Ну, когда, когда ты, наконец, угомонишься? Дожила до пенсии и будет. Дали тебе пенсию - подачку и радуйся. Работа есть и, слава богу, ты пока еще в состоянии что-то зарабатывать. Нет, тебя несет. Лезешь во всякие Интернет сообщества «Против…», как будто, не помнишь славных питерских лет учебы в ЛГУ.
Воспоминания о 70 годах в Петербурге не дают покоя, хочется поделиться.
А, помнишь стукачей в интернациональном студенческом общежитии ЛГУ (тогда им.А.А.Жданова)?
Все знали, что они - стукачи, но никто от них не скрывался особенно. Все знали: чтобы вовремя сообщить в деканат, кто с кем встречается, в одну комнату они заходили за сигаретой, а в другую – за спичками. Особенно, нежелательно было общаться со студентами из неблагонадежных стран – Польши и Чехословакии.
Нет, никто не запрещал, просто у тебя начинались мелкие неприятности, которые потом вырастали в крупные, вроде : тебе не ставили ленинского зачета.
Вы не знаете, что такое ленинский зачет? Собирается группа и обсуждает каждого товарища на предмет его общественно-политической деятельности и зрелости.
Посещал ли митинги, ходил ли на комсомольские собрания, ленинские субботники, работал ли по комсомольским заданиям и т.п. и, если тебе его не ставили принципиальные товарищи, то это в последствии сказывалось на успеваемости, а затем могло последовать возможное отчисление из университета.
Помнишь, как твоего друга отчислили с дневного отделения Электротеха?
За что? За то, что дал товарищу почитать Булгакова «Мастера и Маргариту» на листочках самиздата. А товарищ не промах был, вернее, промах. Зачитался гад на лекции по истории КПСС и попался преподавателю. Перед угрозой отчисления не устоял, выдал дружка и загремел дружок твой в армию, вместо третьего курса…
А, помнишь, как Людка принесла книгу Александра Зиновьева «Зияющие высоты»? Ей ее итальянские аспирантки подкинули, точнее, подарили, а сами уехали – практика закончилась. Ну и замучалась тогда Людка с книжкой этой. Все хотели ее читать, но никто не хотел держать у себя дома – чревато. А Людка тогда скиталась с одной съемной квартиры на другую и тряслась, что кто-то доложит про книжку, и потеряет она работу преподавателя политической экономии и не только работу…
Помнишь, как читали книжку эту, трепетно держали в руках, как холодок пробегал по телу – от знания того, что за нее могут дать 5 лет тюрьмы. Как каждый, кто осторожно начинал в уголочке листать ее, через пять минут восклицал: «Нет, вы только послушайте, как здорово…» и на него тут же начинали шикать, не надо, мы знаем, читай про себя.
Нет в живых уже Зиновьева, вернувшегося в новую, как мы думали, Россию и благополучно почившего на родной земле, успевшего перед смертью забыть о своих диссидентских убеждениях…. Пылится на полках магазинов книга, автора которой называли новым российским Салтыковым Щедриным.
Постарела Людка, которая преподает теперь экономику, а не политэкономию и так и не вышла замуж. Одна была у нее любовь – американский студент. Когда она аспиранткой была. Замуж звал. Отказалась. Испугалась за маму и сестру в Волгограде. Мама была административным работником, а сестра собиралась поступать в университет. Потом сестра поступила. Потому что Людка в Америку не уехала….
Да, были времена…. Когда питерскую прописку могли получить только колхозники или работяги – лимитчики назывались. А выпускники вузов или, не дай бог, аспирантуры – никогда. Кстати, об аспирантуре. Помнишь умницу у нас в группе - Женьку Каплана? Все поправлял преподавателя по мат. анализу, который путался на лекциях. А Сережку Иванова, который отирался возле Каплана и списывал у него?
Отгадай с трех раз, кто остался учиться в аспирантуре? На всякий случай отвечу: Серега Иванов, конечно. А Каплан где? Слышала, в Штаты уехал. Сразу, как занавес железный упал. Ему там должность хорошую предложили. Им Капланы нужны.
Ох, ребята, давно это все было.
А вот еще, вспомнился незабываемый момент, как считали мы всем компьютерным отделом стоимость высвобожденного свободного времени от применения НОТ (научной организации труда) в санатории. И посчитали-таки! Очень уж нужна была диссертация главному врачу санатория.
Хотя понятия «стоимости высвобожденного рабочего времени» в экономике не было! О чем я и заявила начальнику отдела.
Не наши мысли у Вас в голове, - ответил мне начальник. Конечно, говорю, у меня мои мысли, пока голова моя на моих плечах, говорю. А главный врач, что же, защитился благополучно. Негоже ведь главному врачу санатория ЦК партии не иметь научной степени, когда он так умело высвобождает рабочее время!
А мне тоже тогда повезло! Присвоили звание программиста второй категории, как курице! До первой так и не дотянула. Не наши были мысли в голове…
Эх, славные были времена. Веселые! Когда на кухнях собирались и анекдоты политические травили под дешевую водочку с не менее дешевой селедочкой.
Старею, братцы, коли тоска по временам своей молодости подступает.
Но, ничего. Все возвращается на круги своя. Точнее, по кругу идем. Еще чуть-чуть осталось и вы, мои молодые друзья, сможете повеселиться, как мы в семидесятые.
Вижу, вы и скандировать, как мы на демонстрациях, научились…
Только не переусердствуйте, братцы, а то, не дай бог, пониже на круг спирали опуститесь и будете веселиться, как наши деды в тридцатые. Помните? Жизнь стала лучше, жизнь стала веселее?
И знаете, что самое смешное? Что ощущаю я сейчас перед обнародованием сего опуса тот самый легкий холодок по телу, как тогда в семидесятых, читая запрещенного Зиновьева!