Просматривая как-то старые книги,я в одной из них между страничками нашёл засохшие растения с жёлтыми цветками, похожими на петушиные гребешки. Тут же лежала и пояснительная записка, что это погремок-звонец. Когда и где сорван.. У нас в рабочем посёлке эту травку знал каждый. По ней мы ориентировались о сроках сенокосной страды. Зацвёл погремок, значит, подходят лучшие дни заготовки кормов. Пора начинать эту важную на селе работу.
Сенокосная страда – праздник для души. За многие годы, что мы держали в домашнем хозяйстве корову, эту многотрудную работу приходилось выполнять много раз. В малые годы был сначала сторонним наблюдателем, а чуть позже и активным её участником.
Большая и Малая Копычки, Сухое болото, Золотой мост, Хромыли, Старый завод, Яшино, Красногорье, Менчиков луг… Эти и многие другие места навевают волнующие воспоминания дружной, коллективной, сопереживательной работы. В нашем посёлке в те годы не было двора, где бы ни держали корову, а потому мало кто косил рядом. На свои сенокосные наделы чаще приходилось отправляться за несколько вёрст. Кто-то добирался до них пешком, если повезёт, то нас подбирали лесовозные машины. Кто-то преодолевал путь на велосипеде. А многие и вовсе располагались лагерем и жили среди дикой природы не одну неделю.
Считалось большой удачей, если доставались чистые приречные луга, где кустов и мелколесья почти не было, а вешние воды погуляли по этим местам вволю. Тут и трава была погуще, и простора побольше. Но такие участки частному сектору стали выделять значительно позже, на них много лет корма заготавливали в так называемый государственный фонд и для своих лошадей, которых в нашем посёлке насчитывалось около десятка. После окончания войны прошло уже немало лет, а эти безотказные четвероногие трудяги продолжали выполнять большой объём сельской работы.
Выполнив всем миром эту общественную и важную задачу, потом уже и мы получали право отправляться на свои дальние и закреплённые за каждой семьёй наделы. Лесные поляны, вырубки-кварталы, опушки, ёлочные посадки, склоны оврагов… Неудобья, часто бездорожье, ограниченные площади для просушки сена…Хорошо, если лето выдавалось тёплым, но без длительной засухи, при которой вершинки и открытые места на наших сенокосных «лугах» могли «выгореть». В меру дождливым и с хорошим травостоем. Однако редко какой сезон выдавался полностью удачливым, всегда находились те или иные трудности. Которые для сельчанина были явлением привычным, поскольку тот приучался к ним с малых лет.
И, тем не менее, мы находили выход, и я не припомню случая, чтобы у кого-то блеющая и мычащая «копилка» осталась без грубых кормов.
Начало сенокосной страды. С ранним рассветом просыпается деревня. Три-четыре часа богатырского сна – и вот уже захлопали двери, послышались голоса. С конца на конец деревенских улиц разносятся петушиные побудки, собачий брёх. Звенят стальными голосами отбиваемые косы: кто-то направил главный инструмент с вечера, а кто-то умело работает молотком в эти утренние часы.
Раннее утро уводит мужиков далеко за окраину села. Косари идут молча, редко переговариваются с полусонья. А молодёжь и вовсе глаза не протёрла, ногами заплетает.
Проходило время, и мы втягивались в эту работу, привыкали к ранним подъёмам, большим расстояниям и немалой физической нагрузке.
Вот и луг-суходол, нижним концом упирающийся в небольшую лесную речушку. Весной она, как и всякий «уважающий» себя ручеёк, становилась многоводной и представляла большую преграду для путника, но к середине лета напоминала о себе лишь намытым песком и небольшими болотцами, которые в сухую погоду тоже пересыхали.
В молочных волнах тумана утонули вётлы и ольхи.
Это даже не луг, а скорее большая лесная поляна, поросшая отдельными деревьями, берёзовыми рощицами, перепаханная поперёк грядами с высаженными на них елями. На такой поляне косить было непросто, приходилось проявлять осторожность,сноровку, опыт, чтобы не смахнуть ненароком молодые деревца. Их трудно было назвать настоящими деревьями, но мы вынуждены были придерживаться указаний местного лесника, которого приходилось каждый год «задабривать» бутылкой-другой самогона.
Мы много лет пользовались одним и тем же сенокосным участком, расчищали его, наводили порядок, прокладывали подъездные пути, подсевали травы. Это была наша Копычка. Путь до неё пролегал по бывшей лесовозной дороге и занимал у нас около двух часов времени. А перед самой поляной возвышался сосновый бор редкой красоты. В нём не было подлеска, сосны стояли одна к одной, уже в матёром возрасте. А уже на самом подходе нам предстояло преодолеть крутой, глубокий овраг, по краям которого в несколько рядов стояли старые ели, сосны и берёзы.
Наша Копычка называлась местом змеиным. Но выбирать не приходилось, и на нашу долю выпал «змеинец». Мы вначале тоже были немало напуганы и часто хватались за грабли с вилами, но потом в «страшных» змеях рассмотрели обычных безобидных безногих ящериц-веретениц, которых на полянах встречалось действительно великое множество. Они, как и ближайшие их сородичи, при опасности жертвовали хвостом. Трудно было поделить территорию и с земляными осами, которые нам действительно доставляли большие неудобства, и редко кто из нас не испытал на себе их болезненный укус.
А вот настоящих ядовитых змей ни весной, ни летом и ни осенью мы тут ни разу так и не встретили. Может быть, они водились пониже, в приречной сырой болони, густо покрытой кустарником? Но и там, в очень сухие сезоны, когда болота становились проходимыми, и мы на них тоже устраивали сенокосные работы, вытаскивая скошенную траву на открытые места, мы на них не наталкивались.
Хотя и далековато находилась от дома наша Копычка, но нам это место нравилось. Здесь росла настоящая сборная земляника. Крупная, продолговатая и прохладная.
Вдогонку выглядывала черника. Наша Копычка вообще оказалась кладезем многих лесных сладостей. На её холмах мы незаметно пролистывали от начала до конца весь пёстрый календарь ягодного лета.. Даже в самую напрягу сенокосной страды, когда каждая минута на вес золота, мы находили время для ягодного удовольствия. Бывало, не успеешь управиться с черникой, как над тенистым подёрнутым ряской ручьём заблагоухают малинники. Сошла, осыпалась, присохла противостудная ягода, и обильной багряной росой покрываются брусничные уголки. Тут же, рядом, выглядывали из-под папоротниковых навесов зыбкие киноварные грозди кисленькой костяники. И ключ к последней, прощальной ягоде сезона – клюкве – мы тоже находили здесь.
До чего же удивительное и притягательное было место! Идём бывало, ещё не остывшие от прошедшего сенокосного дня, делимся впечатлениями от выполненной работы, а в руках ягоды, корзина с грибами, букеты золотистого, цветущего здесь , зверобоя. А ближе к осени на северном тенистом склоне слежавшаяся хвоя начинала там и тут оттопыриваться упругими широкими шляпками чёрного груздя, а южная солнечная сторона окатывала волнами разногрибья.
Сено тоже получалось особенное – мелколиственное, с диким клеверком и всегда с удовольствием поедалось нашими четвероногими домашними спутниками.
Дни сенокосной страды…Вершины деревьев принимают первые солнечные лучи, а луг уже цветёт самотканным ковром. Знакомый звук зарождается в тишине. Голос луга! Ритмична музыка певучих кос, прерываемая лязгающим бруском. Всё это гулко разносится по полянам, будит тишину молчащей долины. Шеренгой идут косари ( у нас в семье косили все ), ровно укладывая цветочно-пёстрые травяные валки. Золотыми, белыми, розовыми, голубыми, фиолетовыми огоньками светится луг. Как-то даже и жаль губить такую красоту.
Но покос, есть покос. «Вжик, вжик! Вжик, вжик!» - подбираются косы к цветущему травостою. Вздрагивают от неожиданности, кивают бело-жёлтыми шляпками ромашки и молча падают. Смешиваются с другими цветами. Ложатся рядом лиловые колокольчики, рыхлые шарики красного, белого и розового клевера, липкие багрянцевые смолки, синий мышиный горошек, тонкие былинки лисохвоста, мятлика, овсяницы. Росли по соседству и ложатся рядом. Лишь крепкий, как кусок проволоки или сухой лозиновый прут, конский щавель, гордо взметнувший семенную метёлку над всем цветочным царством, без боя не сдаётся : не один-то косарь споткнётся о него, замедлит шаг, а то и обойдёт стороной, оставив нетронутым упрямое растение.
Как будет десять на часах, так и закругляют косовицу. Сухой неподатливой становится трава. Коси коса, пока роса. А как спадёт жар, а дневное светило настроится на ночной покой – опять завжикают косы. До потёмок тогда уже будет продолжаться работа косарей.
Иной неопытный снимет рубашку – дескать, неплохо и позагорать, - да и поплатится потом за свою ошибку. Лоскутами снимать будет обгоревшую кожу.
Обманчиво июльское солнце для косарей, лучше уж в рубашке выполнять такую работу.
Современная техника вытесняет некогда массовое орудие труда, но и коса ещё не скоро потеряет своё почётное место. Да и как без неё представить настоящий сенокос! Чем заменить её на небольших лесных полянах, на приовражных суходолах, на закустаренных низинах, на распаханных ёлочных посадках? Самая лучшая и маневренная техника не сможет справиться с таким сенокосом. Да и трава, уложенная косой в аккуратный валок, дольше не поддаётся порчи на случай дождя.
Быстро подсыхает на ветерке и солнечном припёке скошенная зелёная масса. Полдня полежит – и запахнет поляна ароматами вяленых цветов. Тонок и волнующ запах свежего сена. Два-три часа глубокого сна на такой пахучей копне – и снова бодр человек, будто кто-то волшебной рукой смахнёт усталость.
В сенокосной страде не бывает мелочей. Подмечали: в свежем непересушенном сене, заготовленном в самую пору бутонизации растений, намного больше белков, каротина, разных витаминов и прочих ценных питательных веществ. В народе так и говорят: « До Ильина дня ( 2 августа ) в сене пуд мёда, после – пуд навоза». До Петрова дня ( 12 июля ) трава и под кустом сохнет, а в августе и на кусте не провянет.
Как никогда наблюдательны сельчане в эту пору, ловят любую информацию о погоде. Село солнце в тучу, с утра парит истома душного воздуха, стелется дым книзу – это к дождю. А если в вечернем лесу теплее, чем на открытом поле – к ясной, солнечной погоде. Смело коси траву и суши сено. В деревне говорят: «Днём петухи распевают, ласточки низом разгонялись – перед дождём».
А как радостно-торжественно бывает на душе, когда в стожок уложен последний клочок готового сена!
Там, где сено вывезти сразу не представляется возможным, его обязательно складывают на длительное хранение.
Хороший хозяин, заботясь о том, чтобы дождь не проник вовнутрь, и сено не испортилось, укладывает плоды своего труда старательно, надёжно, утаптывая ногами и равномерно раскладывая каждую охапку. Стожок получается собранным, подбористым, закруглённым и заострённым кверху. Основание его, чтобы сено не отсырело от земли, укладывают на платформу из тонких жердей и кустарника. Такому произведению искусства не страшна никакая непогода.
В январе, когда земля как следует промерзает и устанавливается санный путь, такие стожки перевозят ближе к жилью. Эта работа нелёгкая, мужская – сено слежалось в пласты, потяжелело. И, тем не менее, подобную работу выполняют с удовольствием, разогреваясь и покрякивая на морозе.
Мне несколько раз приходилось ночевать в таких кладках ( раньше соломенные скирды часто и вовсе оставались на колхозных полях, а по весне сжигались, чтобы не мешать пахоте ).
Склад еды и тепла привлекает к себе едоков и тех, кто решил отдохнуть на душистой «перине».
На стогу, на приставленных к нему шестах часто видишь сидящих, сверкающих белизной боков, сорок. Но больше всего притягивает к стогам мышей. Тут они находят для себя и стол, и дом. А где мышиный народец – там и охотники за ними. Таких много.
Если рядом нет подходящего убежища, стог может укрыть от ненастья. Особенно поздней осенью или морозной зимой. Не спеша обминаешь колючее логово и начинаешь засыпать.
Известны случаи: в соломенно-сенных норах, как в дуплах, гнездились птицы, устраивали логова волки и даже медведь облюбовал стог под берлогу.
Стог сена – приятный итог работы всей семьёй. Это гарантия благополучия для домашней скотины. И, стало быть, для тех, кто недосыпал летом, махал косой до ломоты в спине, ходил следом по лугу с вилами и граблями.
Вид стожка вызывает в памяти прошедшее лето – разнотравье с луговыми цветами, синее небо, жаркие дни, стрекот неугомонных кузнечиков на вечерней зорьке.
Кто видел, как дружно косят траву, ворошат сено и всем миром укладывают его в стожки, кто сам приложил руки к этой ответственной работе, тот вспомнит об этих днях с радостью и благодарностью.