Коллегия

В.Вашков.

(рассказ)
Пётр Петрович, сидя за столом, вертел в пальцах тонко оточенный карандаш, то пристукивал им по стеклу, прикрывающему столешницу, то прикусывал его тупой конец, слегка сжимая зубами.
"Что же делать? - думал он, - Что же делать?"
Наконец он решительно припечатал плашмя несчастный карандаш к столу, будто печать поставил, снял телефонную трубку, вслушивался несколько секунд в вопрошающий зуд сплошного гудка, поводил средним пальцем правой руки над кнопками набора номера и, так ничего и, не набрав, положил трубку на место.
В любом случае, звонить было ещё рано. Редактор раньше одиннадцати не появится.
В голове вертелся вчерашний разговор.
-Они её сожрут, - говорил ему Юрий Семёнович, - тебя, напрямую, трогать не станут, преследовать за выступления сейчас чревато, а вот её в клочья порвут. Ты думаешь, им твоя правда нужна? В гробу они её видели, твою правду!
Всё началось со звонка начальницы управления, потребовавшей, чтобы Пётр Петрович явился пред её светлы очи в течение ближайших трёх часов. Петра на месте не было, о звонке ему сообщили, когда контрольное время явки практически истекло. Звонок был необычен. Высокое начальство обычно имело дело только с директорами, а до завучей не снисходило. Да и где там было начальнице упомнить завучей доброй сотни школ, находящихся в её подчинении. Просто так сложилось, что Петра она знала, но не более того. Мучимый скорее любопытством, чем тревогою, он позвонил ей по «прямому» номеру, пользоваться которым было дозволено лишь в экстренных ситуациях.
-Кто? – Начальница не сразу поняла, кто с ней разговаривает, - А! – она немного помолчала, - Да, я хотела поговорить с вами лично.
-Я смогу приехать не раньше как через час.
  -Нет, сегодня, конечно, уже поздно.
-А что случилось?
Голос в трубке немного помолчал, видимо Начальница решала, стоит ли общаться по телефону. Начальство, вообще, не любит телефонного общения с подчинёнными, гораздо приятнее вызывать к себе. Когда подчинённый слышит в трубке хотя и начальственный, но обезличенный голос – это одно, подчинённый тут с начальником, как бы на равных, а когда он стоит в пространном кабинете перед Высоким Начальством, сидящим за огромным столом, – это, как говорится, совсем другая песня. Но сегодня начальнице, как видно, не терпелось.
-Пётр Петрович, что вам плохого сделало наше управление? Что я вам плохого сделала? – в её голосе зазвенели нотки нервного напряжения.
-Вы? – Пётр искренне не мог ничего понять – Ничего плохого вы мне не сделали. («Хотя, и хорошего, тоже» – тут же подумал он.) У него, вообще была привычка многое, чего не скажешь вслух, проговаривать мысленно.
-А Людмила Павловна? – металлические нотки зазвенели отчётливее, приобретая гневный оттенок.
-Какая Людмила Павловна?
-Людмила Павловна Хозина, министр образования области?
-А-а-а… ,- растерянно протянул Пётр, - Да я с ней, собственно, и не знаком…
(«Ну, блин, министров развелось! Куда ни плюнь – министр!»)
-Я думаю, у вас теперь появится возможность познакомиться с ней лично! Как только вы могли написать такую статью?!
-Какую статью?
Пётр и впрямь несколько растерялся. В последние годы он, неожиданно для самого себя, увлёкся публицистикой, и его статьи с определённой периодичностью появлялись на страницах городских, областных и даже (один раз) московской Учительской Газеты. Но, за последний месяц ничего нового, точно не выходило.
-Ну, как же, статья: «Наши беды. (Проблемы школы)», в газете областной думы.
Месяца три назад, его действительно попросили написать статью о проблемах школы для думского печатного органа. Он увлёкся, написал довольно много. Редактор предупредил, что материал они разобьют на два-три куска и опубликуют по отдельности, в выпусках, посвящённых вопросам образования. Первый кусок вышел полтора месяца назад и Пётр о нём давно забыл.
-А-а-а, да, но это же когда было! Или это что, новая?
-Не знаю, новая, или старая, но Людмила Павловна была просто возмущена ею! Откуда вы взяли эту абсурдную цифру?
-Какую цифру?
-Откуда вы взяли, что в нашем управлении работает около шестисот человек! Да у меня всего двадцать пять работников по штатному расписанию!
(«В самом Управлении, может двадцать пять и числится, - вертелось у него на языке, - А сколько ещё контор всяких!»)
-Я не помню сейчас, но, где-то мне такая цифра встречалась. Наверное, она имела отношение не только к Городскому Управлению, а ко всей, так сказать системе….
-Вы не понимаете, что вы наделали! Сейчас, когда Президент взял курс на сокращение министерств! А если эту статью положат на стол губернатору! Вы понимаете, что будет?! Вы хотя бы представляете, какой это может быть повод?!
-Ну-у-у, - протянул Пётр.
«Что будет? Что будет? – думал он, - Может вас хоть подсократят немного».
  -Вот вам и «Ну-у-у»! Людмила Павловна сегодня была возмущена до предела. Это просто клевета! Она на вас в суд собирается подать! Она вас с цифрами здорово прижать может!
-Но такая цифра действительно мелькала в каком-то отчёте. Если я ошибся, я готов….
-Что там вы готовы! Кого это интересует! Вы знаете, как она меня на областном совещании при всех отчитывала! «У вас, что, - говорит, - Конфликт с этим завучем? По чьему заказу он такую статью написал?! Это же типичная заказная статья против меня!» Я уж её успокаивала, говорила, что вас знаю, что вы человек порядочный, что заказные статьи не пишете.
-Какая заказная? Мне просто предлагают написать статью, а уж о чём писать – моё дело.
-Ваше?! Это не просто ваше дело! Неужели вы не понимаете, что вы, ну ладно меня, вы всех нас подставили!
-Мне кажется, вы преувеличиваете. Я просто высказал своё личное мнение.
-Личное мнение можете жене или друзьям высказывать, а вы высказали всей области, всей стране!
-Но… Я не понимаю, отчего такой сыр-бор? Статья уж полтора месяца как вышла. Ну, с цифрой я, наверное, напутал, но остальное-то – правда!
-Правда?! Остальное?! Ладно, Пётр Петрович, как я понимаю, вам таким образом ничего не объяснишь.
В трубке запиликали короткие гудки отбоя.
«Вот черт, - думал Пётр, пристраивая трубку на телефонном аппарате, - Вот черт!» Разговор здорово выбил его из колеи, если и не испугал, то заставил понервничать. Перед начальством он особо не робел, но привык относиться с к нему с уважением. А как же иначе?
Он отыскал свою статью и стал просматривать. Ничего особенного, статья как статья, он, бывало, и резче писал, и Начальница их читала; бывало при встрече на совещаниях, кивнёт ему, подзовёт и так многозначительно скажет: «Смотрите, Пётр Петрович, не увлекайтесь, а то, бывает, для красного словца не пожалеют и отца. Вы ведь помните: «Знать нам не дано, как слово наше отзовётся…». Пётр в ответ улыбался, хотя про себя думал: «Да ты мне и не отец». Но, так как совсем уж дураком он не был, родное управление в критических статьях не упоминал, а в случае положительных примеров, приводил обязательно. За что и удостаивался снисходительной похвалы.
Он внимательно перечитал всю статью.
«Да, нехорошо получилось, действительно, по смыслу получается, что в Управлении человек 600 работает. Трудно понять, что имеется в виду не одно учреждение, а вся система в целом. В суд, на меня, конечно, не подадут, это ерунда, но неприятности могут быть. И для газеты. Надо в редакцию позвонить».
Редактор был на месте.
-А! Пётр Петрович! Сам собирался вам звонить. Мы тут недельки через две вторую часть вашей статьи печатать собираемся, номер будет посвящён школам. Может, что-нибудь добавите?
-Я как раз по поводу первой части звоню.
Пётр пересказал вкратце историю со звонком начальницы.
-Это хорошо!
-Что хорошего?!
-Значит статья правильная, раз за живое задела.
-А как же цифры? Может что-нибудь вроде опровержения или уточнения напечатать?
-И что опровергать? Ведь всё остальное – правда. И про засилье бюрократии, и про господство формализма в работе, и про все их дела. Не по цифрам судят, а по делам. Нет, опровергать тут нечего. Вы, только в будущем, с цифрами и формулировками поаккуратнее. И знаете, Пётр Петрович, переходили бы вы в журналистику, пишите вы хорошо, вопросы ставите острые, язык у вас хороший. Я бы вас к себе взял. А?
-Не знаю… Это как-то неожиданно. Я ведь пятнадцать лет в школе. Поздно уже, наверное…
-Совсем не поздно. Многие в вашем возрасте в журналистику приходят. И опыт жизненный есть, и взгляд свой, и позиция гражданская. Подумайте, в зарплате вы, пожалуй, не потеряете.
-Не знаю… В зарплате да, наверное.
-Я вас не тороплю. Подумайте, решите. А к таким вещам привыкайте, для нас это обычное дело. И не волнуйтесь, вас они не тронут, побоятся с прессой связываться. Так, попугают маленько. Ну, звоните, если что.
«Да, тебе хорошо не волноваться, - подумал Пётр, - А тут… Нужно Тамару предупредить. Всё равно она знает, что меня Начальница разыскивала».
Тамара Ивановна, директор школы, была на месте. Было ей шестьдесят с хвостиком, но запасу её энергии мог позавидовать любой двадцатилетний. Сейчас она яростно копалась в куче бумаг, лежащих на её столе.
-А, Пётр Петрович, заходите. Вот, работаю, называется! – она яростно скомкала и зашвырнула в корзину очередную бумажку, - Уже в третью инстанцию одну и ту же справку требуют, да всё срочно, да всё строго по форме, с печатью и подписью. Я её неделю назад в бухгалтерию отправляла, ищу теперь куда копию засунула. Задолбали, школой заниматься некогда! Факс вон поставили на мою голову, теперь распоряжения шлют. А документы по нему не отправишь! Нельзя! Придётся кого-нибудь посылать, с уроков срывать. Достали! Ну, что, нашла вас Начальница?
-Нашла, я ей сам дозвонился.
Пётр в общих чертах пересказал разговор.
-И больше ничего не сказала?
-Ничего.
-Да, неприятно. Хотя, кому какое дело, сейчас и не такое пишут, особенно в московских изданиях. Конечно, когда тебя на областном совещании министр отчитывает, это… Но, я думаю, ничего страшного, так, пар выпустила. Вы всё-таки поаккуратнее, она злопамятная, она вам это при случае припомнит.
-Я вот беспокоюсь, а школе неприятностей не будет?
-Не думаю, сейчас много что пишут. В конце концов, не тридцать седьмой год, у нас свобода слова….
Пётр успокоился и на следующий день уже практически забыл о разговоре. Но через день в школу пришел факс, приглашавший Петра на заседание городской коллегии управления образования, посвященное его статье. Факс передала ему Тамара Ивановна.
-А может не ходить? – он вопросительно посмотрел на директора, - В конце концов, я не обязан к ней идти по такому поводу. Это моё личное дело. Могу ей в ответ тоже факс послать.
-Ну, вы не очень-то. Не стоит гусей дразнить. Нужно обязательно сходить. Послушаете что скажут, на рожон не лезьте.
-Покаяться, что ли?
-Зачем покаяться? Выслушаете, поблагодарите за критику, скажите, что учтёте замечания. Вот всё на тормозах и съедет. А злить не стоит, не нужно. Она при желании такую весёлую жизнь устроить может – мало не покажется. Да вы не волнуйтесь, я ведь тоже член коллегии, я там буду.
Легко говорить «Не волнуйтесь», а Пётр за два дня испсиховался довольно здорово. В управление он явился вовремя, но коллегия уже шла и ему пришлось ждать в приёмной добрый час, пока его вызовут. За это время он, действительно успокоился. «Ну, и что я волнуюсь? - думал он, - Что они мне, собственно говоря, сделать могут? А ничего! Уволить и то не могут. Ну, станет ясно, что лучше мне уйти – уйду. Я ведь давно хотел работу сменить. Надоело уже в школе. Всё одно и то же, бестолковщина сплошная. С детьми бьёшься, бьёшься, они учиться не хотят, да ещё бюрократия эта бумажками одолела. Я из учителя в какую-то канцелярскую крысу превратился. Уйду в журналистику, писать буду. А если они на меня сейчас наедут, я ведь и огрызаться умею. В конце-то концов, у нас демократия, или как?»
Наконец, его пригласили в зал заседаний. За овальным столом кроме начальницы сидело ещё человек пятнадцать, в основном её заместители, да директора школ. Кого-то он знал лично, кого-то встречал мельком. Тамара Ивановна сидела спокойная, правда, чуть бледноватая и разговаривала со своей соседкой, Ростовцевой, здоровенной пышнотелой тёткой, неуёмной в крике и выпивке. Пётр помнил как на одном из традиционных банкетов, после семинара в какой-то школе, та долго пила водку, а потом лихо отплясывала, потрясая своими могучими телесами и выкрикивая какие-то припевки. Рядом с Начальницей сидел Военный. Пётр никак не мог запомнить его имя-отчество. Он был действительно бывший военный, работал замом по хозяйственным вопросам, славился грубостью, самодурством и барскими замашками. Мог запросто обматерить, наорать, выгнать из кабинета даже женщин-директоров школ. Был за столом и Юрий Семенович, по прозвищу «худенький», скрывающий свой неохватный живот широченным пиджаком, и поджарая дама, напоминающая Русскую Борзую и другие смутно знакомые лица.
На Петра никто даже внимания не обратил, только Начальница, продолжая беседовать со своей заместительницей по кадрам, кивком показала ему на стул чуть в сторонке, рядом с трибуной.
-Что же, переходим к следующему вопросу, - через минуту объявила она, - Это заседание мы проводим по поручению областного департамента образования и посвящено оно статье Петра Петровича, которого вы многие знаете. Ксерокопии этой статьи вам раздали, я прошу ознакомиться.
Сидящие вокруг стола зашелестели бумажками, с удивлением поглядывая то на Петра, то на Начальницу и погрузились в беглое чтение. «Статья-то большая, минут пятнадцать нужно, если даже наискосок читать, - с удивлением подумал Пётр, - Неужели сидеть и ждать будем?»
Но внимательное чтение, видимо, не входило в сценарий, и уже через пару минут Начальница вдруг заявила:
-Ну, основное, я думаю, вам понятно, а пока некоторые дочитывают, я официально предоставляю вам, Петр Петрович, платёжную ведомость Управления, где документально указано двадцать пять работников. Убедитесь, пожалуйста.
И хотя Пётр отнекивался, чуть не силком всучила ему листок. Убеждаться он не стал, а хотел сказать, что он и не сомневался, но она его остановила.
-Давайте так, чтобы нам не перебивать друг дружку, сначала выступлю я и члены коллегии, а потом вы. Вы согласны?
-Да. (А что, я могу не согласиться? – подумал он.)
-Вот и хорошо. Для начала я бы хотела прояснить ситуацию. Вы Пётр Петрович, часто публикуетесь, и я читала все ваши работы, некоторые с удовольствием, некоторые без. В них вы высказываете собственное мнение по различным вопросам образование. Это, конечно, ваше право, никто его у вас не отнимает. Но вы, наверняка, понимаете, что по этим вопросам могут существовать и другие мнения. Вот мы вас и пригласили, чтобы высказать своё мнение.
«Ничего себе, - думал Пётр, - Это теперь называется «пригласили»! Вызвали на ковёр, посадили на лобное место и пообещали дать последнее слово».
Собственно, всё заседание, длившееся минут сорок, Пётр запомнил смутно. После вступительного слова Начальницы, будто по команде «Фас!», начали выступать другие, доказывая насколько он заблуждается, какой у него однобокий и узкий взгляд на вещи. Только Юрий Семёнович выбился из общего хора, заявив вдруг недоумённо: «Послушайте, я что-то не понимаю. Ну, написал человек статью и написал. Ну, считает он, что «Образовательная программа школы» никому не нужна. Да она и действительно никому не нужна. Мне, например, точно. Да и медалистов липовых у нас разве мало бывает?» Но на него сразу зашикали, обвинили в оригинальничании, и он, махнув рукою, замолчал.
Пётр слушал вначале внимательно, пытался даже возражать, но начальница снова сказала, что предоставит ему слово позже.
Военный вдруг ляпнул что-то о ненадёжности, даже предательстве, что он бы с Петром в разведку не пошел. Было это настолько дико, что все даже смутились на минутку.
Русская Борзая посетовала на деградацию русского языка, на то, что статья стилистически плоха.
«Что за бред! – думал Пётр, - Это ведь газетная статья, а не стихи в прозе. И потом, меня именно за язык и хвалят».
Потом он перестал внимательно слушать выступающих, и стал просто вглядываться в их лица. «Что за зверинец! – вяло думал он под аккомпанемент чьей-то речи, - Ведь на самом деле большинство из них со мной согласно. Я же с многими из них говорил на эти темы, они ещё круче заворачивали. Да и статьи мои многие из них хвалили. Неужели достаточно простой команды хозяина, чтобы вот так, забыв о собственном достоинстве, броситься лаять и кусаться?! Что они защищают? Чего боятся?»
Кто-то отметил, что директору школы необходимо лучше работать с кадрами. Пётр взглянул на Тамару, заметил, как краснеет её лицо.
-Всё? Больше никто не хочет выступить? – Начальница обвела взглядом сидящих за столом, - Тогда слово вам, Пётр Петрович.
Пётр встал, чуть кашлянул, и вдруг понял, что не знает, что, собственно, говорить. Он увидал скрестившиеся на нём, словно ожидающие, взгляды присутствующих, сидящую вполоборота начальницу, пятнисто-бурое лицо Тамары Ивановны, ощутил напряженное ожидание. Все от него чего-то ждали, каких-то, видимо, важных для них слов. Но каких? Пока выступала Начальница и члены коллегии, он уже мысленно ответил каждому из них, и начинать снова ему казалось бессмысленным, да и не помнил он уже, что каждый из них говорил. Возражать им, значило просто пересказать всю свою статью. Какой в этом смысл? Что же, на тормозах, так на тормозах.
-Ну, во-первых, - начал он, - я бы хотел выразить благодарность всем выступавшим за высказанное мнение, за критику. Мне это, действительно, было интересно.
Дама, похожая на Русскую Борзую, одобрительно улыбнулась и отвела глаза, опустив их на лежащие перед ней бумаги. Сидящая к нему боком Начальница согласно кивнула головою и продолжала спокойно смотреть перед собою.
-Во-вторых, - продолжал Пётр, - Я бы хотел попросить извинения, за те неточности, касающиеся численности работников управления, которые вкрались в мою статью. Формулировка получилась неудачная, я, конечно же, имел в виду всех, кто так или иначе связан с управлением образованием. Тут я, безусловно, виноват. Я даже узнавал в редакции по поводу опровержения, но мне отказали.
Казалось, все присутствующие вздохнули с облегчением, хотя звука выдоха не было. Члены коллегии закивали, зашевелились, заулыбались, ожидая, видимо, скорого и благоприятного завершения.
«Что я несу! – вдруг подумал он, - Как холоп, которого высекли плетьми на конюшне, благодарит барина за науку!»
-Что же касается сути остальных ваших выступлений, - Пётр после небольшой паузы, будто подводил итог своей длинной мысленной речи, - То, хочу сказать, что ваши аргументы меня не убедили.
Шевеление за столом прекратилось, все снова подняли на него лица, в которых будто читалось: «Ну, зачем ты? Ведь так хорошо начал!»
-По всем основным положениям моей статьи я был и остаюсь при своём мнении. Я думаю, их нет смысла сейчас повторять снова, впрочем, если вы со мной не согласны, вы можете, как и я, выступить со свои мнением на страницах прессы. Хотя, честно говоря, в данном виде мне статья тоже не очень нравится. Дело в том, что по объёму она раза в три больше, акценты и выводы в ней были расставлены несколько по-другому. Редактор опубликовал пока только её часть и, хотя суть осталась та же, общий смысл стал слегка другим. Я думаю, когда будут опубликованы остальные части….
-Пётр Петрович! – Начальница перестала смотреть в пространство и повернулась к нему анфас, - Что, будет ещё и продолжение?
Над овалом стола нависло, казалось, осязаемое молчание.
-Да, планировалось, что выйдет две-три статьи с какой-то периодичностью…(О скором выходе продолжения Пётр инстинктивно промолчал.)
Молчание сгустилось
-Ну, я не знаю, - Начальница повернулась к Петру в профиль и оглядела присутствующих, - Я не знаю, как вам ещё объяснять…
-Я думаю, - Русская Борзая оторвалась от бумаг и подняла глаза, но, почему-то, не на Петра, а на начальницу, - Я думаю, Пётр Петрович просто перерос свою должность и стремится к более ответственной работе, поэтому он и высказывает свои мысли, наболевшее, так сказать…
-Слушай, что ты хочешь? – напрямую рубанул Военный, - Может тебе школу дать? Будет чем заняться!
-Избави Бог! – Пётр даже непроизвольно отшатнулся, - Не надо мне школы, мне и так хорошо, я и завучем не очень-то хочу…
-А я думаю, дело как раз в обратном! - Ростовцева шевельнула могучей грудью, словно поудобнее устраивая её на столешнице, и глядя прямо в лицо начальнице продолжила, - Дело не в том, что Пётр Петрович перерос свою должность, а в том, что он не дорос до неё. И не только он. Я думаю, дело в том, что школа работает плохо. Отсюда и такие искаженные представления. Образовательная программа ему не нужна! Управление плохое! Устав не нужен! В бумагах они закопались! Штаты у них раздуты! Снять у них пару ставок завуча, раз им много! Лучше мне в школу отдайте!
«Что за чушь! – подумал Пётр, - Я же писал, что вместо шести ставок завучей с копеечной зарплатой лучше дать три, но с нормальной!»
-Просто, администрация не умеет работать! – продолжала яростно, с хрипотцой лая, Ростовцева, - Поэтому, я считаю, что школу нужно как следует проверить! Может у них ни программы, ни устава и вовсе нету! А может, в школе просто слабый директор? Может директор не может справиться с подчинёнными? Надо разобраться!
На Тамару Ивановну Ростовцева даже не взглянула, а только дёрнула в её сторону плечом, а сама смотрела только в глаза начальницы, словно пыталась что-то в них прочитать, и даже голову склонила чуть набок. Чем-то неуловимым она напоминала в этот момент верного пса, принесшего хозяйке тапочки, севшего перед ней на задние лапы и застывшего в немом вопросе «Я правильно сделал? Я – молодец?»
Но хозяйка явного одобрения не высказала, по загривку верного пса не потрепала, она даже вроде как поморщилась, хотя и осуждения тоже обнаружила.
«Ах ты стерва! – подумал Пётр про Ростовцеву, - Ты же с Тамарой, вроде как подружка!»
Он взглянул на своего директора и увидел, что её лицо ещё больше напиталось нездоровой бурой краснотой. Что-то надо было срочно делать.
-Не надо! – с шутливым испугом прижав руки к груди воскликнул Петр. Чтобы разрядить обстановку, он решил слегка поскоморошничать и придать происходящему шутливый, несерьёзный оттенок, - Не надо нас проверять! Честное слово, у нас всё в порядке: и программа хорошая, и устав утверждённый, и всё у нас нормально. А директор, директор у нас прекрасный и мы её очень любим!
¬Он так же по-собачьи верноподданно уставился на начальницу и голову на бок склонил, только вышло у него это пародийно и так похоже на Ростовцеву, что многие действительно заулыбались. Но не Тамара, ту из бурой красноты вдруг бросило в синюшную бледность. Не улыбнулась и Начальница, только дёрнула чуть уголочком своего сухо поджатого рта.
-Ладно, - она искоса взглянула на Петра и снова отвернулась, - Давайте заканчивать по этому вопросу. Речь, безусловно, не идёт о проверке работы школы. Не нужно перегибать… Хотя, некоторые административные выводы мы можем сделать. Если у школы, действительно есть невостребованные ставки, их лучше передать тем, кому они нужнее. Я думаю, мы можем отпустить Петра Петровича. – Она повернулась к Петру и глядя наконец-то ему в глаза, выделила интонацией окончание речи, - Писать, безусловно, ваше право. У нас сейчас демократия и свобода слова. Но помните, что за тем, что вы написали, люди видят не просто вас лично, но и всех нас, всё городское управление, всех работников школ. Помните? «Знать нам не дано, как слово наше отзовётся…»
-Вы мне льстите, - буркнул Пётр.
-Отнюдь, - Начальница ещё мгновение смотрела ему в глаза, а потом повернулась к членам коллегии, - А у нас ещё один маленький вопрос….
***
-Пётр Петрович, погоди! - С лестницы пыхтя спускался Юрий Семёнович, - Погоди, вместе пойдём. Ты не торопишься?
-Нет, не тороплюсь. – Пётр как раз получал в гардеробе куртку, - Что, и вас выгнали?
-Нет, сам отпросился, сказал, что опаздываю, меня и отпустили.
-Так вы торопитесь?
-Нет, надоело просто, ну их в баню. Сидим, болтаем, болтаем, переливаем из пустого в порожнее.
Они вышли на улицу. Мартовский вечер догорал последними лучами скрывшегося солнца. Дневное неверное тепло уже куда-то улетучилось и натаявшие лужицы подёрнулись тонкой корочкой льда.
-Слушай, Пётр Петрович, может, пойдём, посидим где-нибудь? Время детское, для многих жизнь только начинается. Тут недалеко Английский Паб открыли. Посмотрим? Бывал я в Англии, видал их пабы, глянем на российский вариант? Пивка попьём.
-Я же не пью, Юрий Семёнович, даже пиво.
-Ах, да! Забыл совсем. Завидую тебе, а мне вот силы воли не хватает. Знаю, что ничего хорошего, пузо вон от пива растёт, давление скачет, а совсем отказаться не могу. А ты молодец. То-то они тебя в алкоголики не записали.
-Как это?
-Ну, это у них приём любимый, если мужика опустить нужно, с говном смешать, они его мигом пьяницей или алкоголиком объявят. А что, очень удобно. Пойди потом, попробуй, отмойся, докажи что-нибудь. Раньше ещё очень любили аморалку шить. Но сейчас этим никого не смутишь, сейчас это «половая раскрепощённость» называется, признак продвинутости.
-И часто такое случается?
-Часто, не часто, а случается. Ты думаешь один такой?
-Юрий Семёнович, неужели вам не противно?
-Противно. Только я реалист. Я в школе сорок лет, не такое повидал. Я свою задачу давно определил – детей хорошо учить, дело своё хорошо делать. И делать я его могу только в Системе. А у Системы свои законы.
-Какие?
-Ну, например, верность начальнику.
-То есть, «служить не делу, а лицам»?
-Вот-вот. Ты думаешь, со времён Грибоедова что-нибудь принципиально изменилось? Ничего! Ты думаешь, почему на тебя сегодня так дружно наехали? Из-за статьи твоей? Да плевать они на неё хотели! Ты интересы начальства задел! На Систему покусился! Да ещё упорствуешь! Продолжение обещаешь! Нет, напрямую они тебя трогать не будут, преследовать за выступления сейчас чревато, а вот Тамару в клочья порвут. Она человек порядочный, она тебя травить не станет, хотя, по законам Системы – должна. А возраст у неё пенсионный, как и у меня, впрочем.
-Но ведь это всё – отвратительно.
-А ты, что, думал – в сказку попал? Машина завертелась. Даже если ты уволишься, а продолжение статьи твоей выйдет, они на ней выспятся. По законам Системы такие вещи безнаказанно не проходят. Ты думаешь, им твоя правда нужна? В гробу они её видели, твою правду!
***
«Звонить в редакцию? Или нет? – Думал Пётр, сидя утром на своём рабочем месте, и играя карандашом - Снять продолжение статьи? Действительно, кому она нужна? И так все всё знают. И молчат. Молчат, значит, всех всё устраивает? Ну, ладно, меня из школы выживут. Я, может, в журналистику уйду. Мне даже лучше, в каком-то смысле. А то я всё никак решиться не могу. Уйду с политическим капиталом, как затравленный бюрократией… А Тамара? Эти гады так ситуацию вывернули, что я не столько свою, сколько Тамарину судьбу решать должен».
Вчера вечером он не выдержал и позвонил своей директрисе домой. Но трубку никто не брал, ни в восемь вечера, ни в девять, ни в половине десятого. Позже он уже звонить не стал, неудобно. Утром школьная секретарша передала ему, что Тамара Ивановна заболела, лежит с высокой температурой, а телефон отключила.
«Неужели на неё вчерашнее так подействовало? – думал он, - Или она уже больная была? Вон какая красная сидела. Грипп, наверное. Да какой, к чёрту грипп! Ясно же, что её коллегия эта добила. Всё она поняла. Ей, как мне, объяснять не нужно. Ей же открыто сказали, что она не справляется. Я-то в журналистику, а её просто на пенсию спровадят. Получится, что я её подставляю, что я со своей статьёй только хуже сделаю. Пришлют нового директора. Такого, для которого главное не дело будет, а чтобы начальству потрафить. Развалит школу, всё что мы создавали. Кому от этого польза? Нет, ну их в баню. Плетью обуха не перешибёшь. Позвоню, пускай снимают».
-Петру Петровичу! Господину полковнику! Привет!
В дверь заглядывал Женька, Евгений Михайлович, учитель математики. С Петром они были ровесники, между собой на «ты», частенько вместе перекуривали, в молодости и попивали, но в нерабочее, конечно, время, бывали у них и мужские приключения, огласке не подлежащие (коллектив-то женский), но это уж совсем редко. Была у Женьки странность, он отчего-то никак не мог забыть свою срочную службу в армии, в одной из «горячих точек». Тамару величал генералом, Петра, её заместителя, полковником, а себя произвёл в капитаны. «А что, - бывало, говаривал он, - У нас в школе тысяча двести учеников, у каждого мамы-папы, бабушки-дедушки, тёти-дяди, братья-сёстры. Вот и получается, что приказ директора тысяч шесть человек затрагивает. А это, брат, не меньше как генеральская должность. Ты, как заместитель – не меньше полковника, ну, а я уж, комбат, значит, капитан, а может и майор. Но, я не гордый, пусть будет капитан».
-Здорово, Жень, у тебя что, окно?
-Так точно, девятый «А» отбыл куда-то на экскурсию, а я отдыхаю. Имею полное право! Пошли, покурим?
-Пошли.
Они спустились в подвал, в маленькую каморку, обжитую под курилку и молча закурили. После недавних строжайших распоряжений начальства о запрещении курения в школе, пришлось свою «вредную привычку» прятать от детских глаз. Хотя подростки-то курили как раз в открытую, рядом со школой, а то и в туалетах. «Задолбали! – возмущался тогда Женька, - Отцы курят, мамаши, блин, дымят, как паровозы, а мы – пример плохой подаём! Здоровый образ жизни не демонстрируем! Они бы лучше с торговлей разобрались, сигаретами скоро в школьном буфете торговать станут! Штрафовать надо за продажу несовершеннолетним, да не на три копейки, а так, чтобы больше неповадно было».
-Ну, как она, жизнь? – Не выдержал Женька молчания.
-Нормально.
-А чего смурной такой?
-Да так… (В школе про историю с коллегией никто не знал).
-Что? Бьет ключом, причём разводным?
-Примерно…
-Бывает… Ништяк, мы прорвёмся… Слушай, давно я что-то ничего твоего новенького не читал. Ты как, пишешь?
-А надо?
-Что надо?
-Писать-то надо? Что толку писать-то? Пишешь, пишешь, а всё, как вода в песок. То, что я пишу, или не читает никто, или прочитают, да ещё и по голове настучат. Чего писать-то? Кому это надо?
-Как это «кому надо?» - Женька смотрел серьёзно, без капли привычного ёрничанья, - Ну, ты даёшь! Кому надо? Мне надо! Да и не мне одному! Я, может, только из-за твоих статей в школе пока и работаю!
-Как это?
-Да так! Ты думаешь, ты один весь этот маразм видишь, который в школе творится? Иной раз так обозлишься…. «Всё, - думаешь, - увольняюсь…». Правительству ты не нужен, если оно зарплату такую платит, детям тоже, они не учатся, а ты их и заставить не можешь, реальная картина никого не интересует, начальству только хорошие отметки нужны. А тут ещё в газетёнке какой-нибудь статейку сопливую прочитаешь, про самоотверженный труд учителя, про то, как он неуклонно повышает качество образования. Тошно становится от лицемерия – сил нет. «Уволюсь, - думаешь, - к чертовой матери!» А тебя прочитаешь, словно в зеркало глянешь. Знаешь, когда утром бреешься и в зеркало смотришь, удовольствия, в общем мало: тут морщины, тут мешки, тут седина полезла. А настроение всё равно поднимается, посмотришь-посмотришь, улыбнёшься, да и на работу пойдёшь. Так и после твоих статей. Да, - думаешь, - фигни у нас много, но если это видят, если об этом пишут, значит это не навсегда, значит измениться что-то должно, лучше будет. А ты говоришь «Кому нужно?» Мне нужно! Другим учителям нужно! А если по голове бьют, значит, хорошо пишешь!
-Вот ты бы и написал!
-А не умею! Бог не дал. А так бы… Вот в атаку, если нужно, первым пойду, да и других поведу, а писать, не умею! - Женька яростно загасил бычок, - Пошли, что ли. Звонок скоро.
-Пошли, вояка, тебя бы на моё место.
-У каждого, знаешь, свой крест. Что Бог отвесил, то и нести обязан.
-Это точно.
Пётр поднимаясь к себе, бросил косой взгляд на закрытую дверь директорского кабинета, снова уселся за стол и посмотрел на телефон.
«Да, - подумал он, - в атаку, оно, наверное, проще…. Звонить? Или нет?».