Чувства юмора гвардии лейтенант Ананьин был лишён начисто. Во всём остальном он ничем не отличался от остальных офицеров радиороты. Он успешно командовал радиовзводом и даже был выбран парторгом роты.
Известно, что на войне сложился своеобразный фронтовой быт. В редкие свободные часы фронтовики любили повеселиться, любили крепкую «солёную» шутку, любили разыграть кого-нибудь из своих товарищей.
Чаще всего разыгрывали гвардии лейтенанта Ананьина, вероятно потому, что из-за отсутствия чувства юмора он уж слишком серьёзно воспринимал всё, что ему говорили и легко попадался на «удочку». К чести гвардии лейтенанта Ананьина надо сказать, что он был человек добродушный, на розыгрыши никогда не обижался, а когда попадался на «удочку», первый начинал громко смеяться.
Как-то зимним днем 1944 года, примерно минут через сорок после того, как я принял рапорт от дежурных по радиосвязи о сдаче и приёме дежурства, ко мне в землянку явился гвардии лейтенант Ананьин. Судя по тому, как он дышал, было видно, что он бежал, очевидно, очень торопился. Я немного удивился его появлению, т.к. всего сорок минут тому назад гвардии лейтенант Ананьин был у меня с рапортом о сдаче дежурства. Я подумал, что у него какое-нибудь очень важное дело, раз всю дорогу от расположения радиороты до командного пункта он бежал.
Немного отдышавшись, гвардии лейтенант доложил, что он прибыл. Я сказал, что вижу, что он прибыл и стал ждать, что он скажет дальше. Гвардии лейтенант осмотрел землянку и каким-то упавшим голосом спросил:
- А баяна, значит, уже нет? - Я подтвердил, что баяна действительно нет. Гвардии лейтенант немного потоптался на месте и вдруг спросил:
- А можно без баяна? - Ничего не понимая, но чувствуя, что тут дело нечисто, я сказал, что можно.
Получив разрешение, гвардии лейтенант вытянулся по стойке «смирно», сорвал с головы ушанку и . . . запел гимн Советского Союза. У меня от удивления отвисла челюсть.
На втором куплете Ананьин как-то качнулся, пола шинели отвернулась, и я увидел, что он в одних подштанниках, да и волосы на голове у него мокрые, непричёсанные.
Я было подумал, что сдав дежурство, он выпил лишку и после бессонных суток малость «зашкалил», как вдруг услышал какой-то вой.
Выскочив из землянки, я увидел двух командиров взводов радиороты - гвардии лейтенантов Юдовича и Сорокина. Они валялись в снегу около двери в землянку и не то что смеялись, они просто выли.
Увидев меня, они вскочили, вытянулись и, всё еще продолжая ржать, стали пытаться что-то объяснить. Прошло довольно много времени, пока гвардии лейтенанты смогли вразумительно объяснить причину сольного исполнения Ананьиным гимна Советского Союза.
Вот почему гвардии лейтенант запел.
В этот день в радиороте топили баню. В то время, когда мылись офицеры радиороты, Ананьин был на дежурстве. Сменившись, он побежал в баню, где в это время мылись радисты его взвода.
Это увидели гвардии лейтенанты Юдович и Сорокин и побежали вслед за ним.
Дождавшись, когда Ананьин намылился, они ворвались в баню и, делая вид, будто очень взволнованы, закричали ему, что гвардии майор (то есть я) требует, чтобы он немедленно явился к нему.
- Зачем? - спросил Ананьин, - я уже сдал дежурство.
- Ты что, не знаешь? - наперебой заговорили Юдович и Сорокин, - когда ты дежурил, гвардии майор вызывал всех офицеров радиороты и проверял, знаем ли мы гимн Советского Союза (текст гимна недавно был напечатан в армейской газете). Для этого у него в землянке был баянист и мы по очереди пели гимн под аккомпанемент баяна. Непроверенным остался только ты. Только что гвардии майор звонил в роту, сильно ругался и требовал, чтобы ты немедленно явился к нему. Вот мы и прибежали, чтобы предупредить тебя об этом.
Юдович и Сорокин настолько заморочили Ананьину голову и так затормошили его, торопя скорее явиться ко мне, что он совсем обалдел. Прямо на намыленное тело (ребята не дали ему возможности хотя бы ополоснуться) он натянул нижнюю рубаху, напялил подштанники, сунул ноги в валенки, даже не намотав портянки, чтобы не терять время, надел шинель и шапку и побежал ко мне.
По дороге он встретился с командиром радиороты, который спросил, куда и зачем он так спешит. Ананьин ответил, что его вызывает гвардии майор. Так как ротный понятия не имел, зачем это мне вдруг понадобился командир взвода из его роты, то, не желая обнаружить свое незнание, сказал:
- Да, да. Я в курсе. Смотри не опоздай.
Эти слова вызвали в сознании гвардии лейтенанта убеждение в необходимости ускорить движение. Поэтому, откозыряв ротному, он с места рванул полевым галопом, сменив на этот аллюр учебную рысь, которой он двигался раньше. Он так торопился, что не заметил своих товарищей, бежавших сзади.
Остается только добавить, что дольше всех над этим происшествием смеялся сам гвардии лейтенант Ананьин.