На пути к небу. Глава 2. Честь и бесчестие

Ольга Мирсанова
Глава 2
Честь и бесчестие

1579 год
Что лучше всего отражает многогранность повседневной жизни города? Вне сомнений, ярмарка. Ведь кроме банальной торговли она насыщена яркостью красок, обилием диалектов, криков, песен, сливающихся в весёлый людской гам. Здесь встречаются давно не видевшиеся знакомые, обсуждаются последние новости, собираются и вновь создаются сплетни. Здесь слышны и задорный девичий смех, и песни уличных музыкантов, и настойчивые крики, уговоры продавцов. В единую палитру рыночного дня смешались и тонкие, нежно-грустные, словно лебединая песня, ароматы продающихся цветов, и запахи свежих и начинающих портиться под зноем овощей и фруктов. Семь лет спустя после описанных ранее событий был именно такой день: шумный, жизнерадостный, немного беспечный от многообразия улыбок, голосов, изобилия запахов, всяких вкусностей, распаляющих аппетит. Частыми гостями в подобные дни являлись бродячие артисты, каждый раз старающиеся удивить шумную толпу всё новыми трюками. Клоуны, акробаты, танцоры, силачи-великаны к всеобщему удовольствию зрителей соревновались в ловкости и талантах. Нередко на подмостки балагана выходили и местные лицедеи. Многие из них были осевшими в городе артистами той же труппы. Однако они выступали вновь и вновь скорее ради встречи со старыми друзьями, чем из-за небольшого заработка.
Здесь, среди выгоревших афиш и холстов с изображениями артистов и животных, мы вновь встречаем Милагрос. В приезжающей труппе у нее было много друзей. Они-то и предложили ей присоединяться к их выступлениям.
Теперь уже и следа не осталось от той немного нескладной девчонки с рыжими косичками. Вместо неё мы видим девушку, пленяющую взглядом чёрных глаз, тонкими пальчиками, закидывающими назад непослушную прядь огненных волос, и дивимся статью, с которой она растворяется в ритме страстного фламенко. И всё же, несмотря ни на что, она ничуть не изменилась, оставшись в душе прежней крошкой Мили.
Однако сегодня артистам не везло. Они сбились с ног, привлекая к себе внимание публики. Напрасно! Народ всё время проходил мимо. Произошло самое страшное, что может случиться для труппы, - им перестали удивляться, наперёд зная, с каким номером выступит тот или иной артист. Лишь несколько детей задержались возле сцены, но и они, вспомнив, что не могут пропустить какую-то потасовку между другом и забиякой с соседней улицы, с победным кличем бросились к выходу. Всё замерло. Представление потеряло смысл. Артисты уже отчаялись увидеть какую-либо публику и, прекратив танец, просто болтали друг с другом, когда в импровизированный шатёр вошли трое изрядно подвыпивших мужчин. И одеждой, и манерой держаться среди них наиболее выделялся один. На вид ему было лет двадцать, но всякий заметил бы, как уважают молодого человека старшие друзья. Действительно, какой-то притягательной силой обладали его самоуверенность и внутренний огонь. Он был подобен мощному вулкану, завораживающему смертельным зрелищем, позже погребая всех под лавой и пеплом. Хотя он никогда не считал себя Аполлоном, но его резковатые черты лица, жгучие чёрные глаза, шрам на левой щеке (полученный при очередной потасовке), которые весьма часто и ошибочно женщины находят привлекательными в мужчинах, создавали молодому человеку особый образ похитителя чужих сердец. Этим человеком был, как вы возможно догадались, Рауль де Альканьисас.
- Красавица! – сказал один из спутников Рауля, показав на Милагрос.
- Я вижу, вкусом тебя судьба не обделила, - заметил ему в ответ молодой человек и добавил, - можешь даже иллюзий не строить на её счёт. Она того же поля ягода, что и мой братец, - неприступных зануд…
- Даже для тебя, Рауль? – не растерялся мужчина и уколол собеседника в самое больное место – самолюбие.
- С чего ты взял? – возмутился молодой человек. – Да я…
- Брось бахвальство, - вмешался третий спутник, давний противник Рауля в карточной игре, и, хищно прищурив глаза, продолжил. – Предлагаю сделку: если ты действительно считаешь себя неотразимым обольстителем, то поцелуй строптивицу прямо здесь при всех. Сумеешь – спишу тебе все долги, не сумеешь – будешь должен вдвое больше.
- Видно винные пары совсем забили тебе голову, - иронично засомневался первый собеседник. – Ты посмотри на него. Он во много раз сильнее девчонки. Что ему стоит просто зажать её и вынудить поцеловать себя? Нет, это слишком легко, если, конечно, тебе не жаль терять деньги… Пусть поцелуй будет неожиданным, но настолько пьянящим и разжигающим чувства, чтобы Рауль вышел победителем, а не оскорблённым пощёчиной мальчишкой. Согласен, Рауль?
На лбу Рауля выступила холодная испарина. Мог ли он согласиться на пари, ведь Милагрос никогда не была чужой в их доме, ей всегда были рады Мануэль и донна Мария Альканьисас? С другой стороны, может ли он показать свою слабость. Вопрос потери авторитета, собственной значимости для тщеславного юноши, вчерашнего подростка, казался куда более важным. К тому же удачно подвернулся случай избавиться от немалых долгов.
- Да, – последовал решительный ответ.
Стало зловеще тихо, лишь где-то вдалеке, будто в другом мире, звучала музыка и шумела ярмарочная толпа. Сначала медленно из-за доли сомнения в успехе, затем решительнее он подошёл к Милагрос. Она же, предчувствуя что-то неладное, мельком приветствовала старого знакомого и поспешила скорее уйти, но не успела, его сильные руки быстро притянули её к себе и сомкнулись вокруг тонкой талии. Девушка тотчас попыталась вырваться из навязчивых объятий, сжимавших её крепче, чтобы ненароком не выпустить пленницу. Их губы соприкоснулись. Вокруг все замерли. Рауль жадно впитывал пьянящий аромат её волос и кожи. Он уже ощущал приближающуюся победу. Она же напротив, почувствовала лишь тошнотворный запах алкоголя и непреодолимое отвращение от столь неприятного и совершенно бесчувственного поцелуя, от которого поспешила освободиться. Но сил не хватало, а оставаться побеждённой ей не хотелось точно так же, как и ему. Внезапно чья-то мощная рука разорвала объятья Рауля. Ощутив свободу, Милагрос мгновенно отпрянула назад, не забыв дать обидчику увесистую пощёчину, и так стремительно выбежала, что не заметила, как гребень с ее волос упал прямо к ногам незнакомца.
- Что ты делаешь? –он холодно обратился к Раулю. – Не видишь, ты противен ей.
- Не твоё дело! – резко ответил Рауль. Он уже начал выходить из себя, но вовремя осёкся. Ввязываться в перепалку или драку не было смысла, ведь пари он проиграл, а ещё недавно бывшие рядом спутники мгновенно разошлись. От досады и застилающего разум гнева внутри него что-то перевернулось, оставив после себя пустоту, требующую мести...
* * *
Милагрос была возмущена. Она не могла понять, что двигало Раулем, ведь он был всегда безразличен к ней. Они словно находились на разных полюсах. Если бы не донна Мария, то Мили приходила бы в дом торговца Франсиско лишь по поручению матери. Однако донне Альканьисас всегда нравилась непосредственная, симпатичная девчушка с живым умом и воображением. Всякий раз она радушно встречала её, сетуя на одиночество и непонимание мужа и сына. Только Рауля не радовала гостья. Ему казалось несправедливым, что собственная мать уделяет больше времени не ему, а совершенно случайно очутившейся в доме дочке прачки.
Однако хватит думать о Рауле. Лучшим наказанием для самолюбия может быть только забвение. Более интересным было для Милагрос узнать, кто же заступился за нее на ярмарке. Жаль, что она даже не успела, как следует, разглядеть его лицо. Наверное, она поспешила удалиться прочь, так и не узнав имени своего спасителя. Пытаясь таким образом привести в порядок мысли, Милагрос вскоре добралась до дома. Не доходя и десяти брасов , она увидела человека в плаще, спешно вышедшего оттуда.
Она ускорила шаг. Хотелось скорее узнать, кто приходил. Мили поспешила к дому. Скрип двери неестественно вторгся в тихий домашний уют. Склонившаяся над шитьем мать, резко обернулась. Только пара мотыльков порхала над красивыми полевыми цветами, не обращая на происходящее никакого внимания. Девушка перевела дыхание, она догадывалась, кто мог принести букет.
- Здесь был Пабло? – разрезал тишину её голос.
- Мили, что-то произошло? На тебе лица нет! – в её тоне переплелись волнение и любопытство.
- Ничего страшного. Просто выдался очень насыщенный день, - ответила Мили и, не желая продолжать тему, перевела разговор. – Здесь снова был сын мельника Родригеса? Неужели он так и не понял, что напрасно тратит время?
- Да, он был здесь, - подтвердила Марта, которой всегда нравился этот скромный паренёк.- Почему ты отталкиваешь от себя Пабло? Я вижу, он любит тебя, да и его отец прекрасно относится к нам. К тому же, они неплохо обеспечены, а, значит, тебе не придется впредь танцевать, унижаясь перед самовлюбленными зеваками на рыночной площади.
- Считаешь, что танцевать – унижение, а выходить замуж за дукаты – нет? Я никогда не любила его. Да, он может быть хорошим другом, но никак не мужем. Возможно, он скромен, трудолюбив, честен и небеден, но это не моя жизнь, - Милагрос сразу стало несколько легче после этих слов.
- А какая она, твоя жизнь? – не сдавалась мать. – Вечно бояться и скрывать происхождение? Знаю, ты думаешь о мечтателе Мануэле, но нужны ли мы семейству Альканьисас? Такие люди считают себя на голову выше остальных, которых привыкли считать плебеями. Когда-то я была завидной невестой и тоже могла похвастать солидным состоянием, но всё в прошлом. Мы не относимся к их кругу. Возможно, сейчас тебе это никто не скажет напрямую. Всё же это не значит, что Альканьисасы не смотрят на тебя косо. Ты не сможешь быть наравне с этими господами.
Милагрос не знала что ответить. Мама была права. Перед глазами возникал пример донны Марии, являвшейся до замужества не более чем дочерью разорившегося владельца постоялого двора.
- Пабло … Пабло, - продолжала Марта. – Да, он глуповат, но молодо-зелено. Кто в вашем возрасте может похвастать рассудительностью? Одни слишком горячи, другие более чем романтичны. Придет время, когда он встанет во главе отцовской мельницы, остепенится. Никому неведомо, сколько лет мы проживем. А до того момента хочется увидеть тебя счастливой, в кругу своей семьи, с надежной опорой в будущем. Да и внучат понянчить хотелось бы.
Хотя голос матери был твердым, внутри нее боролись две противоположности: Марта, которую день ото дня точили нищета, страх перед завтрашним днем и обида за поломанную жизнь, и Махаббат, не знавшая горя, готовая дни напролёт кружиться в облаке вуали и шифона. Как никто другой в семье, юная Махаббат верила в любовь, будто оправдывая свое имя. Кажется, совсем недавно она мучила расспросами мать и бабушку об их отношениях с её отцом и дедом, придумывала массу благовидных предлогов, чтобы выйти в гостиную, когда там были гости – оружейник Фаррудж и его сын. Сколько слив из родительского сада она выменяла у соседских драчунов, чтобы те передавали ее письма Махмуду, а потом сама же заливалась краской, встречая его.
- Только обещай подумать над предложением Пабло, - добавила Марта.
- Хорошо, - отмахнулась Мили, не представлявшая себя донной Родригес, и так стремительно выбежала из дома, что столкнулась со случайным прохожим.
- Простите!
- Ничего страшного! Что только не простишь красивой девушке. Это вы меня простите! Я искал вас, чтобы вернуть гребень, который вы сегодня обронили на ярмарке, когда...
- Спасибо, - тихо ответила она.
Этот статный, щёгольски одетый молодой мужчина с медовым блеском волос, приятным баритоном и искрой неподдельного благородства в серых глазах поразил юную девушку своим несходством с соседскими увальнями.
Милагрос напрасно пыталась вспомнить казавшееся знакомым лицо.
- Меня зовут Диего Рикардес, представился молодой человек.
Мили вновь взглянула на Диего. Она узнала его. Это он совсем недавно спас её из объятий Рауля.
– Так вы пришли лишь из-за гребня? – невпопад спросила она, но смутившись нелепости своих слов после непродолжительной заминки продолжила. - Я угощу вас чудным молоком. Его продает молочница напротив.
Диего улыбнулся. Он не мог не признаться себе, что с каждым мгновением непосредственная Мили нравится ему всё больше.
- Благодарен за приглашение, но решусь отказаться. Я иду к дому викария Валентина. Вы можете показать мне дорогу?
- Конечно! – ответила она. Появившийся неподалеку Пабло Родригес лишь прибавил решительности её голосу. Девушка не хотела вновь выслушивать его речи.
- Вы недавно приехали в город? Викарий Валентин весьма известен в Гранаде. Немногие не знают его дома.
- Я вижу его только в церкви, - заметил Диего. – А живу на другом краю города.
Всё же разговор не выходил за рамки сухих вопросов-ответов. Незнакомцам сложно сразу говорить, как старым приятелям, даже несмотря на взаимную симпатию. Милагрос все еще занимали мысли о происшествии в цирковом шатре. Она достаточно долго прожила в Испании и хорошо знала Рауля, чтобы понимать, что этот случай Рауль воспримет как личное оскорбление, а значит потребует отмщения. Мили нельзя было упрекнуть в трусости, но сейчас ей стало по-настоящему страшно за себя и своего спутника.
- Вы чего-то боитесь? – заметил её неуверенность Диего. – Не стоит всё принимать так близко к сердцу. Однако простая осторожность не повредит, особенно если это касается младшего Альканьисаса.
- Вы знакомы?
- Рауль – притча во языцех городских таверн. Судя по тому, что молвит народ, он не любит оставаться в дураках, а приложит все усилия для восстановления собственного авторитета. Сегодня очень распространено sosiego – внутреннее спокойствие, стремление красиво выглядеть не только во время побед, но и поражений. Стало быть, он непременно что-то затевает, а потому нужно быть как можно бдительнее.
Наконец они дошли до дома викария. Милагрос не успела ничего ответить ему, лишь попрощалась и пошла обратно. Что же будет дальше?
* * *
Шли дни. Марта по-прежнему работала в доме Франсиско Альканьисаса, Милагрос выступала с артистами, плела корзины. Диего стал нередким гостем в их доме. Постепенно отношение к нему матери Мили стало значительно теплее, он иногда напоминал ей покойного мужа, а сама Мили невзначай замечала, что сравнивает его с Мануэлем, его манерами думать и говорить. Случай с Раулем, казалось, ушёл в прошлое. Но только не для самого Рауля!
В тот день Диего возвращался домой немного раньше. По пути он решил проведать Милагрос с матерью. Он постучал в дверь, и после долгого ожидания на крыльцо вышла Марта.
- Диего! Рада тебя видеть! Милагрос нет дома. Подождёшь?
- Она в доме господина Альканьисаса, - вмешался звонкий голос проходящего мальчишки.
- Подойди ближе, малец, - обратился к нему Диего. Он был чрезвычайно заинтересован, немного встревожен таким ходом событий. Что-то предвещало неладное. – Откуда тебе это известно?
- Мой друг сегодня получил несколько монет за то, чтобы он передал ей, что у её мамы случился приступ в доме господина Франсиско, - ответил мальчик и побледнел, увидев мать Мили на пороге дома без всяких признаков недомогания.
- Диего, мы обязаны узнать всю правду, - забеспокоилась мать. – Это какое-то недоразумение. Сегодня я ушла оттуда раньше обычного и отлично себя чувствовала. Нужно немедленно идти туда!
- От кого твой друг получил деньги? Когда? – тревога холодной змейкой заползла в сердце Диего.
- Это был молодой, высокий мужчина во всем чёрном. Я не видел его лица. Оно было наполовину закрыто чёрной шляпой. Я не узнал его.
- Когда это случилось?
- Полчаса назад.
Диего едва слышал ответ мальчишки. Он уже нёсся к дому Альканьисасов с уверенностью, что младший сын дона Франсиско что-то задумал. Чуть позже из дома вышла Марта Фаррудж и направилась следом за дочерью и Диего.
* * *
Тем временем Милагрос уже была в саду перед особняком Альканьисасов. Казалось, еще немного и её ноги откажутся идти, перехватывало дыхание, но она не могла позволить себе думать о том, что может остаться совсем одна, если что-то случится с её матерью. К комнатам для прислуги наиболее короткий путь был через чёрный ход. Дверь оказалась открытой нараспашку. Мили вбежала туда и на мгновение оказалась в кромешной темноте. Слишком большой была разница между залитым солнцем садом и тёмным, узким, каменным коридором с множеством дверей! Однако большинство из них были заперты, и Мили продолжала идти по коридору. Наконец показалась открытая дверь. Она вошла в комнату, оттуда – в следующую, а из нее – в довольно просторную библиотеку, странно сочетающую в себе тепло дерева и холод камня. Солнечные лучи отчаянно тянулись к ней сквозь узкие окна и рассыпались на полу.
- Мама! Донна Мария! Господин Альканьисас! – крикнула она в пустоту, поняв, что заблудилась.
- Ты кого-то ищешь? – послышался резкий голос Рауля за её спиной, и девушка невольно вздрогнула.
- Где моя мама? – громко спросила она, стараясь не выдать недоверия.
- Тётушка Марта? – специально переспросил Рауль, наслаждаясь неопределённостью и неожиданностью. – Наверное, дома. Что ей тут делать?
- Значит, это всё спектакль! – была не в силах скрыть возмущение Мили и бросилась к выходу.
Дверь оказалась заперта.
- Открой дверь! – потребовала она от Рауля.
- Как бы не так, - продолжал ехидствовать он.
- Зачем ты делаешь всё это?!
- Подойди к окну! – сказал он ей.
Мили стояла. Тогда он схватил её за руку, и она вмиг оказалась рядом с окном, выходящим на солнечную поляну, усыпанную цветами и окаймленную аккуратными дорожками и фруктовыми деревьями. Как бы хотела она оказаться там, а не стоять рядом с Раулем, больно сжимающим руку.
- Смотри, - продолжал он. – Такой была моя честь. А что теперь стало с ней?
Он дохнул на стекло, и оно помутнело.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Я сотру это пятно! – заявил он.
С этими словами он подвёл её к книжному шкафу.
- Как ты думаешь, что здесь? – спросил он.
- Книги, - без всяких подозрений ответила девушка.
После этого он слегка сместил одну из дверей, и перед изумлённой Милагрос предстала потайная комната. Пользуясь секундным замешательством, Рауль крепко сжал её в своих объятьях…
* * *
Диего бежал изо всех сил. Что задумал молодой Альканьисас? Он явно затеял какую-то подлость. Несколько раз ему приходилось сталкиваться с ним. Как Диего проникнет в особняк? Открыт ли чёрный ход, ведущий к кухне? А если нет, то каким ещё способом можно зайти в дом, не используя парадный вход? Его одолевали эти мысли всё больше по мере приближения к злополучному особняку, который виднелся вдали.
Странно, кованые ворота перед домом были открыты, а в саду не было ни души. Диего на секунду остановился, чтобы осмотреться, но лишь кузнечики стрекотали посреди залитых солнцем лужаек да кое-где жужжали шмели над душистыми клумбами. Парадный вход оказался заперт, значит, хозяев нет, но скользкое предчувствие, однажды заползшее в душу Диего, не давало ему покоя, заставляя тотчас же искать чёрный ход. Но куда бежать? Может, все двери заперты? Есть ли кто-либо, у кого есть ключи? А если есть, то пустят ли его? Он побежал вокруг особняка, лихорадочно осматривая окна и дёргая двери. Вдруг в одном из окон он увидел Милагрос и Рауля, сжимающим её руку. Судя по всему, она была в западне. Диего быстро спрятался за дерево, чтобы остаться незамеченным, и быстро оглянулся. Рядом с соседним апельсиновым деревом стояла лестница.
* * *
Милагрос с трудом вырвалась из цепких рук Рауля и с криками о помощи бросилась к двери. Однако он предупредил её возможный побег, заслонив собой дверь.
- Только после поцелуя, - сказал он ухмыльнувшись. – Кстати, можешь не кричать, в доме всё равно никого нет. Отец в магазине, мать в церкви, а слуг я отпустил. Специально…
- Как же вы не похожи! – вырвалось у неё от отчаяния.
- С кем? – с недоумением поглядел на нее Рауль, а потом догадался и с иронией ответил. – А! Мой братец! Почему все его так превозносят? Одно его слово всегда стоило моих десяти!
- В тебе говорит ненависть. Мне страшно, - сказала она и отшатнулась от него.
- Говорили, что он, в отличие от меня, умеет держать слово, а что в результате? Станет ли он во главе семейного ювелирного дела, как хотел отец? Нет, вместо этого он предпочел перебирать чётки в одном из монастырей Вальядолида. Так что не питай иллюзий, сказочных принцев больше нет. Но я своё слово сдержу. Скоро здесь окажутся мои друзья.
Таким образом, спектакль, поставленный Раулем, ждал своих зрителей, которых предусмотрительный режиссёр желал убедить в том, что пари не проиграно, и получить причитающиеся проценты.
Тогда он грубо потянул её к себе, чтобы увлечь в потайную комнату. По счастливой случайности она запнулась и упала. Однако едва Рауль коснулся её пересохших губ, как раздался оглушительный звук разбившегося стекла, и Диего одним прыжком очутился рядом с ним.
- Какого чёрта ты тут делаешь? – возмутился Рауль.
- Отпусти её! – потребовал Диего.
- И не подумаю!
- Зачем она тебе? Чтобы всего лишь потешить самолюбие. Знаю, ты хочешь оправдать своё имя перед своими дружками. Предлагаю показательный поединок на глазах у всех, где ты будешь победителем для публики.
Глаза Рауля налились кровью от такого неуважения к собственной персоне.
- Считаешь, что я не способен победить тебя по-настоящему? Лучше уйди сейчас, если не хочешь узнать цвет своих потрохов, - пренебрежительно ответил он.
- Только с ней!
- Тогда защищайся! – выкрикнул Рауль, схватив одну из шпаг, висевших на стене.
Диего едва успел отбиться стулом и метнулся к стене за второй шпагой. Молодые люди скрестили клинки. Мощными ударами Рауль, который фехтовал очевидно лучше своего соперника, загнал незваного гостя в угол. Но тот обладал редкой реакцией и уклонился от следующего удара. Шпага лишь сверкнула у Диего над головой. Началась изнуряющая борьба, доводящая чувства до кипения.
- Беги! – крикнул Диего остолбеневшей Милагрос, продолжающей стоять около двери.
Она повернулась к проёму и увидела изумлённые лица друзей Рауля и дворецкого, недавно вернувшегося из собора.
Эта секунда оказалась фатальной для Диего. Стоило ему отвлечься, как противник молниеносно ранил его в плечо. Мгновенно белая рубашка окропилась кровью. Ненависть, пренебрежение, торжество над соперником стали преобладать в тот миг над Раулем. Он забыл об осторожности, чем Диего вмиг воспользовался. Комнату огласил душераздирающий крик дворецкого. Наследник рода Альканьисас упал, сжимая кровоточащую рану.