А. витухновская Персона АиФ -интервью с к, кедровы

http://yashik.tv/video/view/98624/

КАЛЬКА СТРЕКОЗИНЫХ КРЫЛЬЕВ
Беседа Алины Витухновской с Константином Кедровым

«Сквозь К». Авторы: Константин Кедров, Валерия Нарбикова, Елена Кацюба. М., ДООС, Издательство Р.Элинина, 2005. Дизайн обложки: Виктор Корольков Дизайн книги: ЯKrasnovsky


21 октября в «Арт Медиа Центре» состоялась презентация сборника «Сквозь К», приуроченного к 20-летию поэтического объединения ДООС (Добровольного Общества Охраны Стрекоз). С основателем ДООСа, номинантом Нобелевской премии 2003 года Константином Кедровым беседует Алина Витухновская.


А.В.: Расскажите, как у Вас родилась концепция к 20-летию ДООСа издать совместный сборник в таком составе: вы, Валерия Нарбикова и Елена Кацюба?

К.К.: Просто ДООС возник первоначально в этом составе. Лера была моей студенткой в Литинституте. И ее первый роман «Сквозь», вошедший в сборник, отражает ту атмосферу, в которой кристаллизовался ДООС. Там действуют Наполеон, Жозефина, другие исторические персонажи, используются мемуары Наполеона, его переписка с Жозефиной, — там ДООС существует еще в цитатном пространстве. Это были цитаты из мировой культуры, с которыми было очень приятно играть, и одновременно это была наша жизнь. Мы решили эту ситуацию воскресить и именно вокруг Лериного романа. Этот ее роман, на мой взгляд, является пост-прустовским, пост-набоковским, но постольку в то время, когда она его писала, в начале 80-х, еще ни Пруста, ни Набокова до читательского сознания почти не дошло, то он воспринимается как роман-полигон. К сожалению, наши надежды на эстетическую эволюцию общества не оправдались. Оказалось, что общество в условиях свободы еще больше деградирует. Запрет на Пруста и Набокова пропал, но эстетическая деградация такова, что не только пост-, но пред-Пруст и пред-Набоков сегодня совершенно не воспринимаются, а если воспринимаются — то только как культовые фигуры.

А.В.: Набоков, по-моему, вполне удобоваримый писатель. Я не могу представить таких времен, когда какая-то часть людей и, причем, не маленькая не воспринимала бы его адекватно. Он в равной степени интеллектуальный и попсовый писатель, и, может быть, только изобилие литературы делает его каким-то аутсайдером. На самом деле это довольно попсовый писатель, что же в нем непонятного?

К.К.: Смотря какого Набокова иметь в виду. Если говорить о «Других берегах» или «Лолите» — то да. А если об «Аде» или «Бледном пламени» — тогда все намного сложнее. Набоков действительно поставил себе цель найти некий средний путь и нашел его — компромиссный между попсой и высокой литературой, и многие понимают его в меру своей испорченности, или, наоборот, в меру своей зрелости. Но даже у Набокова есть вершины, которые сегодняшний читатель не понимает совершенно, например «Бледное пламя» или «Ада», те же самые. Вот такого Набокова я и имею в виду.

А.В.: А что вы думаете о сегодняшнем читателе? Что это такое? На что он способен? Какой от него прок? Стоит ли ради него писать?

К.К.: Нет такого читателя, ради которого стоило бы писать. Я думаю, писатель пишет не ради читателя, а ради самого себя и для себя.

А.В.: Наверное, можно сказать, что писатель творит не ради читателя, но имея в виду читателя.

К.К.: Да. Вот Лера так и сделала. Потому что после романа «Сквозь» она написала массу вещей, имея в виду читателя, и эти вещи получили достаточную известность и популярность.

А.В.: Писатель делает какие-то вещи, имея в виду обывателя, хотя обыватель их тоже не приемлет — он нервничает из-за того, что его считают за дурака. Получается, что имеется в виду читатель, как содержатель невыраженное хаоса, а не просто читатель, подобный писателю, но который не может писать. Такого читателя вы имеете в виду?

К.К.: Будем откровенны, я никогда не подозревал, что столь безграничны возможности деградации читателя. Это не значит, конечно, что в прошлые эпохи все сидели и читали Достоевского или Толстого. Нет, читали по программе, не больше того. Но все-таки я не мог подумать, что окажется востребованным то, что сейчас господствует в литературе. Это ужасно. Я понял, что как бы я не старался представить эту деградацию, сколько бы не вникал в ее, все равно оказываюсь не в состоянии оценить ее масштабы. Поэтому под читателем, я подразумеваю некое дно, бездонное дно.

А.В.: Значит, ваша совместная книга вышла скорее как мистическое или сакральное событие, нежели как книга, предназначенная для продажи и для чтения.

К.К.: Разумеется, как все, что делает ДООС изначально. Но раньше были политический запрет и эстетическая диктатура, что способствовало сакральности и неориентированности на какой-либо спрос. Сейчас чисто формально это, конечно, возможно, но метафизически нет. Хотя, ни в коей мере, ДООСы не жаждут массовых шествий, ни массового понимания — ничего этого мы не ищем. Все, что мы делаем, имеет сакральное или мистическое значение. Поэтому и празднование двадцатилетия ДООСа выглядело как мистерия.

А.В.: Но вы сами говорили по поводу презентации, что на мистическом уровне там все выглядело хорошо, плохо было то, что было мало прессы. Следовательно, вы претендует на массовость с определенными оговорками.

К.К.: Я объясню. Нужна такая массовость, чтобы такие же посвященные в разных точках земного шара, их очень не много, получили послание от очень немногих к очень немногим, от одиночества к одиночеству. Это ни в коем случае не чаяние некого массового спроса или понимания. Так что сакрально ДООС оправдал все мои самые радужные надежды. Другое дело, как это не ужасно, но ДООС не обрел фактически, кроме тебя, друзей.

А.В.: Почему?

К.К.: А нет больше.

А.В.: Но с вами всегда были какие-то люди.

К.К.: Да, в ДООС вступило много людей, но почти все они были и тогда, в 80-е. Вот в чем дело.

А.В.: Но я в гораздо большей степени не ДООС, чем все эти люди. У меня совершенно другие представления изначально.

К.К.: Но ты сакральный друг ДООСа. Наше общество не требует какого-либо согласия и прочих вещей. Тем не менее, есть какая-то метафизическая вибрация, которая одних людей притягивает, а других отталкивает. Это вовсе не принцип согласия или не согласия. Это поверх барьера…

А.В.: Какие еще тексты вошли в книгу?

К.К.: Книга бала задумана, как некая прозрачная среда, как буква «К» — некое преломление в прозрачной среде и отражаемая в ней стайка стрекоз. Естественно имеются в виду я, как основатель ДООСа, подразумевается Кацюба. К сожалению, Людмила Ходынкая, еще одна основательница ДООСА, находится в Нидерландах, и никаких текстов от нее для этой книги мы не смогли получить. Но те три автора, что вошли в книгу, вполне смогли воссоздать живой кристалл ДООСа. Потому и книга представляет собой кристалл, живой кристалл. Вокруг романа «Сквозь» сгруппировались мои поэмы «Заинька и Настасья», «Стулья» и, разумеется, главная моя вещь, которая была отмечена, как поэтическое событие года, — «Компьютер любви». Плюс я напечатал одно из самых последних моих поэтических достижений, почти никем еще не воспринимаемое (кроме ДООСА) — это «Астраль», поэма, написанная названиями созвездий. В ней многое уходит в философию Имени моего старшего друга и единомышленника Алексея Федоровича Лосева, который исповедовал такую религию: «Бог не есть Имя, но Имя есть Бог». Елена Кацюба включила наиболее гностические свои вещи: «Я слышала», «Зола Креза», «Цветные шахматы».

А.В.: Гностические? Меня тоже часто определяю как гностика, или даже анархо-гностика.

К.К.: Это постижение высших истин, минуя религию своим личным путем

А.В.: Может быть, это изначальная психофизиологическая основа творчества?

К.К.: Если быть материалистом, можно и так сказать…

А.В.: Но ведь, гностицизм — это отрицание управляющего бога.

К.К.: Гностицизм — это отрицание того, что бог занимается нашей, человеческой, ерундой. Гностики боролись не против бога, но против штампов и клише Бога, которые навязывали. Богоборчество подразумевает фанатическую веру в бога.

А.В.: Значит, я не гностик и не богоборец.

К.К.: Ты природа-борец.

А.В.: Почему же меня причисляют к этим самым гностикам?

К.К.: Просто гносисом часто называют всякий целостный комплекс космо-астральных идей. Гностики были разные. Своеобразным гносисом руководствовались бонзы Третьего рейха. Общим у них всех было только то, что если Бог — это Свет, то гностики поклонялись Черному Свету, Темному Свету.

Телеканал «Столица». Телевизионный журнал «Персона»


Лариса Шамикова, главный редактор журнала «ПЕРСОНА».

Те, кто смотрит нашу передачу не в первый раз, уже привыкли, что мы, как правило, встречаемся в исторической зоне нашего замечательного города. Сейчас мы на улице Большая Никитская. Улица известная, улица старинная, некоторое время назад она носила имя Герцена. Но в 90-х годах этому памятнику под открытым небом вернули его исконно московское название. Улицу заселяют старомосковские особняки, неповторимые, и именно эта улица дает представление о нашем городе. За мною здание Центрального дома литераторов, очень известное в Москве место. Известное до революции, известное в советское время. Пригласил нас сюда замечательный российский поэт, писатель, философ, филолог Константин Александрович Кедров. Его молодость, его юность связаны с этим зданием. И о том, какие тайны хранит это здание, о том, как живет сегодня, чем дышит современный отечественный поэт, и поведает нам Константин Кедров, на встречу с которым я вас приглашаю.

---------------------------------------------

Фрагменты видео-записи творческого вечера К.Кедрова в ЦДЛ. 1997 г. (полностью видеозапись вечера можно скачать на сайте GRAMMY.ru)

 

Константин Кедров.

Дивным ладаном захлебнется

голодающий жернов 8

перемалывающий храмы

В холеный футляр

двоебедрой секиры

можно вкладывать только себя

 

Андрей Вознесенский.

Сегодня удивительный какой-то вечер был, такого еще не было. Такой кайфовый, совершенно не эстрадный, не дешевый, не политический.

----------------------------------------------------

 

Лариса Шамикова.

Здравствуйте, Константин Александрович. Большое спасибо за приглашение в это замечательное место. Может быть, в нескольких словах вы расскажете, почему вы назначили нам здесь свидание, или встречу, как вам больше нравится.

 

Константин Кедров.

Этот дом такой «намоленный», я бы сказал. Это и знаменитый дом, описанный в романе «Война и мир», здесь была масонская ложа, здесь император бывал. Вот позади нас балкончик – здесь Великий магистр что-то вещал. Но, конечно, для моего поколения это, прежде всего, святая святых – библиотека ЦДЛ. И в ЦДЛ-то вход был далеко не каждому. Нас не пропускали, мы не члены Союза писателей. А писатели нас проводили окольными путями. Симонов, допустим, или Светлов под ручку проводил.

 

Л.Ш.

А сегодня вы в Центральном доме литераторов, как я понимаю, свой человек. Вы президент Русского поэтического общества Ассоциации поэтических обществ (FIPA UNESCO). А о сегодняшней, современной литературной жизни не только этого уголка Москвы, но и вообще – вот такой ландшафт – что бы вы рассказали?

 

Кедров.

Я бы сказал, что сейчас поэзия переживает такой расцвет, по сравнению с которым даже то, что было в начале ХХ века, слегка тускнеет. Ведь на самом деле и Брюсов, и Блок, и Хлебников, Маяковский, Ахматова – это довольно узкий круг, это очень небольшое количество людей, их читающих. Но зато для них все было: и журналы…

 

Л.Ш. …

И книжки, и вечера, и поклонники.

 

Кедров. Сейчас знает-то, конечно, большее количество людей, но для этого круга людей, которые знают и понимают, ничего нет.

 

Л.Ш.

Вы считаете, поэзия – дело камерное или общественное? И вообще. В вашем понимании – что такое поэзия?

 

Кедров.

Поэзия – это смысл человеческой жизни. Мы живем, потому что мы чувствуем вкус к жизни. А что этот вкус дает? Поэзия, только поэзия. Она не обязательно в стихах выражается, но и просто в человеческих отношениях, в архитектуре, во взгляде на мир, в еде, во вкусе, в том, как расставлены ложки-вилки, и в том, что мы един ложкой и вилкой… Это все поэзия, это совершенно не обязательно. Можно просто взять – и из миски, ведь так и ели когда-то, а можно и без миски.

 

Л.Ш.

Вы считаете, что поэзия – это получение удовольствия от жизни?

 

Кедров.

Вкус к жизни.

 

Голос за кадром.

Кедров Константин Александрович, поэт, филолог, критик. Окончил историко-филологический факультет Казанского университета и аспирантуру Литературного института им. Горького. Кандидат филологических наук, доктор философских наук. Создатель анаграммно-палиндромического стихосложения (палиндронавтики). Глава поэтической школы метакода и метаметафоры и автор этих терминов. Преподаватель Литературного института (1974-1986). Декан Академии Поэтов и Философов Университета Натальи Нестеровой (с 2001 года оп настоящее время). Создатель поэтической группы ДООС (Добровольное общество охраны стрекоз). Автор нескольких книг стихов. Член Союза писателей Москвы. С 1991 г. Литературный обозреватель газеты «Известия». 1997-2003 г. литературный обозреватель «Новых известий». Издатель «Газеты ПОэзия». Номинирован на Нобелевскую премию 2003 года в области литературы. Избран президентом Русского поэтического общества Ассоциации поэтических обществ (FIPA UNESCO)

 

Л.Ш.

Я хотела вас спросить, а вы кем себя считаете – поэтом или ученым?

 

Кедров.

Конечно, поэтом. Но так получилось, что я сделал открытие.

 

Л.Ш.

Вот я как раз и веду разговор к вашему открытию. Расскажите нам, пожалуйста, что такое метакод.

 

Кедров.

Это единый код вселенной. Есть генетический код всего живого, а есть общий код, вселенский метакод. Мои предположения, что он выражен прежде всего в очертаниях звездного неба, полностью подтвердились сейчас, потому что сфотографировали реликтовое излучение, которое возникло от начала всего мироздания…

 

Л.Ш.

Американцы сфотографировали?

 

Кедров.

Да, спутники НАСА. И выяснилось, что это излучение голографично. А голографично – это как? Вот если этот портрет разделить пополам, то он и будет пополам, а голографично – это на одной половине целый портрет и на другой половине тоже целый портрет. На четыре части – четыре портрета. Вот так устроена наша вселенная, то есть в каждом миллиметре вселенной вся вселенная содержится.

 

Л.Ш.

Это открытие подтверждает…

 

Кедров.

…реальное бессмертие человека.

 

Л.Ш.

Подтверждает все то, что религии говорили давным-давно.

 

Кедров.

Они говорили о вселенском теле: тысячеликий, тысячеглазый Пуруша, только одна четверть твоя на земле, три четверти твои простираются в небо. Твое дыхание – это пространство, твое зрение – это солнце, твой слух – это луна, твоя кожа – это звездное небо. Индийские Упанишады, древнейший текст.

 

Л.Ш.

Любая религия говорит о бессмертии души.Кедров. Конечно. «Одеяся светом яко ризою, наг на суде предстояше» – песнопение пасхальное о Христе. Человек – вселенная, одетый светом, яко ризою – всей вселенной.

 

Л.Ш.

Я не могу не задать вам вопрос, который мне очень симпатичен – это касается вашего общества охраны стрекоз ДООС. Вы знаете, что сейчас готовится очередной номер журнала «ПЕРСОНА». Там, я могу нашим зрителям сказать, замечательное ваше эссе. Это беседа с сербским писателем Милорадом Павичем. Он тоже номинант на Нобелевскую премию, это первое. Второе – вы его приняли, там вы нам об этом рассказываете, в это общество. Что же это за общество?

 

Кедров.

Добровольное общество охраны стрекоз возникло у меня из стихотворения. Было у меня такое стихотворение:

 

В окруженье умерено вянущих роз

обмирает в рыданиях лето.

Гаснет радужный крест стрекозы,

где Христос

пригвождается бликами света.

Поднимается радужный крест из стрекоз,

пригвождается к Господу взор,

распинается радужно-светлый Христос

на скрещении моря и гор.

 

Вот об этой стрекозе я вспомнил в связи с басней Крылова, где муравей…

 

Л.Ш.

…и стрекоза.

 

Кедров.

Как говорил Аверинцев, мы с ним вместе в Сорбонне выступали, он делал доклад как раз об этой басне, «в русском переводе у нас получилось, что муравей – просто хам». Стрекоза к нему приходит, просит погреться, а он говорит – иди попляши. Все-таки у Лафонтена это цикада, цикада – она поет. И приходит она все-таки не к муравью, а к муравьихе.

 

Л.Ш.

А женщина женщину может не пустить.

 

Кедров.

Но все равно и в том, и в другом случае я считаю, что и Лафонтен, и Крылов…

 

Л.Ш.

…со своей моралью не правы!

 

Кедров.

Не правы. Пение – это дело. «Ты все пала? Это – дело!» – утверждает Добровольное общество охраны стрекоз, образованное мною в 84-ом году. Вот есть ДОСААФ – Добровольное общество содействия армии и флоту, а вот мы содействуем поэтам…

 

Л.Ш.

…поющим людям.

 

Кедров.

Вознесенский – стрекозавр. Генрих Сапгир, замечательный был поэт, тоже стрекозавр. Я стихозавр.

 

Л.Ш.

Хочу вам подарить номер журнала «ПЕРСОНА». Мы с вами встретились первый раз в 2002 году, обсуждали тему «Репутация», и здесь было ваше первое выступление. Мне очень запомнились ваши слова: Личность может быть носителем зла, но добро никогда не исходит от масс». Мы с вами подружились, вы стали нашим автором. Я говорю для наших зрителей: прошедшим летом у нас вышел номер на тему «Иллюзии», и Константин Александрович оказал нам честь – дал для первой публикации свою потрясающую поэму «Фиалкиада». И вот я этот номер тоже вам дарю. И последний номер на тему «Одиночество». Мы сначала здесь хотели печатать ваше интервью с Павичем, потом решили, что вы абсолютно не одинокий человек, вы человек мира, вы человек вселенной, и потому мы все ваши почитатели. Большое вам спасибо за эту встречу, и плодите, размножайте свое замечательное общество, племя поющих людей.

 

Фрагменты из передачи телеканала «Культура» 2000 г. «День поэзии в театре на Таганке».

 

Кедров.

 

В это время змея, сползающая с откоса в мазуте,

оставляет кожу на шпалах, как шлейф Карениной.

В это время в гостиную вваливается Распутин,

и оттуда вываливаются фрейлины.

Все охвачено единым вселенским засосом,

млечный осьминог вошел в осьминога,

двое, образующих цифру 8,

друг из друга сосут другого.

Так взасос устремляется море к луне
так взасос пьет священник из чаши церковной,

Так младенец причмокивает во сне,
Жертвой будущей обескровлен

       
 

Версия для КПК
 Люди в чёрном: о саже, счастье и монополии Хвойные — хорошая примета Человек под током. Дед Игнатов мечтает попасть на электрический стул — Издания АиФ — Аргументы и факты Online АиФ в Белоруссии АиФ Европа АиФ Здоровье АиФ Долгожитель АиФ Суперзвёзды АиФ На даче Дочки-Матери АиФ Семейный совет АиФ Детская Энциклопедия АиФ Тбилиси АиФ в Украине АиФ. Про Здоровье АиФ новости Архив Обсуждение Гостиная Подписка Реклама Издательский Дом Общество Гид Потребителя Финансы Семья Светская жизнь Здоровье На даче За рубежом Пресс-центр Гороскопы Подкасты Вакансии Обзор прессы Гостиная АиФ
все конференции
Архив: Встреча с Константином Кедровым
Фотоотчёт:
 
 
Шарж Евгения Крана

Беседа состоялась 26 января 2005 г.
 

Подробнее о нашем госте: Константин Кедров




(закрыть)


Запись беседы
Ведущий, 16:02
Здравствуйте! У нас в гостях Константин Кедров.
Константин Кедров, 16:02
Расстояние между людьми заполняют звезды,
А расстояние между звездами заполняют люди.
Стас, Питер
Вы — номинант на Нобелевскую премию. Для Вас это стало сюрпризом или Вы ждали этого? Как Вы думаете, номинируют Вас еще раз?
Константин Кедров, 16:04
Нет, я этого ждал. Номинация повторяется каждый год автоматически. К счастью, талантливых поэтов намного больше, чем премий.
Влад, Москва
«Компьютер любви» — это Ваше лучшее? Или это просто «раскручено»?
Константин Кедров, 16:05
Стыдно признаться, но это самое лучшее. Пользователи Инетернета оказались очень тонкими ценителями поэзии. Читатель всегда умнее и глупее, чем мы думаем. В данном случае читатель умнее.
Оксана, Москва
Ваша супруга — тоже поэт. Она — Ваша ученица?
Константин Кедров, 16:06
Елена Кацюба замечательный поэт, нисколько на меня не похожий, и моя ученица, в том же смысле, в каком я ее ученик. Мы все учимся друг у друга, хотя в поэзии лучше быть двоечником, чем отличником.
Виталий, Москва
Вам хотелось бы, что бы Ваше имя знали в народе?
Константин Кедров, 16:07
Я не люблю слова народ, в этом есть что-то животноводческое. Я пишу для умных людей и хочу, чтобы они меня услышали и поняли.
Анатолий, Москва
Премия «Гремми» — денежная? Если да, то раскройте сумму, если это не секрет, полученную Вами. Спасибо.
Константин Кедров, 16:09
Сумму от меня держат пока в секрете, во всяком случае, я ее не видел. Но сама премия для меня дороже всяких денег, ведь это высказались не какие-то там сомнительные жюри, а сами читатели. Спасибо им, спасибо вам!
Катя, Москва
Видела Вас в «Большой стирке», у Караулова и других передачах. Вы охотно соглашаетесь участвовать в съемках или Вас просят?
Константин Кедров, 16:11
Сначала просят, потом соглашаюсь. Очень благодарен телевидению, оно любило меня всегда, хотя поэзию всегда приходится пробивать. Телевидение — это действительно окно в мир. Все норовят запустить в него камнем, а между тем, все самое лучшее, что есть в современной культуре, каким-то образом туда прорывается. Это потому что там очень много абсолютно бескорыстных интеллигентных людей, которые любят и понимают поэзию, в отличие от их зрителей.
Иванов Игорь, Курск
Вы пишете для сцены, ТВ и кино?
Константин Кедров, 16:14
На телевидении у меня работа совместно со Смоктуновским «Отцы и дети» и кинофильм «Сон о Флоренском», где мне пришлось играть самого отца Павла, зверски замученного в Соловках. Кроме того, первый Всемирный день поэзии на Таганке у Любимова, который я провел с Вознесенским по просьбе ЮНЕСКО, транслировался по телевидению. Были и другие передачи: о Заболоцком, о Хлебникове, о Тургеневе, о Достоевском. Все это приходилось пробивать в жестокие советские годы. А потом КГБ приказало смыть, но не смыли.
Света, Москва
Каковы Ваши отношения, человеческие и творческие, с Вознесенским?
Константин Кедров, 16:18
А. Вознесенский — мой близкий друг. Это великий русский поэт. Он мой друг, потому что поэт, а не наоборот. Он вступил в поэтическое общество «ДООС», которое я основал в пику андроповского «Досааф» в 1984 году. У нас 3 совместных книги и мы выпускаем вместе «Журнал поэтов», он есть в Интернете. Одним словом, с Андреем нас связывает главное — поэзия. Он посвятил мне 2 стихотворения: «Эфирные станцы» и «Демонстрация языка». И еще двустишие:
Настанет время credovo — constanta Кедрова.
Куликов В.,, Магадан
Знаю, что Вы учитель Жданова, Парщикова, Еременко. Даже Дашкова — Ваше чадо. А есть ли у Вас сегодня ученики?
Константин Кедров, 16:19
Я бы слово «ученики» заменил словом «друзья». Здесь рядом сидит поэтесса Диана Лунина, она учится в Академии поэтов и философов, где я декан. Я очень дружен с Алиной Витухновской. К сожалению, других поэтических имен пока назвать не могу, но они, несомненно, есть.
Сергей, Иркутск
Есть ли Ваши книги в книжных магазинах провинции? Я читал Вас в интернете?
Константин Кедров, 16:20
Мои книги есть только в магазинах «Москва» и «Фаланстр». Остальное в Интернете.
Мария, Воронеж
Что принципиально нового в Ваших стихах, по форме и по сути?
Константин Кедров, 16:20
Всё!
Алексей, Петербург
Ваши ученики похожи на Вас, перенимают Вашу манеру, идею?
Константин Кедров, 16:21
Они похожи на меня, я похож на них. Но, главное, и у них, и у меня — непохожесть!
Ольга, Санкт-Петербург
Вы — известный поэт. В основном — на Западе. К тому же, профессор Сорбонны. Как Вы этого добились, не делая пиара за границей, не будучи известным, «легальным» в советское время и раскрученным в пост — советское?
Константин Кедров, 16:22
Лучше всего об этом сказал Евтушенко: О да, я делаю карьеру, тем, что не делаю ее.
Ирина, Москва
Не кажется ли Вам, что Ваша поэзия слишком формалистична? По-моему все, что Вы создали — эксперимент, лаборатория, что конечно важно, но является подспорьем для других поэтов (Хотя Вы не оригинальны — был Маяковский и Хлебников), а не самостоятельным творчеством?
Константин Кедров, 16:23
Может быть, это и мастерская, как у Маяковского: недоступное для тлений и крашений,
рассиявшись, высится веками
мастерская человечьих воскрешений.
Если воскрешение человека для вечной жизни — дело формальное, то я — формалист.
Вероника, Москва
Как получить у Вас мастер-класс?
Константин Кедров, 16:24
Поступить в Академию поэтов и философов университета Наталии Нестеровой или зайти туда на мой семинар.
Инесса, Петербург
Есть ли у Вас увлечения помимо поэзии? Чем Вы живете, есть ли у Вас семья?
Константин Кедров, 16:25
Я — поэт,
этим и интересен.
(Маяковский)
Лена, Сочи
Почему Вы не уезжаете за границу, если там больше ценится ум, чем в России ? Вы — патриот?
Константин Кедров, 16:26
Я — язычник языка
Я — янычар чар
Язык мой — немой
Не мой
А если говорить прозой, то — русский.
Светлана, Питер
Ваша поэзия не противостоит науке, даже опирается на неё. Вы утверждаете, что современная поэзия должна существовать в пространстве-времени Эйнштейна, опережая достижения физики, а не отставая от них. Этого Вы достигаете в своём творчестве. А как Вы смотрите на тот факт, что сам Эйнштейн, как и многие другие учёные предпочитал авангардной литературе так называемую классику?
Константин Кедров, 16:28
Коварный вопрос. Действительно, в искусстве Эйнштейн был старомоден, а в науке футуристичен. В отличие от Эйнштейна, я футурист и в том, и в другом. Но в музыке, каюсь, больше всего люблю 2-ую часть 24-го концерта для фортепиано Моцарта. Хоть в этом похож на Эйнштейна, приятно быть хоть в чем-то старомодным.
Катя, Н. Новгород
В творческой среде сплошь и рядом — плагиат. У Вас что-нибудь похищали? И как Вы себя вели в подобных ситуациях, если они случались в Вашей жизни?
Константин Кедров, 16:30
Трагический вопрос. По сути дела, похищена вся моя поэзия. О ней узнавали по отзвукам других поэтов, которых почему-то печатали, а меня нет. Постепенно я к этому привык и теперь просто не замечаю. Наиболее яркий пример — когда я придумал термин «метаметафора», тотчас появился некий Эпштейн и переделал ее в метареализм. Бог ему судья.
Фёдор, Саратов
Блок однажды сказал, что ему мешает писать Толстой. Вас кто-то подавлял силой своего таланта, да так, что Вы какое-то время ничего не могли создать, так как «всё уже было» создано до Вас? Как преодолеть подобное состояние, если ты в принципе не бездарен?
Константин Кедров, 16:31
Было дело. Прочитав в 60-х годах Хлебникова, я молчал до середины 70-х, пока не выработал свою поэтику, отличную от этого гения.
Полина, Москва
Популярная культура — это серьёзная угроза настоящему искусству? По-моему, компромисс искусства и попсы убийственен для творчества. А как Вы считаете?
Константин Кедров, 16:32
Моцарт тоже популярен, Шекспир популярен, но мы любим их не только за это.
Даша, Брянск
Читала, что Вас «ушли» из Литературного института, где Вы преподавали много лет. За что? Если бы Вам снова предложили вернуться туда, вернулись бы?
Константин Кедров, 16:33
КГБ завело на меня дело «Лесник» по статье «Антисоветская пропаганда и агитация». После 17 лет преподавания меня лишили права на профессию, но, как видите, у них ничего не вышло. Меня можно убить, но нельзя запретить.
Миша, Казань
Кто Ваши наставники в творчестве? Или у Вас их нет?
Константин Кедров, 16:35
К сожалению, в творчестве у меня не было наставников и учителей. Учился у Хлебникова, у Маяковского, у Эйнштейна и у Лобачевского. И это, пожалуй, все.
Анатолий, Санкт- Петербург
Как Вы относитесь к техническому прогрессу и глобализации? Вас не пугают эти явления?
Константин Кедров, 16:36
Нисколько. Глобальное, значит, всемирное. А метаметафора, которую я открыл, по природе всемирна. Человек — это изнанка неба
Небо — это изнанка человека.
Женя, Одесса
Вам хочется изменить своим творчеством мир, или подобные цели ставят перед собой только в юности? И вообще: в чём задача литературы — влиять на общественную мораль, воспитывать вкус, или что-либо ещё? Хотелось бы знать Ваше мнение.
Константин Кедров, 16:39
Мир уже изменился и меняется в эти мгновения, когда я говорю с вами, и вы читаете мои стихи. Все умирает, остается только поэзия. Что осталось от XIX века? Пушкин, Тютчев. Что осталось от XX? Маяковский, Хлебников, Мандельштам, Пастернак. Без ложной скромности скажу — XXI век тоже начинается с поэзии. И дай Бог, ею и закончиться.
Лиза, Москва
Правда, что поэт раскрывается во всю мощь, когда в его жизни происходят трагедии? Вот Шекспир писал чужие драмы лучше чем кто-то свои. Или дело в другом, как Вы считаете?
Константин Кедров, 16:42
Очень глубокий вопрос. Шекспир был гением потому что даже у бездарных драматургов брал самое главное — их гениальность. Гений есть в любом графомане, просто графоманы обычно счастливы и не замечают своей гениальности. Шекспир для меня уже молодой человек, умер в 56 лет потому что он по природе трагик. Другим людям выпали куда большие испытания, и они жили до 100 и до 90. Когда Гете узанл о смерти Гегеля, он воскликнул: какое малодушие — умереть, не дожив до 80! Все трагедии в нас самих, и комедии тоже.
Вера, Челябинск
Где Вы находите средства на издание своих книг? Поделитесь, пожалуйста, опытом.
Константин Кедров, 16:43
Поделитесь Вы со мной таким опытом, если он у Вас есть. Если бы у меня были средства на издание книг… Страшно подумать, что бы было.
Александр, Волгоград
Ваша философия основана на идее вечности, уже здесь и сейчас. Хорошо рассуждать о бессмертии абстрактно, в творчестве. А чисто по-человечески, Вы тоже спокойно относитесь к такому явлению как смерть? Простите за возможную некорректность вопроса.
Константин Кедров, 16:44
Если бы я спокойно относился к смерти, не было бы этой идеи «бессмертие здесь и сейчас». Ведь только такое бессмертие я признаю и только такую вечность считаю настоящей.
Валентина, Москва
Что Вас раздражает в нашем времени? А может, Вас всё устраивает, или Вы над повседневностью?
Константин Кедров, 16:46
Жалко, что разлюбили поэзию. Печально, что читают все меньше. Но меня это не раздражает. Во-первых, появился Интернет, а во-вторых — книга стала явлением элитарным, своего рода посвящением. Так что, хорошее сейчас время… Для посвященных.
Екатерина, Красногорск
Когда Вы сформировались как художник? Вы считаете себя сложившейся личностью, или находитесь в постоянном поиске своего «Я»?
Константин Кедров, 16:47
Если бы сложился, то уже бы умер. Я — понятие бесконечное. Иногда о себе можно только догадаться, но очень смутно. Именно поэтому так важно, что о тебе думают и говорят другие. Это как зеркало в комнате смеха — по крайней, мере весело.
Кирилл, Москва
Поэты обычно — люди бедные. Вы — бедный человек, или всё относительно? Можно в принципе быть обеспеченным, занимаясь настоящей литературой?
Константин Кедров, 16:49
Никаких денег за настоящую литературу не платили, не платят и платить не будут. Я живу преподаванием и журналистикой. Ни разу не видел обеспеченного писателя, хотя, Пушкин был сказочно богат — занял у царя 50 тысяч и не отдал. Вы не пробовали у кого-нибудь занять 50 тысяч?
Виктор, Королёв
Многим писателям и поэтам, в том числе и Льву Толстову с Фёдором Михайловичем, в творческом процессе помогал алкоголь. Есть мнение, что современные классики прибегают к помощи наркотических средств, они якобы раскрепощают фантазию. Что Вы думаете по поводу допинга для творческого человека?
Константин Кедров, 16:53
Пишу только трезвый. К счастью или к сожалению, никаких наркотиков никогда не употреблял. Брюсову кокаин не раскрепостил фантазию. Подозреваю, что Рембо и Бодлер были просто гениальными поэтами. А наркотики позволяли им скоротать скуку между стихами. Это, кстати, серьезная проблема — что делать поэту между двумя строками. Если он пишет много и часто, то это прозаик. Наркотики и алкоголь нужны, скорее, чтобы заполнить эту пустоту в пространстве, где не пишется. Разумеется, я вылил туда цистерны две довольно некачественного спирта, но пустота все равно остается. Лучше бы она заполнялась стихами. Фантазию алкоголь не раскрепощает, просто начинают нравиться плохие стихи — снижается планка.
Василий, Тамбов
В каких условиях Вы работаете? Вам нужна какая-то особенная обстановка, или Вам вообще безразлично где творить?
Константин Кедров, 16:55
Мне приходилось в молодости читать и писать тайком, в прямом смысле под одеялом с фонариком. В комнате всегда были другие люди, которые шумели и уж, во всяком случае, не одобряли мое творческое поведение. Поэтому привык работать в любых условиях, даже в метро. Пишу, как правило, лежа, как Пушкин. Не понимаю, как Гоголь мог писать стоя за конторкой. Вероятно, от этого у него разыгрался геморрой, от которого он умер.
Маша, Новосибирск.
Вознесенский — автор шлягера «Миллион алых роз», Казакова — «Мадонны». А приходилось ли Вам писать тексты для эстрады? Если нет, то согласились бы Вы принять участие в создании хитов отечественной или зарубежной попсы?
Константин Кедров, 16:57
С удовольствием бы написал хит для эстрады. Что в этом плохого? У меня есть хип-хоп:
Я бактерия, я архео
я вдыхаю ржавчину,
я ем железо…

И припев:
Архео, хео, хео
Архео-хео я
Архео, хео, хео
Археология
и т.д.
Олег, Рязань
Назовите Ваши любимые передачи по ТВ.
Константин Кедров, 16:58
«Очевидное-невероятное». Может быть потому, что я там часто выступаю у Сергея Капицы.
Ирина , Санкт-Петербург
Константин, расскажите пожалуйста, о ваших литературных предпочтениях — это классическая литература или современная, или и то и другое, и почему.
Константин Кедров, 16:59
Шекспир, Маяковский, Хлебников, Гоголь — самые любимые. Кто из них классики, кто из них авангардисты, — решайте сами.
Диев , Омск
На Ваш взгляд «лирики» и «физики» оказались не готовы к развалу СССР?
Константин Кедров, 17:00
К развалу СССР будь готов!
Всегда готов!
Разумеется, мы знали, что при таком идиотском руководстве страна развалится. И неоднократно предупреждали об этом, что и называлось в то время антисоветчина. Предупреждаю и сейчас: если не будет свободы слова, Россия погибнет. Говорю это и как физик, и как лирик, и просто как человек.
Татьяна Сокол, Германия
Как поднять культурный уровень российских граждан. Я понимаю, вопрос банальный, но уж очень хочется культурности на своей Родине…
Спасибо
Константин Кедров, 17:01
Как можно больше читать и как можно больше рассказывать об этом своим друзьям и знакомым.
Дарья , Днепропетровск
Какая Ваша настольная книга, которую Вы неоднократно перечитывали?
Спасибо.
Константин Кедров, 17:03
«Похождения бравого солдата Швейка», «Мертвые души», «12 стульев» и «Золотой теленок». Разумеется, Новый завет, стихи раннего Маяковского и позднего Хлебникова.
Леонид, Москва
Вы брали интервью у Солженицына. Общаетесь Вы с ним сегодня и какого Вы о нем нынче мнения?
Константин Кедров, 17:04
К сожалению, кроме уважения к автору «Архипелага Гулаг», у меня не осталось никакого интереса. Солженицын зациклен на национальном вопросе, а меня это никогда не интересовало. Какие национальности, когда на Земле всего-то 6 миллиардов людей?!
Маргарита, Москва
Что Вы сейчас пишете?
Константин Кедров, 17:08
В «АиФ-принт» через месяц выйдет книга «Метакод». Кроме того, пишу мистерию «Голоса», состоящую действительно из голосов близких мне людей. Среди них: Виктор Шкловский, Юрий Любимов, Билли Грем, Евгений Винокуров и многие другие известные и неизвестные лица. Часть мистерии уже висит в Интернете, в журнале «Дети Ра». А полгода назад написал двустишие: Снова с нами волна цунами.
Оно опубликовано в сборничке «Самиздат».
Инна, Томск
. Что за позиция — «Или» (название Вашей последней книги) — золотая середина или неопределенность, «ни то ни се». Не похожа ли Ваша позиция на трусость?
Константин Кедров, 17:10
Непохожа. «Или» — это свобода. Если Гамлет скажет «быть», — он уже не Гамлет, а какой-нибудь Дон-Кихот. Если скажет «не быть», — это уже Будда. А интересен именно Гамлет. Человек в ситуации постоянного выбора и свободы.

Всколыхнуло «быть» гору
Молнией полыхнуло «ИлИ»
Дарья , Днепропетровск
Здравствуйте!
Хотелось бы узнать: по-вашему, какими качествами должен обладать журналист? И что он для этого должен делать?
Заранее огромное спасибо.
Константин Кедров, 17:12
Во-первых, никто никому ничего не должен. А журналист — это человек, который ухитряется в любых условиях говорить правду. Дар довольно редкий и очень востребованный в России. Идеал журналистики — книга Ильи Эренбурга «Люди. Годы. Жизнь.», или «Архипелаг Гулаг» Солженицына, или «Колымские рассказы» Шаламова. Сегодня такого таланта нет, но он будет, иначе все развалится и погибнет.
Лана, Москва
Верите ли Вы в гороскопы и предсказания ? Если нет, то почему?
Константин Кедров, 17:15
Также, как в прогноз погоды. Погода сама не знает, какая она будет. Но предсказать можно. Звезды, по большому счету, подчинены людям. Мы можем предсказать, каков порядок космический, но не можем уловить собственный душевный настрой, а именно он все решает. Гороскоп — это канва, вышивать приходится нам самим. В этом смысл переворота, свершившегося 2000 лет назад, — Бог стал человеком, — поэтому и гороскопы стали неточными.
Вера Александровна, Москва
В чем заключается Ваша философская система? Она у Вас есть?
Константин Кедров, 17:17
Читайте мои книги: «Поэтический космос», «Энциклопедия метаметафоры», «Параллельные миры». Это все есть в Интернете. Коротко говоря, я открыл вселенский код в человеке, который совпадает с генетическим кодом и с космическим миропорядком. Я назвал это словом «метакод». Книга с таким названием скоро выйдет.
Макс, Москва
Правда ли что все поэты -бабники?
Константин Кедров, 17:19
Замените слово «поэты» словом «мужчины», так будет немножко точнее. Хотя, сидящая рядом поэтесса Диана Лунина уточняет, что все не так просто с проблемой пола. Некоторые утверждают, что есть 5 полов: мужчины-женщины, женщины-мужчины, просто мужчины, просто женщины и нечто среднее между ними. Себя я причисляю к просто мужчинам, и в этом смысле все поэты — мужчины.
Анна, Москва
В вашем цехе существует зависть?
Константин Кедров, 17:20
Зависть — не производственное понятие, где работают, там не завидуют, — некогда. Пушкинский Сольери отравил Моцарта только потому, что у него музыка не писалась. В этом смысле цех поэтов очень подвержен зависти, потому что многие поэты бездельники. Я бы хотел быть бездельником, но жизнь сама спасает от зависти, — нет и нет времени.
Ира, Санкт-Петербург
Какое самое сильное Ваше литературное впечатление за последнее время?
Константин Кедров, 17:22
Если последним временем считать лет 10, — это знакомство с Лешей Хвостенко в Париже и стихотворение Алины Витухновской «Умри, лиса», пожалуй, еще «Хазарский словарь» Павича и «Палиндромический словарь» Елены Кацюба.
Анастасия, Лобня
Что важнее для поэта — ум, талант или багаж знаний?
Константин Кедров, 17:24
Глупых поэтов не бывает, не бывает бездарных, а вот запас знаний действительно у всех разный. Мне знания помогают, иначе нечем заполнять топку. А ведь внутри все время огонь, если нет топлива — поэт сгорает. Знания поэту нужны для того, чтобы выжить, в прямом смысле этого слова.
Дарья , Днепропетровск
Здравствуйте!
Скажите, пожалуйста, какой жанр литературы Вы предпочитаете? О чем должны быть эти книги?
Константин Кедров, 17:26
Я думаю, что сегодня любая гениальная книга будет с улыбкой. Может быть, поэтому религия отходит на второй план, там не хватает самоиронии. Постмодернизм ироничен и самоироничен. Я люблю книги, которые либо смешные, либо очень трудные, как Пруст, Набоков, Джойс, Нарбикова.
Михаил
Политикой интересуетесь? Может, водите дружбу с Президентом или депутатами. Просто интересно…
Константин Кедров, 17:28
Дружил со Старовойтовой, но на дипломатических приемах во всех посольствах меня пугают пустые свинцовые глаза. Исключение — Римский Папа и бывший президент Италии Скальфаро. В политике есть что-то мертвое, туда, как на кладбище, часто ходить не рекомендуется.
НИКИТА , ЯУНЕЛГАВА.
ЗДРАВСТВУЙТЕ-УВАЖАЕМЫЙ-КАНСТАНТИН-КЕДРОВ.
Константин Кедров, 17:30
Вопрос на засыпку. Я и сам никак не пойму, почему к любимому поэту пробиться труднее, чем к Патриарху или Папе. Это парадокс современной цивилизации. Полное собрание моих сочинений в книге «Или», она есть в магазине «Москва».
Спасибо Вам.
Elena , bivshiy grazhdanin
kogda v russkom obshestve nakonetz vostorzhestvyet zakon — chto vse ravni i unikalni I NEPRIKOSNOVENNI (kak lichnost tak i sobstvennost)?

kogda zhe nakonetz razhiganie nazionalnoy rosni budet karatstya zakonom? Luboye utverzhdenie cho kto-to umnee kogo-to tolko na osnove nazionalnoy prinadlezhosti?

10 let spustya posetila Rossiyu — takovo hamstva ne pomnyu — i chto samoye udivitelnoye: ludi perehodyat na povishenniye tona bez vsyakoy provokatzii.Ne hochy priezhat — i ne komy ne posovetuy u.
Константин Кедров, 17:31
Отвечу словами Некрасова: жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе.
Хотя, Вам я от всей души желаю все же дожить!
Рашит, Москва
вы с оптимизмом смотрите в будущее в общем смысле (культура, политика, природные явления)? что вызывает ваше беспокойство? какю «красную линию» нельзя переходить ни в коем случае?
Константин Кедров, 17:33
Все заповеди я заменил бы одной: не убий. Этого более чем достаточно. Я с оптимизмом смотрю в будущее, в прошлое и в настоящее, потому что они от нас не зависят и, в целом, управляются Богом. Оптимизм в том, что мы с вами живы. Согласитесь, это уже немало.
muller, Москва
зравствуйте! не расскажите ли о ваших «критических» точках, какие события в жизни вы бы выдели, после которых вы стали уже другим.
например, когда вы почуствовали себя настоящим мужчиной, настоящим отцом, писателем?
Константин Кедров, 17:35
Никогда не сомневался, что буду поэтом, и стал поэтом. Момент переворота четко обозначен в строках:
я вышел к себе
через-навстречу-от
и ушел под
воздвигая над
(60-й год)
С этого момента я стал поэтом и останусь им навсегда.
Михаил, Киев
здравствуйте. может быть не очень вопрос, но все же задам. возможно на него лучше ответить в конце конфы.
каким бы хотели, чтобы вас помнилил люди?
Константин Кедров, 17:37
Чтобы знали стихи. Более чем достаточно.
Небо — это высота взгляда
Взгляд — это глубина неба
Боль — это прикосновение Бога
Бог — это прикосновение боли

И еще:
Земля летела
по законам тела
а бабочка летела
как хотела
Ведущий, 17:37
Конференция закрывается.
Константин Кедров, 17:38
Все моралисты грузны и грозны
В любви все позы религиозны
Константин Кедров, 17:41
Спасибо всем, кто голосовал в Гремми.ру, всем, кто участвовал в этой конференции. Счастлив, что могу разговаривать с вами напрямую, и слышу ваши голоса. Я обязательно включу их в свою мистерию с таким названием.
 © 1997–2007 ЗАО «Аргументы и ф
Вся вселенная наше бессмертное тело

«Книжная газета» № 7-8 2006 июль – август

 

 

Внимательно вслушивался в голос поэта Владимир Бессонов

 

 

Константин КЕДРОВ чуть-чуть не получил Нобелевскую премию в области литературы за 2003 год. Что значит чуть-чуть? В футболе это имеет едва ли не решающее значение: чуть-чуть не добежал, чуть-чуть не дотянулся, из таких чуть-чуть и складывается весь матч. А в литературе быть выдвинутым на Нобелевскую премию означает признание Нобелевским комитетом выдающихся заслуг номинанта, вкладывание им существенно нового в мир литературы. У Константина Кедрова все это есть в избытке. Он автор десяти книг стихов и пяти книг о поэтах и поэзии (последние его книги — «Или» и «Метакод»). Известный русский литературовед Михаил Леонтьевич Гаспаров говорил, что страшно гордится тем, что выдумал всего одно слово в русском языке. Кедрову удалось большее: он ввел в русский язык целое понятие — метаметафора, написал стихи, которые стали открытием в русской поэзии! Однако не все так считают. Есть люди, не замечающие его творчества. «Если Кедров поэт, то я — марсианин» — это из любимого поэтом Интернета. Но таких «читателей», слава Богу, не много. Константин Александрович был удостоен премии «GRAMMY.ru» за 2003 и 2005 год в номинации «Поэзия года». Эта премия очень престижна, она ежегодно присуждается деятелям искусства по итогам голосования русскоязычных пользователей Интернета (премию получили по разным номинациям М. Растропович, А.Михалков-Кончаловский, Э. Артемьев). «GRAMMY.ru» Кедров получил за свою философскую поэму «Компьютер любви», написанную в далеком 1984 году! За плечами поэта — историко-филологический факультет Казанского университета и аспирантура Литинститута, он доктор философских и кандидат филологических наук, издатель «Газеты ПОэзия», основатель ДООС (добровольное общество охраны стрекоз).

 

 

В.Б. — На мой непросвещенный взгляд, для того, чтобы стать лауреатом Нобелевской премии, нужно написать хотя бы пятерку хороших стихов, например, такое: «...Я на даче один. / Мне темно за мольбертом и дует в окно. / Вчера ты была у меня, / И под вечер ненастного дня / Ты мне стала казаться женой...» Или «родить» и «выносить» такие шедевры, как «Легкое дыхание», «Солнечный удар», «Темные аллеи», «Митина любовь»... Нужно для этого потерять Родину, чтобы навсегда сохранить ее в сердце своем, нужно состариться, чтобы навек остаться молодым... И все это перенести на страницы своих книг! Вот тогда-то и можно ждать с надеждой и тревогой — дадут тебе Нобелевскую премию или не адут! А вы, Константин Александрович, на вопрос о Нобелевской премии прямо ответили: «Я этого ждал!» Вы, наверное, этим хотели эпатировать своего читателя?

 

 

К.К. — Бунин был счастливчиком! Да-да, именно счастливчиком. Он уехал во Францию, в страну, в которой не испытывал чувства боязни, не говоря уже о страхе. Он был почти нищим до того, как получил Нобелевскую премию, но не бедствовал духом. А внимание Нобелевского комитета к моей скромной персоне я считаю фактом почтения моего поколения, которое провело лучшие годы своей жизни в неволе и под надзором. Тут журнал «Дети Ра» (2005, № 10) посвятил целиком номер поэту Божьей милостью Алексею Хвостенко (1940-2004). Он один из многих, которых при жизни не знало общество, только в самиздате можно было прочитать его поэмы «Страна Деталия», «Берлога пчел», «Камлания Верпы». А это одно из лучших его поэтических творений! Алексей был поэтом-философом, он исповедовал философию свободного человека, для которого поводом радости может стать любая чепуха, вроде стихов и песен. От него шла неиссякаемая энергия жизни, он был слеплен из того же теста, что Хлебников и Омар Хайям. Поэтичен был каждый его жест, каждый шаг. А что касается слова «номинант», которое вам так не понравилось, то я ни о чем не просил Нобелевский комитет, не был просителем. Номинантами были Лев Толстой и Милорад Павич, и в промежутке между ними еще целый ряд не самых плохих писателей.

 

 

В.Б. — А вас угораздило, с умом и талантом, родиться в России...

 

 

К.К — Вы только посмотрите — Родине ничего из написанного мной оказалось ненужным! Все, что было опубликовано, напечатано лишь в последние годы! Я бы сказал так: иногда мне кажется, что если бы я родился в Париже, то моя жизнь сложилась несколько иначе... Во всяком случае, там не было КГБ, который здесь навалился на меня всей своей мощью (дело «Лесник»). Кстати, маленькая деталь: на Нобелевскую премию меня выдвинули не в России, а после выступления в парижском университете Сорбонна…

 

 

В.Б. — Интересно... Но вы не забыли, что в советское время ««Новом мире» были опубликованы две ваши статьи («Восстановление погибшего человека», 1981, № 10, и «Звездная книга», 1982, № 9), а в журнале «Театр» — статья «Звездный сад» (1980, № 11); в сборнике «Писатель и жизнь» появилась ваша «программная» статья? Вы поддерживали талантливых поэтов, написали блестящую статью о творчестве А.Парщикова («Новогодние строчки», «Литературная учеба», 1984, № 1)...

 

 

К.К. — Нет, я не забыл, я все помню. Для меня чудом явилась публикация «Звездной азбуки Велимира Хлебникова» в «Литературной учебе». Благодарить за это следует проректора Литинститута А. Михайлова, бывшего в то время главным редактором журнала. Статья моя получила семь зубодробительных внутренних рецензий, и, тем не менее, Михайлов ее напечатал. Помню я и мою статью в том же «Новом мире» — «Столетний Хлебников», на нее откликнулся сам Юрий Нагибин, но в рецензии он везде вместо Кедрова написал Кедрин... Но я же поэт, черт меня побери! То, что вы назвали, это статьи, тем более опубликованные в усеченном, не полном виде. А что касается поэзии, то я был вынужден писать «в стол», и только в 1989 году впервые были опубликованы мои стихи... Тогда же была напечатана моя монография «Поэтический космос» с изложением теории метакода и метаметафоры. Существует миф, что поэзия непопулярна, потому что поэтические книги не приносят дохода. Этот миф всячески поддерживают книготорговцы и книгопродавцы. Действительно, это так! Но только ли прибылью можно оценить значение поэзии для человечества? Вся вселенная является нашим бессмертным телом! И это не просто фантастическая версия или игра ума. Еще задолго до любых научных обоснований к такому же выводу привела нас поэзия, поэтическое прозрение! Поэзия доказала в лучших своих проявлениях, что сам человек становится не только тем центром, вокруг которого вращается этот мир, но и самим миром во всей его необъятности, вмещая его в себя. «Человек — это изнанка неба / Небо — это изнанка человека». Современный мир нельзя воспринять без метаметафоры! Хотим мы этого или нет, язык метаметафоры — единственно возможный для описания новой космологической реальности — МЕТАМИРА, которая обозначает, образ мира после ИНСАИДАУТА, воплощенного в МЕТАМЕТАФОРЕ.

 

 

В.Б. — Не понял. А очень бы хотелось понять! В вашу поэзию трудно «въехать», но зато, когда вчитаешься, несет, несет вдаль и тогда останавливаешься пораженный: «От чая к чаю / аро-/ матовый / па- / рок у рта/ иероглиф чая». Восхитительно! Особенно этот перенос слова «па-рок». Так и видишь этот па-рок, исходящий из чашки, подымающийся над чаем и исчезающий в пустоте и глубине комнаты. «Зеркальное дежавю» тоже маленький шедевр! Чудо, как хорошо! Часто вам удаются такие чудеса?

 

 

К.К. —.За всю свою жизнь, если честно, наберется... (считает.) ...примерно 50 хороших стихов. Это тянет на книжку. Наберется полсотни таких стихов, за которые мне не стыдно перед читателем. Два раза моя поэма «Компьютер любви» вышла в Китае. Она переведена на английский, французский языки, была напечатана в Японии. А у нас в России литературные критики даже не откликнулись на нее, сделали вид, что такого поэта как бы не существует!

 

 

В.Б. —Обидно?

 

 

К.К. — Честно признаюсь, да!

 

 

В.Б. — Вам обидно за то, что вас больше знают за рубежом, чем в России?

 

 

К.К. — Ситуация противоестественная, хотя и не новая... Это последствия той информационной блокады, которую создали вокруг моего имени еще в советское время. Мне нужен серьезный разговор о моей поэзия! А его нет. Вот только одно мое достижение — стихотворение «Партант». Можно спорить — хорошее ли это творение или плохое, но никто такого не написал! Я за это ручаюсь! Это новое в поэзии! Или — поэма-созвездие «Астраль» — не было, клянусь, такой поэзии! Наконец, никто не написал такого: «3емля леТЕЛА / по законанам ТЕЛА / а бабочка леТЕЛА / как хоТЕЛА». Я очень трепетно отношусь к словотворчеству и русской грамматике. Развивая идеи словотворчества, я написал поэму «Астраль» (она написана созвездиями), стихи «Верфьлием», «Партант», разработал принципиально новую, анаграммно-палиндромную систему стиха, назвав ее «голограммным стихосложением» (в книге «Компьютер любви»). Сегодня я предпочитаю термин «фрактальный стих». Я нашел свой стих, почувствовал, что вырос, воскрес как поэт, и двинулся дальше — к метаметафоре (слово это найдено мной в 1983 году). Считается, что золото нужно выплавлять, но это же порода! По большому счету, я и собираю такую породу, ищу ее и нахожу! Если вижу, что написал то, чего никто до меня не написал, то считаю, что я свою работу выполнил, внес нечто новое в поэзию.

 

 

В.Б. — А если другие не видят?

 

 

К.К. — Я тоже об этом думал. А что, если я пишу строки, из которых никто ничего не поймет? Возьмите Хлебникова. Не случайно он называл себя будетлянином. Он действительно оказался поэтом другого века! Поэзия XX века обошлась без Хлебникова. А вот поэзия будущего без него не обойдется. «Я любоч, любимый любаной», — шептал поэт. Никакого отклика. Любви к Хлебникову не было, и быть не могло! Нет ее и сейчас. Потому что его поэзия нарушает интеллектуальное благодушие, здесь мы сталкиваемся с высшим разумом космического пришельца. Хлебни ков создал много нового в поэзии. Тынянов как-то сказал: «Хлебников был новым зрением. Новое зрение падает одновременно на все предметы». От себя добавлю: новое зрение видит мир и себя изнутри-снаружи.

 

 

В.Б. — Вы мыслите метаметафорами. Это слишком сложно...

 

 

К.К. —А вы хотели бы, чтобы было просто?

 

 

В.Б. — Промолчу.

 

 

К.К. — Вот видите, вы уже задумались!

 

 

В.Б. — «Дыр-бул-щир...» Вы это хотите сказать? По-моему, к этому определению нечего добавить. Ну, если так: щир-бул-дыр, или так: луб-рищ-рыд… А у вас я нахожу продолжение этих словотворческих упражнений: Аба-издба-бризант». Вы усиленно продолжаете поиски новых слов: «Туфато-артифе-фируль». Где начало и где конец этим поискам?

 

 

К.К. — Начало в древнем христианстве. А что касается меня, то, кроме слова «фируль», вы у меня в стихах больше ничего не найдете. Я по части зауми слабак перед гениальным Крученых. На самом деле это только так кажется, что абстрактная живопись, абстрактные стихи пишутся легко. Да ничего подобного! Попробуйте написать, уверяю, не получится! Выйдет одна белиберда. Я встречался с Крученых, первый раз это было, кажется, в 1959 году на даче Шкловского в Переделкине (там был еще Кирсанов). «Это вы написали такое-то стихотворение?» — спросил он и тут же с ходу стал читать отрывок из моего стиха. Это был момент моего посвящения и крещения в поэты. Крученых был гений. Разные гении бывают, бывают такие, как Крученых. Заумь мне не удается, я ищу новые слова, отсюда и берутся эти «туфато-фируль». А заумь... Это только на первый взгляд просто. Говорят, заставьте осла нарисовать хвостом абстрактный рисунок, и выйдет «что-то», и вы над этим «что-то» задумаетесь, отыщете в этом какие-то таинственные черты. Говорю вам откровенно: выйдет мазня! Ну, махнет осел хвостом, и что в результате получится? Ничего. Nihil. Или улитку, измазанную сурьмой, выпускали на холст... Поползает она, поползает, и что из того? Идеала не достигли. Для того, чтобы получилась настоящая абстрактная живопись, нужно быть гением.

 

 

В.Б. — А помните другого гения — Давида Бурлюка?

 

 

К.К. — Конечно! Когда он приехал в Москву в 1958 году, мне было 16 лет. Но я все понимал и всем интересовался. Я был влюблен в этого доителя жаб и боготворил его, прежде всего за то, что он был другом самого Маяковского. Я вспомнил его в стихотворении «Бурлюк в Москве 1958-го»:

 

 

Давид Бурлюк наводит свой лорнет
разочарованный
на всех кого здесь нет
Но очарованный
на всех кто где-то есть
Да это есть
но кажется не здесь
Он видит как раскинув луч-шаги
шагает Солнце Маяковский
а Маяковский видит как Бурлюк
соединил лорнетом лик и глюк

Но глюки глюками а
в блюдечках-очках
уже бледнеют мальчики ЧК

Надев берет и натянув пиджак
уплыл доитель изнуренных жаб
Давид Бурлюк
Бурлюк Бурлюк Давид
но неизвестно
кто кого доит

дирижер жаб
дирижабль

 

В.Б. — И, тем не менее, вы продолжаете эти поиски: «Мицар мерцал / царь зерцал и лиц / Денеб неб / алтарь Альтаир / денебя до неба»! Вы пишете стихи без знаков препинания. Принципиально? Мне кажется, что принципиально. Запятые, кавычки, точки, тире, скобки — как маленькие дамбочки, мешающие свободному течению вашей поэтической мысли. Долой дамбы, долой преграды, находящиеся на пути рифм?

 

 

К.К. — Вы удивительно попали в точку! Понимаете, в чем дело... Точки уродуют стих! Я это в и ж у! Однажды поставил точку в конце и вдруг ясно увидел, что магия стиха от этого потерялась! Вообще, точки, по-моему, следует изъять из обращения, из экономии времени, хотя бы. Мой друг поэт Игорь Холин мне говорил: «Костя, сейчас я все больше встречаю перенос слова «эти», как «э – ти». Именно так и будет со временем!» Не считайте меня нарушителем культуры русского языка. Я думаю, пускай будет и то и другое! Я сознательно «опускаю» знаки препинания. Вы понимаете, что стихи читаются иначе? Должно быть написано так, что иначе прочесть невозможно! Вы понимаете, о чем я говорю?

 

 

В.Б. — Мне кажется, что да...

 

 

К.К. — Если в этом месте стоит пауза, то она возникает сама собой, естественно! Стихотворение — это как извержение вулкана! Лавина несет, и остановить ее невозможно: «...Светлое воинство брало в небесный плен / всех кто в битве зеркал пересилил смерть / Бетховен смотрел в зеркальный рояль / Свет втекал в рояль как в «Титаник» течь/ в черных клавишах была ночь...» («9-я симфония для Бонапарта»)У меня в стихах всегда присутствует обращение «ты», это обращение к возлюбленной. Для мужчины Бог — это женщина, для женщины Бог — это мужчина, отношения между ними — это общение человека с космосом. Мужское-женское — это божественное! Это моя религия.

 

 

В.Б. — «Память — это прошлое в настоящем / настоящее — это прошлое в будущем / прошлое — это будущее сегодня / будущее — это сегодня в прошлом»..» Из этих строк видно, что вы относитесь к прошлому, как к грузу, как к ненужному довеску, мешающему двигаться вперёд...

 

 

К.К. — Вы сместили центр тяжести, неверно сделали акцент. Для меня прошлое такое же живое, как настоящее. Но вот какая загвоздка получается! Все с таким восторгом пишут о прошлом, что начинает казаться, что все хорошее было только в прошлом! Но это же неправда. Это начинает уже раздражать. Это касается и поэзии. Человек начинает думать, что была такая Цветаева, а чуть позже — чистое помешательство! «За древностью лет» мы разучились находить хорошее в настоящем. Прошлое нас как бы освящает, но и на настоящее стоит посмотреть другими глазами. Вспомните, Блок называет Маяковского «хулиганом». Я сказал бы словами Андрея Вознесенского: «Я не знаю, как остальные, но я чувствую жесточайшую, не по прошлому ностальгию – ностальгию по настоящему». Говоря о Блоке и Маяковском, мы репродуцируем вчерашний день на нынешний! Нельзя относиться к прошлому лишь как к завлекательному зеркалу. Смотря в него, мы видим, прежде всего, себя в нем. Маяковский написал: «Любовь пограндиознее онегинской любви». Над ним тогда смеялись. А ведь Маяковский правильно писал! Он переживал это чувство, знал, что это такое, знал и что такое советская власть. А мы знаем больше него, что такое советская власть. Мы знаем больше, нежели Маяковский, мы заглянули в страшное, в такое, какое не испытал он.

 

 

В.Б. — Но, помилуйте, говорить так, что «мы» испытали больше, чем Пушкин, больше, чем Маяковский, Бунин, было бы... не скромно. У каждого поколения свои счеты с властью, у каждого писателя свои заморочки...

 

 

К.К. — Пушкин — это наше счастливое детство, Пушкин — это наше ничто! Был Пушкин, были Лермонтов, Блок, Маяковский, Пастернак... Все это так. Но не надо педалировать только на этом, не надо унижать настоящее путем возвеличивания великих имен! Вы только послушайте это: «...Имя пушкинского Дома в Академии наук...» – это может написать любой графоман – «...не пустой для сердца звук...» Тра-та-та, тра-та-та... Или такое: «Жизнь без начала и конца, / Нас всех подстерегает случай...»

 

 

В.Б. — Вы меня извините, но мне это нравится! И не мне одному! И «жизнь без начала и конца», и «имя пушкинского Дома»... Это типичные петербургские с т и х и! Это как названия петербургских улиц, лишенные, по словам Н. Анциферова, образности: Большие, Малые, Средние проспекты и бесчисленные линии и роты.


 

К.К. — А я считаю это графоманством. Можно «без начала и конца» шпарить и шпарить в таком роде... Только зачем Блоку нужно было это? Мне непонятно. Он мечтал в конце своей жизни писать, как... Некрасов, а стал писать «а ля Пушкин». Он стал тиражировать самого себя. Конечно, Блок навсегда останется в русской поэзии своими лучшими стихами, но только не теми, которые вам так понравились. Чтобы закончить наш разговор об отношении к прошлому, скажу так: поэт не может быть задопровидцем! Он по природе чужд тяготения к прошлому. Прошлое его интересует только как будущее или настоящее. В этом смысле футуризм — самое последовательное направление в поэзии, подарившее миру Хлебникова, Крученых, Пастернака, раннего Маяковского, позднюю Цветаеву, Терентьева и отчасти Введенского. Если поэт не футурист, значит, он просто прозаик.

 

 

В.Б. — Андрей Вознесенский написал о вас и о вашей книге «Или», которая вышла из печати в 2002 году, буквально следующее: «Кедров — великий человек, и книга его великая». Как вам такая похвала друга?

К.К. — (Молчание. Думает.) ...Обычно Андрей мне эти слова шептал на ухо... А тут озвучил в микрофон... Честное слово, меня он этим поразил. А потом я подумал: ну и что такого? Надо ли дожидаться того момента, когда Время придет и все расставит по полочкам? А Время ничего не покажет! Будущее так же ошибается, как и прошлое. Говорят: потомки нас рассудят. А кто такие, эти самые потомки? Они такие же люди, как и мы с вами. Почему мы им должны верить? Мы уже прожили свою жизнь и имеем право не обращать внимания на то, что скажут окружающие. Нас замалчивали, не печатали, а если и печатали, то в изуродованном виде. Кто-то скажет, что Вознесенский поступил нескромно. Давайте посмотрим, как вели себя некоторые русские писатели в подобных ситуациях. Пушкин сказал: «Нет, весь я не умру... И славен буду...» А если я считаю, что я «славен», считаю, что моя поэзия что-то значит? Вот Вознесенский озвучил этот факт моей биографии.

 

 

В.Б. — Газета «Русский вестник» назвала вас «неутомимым критиком православной церкви». А я слышал, что вашим учителем был священник Александр Мень…

 

 

К.К. — Я считаю его великомучеником, он погиб во имя Христа. Мы сблизились с ним в середине 1980-х годов во время совместных выступлений и лекций по истории мировых религий в разных аудиториях и клубах Москвы. Как ни странно, но Мень читал лекции по буддизму, а я, параллельно, по христианству. Однажды отец Александр заболел, и мне пришлось прочитать лекцию за него. Но Мень ничего нового для меня не открыл. Абсолютно все, что он мне говорил, я уже знал. Он выступил научным консультантом фильма об отце Павле Флоренском («Прозрение. Сон о Флоренском», режиссер Михаил Рыбаков), где я написал сценарий и сыграл заглавную роль. Фильм был показан на ТВ уже после злодейского убийства Александра Меня. Он стремился к свободному ритуалу, к апостольской церкви, хотел сделать церковь приближенной к верующим. Когда-то я прислуживал в храме, отстаивал службы, беседовал на религиозной конференции в Вене с теперешним Папой Римским (я ему прочитал стихотворение «Небо — это высота взгляда»). Для меня православная служба значит очень многое: крестный ход, напоминающий какое-то театральное действо, краски, великолепная музыка (Бортнянский, Чайковский, Рахманинов)... Я люблю бывать в церкви, слушать хор певчих, но меня раздражает, когда слышен шепот регента. Хор имеет большое значение в церковной службе.

 

 

В.Б. — Юрий Любимов поставил в Театре на Таганке спектакль «Сократ / Оракул». Ваш текст?

 

 

К.К. — Юрий Петрович получил заказ из Греции на спектакль к годовщине философа Сократа. У меня есть один знакомый поэт, который был дружен с Любимовым. Так он вышел на меня, и я написал эту пьесу, она ему понравилась. Мы начали работать над текстом пьесы, Любимов добавил туда свое видение, театральное. Я написал не жизнеописание Сократа, я написал мистерию. Он у меня умирает, чтобы воскреснуть. Сократ принял цикуту, а его беседы с Платоном, Аристофаном, друзьями, учениками — это его предсмертные видения. Это же мистерия. Первое представление прошло в Греции, на родине Сократа, а потом в течение нескольких лет были спектакли на сцене Таганки. Сократа сыграл Антипов, лучший, по-моему, актер театра, замечательно играла Ксантиппу актриса Маслова. Они играют так, что, глядя на них, начинаешь верить, что действие происходит в Древней Греции, а не на нашей грешной земле. Я наивно полагал, что актерам можно подсказывать, каким тоном нужно произносить ту или иную реплику, как надо читать этот стих. «Напрасно вы считаете, что актера можно чему-либо научить», — говорил Юрий Петрович. И он был провидчески прав. Спектакль украшает удивительная музыка, он очень музыкальный, как, впрочем, и все любимовские спектакли.


 

В.Б. — Вы, я слышал, знали нашего старейшего философа Алексея Федоровича Лосева. О Сократе и Платоне с ним не говорили?

 

 

К.К. — Мы были близко знакомы. Он мне звонил часто и всегда разыгрывал. Спросит: как я отношусь к такому-то китайскому поэту? А как я могу к нему как-то относиться, если этого имени даже не знаю? Он любил огорошить, поставить в тупик. Он и марксизм разыгрывал, ставил цитаты из Маркса к тому месту, о чем Маркс даже и не знал. Лосев писал об именах, он был имяславцем. Он любил повторять: «Бог не есть имя, но имя есть Бог». Между «есть Бог» и «нет Бога» лежит целая бездна. В ней находится человек. Это заметил не я, эта мысль принадлежит одному из героев Антона Павловича Чехова. Хорошо сказал один из апостолов: «Для Бога один день, как тысяча лет, а тысяча лет как один миг».

 

 

В.Б. — Вам вручена премия «GRAMMY.ru». Вы, я вижу, очень ей гордитесь. Эта премия дана за то, что вы загрузили Интернет хорошими стихами?

 

 

К.К. — То, что они хорошие, определили пользователи простым нажатием кнопки! А как бы я услышал такое народное мнение, если бы не было Интернета? Эту возможность предоставил мне Интернет. Я получаю ежедневно отклики из разных уголков мира, от тех людей, которые любят поэзию, читают ее. Это голос живой. Живой, несмотря на то, что отзывы приходят по электронной почте. Помните, как говорил Маяковский: «Через головы поэтов и правительств...» Так вот, минуя всяческие комитеты, критиков, люди сидят, находят, думают, пишут мне... Это очень трогательно, это подвигает меня на какие-то новые мысли, поступки.

 

 

В.Б. — Вы являетесь деканом Академии поэтов и философов в Университете Натальи Нестеровой. И много поэтов и философов вы воспитали?

 

 

К.К. — Немного. Мы воспитываем людей, разбирающихся в поэзии и в философии, даем им толчок к знаниям. В музыке существуют консерватории, музыкальные школы, отчего и поэзии это не иметь?

В.Б. — Критик Сергей Шаргунов назвал вас «поэтическим скинхедом»...

 

 

К.К. — Это «определение» дал мне Андрей Вознесенский, а критик воспользовался им для названия статьи обо мне. Лично мне не нравится нынешнее состояние в поэзии. Я — за взрыв в поэзии, но я против взрывов в реальной жизни. Это преступление.

 

 

В.Б. — В доме Нирнзее, в котором вы в настоящее время живете, в разное время жили Давид Бурлюк и Рюрик Ивнев; у них бывали Маяковский, Мандельштам, Тарковский... Здесь находились редакции журналов — «Творчество», «Накануне», «Огонек», «Литературная учеба», «Вопросы литературы», издательства — «Радуга», «Советский писатель»... Буквально напротив вашей квартиры находилась квартира А.Готфрида, первого литературного начальника Михаила Булгакова (он работал в двадцатые годы в ЛИТО, где Готфрид был заведующим). Булгаков был земляком Готфрида, киевлянином, он не раз оставался ночевать у него. Вы с Еленой Трегубовой (автор книги «Байки кремле вского диггера». — Ред.) первые, кто вернулся в этот дом, бывший когда-то средоточием писательской братии. Это случайность или судьба?

 

 

К.К. — Я случайность и... судьба. Когда я выходил после занятий из Литинститута (преподавал там с 1973-го по 1986 год), шел на Тверской бульвар, то мой взор останавливался на этом небоскребе. Дом возвышался над окрестностями, манил к себе, и я думал: «Вот бы мне в этом доме жить!» Это и исполнилось таинственно спустя много лет... Это просто фантастика. Я после въезда в эту квартиру не верил в реальность переезда и то и дело пощипывал себя: не сон ли это? Как с премией «GRAMMY». Я был тогда в полной изоляции, а Интернет помог мне выйти из нее, выйти на широчайшие, безбрежные просторы, которые не имеют границ.

 

 

В.Б. — Пустота? Вы были в пустоте?

 

 

К.К. — Я задолго до Пелевина открыл это явление. «Комментарий к отсутствующему тексту»: этот текст является комментарием к отсутствующему тексту, но в то же время отсутствующий текст является комментарием к этому тексту. Непонятно? Как написал один критик, «при таком подходе текстом является все». Совершенно верное утверждение. Я очень горжусь открытием этого феномена. Никто до меня не догадался, никто не придумал этого термина, он находился в пустоте, а я его оттуда вытащил, и его начали изучать! Д.Иоффе, аспирант из Голландии, причислил меня в своей статье к «поэтам тишины».

 

 

В.Б. — Не случайно это понятие — пустота — часто встречается в ваших стихах: «...Театр уже пустеет / вместо нас остаются ниши / пустоты / пустота густеет...», или — «я люблю твою царскую пустоту / состоящую а основном из птиц...» Анна Ахматова когда-то образно сказала: «Полнота стремится к пустоте».

 

 

К.К. – Меня привлекает пустота, заполненная, например, птицами, мне кажется, что в ней содержатся откровения, только их нужно замечать, чувствовать...

 

 

В.Б. — Мы — газета книжная. Расскажите о ваших книжных пристрастиях?

 

 

К.К. — «Мертвые души», «Гамлет», «Похождения бравого солдата Швейка», «12 стульев», «Золотой теленок», «Люди, годы, жизнь», «Архипелаг ГУЛАГ», «Колымские рассказы», «Черная икона» — последний сборник стихов Алины Витухновской... Хватит? Чего сейчас только не издают, но многое из этого моря книг я прочитал, учась в Казанском университете. Щербацкой, Иоанн Богослов, Мендельсон... В университетскую библиотеку после 1917 года «влилось» собрание книг Казанской духовной академии, это было время чтения, а позже наступило время осмысления прочитанного. Был студенческий театр, было знакомство с Леной Кацюбой, было много чего.


 

В.Б. — Вашим двоюродным дедом был русский художник, сотрудник Сергея Дягилева, Павел Челищев (я видел великолепную книгу-альбом «Рай Павла Челищева», вышедшую сравнительно недавно). А вам никто не говорил, что ваша, если не ошибаюсь, родственница, Анна Бренко, содержала театр под названием «Театр близ памятника Пушкину», как раз рядом с вашим домом?

 

 

К.К. — Да что вы говорите?! Не случайно меня так манит театр! Выходит, я не случайно тут прописался?!

 

 

Особо любопытствующим любителям поэзии – все книги Константина Кедрова.




 

 

 

 “ПЕРСОНА”, № 8, 2002.

Благовестники

Константин Александрович – человек, всерьез изучающий мироздание и постигающий Космос. Поэт, который решил, во что бы то ни стало понять всего за одну жизнь и Вселенную, и Бога. Проницательный наблюдатель, придумавшего вместе с Андреем Вознесенским ДООС – Добровольное общество охраны стрекоз, в котором оправдывается и легализуется то самое свободное пение без дела, за которое небезызвестный муравей уже какой век отчитывает трепещущую на ветру стрекозу...

“Я достиг тишины

обогнавшей меня навсегда

я достиг тишины

потерявшей меня в тишине”.

В уютной квартире в Гнездниковском переулке размышляем о муках поэзии, о нашествии на Землю технических мутантов, заменивших творчество чем-то визжащим, громким и дребезжащим.

А еще Константин Кедров говорит о том, что, воспользовавшись приемом расширения сознания до размеров Вселенной – а Вселенная это мысль Бога, – объединив в себе западные и восточные метафизические уроки, человек может наконец-то увидеть невидимое, услышать неслышимое, понять непостижное. Только кому это нужно кроме него самого, ну, и еще единомышленников, которым жить без него скучно?

У Константина Александровича вообще своих личных теорий великое множество. Все они глобальные, поэтичные и все Космического масштаба. Вот, например теория о том, что мы с Вселенной – единое тело, и раз есть глаза у нас, то есть глаза, соответственно, и у Вселенной: Солнце имя одному, а другому – Луна. А деревья и травы – это волосы земли. Горы и скалы – кости и позвоночник. И что все едино и взаимосвязано, хотя и имеет личностную природу. Бессмертно и бесконечно мироздание, бессмертна и душа исследующая свет...

– Личность, обладающая потенциалом и внутренними знаниями, продвигает умы людей, а, следовательно, и историю. Она становится следствием изменения сознания. Личность – душа истории, личность творит историю, а не история личность, как учили и до сих пор учат в школе, – говорит Константин Александрович. – Есть личности, которые вошли в мое сердце с детства и навсегда. Я был поражен и покорен, узнав творения Велимира Хлебникова. Этот человек создал свою звездную азбуку, где каждый звук нашей земной речи есть одновременно модель Вселенной. “В” – вращение вокруг точки, “С” – свет, расходящийся во все стороны.

Наша речь – сотворение мира и даже многих миров. Словом и осознанием можно сотворить, но ими можно и разрушить. Почему так трудно, мучительно слушать мат? Потому что он разрушает гармонию и собирает все невежество в единый звук.

Велимир Хлебников – поэт не для чтений, а для всемирных переворотов. Это поэт клипов, в которых на телеэкране младенец запросто превращается в пулемет, а пулемет в младенца. Сегодняшний читатель так и не дополз до гениального Велимир. Он пришел к нам с другим зрением. Он смотрел на небо не снизу вверх, а сверху вниз. Земля была для него небом, а небо – подножием. Это человек, перешагнувший звездное небо и ушедший в такие дали, которые не виделись и Копернику. Он перекодировал в звуки всю Вселенную, я же пытаюсь добыть из этих звуков поэзию Велимира Хлебникова.

Человеком, оказавшим огромное влияние на русскую православную мысль ХХ века, долгое время являлся Василий Родзянко. Помните, как через глушилки, мы ловили его проповеди на Би-Би–Си? Долгое время он был единственным источником христианской мысли для миллионов людей. Сейчас нет глушилок, но нет сегодня и мыслителя, равного по величине Василию Родзянко. Его главный труд – “Теория распада Вселенной и вера отцов”. В нем прослеживается связь между святоотеческими откровениями святого Василия Великого с новейшими достижениями современной космологии. Родзянко ответил на вопрос физиков – “как” устроен мир и на вопрос богословия и литературы – “зачем”. Он ответил таким образом: “Человек во Вселенной для того, чтобы она не погибла. А Вселенная для того, чтобы был человек”. Чем совершеннее духовное зрение, тем дальше будет сей мир от гибели и ближе к Богу.

Следующий человек, который, на мой взгляд, сыграл в истории гигантскую роль, человек нешуточный – это Эйнштейн. После него пришлось отвечать на вопросы, как соотносится человек с Вселенной? Каким образом они вообще могут соотносится? И есть ли связь между ними?

Как совместить в пространстве-времени 70 лет человеческой жизни и 20 миллиардов лет существования нашего мироздания? Проще отмахнутся от такого вопроса, чем задавать его. Влияет ли как-нибудь мышь на гору, когда она на нее смотрит? И если Солнце слепит человеку глаза, когда он смотрит прямо на него, то влияет ли человеческий взгляд на Солнце?

Эйнштейн тоже был великий поэт, он вывел формулу, являющуюся одним из самых красивых стихотворений ХХ века: Е=МС2. Это – самая первая метафора, в ней разверзается зрение Ангелов. Здесь масса и время равны нулю, а мгновение длится вечно. Тут то, что принято описывать словами: “Остановись, мгновенье, ты прекрасно!” Другой великий “физик” и поэт сказал: “Здесь – мгновенно, там – всегда”. Это - итог ХХ века. Зато в ХХI веке формула самопознания звучит еще проще: Я не есть Я. В словесном эквиваленте примерно так:

“Я вышел к себе

через-навстречу-от

и ушел под,

воздвигая над”.

И еще одна вещая строчка из писем Эйнштейна в будущее: “Все существует всегда”…

А Сократ никогда не записывал свои мысли, он открывал истину в ироническом споре. Он очертил человечеству границу существования с непознанным. “Я знаю то, что ничего не знаю”, – это его отношение к миру. Сократ творец живой философии: поступок значит больше, чем мысль, образ жизни важнее образа мысли. Он учил своим примером: довольствовался малым, храбро сражался, проявлял смирение, выслушивая ругань своей сварливой жены Ксантиппы. И когда пришло время для настоящего поступка – выбрать смерть или изгнание – он выбрал смерть в кубке с цикутой. Сократ считал человека вместилищем истины, а истина не подвластна уничтожению. Он не обвинил мир в своем приговоре, наоборот, от приговора ужаснулся мир.

Толстой открыл главный закон для современной цивилизации: “Зло никогда не уничтожается злом, и лишь добром уничтожается зло”. Можно сказать “открыл заново”. К этому времени евангельская истина считалась уже отжившей и устарелой. Ницше уже бросил перчатку с руки “сверхчеловеков”, призывая к победе арийской цивилизации, Спенсер и Дарвин, ложно поняв диалектику Гегеля, подготавливали к борьбе всех против всех, Маркс и Энгельс вдохновляли человечество классовой борьбой. Всей христианской традиции был брошен вызов, и его принял Лев Толстой. А что означает “сопротивление злу ненасилием”? Это означает активнейшее неподчинение неправильным законам бытия. Изучая природу, Лев Николаевич заметил, что любовь, взаимовыручка и сострадание – важнейшие законы выживания. А абсолютизация борьбы и жестокости просто не соответствуют действительности и несовместима с жизнью.

Толстой часто ссылался на мысль Лао-Цзы о победе нежного живого над жестоким, окаменевшим – мертвым. Даже если заковать землю в асфальт и камень, через камень весной пробьется трава. Закон непротивления злу насилием Толстой считал божественно-природным. И изучая законы мироздания, он предупреждал, что цивилизация, выступающая против этого закона, рано или поздно будет сметена с лица земли. Притягательность этих идей очевидна для многих выдающихся личностей, на них практически воспитывалась вся русская интеллигенция.

Второй, и тоже очень интересный закон Льва Толстого – “умение довольствоваться малым”. Он говорил: “Когда я прихожу в магазин, меня не покидает радостное чувство – как много вещей, которые мне не нужны”. Это знание коренится в природе – животные не ведают роскоши и не стремятся к ней. Представляете, как изменилась бы современная молодежь, если бы такие идеи культивировались в школах?

Путь к добру и красоте всегда требует усилий и труда. Обучения. Например, для человека консервативного или эстетически неразвитого полотна Кандинского, Малевича, Пикассо есть только хаос и разрушение. Однако чуткие новаторы увидели, что искусство не должно гнушается никакими методами, чтобы преобразить помойку в храм. Их живое искусство расширило сферы жизни, восприятия, мировоззрений и сферы духа. Полотна Кандинского, Пикассо, Дали нарушают все законы упорядоченности и симметрии, но распространяют свою упорядоченность в запредельные области, на грани хаоса. Но именно это и двигает искусство вперед, расширяя привычные грани видения мира и проникновения в свое Я. Красота безгранична, хотя границы ее всегда очерчены во времени.

Добро нуждается в постоянной защите, поэтому битва добра и зла никогда и нигде не затихнет. Это верно, как для отдельных личностей, так и для целых народов. Зло – это то, что “дано”. Добро – это задача, которую предстоит решить, исходя из того, что “дано”. Я думаю, что со временем должна возникнуть особая отрасль науки – злология, или примитивология. Эта наука будет исследовать закономерности зла. Однако некоторые закономерности уже выявлены. Гитлер, Сталин, Мао – апостолы зла, и их основные позиции известны: черное – белое, свой - чужой, кто не с нами, тот против нас. Исследуя мысли дикарских сообществ, социолог Леви-Брюль назвал этот тип мышления “пралогическое”. В их упрощенном мире все делится на посвященных, сознательных, классово близких, и – капиталистов, евреев, цыган, выражаясь нашими словами. В их мире чужие не достойны даже жизни. Вторая особенность примитивологии – наделение врага сверхчеловеческими возможностями. Количество врагов со временем только множится. Их наделяют мистическими силами, которыми они могут окутать весь мир. Сталин, например, всегда видел даже среди коммунистов “перерожденцев” и “оборотней”. Апостолы зла оставили свои труды, которые можно читать только после лоботомии или под глубоким наркозом. Анатомия зла ХХ века представлена в них во всей полноте.

Еще одна особенность зла – вера, что жестокость и единомыслие – универсальное средство для решения всех проблем. Чем больше масштаб репрессий, тем быстрее наступит общая справедливость. Сначала репрессируют личности, а потом толпу.

Следующая особенность зла – вера в то, что общество и масса всегда важнее, чем личность. Адепты полагают, что именно от личностей и наступает их гибель. Личность – первоатом добра. Все доброе исходит от свободной личности, все злое рождается от масс и сообществ. Личность может быть носителем зла, но добро никогда не исходит от масс. Человеческая стадность рождает монстров. А самый страшный из монстров – сама толпа. Поэтому только развитая и духовно продвинутая личность, ориентированная на вечные ценности, способна продвинуть сознание на новый виток.

Есть удивительные, светлые личности. Экзюпери – посланник небес. Интересно, что он воспринимается миром, как персонаж своей прозы, “небесный” в прямом смысле слова – ведь большую часть своей жизни он летал. И в пустыне, подобно библейскому пророку, встретил своего ангела – Маленького принца, который передал ему одну из главнейших заповедей ХХ столетия: “Мы в ответе за тех, кого приручили”. Барашек и Роза – древние католические символы. Агнец – Иисус и Дева Мария – Роза. Над Экзюпери не посмели насмехаться даже самые закоренелые острословы! Время не нанесло ему никакого ущерба, потому что его проза под самой нежной и прочной защитой – ее любят дети. Экзюпери тайновидец и тайнозритель. Таких как он Даниил Андреев называл Вестниками. “Вестники приходят к людям, что бы остаться с ними навсегда”.

Записала Марина ЧЕРКАСОВА
 

 
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Яндекс.Пробки