Пушистый комочек щекотал губы и была она тогда счастлива с Адиком, как никогда позже. Шел 40-й год, они отдыхали в Бергхофе. Не было еще этой ужасной войны, да и она была моложе, чувственней, как эта крольчиха, что так пугливо шевелилась в ее холеных руках. Адик властвовал над нею тотально, целостно, глубинно. Она испытала потрясение, когда впервые услышала его речь на сьезде в Нюрнберге, душной ночью, которая, казалось, еще более раскалялась восторженным ревом сотен тысяч немцев… ОН в скрещеньи ярких прожекторных лучей на недосягаемой трибуне… Несмолкаемое «Зиг хайль!» марширующих под барабанный бой легионов. Колышутся римские штандарты с орлами… Полыхающая факелами свастика медленно вращается в центре стадиона… Хорст Вессель! Хорст Вессель! Мы идем! Идем!..
… В горах одиноко трубил рог. Блонди резвилась на террасе, гоняя мячик. Ева дремала в шезлонге, крольчиха грела ей живот, плед был толстый, пушистый, в клетку. Когда Адик впервые овладел ею на полу в рейхсканцелярии даже не сняв ботинок, она горько заплакала. ОН удивленно взглянул: тебе плохо, майн либер? О, Адольф, мой рыцарь… Прижалась к кителю. Стальные пуговицы впились в шейку. Адик как лучезарный Зигфрид парил над ее растерзанной плотью… Рыжекудрая Брунгильда заплетает косу на берегу Рейна. Оккультный фаллос Адика символизирует тысячелетний Рейх. Что-то в этом роде, бюргерско-сентиментальное. Обогащенное арийской мифологией, Шамбалой и прочей мозгоёбной эзотерикой. Все это сумбурно болталось в Евке, но в тот миг, когда она интуитивно угадывала приближающиеся шаги – все опустошалось для приятия ЕГО. Как возбудившаяся женщина принимает истекающим лоном мускулистого воина, от которого шибает потом, казармой, трупами…
Он являлся ей в снах солнечным богом НОРД, последним воплощением АВАТАР, за пришествием которого грядет обитель «Сияния» - hvareno – той мистической силы, которая связана с арийской расой и с ее божественными монархами. Ева воспринимала Фюрера в бабьем восторге обретенного ею Волка, как повелевал называть себя. ЕГО вылупленные буркала лишали рассудка. Как тогда, в тот упоительный миг, когда она выстрелила в себя из дамского пистолетика, к счастью, по касательной (пульку вытащили из шейного позвонка). Адик навестил ее в Оберзальце с букетом алых роз. Примирение было бурным, экстатичным, Адик ползал на коленях и умолял хлестать его по щекам, пока не брызнула кровь...
Е в а в с п о м и н а е т.
Зал переполнен возбужденной публикой. Это огромный резонирующий улей. На центральной площади Мюнхена толпа не попавших. Они вытягивают шеи, стараясь увидеть вождя. Наконец, звучит марш. В проходах гремят барабанщики. За ними шествуют знаменосцы с партийными флагами, далее штурмовики СД в коричневой униформе, и, наконец, конвой личной охраны Адика. На головах черные каскетки с черепом и костями. Звучит команда: «Равнение на право!..» Зал вздымается в едином порыве. В проеме между рядами белокурых эсесовцев является Гитлерюшка. Исступленные рукоплескания. Невысокий, в кителе, мертвенно-бледный, с бешено сверкающим взглядом, ОН поднимается на трибуну. Каждая фраза его речи прерывается восторженными криками. Толпа вскакивает и начинает петь «Deutshland uber alles”. Ей вторит мощный орган. Гитлер рычал больше часа. Раздавленный чудовищным усилием, он стоит, крепко вцепившись в трибуну. Кажется, еще мгновение и его разорвет на куски.
…Однажды в Бергхоф приехала эта курва Рифеншиталь. Она давно пыталась соблазнить возлюбленного Адика. Арийский Бог наградил эту породистую фройлян чертами типично немецкими: высокий рост, крепкая статура, римский нос, слегка раздавшиеся скулы, белокурые волосы пышной копной спадают на плечи. Грудной голос Рифеншталихи волновал Адика. Вид с террасы открывался величественный: темнели кряжистые громады Альп, облака туманили вершины, в разрывах сквозило солнце, оно освещало крышу и дальний угол флигеля, Адик о чем-то беседовал с Лени, Ева злилась, сидя возле камина в гостиной. О, какое дерьмо… Плеснуть в харю кислоту… Застрелить… Написать донос Генриху… В крайнем случае уверить Адика, что она лесбиянка… О, грязная свинья… Как она смеет улыбается ЕМУ… Адик тоже порядочная скотина… и т.д.
Н а ш и д н и.
На подпольном собрании московской партгруппы РЕН (Русское Национальное Единство) выступал некто Аркадий Урбанский. Это был высокий сорокалетний дядька, внешностью очень напоминавший Гиммлера, в очках. Одет он был в черный китель и лоснистые краги. На рукаве повязка с коловратом. На бритом черепе чубчик. Размахивая сжатым кулаком, он вещал:
- Что касается так называемого русского модернового фашизма, то он никакой не Русский, а германский, и Гитлер допускается им в качестве учителя, ибо это высшее, что мог выдать фашизм. Арийство принципиально делится на Teutonoum и Русский Собор. Teutonoum – это этатическое арийство, не отвечающее до конца понятию Светлого Арийства, которое может возродить только Русский Народ в силу своей нестяжательности и исключительной общинности, строящейся на Духовном принципе национального принадлежания. Подлинно Арийская “Раса”, как она складывалась в древности, была не кровно-родственное образование, а одна Душа. Живое тому свидетельство – Казакия, которая, не имея расовой чистоты, постоянно принимая в свой состав инородцев, являла собою концентрированное выражение Русской стихии.
30 апреля 1945 года. Б е р л и н. Б у н к е р А д и к а.
Доносится глухая канонада. Адольфыч сидит в кресле, бесмыссленно уставившись в одну точку. Ева, бледная, в аккуратном костюме цвета хаки. Входит Геббельс.
Г е б б е л ь с. Мой Фюрер! В это судьбоносное для Рейха время я заклинаю Вас покинуть Берлин. Вы должны продолжать борьбу.
А д о л ь ф ы ч. Брось Йозеф, все кончено… Ты слышишь канонаду? Это наступают русские… Я и Ева приняли решение уйти из жизни сегодня же.
Е в а. Мы застрелимся. Вы должны проследить, чтобы наши тела были сожжены.
Г е б б е л ь с. (экзальтированно) Адольфушка, позволь и мне с вами. Детишек Магда пристроит, а мы втроем… в страну голубого льда… сиганем… угрохаемся, а?
А д о л ь ф ы ч. Ты как хошь, а мы одни. Все, Йозеф, иди, благодарю за верную службу (прослезился)…
Мощный взрыв потряс бункер. С потолка посыпалась известка на китель Адольфыча. Тот недоуменно посмотрел вверх…
Занавес.
Адик и Ева одни в комнате. Они сидят на канапе, обнявшись, в дрожащей ручке Адика «вальтер»… Звучит выстрел. Ева грохается на пол. Еще выстрел. Адик валится на супружницу. Дым от пороха заволакивает сию неприглядную картину. Входят адъютанты, заворачивают трупы в ковер. В воронке неподалеку от входа в бункер их обливают бензином и поджигают. Нар-р-р-астает канонада! Гр-р-р-охочут взрывы! Ур-р-р-аганная пальба!
Взметнулись черные клубы дыма…
31 генваря 2007 г