Многие относятся к смерти скептически.
Многие от нее бегут.
Некоторые спешат встретить ее с улыбкой на лице.
Но она все равно приходит так, как она сама того хочет.
Серовато-синее небо тяжелым, непроницаемым куполом нависло над долиной.
Еще вчера, здесь росла трава, порхали насекомые…
Какая-то живность копошилась в траве…
Воздух был пропитан ароматами трав, а ветер гулял по полю, волнами опускаясь на землю, и взмывая небеса.
Ветер был свободен. Пусть он остался таким же. Пусть…
Но проходящему человеку бы он показался суровым и яростным. Как то небо, под которым он держал свой путь…
Все поле говорило о том, что здесь произошла битва.
Не та битва, о которой потом пишут в истории и вспоминают о ней с гордостью или же с досадой.
Это не та битва, о которой говорят веками из-за храбрости воинов или умения полководцев.
Такие битвы забываются не потому, что их не следует помнить. А лишь потому, что о них некому рассказать,
Поле, устланное трупами пирровой победы.
Не часто такое случается.
Любая битва трагична сама по себе. Кто-то гибнет, кто-то убивает.
Но вот эта битва трагична особенно. Потому, что люди умирают напрасно… Или почти напрасно...
Тела лежат под свинцовым небом беспорядочно.
Вот кто-то был убит «удачной» стрелой. Другой воин в расколотом шлеме лежит рядом со своим убийцей, который, даже умерев, не выпустил из руки оружие. Этот боевой топор упился кровью многих врагов. Но не спас того, кто нес его в руках через сражения, тщательно натирал, затачивал. Не спас от кинжала, что воткнули в спину.
Кого-то убило быстро. Кому-то повезло меньше, и он еще несколько часов лежал в предсмертном состоянии, сознавая, что он уже умер.
Воронье, что слетелось на поле сражения, уже давно устроило пир и этот смердящий запах, что поднимается от мертвых тел уже начал витать над полем смерти.
Никто из тех, кто взглянул бы на эту мрачную картину, не усомнился бы в том, что в живых никого не осталось.
Но беглый взгляд слишком часто становится ошибочным, чтобы придавать ему значение.
Среди всех мертвых что лежат на месте напрасной битвы, среди своих друзей и врагов, есть один единственный человек, что еще борется с холодным дыханием смерти.
Человек в окровавленных латах, что уже потемнели, что уже не видны под небом, которым все больше и больше завладевает ночь. Он один еще не потерял свою душу, отправившись в длительное путешествие, о котором достоверно еще ничего не знает.
Ворон спустившийся поживится еще не тронутой плотью, тут же отскакивает, когда «мертвец» поднимает на него руку. Силы в ней мало и этот человек уже не надеется, что справится с вороном, не то, что с целой стаей. А ведь стая, несомненно, кинется на еще «живое» человеческое мясо.
Но ворон не собирается рисковать, он неуклюжими прыжками перемещается к соседнему трупу и начинает свою трапезу с него.
Нет даже сил, испытывать отвращение. Пересохшие губы отказываются повиноваться и издать хоть какой-нибудь звук, кажется немыслимым. При первой же попытке нормально вздохнуть ребра пересекает давящая боль.
Главное не умирать…. Главное не умирать…
Ощущение, что сердце вот-вот остановится, не покидает меня. Говорят, перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Может она и проносится, но мне не хочется это увидеть. Слишком много зла. Слишком много глупости.
А как болит плечо… как болит нога, из которых до сих пор торчат стрелы. Их стальные наконечники были заточены, чтобы убивать. Видимо их очень хорошо заточили.
Нестерпимая боль можно сказать стала мной. А я стал болью.
Пусть даже меня ждет за чертой что-то лучшее. Хотя я в это почти не верю…
Я не хочу уходить туда этим путем.
Главное не умереть… Главное не умереть…
Еще одна птица спустилась с небес. Вот только это не голодный падальщик, у которого мысль о насыщении обжигает темные маленькие глазки.
- Здравствуй.
Ворона больше нет. Что за чертовщина? Голос идет откуда-то слева.
- Не советую тебе поворачивать голову. Не слишком приятные буду последствия.
Какие к черту повороты?! Мне глаза открыть больно!
- Давай-ка я тебе немного помогу.
Легкое, но властное касание головы в районе виска, возвращает мне способность к речи.
Нет. Ощущение, что я умираю, не проходит, но хрипящие звуки я издавать уже могу.
- Я… не… хочу…
- Что?
- умирать…
- Здесь я помочь не могу, - в голосе слышится насмешка.
Мой вздох, прозвучавший как вопрос, становится единственным, что мне еще доступно.
- Тебе наверно интересно знать почему? Баланс сил… баланс сил… Без обид. Такая у меня работа. Я лишь наблюдатель…
Черная тень, рядом со мной, которая напоминает юношеский силуэт, обращается в черную как смоль птицу и взлетает в гаснущее небо.
Неужто оно гаснет лишь для меня?
Черт…
Никогда не признавался, что чего-то боюсь…
Даже себе…
А ведь я боюсь умирать…
Очень боюсь умирать…
Боюсь…
Умирать…
Что-то сломалось, когда последний человек покинул поле битвы так же, как покинули его друзья и враги.
И небо заплакало.
Жаль, что такие битвы не остаются в памяти людей.
В памяти людей…