Кристина уже вошла в подъезд, но не услышала за собой привычный стук закрывающейся двери. Она машинально обернулась… и увидела здоровенного негра в бейсболке с надписью «God kill king». В следующее мгновение ей уже было не до разглядывания занимательных текстов, написанных на её родном языке. Одной рукой разбойник зажал ей рот, а второй ухватился за сумочку и потянул на себя.
Кристина сразу же забыла все приёмы самообороны, которым её учили не далее как вчера на курсах молодой феминистки. Она начала брыкаться, размахивать руками и попыталась закричать. Сумочка с небольшими наличными деньгами, мобильным телефоном и перцовым баллончиком против собак перекочевала в руки грабителя.
– Снимай украшения, – прохрипел в ухо бандит.
Кристина почувствовала нечто острое и холодное возле своего горла.
Алёна собиралась в институт к третьей паре. Рюкзачок постепенно наполнялся всевозможными предметами, которые она обязательно должна сегодня взять с собой. А список этих предметов хранился у Алёны в памяти.
Поколдовав у ничего не знающего зеркала с надписью «Привет, чудо в перьях!» над причёской и макияжем, она окунула свои ноги в кроссовки, закинула рюкзачок на спину и выпорхнула за дверь. И лицом к лицу столкнулась с новой соседкой, выволакивающей детскую коляску на лестничную площадку.
– Здравствуйте! Ой, а как же вы без лифта с пятого этажа? Меня зовут Алёна, а вы недавно переехали? Я вас ни разу не видела! Давайте я помогу! – выпалила она на одном дыхании и схватилась за ручку коляски.
– Мы снимаем квартиру, – растерялась соседка.
– В доме без лифта с ребёнком на пятом этаже! Хватайтесь за нижний край, сейчас мы её спустим! А кто у нас такой милый здесь?
– Это Миша… Что вы, девушка, я сама справлюсь… не надо…
– Я уже ввязалась в эту авантюру, обратной дороги нет, – Алёна шагнула на ступеньку ниже и едва не потеряла равновесия. – Ничего себе Мишка! Привет, медведь! Судя по отношению расстояния между глазками к длине ротика, ему полтора месяца плюс минус две недельки…
За время транспортировки коляски до первого этажа Алёна вспотела, потеряла серёжку и успела узнать от соседки, что зовут её Даша, что муж её с утра до вечера на работе, и что они вовсе не приезжие, а такие же москвичи, как сама Алёна, и сняли квартиру у сестры мамы друга мужа ради того, чтобы жить отдельно от родителей.
– Спасибо вам большое, – поблагодарила Даша, когда они оказались на улице.
Алёна просто улыбнулась ей в ответ.
Неожиданно дверь квартиры на первом этаже распахнулась, и Кристина увидела девчушку лет семи с пуделем на поводке.
Грабитель тоже её заметил.
– Здравствуйте! – сказало маленькое существо и удивлённо заморгало.
Хватка бандита неожиданно ослабла, и Кристина вырвалась из его смертельных объятий. Крик, готовый уже сорваться с её пересохших губ, застрял на подступах к ним неприятным комом. Но шок сковал всё её тело, и этот шок был куда страшнее грабителя с ножом, перед которым находился совсем беззащитный ребёнок. Кристина не могла ни позвать на помощь, ни ступить шага, ей только оставалось с ужасом глядеть на происходящее.
– Здравствуй, – ответил грабитель, и сумочка Кристины выпала у него из рук.
После чего он бросил в сторону нож и метнулся из подъезда со скоростью американского пустынного зайца.
Пудель три раза протявкал ему вслед, и его голос вывел Кристину из ступора.
Генри Траст, сердце и разум корпорации «Another Electric Systems», чей девиз «Каждому жителю Земли – по электронному гиду» сделал его пятым по доходам и первым по известности миллионером Австралии, сидел в гостиной своего лимузина и жевал соевые чипсы. Напротив него сидел Ральф Олаффсон, президент благотворительного фонда «Оградим природу от вмешательства людей», и нервно перебирал пальцами шариковую ручку.
Между ними находился маленький столик, на котором лежал договор о том, что господин Траст собирается перевести на счёт фонда господина Олаффсона сумму в размере полумиллиона долларов.
– Прежде чем подписать контракт, я должен получить гарантии, что мои деньги не пойдут на строительство очередного экологически не безопасного завода, – говорил Генри. – Дело в том, что ваш фонд – уже третий благотворительный по счёту, и все предыдущие оказывались абсолютной фальшивкой. Фонд по защите китов занимался ловлей шиншилл в Южной Америке, а фонд Церкви Господа Иисуса содержал секту поклонников культа Кали в Таиланде. Разумеется, я не дал им ни цента.
– Разумеется, господин Траст, – ответил Ральф. – Но гарантией нашей порядочности может стать только ваша порядочность. Пока вы видите в каждой благотворительной организации обман и лицемерие, наши с вами переговоры бессмысленны.
– Мой помощник собрал досье на вас, и я жду его звонка. Только после этого я вынесу своё решение, – Генри запустил в рот очередную соевую чипсу.
– Ваше решение будет обусловлено стремлением вашего человека сделать себе карьеру, а также получить дополнительный заработок на продаже клеветы моих врагов жёлтым журналистам, – сказал Ральф. – Позвольте мне выйти из машины. Я не возьму у вас ни цента.
В это время запищал хрустальный телефон господина Траста, и в трубке раздался голос его помощника.
– Докладываю. Фонд «Оградим природу от вмешательства людей» Ральфа Олаффсона – это бывший фонд «Оградим людей от вмешательства природы» его бывшей жены Эмиры Олаффсон. Они истребили два поколения красномордых кенгуру и вырубили эвкалиптовые рощи на восточном побережье…
– Достаточно, – перебил Генри. – Господин Олаффсон, вы свободны. Я не дам вам ни цента.
Одногруппники Алёны тусовались возле входа в институт и занимались кто чем: отличники курили и пили пиво, хорошисты беседовали о микологии, а прогульщики листали ксероксы лекций и учили историю Византии, по которой сегодня намечалась контрольная.
Алёна на ходу расстёгивала рюкзачок и заодно сверялась со своей памятью.
– Всем привет! – она обняла своих подруг – Иришку, Катюшку и Танюшку, – Ириш, тебе «Русско-китайский словарь сленга», Танюш, тебе диск Анны Бенгальской, Катюш, тебе фенечка для дочки. Ничего не перепутала? Так, дальше.
К ним уже подошли все остальные.
– Гоша Петров, тебе набор военных миниатюр, что он у меня делал дома, ума не приложу. Петя-Кролик, тебе Бубер – читай перед сном, Ленка, а тебе… тебе фотографии, самое главное!!! Так… Две болванки, я скачала рефераты… один для Саши, другой для Фёдора. А где Фёдор?
– Дома остался, у него мейоз, – сказал Саша из Омской области. – Давай мне, я передам.
– Ага, бери, спасибо… Остался амулет от порчи зачётки… это тебе, Лёнечка!
Лёнечка, седеющий студент филфака, порозовел от счастья.
– Спасибо! – хором поблагодарили все одногруппники, кроме одного. Коля Перегудов вышел из тени, подошёл к Алёне и вопросительно посмотрел ей в глаза.
Алёна нежно улыбнулась ему в ответ.
Ральф Олаффсон взял листок договора и вытащил из дипломата портативную машинку по уничтожению ценных бумаг от фирмы «Another Electric Systems».
– Итак, наш контракт расторгнут ещё до подписания. Прежде чем я уничтожу его бланк, позвольте один вопрос, господин Траст. Что написано на зеркале в вашей ванной комнате?
– Каждому жителю Зе… – произнёс господин Траст заученное с детства и замер.
Ральф сидел напротив – в его лимузине, с его торчащим из кармана электронным гидом, с его «папир-дестроером», с его мобильным телефоном…
– Крис, ты ещё на связи? – спросил Генри в свою хрустальную трубку. – Поезжай в Центральный Банк. Мы с господином Олаффсоном будем там через пятнадцать минут.
– Шеф… Вы собираетесь дать денег этому лопоухому аферисту? Этого не может быть!
– Ты ошибаешься. Господин Олаффсон – не аферист. Он честный человек.
– Но он пустил в расход всех краснобрюхих кенгуру и подбирается к Тасманским древолазам…
– Поезжай в Центральный Банк, Крис.
Генри Траст отключил связь и обратился к Ральфу:
– Уничтожайте этот бланк контракта. Мы заключим новый на два миллиона долларов.
– Вы – второй порядочный человек в этом мире, которого я имею честь знать, – Ральф Олаффсон посмотрел в зеркало и протянул свою руку.
Генри Траст крепко пожал её и расплылся в улыбке.
«Дорогие мама, папа и Оленька! Простите меня, пожалуйста, за ту боль, которую я вам причинил. Я вас ни в чём не обвиняю, потому что моя судьба – в руках Господа Бога, в которого я всегда верил. Я всегда знал, что этот мир никогда не примет меня. Я не могу в нём жить, как я хочу, любить кого хочу и делать всё, как я хочу. Я уже совершеннолетний и имею право распоряжаться судьбой. Всё, что я успел сделать в этом мире, это написать около 20 песен и около 100 стихотворений. Сколько точно, я никогда не считал. Мои песни и стихи я дарю вам, дорогие мама, папа и Оленька, потому что они больше никому не нужны…».
Кирилл сделал паузу, отхлебнул портвейна из бутылки и закурил. Его руки дико тряслись, но надо было торопиться – старшая сестра скоро вернётся с работы.
«…когда Ксюха узнает о моём поступке, пусть она ни за что не думает, что это из-за неё. Я причинил ей много боли и хочу, чтобы она простила меня. Я просто не знаю, как можно сделать, чтобы меня все простили, поэтому решил покончить с собой. Я верю в Бога и прошу прощения у него, и я знаю, что меня ждёт ад, но лучше ад на небе, чем на земле. Прощайте. Кирилл».
Он ещё раз прочитал текст, но снова не мог для себя определить, всё ли правильно написал. Он уже и так порвал и сжёг три предыдущих текста. Просто времени совсем не оставалось, чтобы что-то переделывать.
Кирилл оставил записку на кухонном столе, погасил сигарету и вышел на балкон. Недопитую бутылку он сжимал в руке и вдруг вспомнил о своей гитаре. Он вернулся на кухню и приписал ниже основного текста:
«П.С. Мою гитару пусть возьмёт Шухер, спасибо ему, что научил играть на ней».
Через секунду Кирилл снова оказался на балконе, распахнул створки окна и несмело посмотрел вниз. Вечерний Омск был перед ним как на ладони.
После учёбы Алёна вместе с большей частью народа прогулялась до общаги, дабы навестить Диму-Сократа, уже неделю страдающего не то похмельем, не то медитацией, не то банальной депрессией. Как выяснилось, всё гораздо хуже – Дима подсел на новую компьютерную игрушку, чем окончательно и бесповоротно дискредитировал данное ему всей группой прозвище. Понимая, что дело не по-детски серьёзно, Алёна решила сбегать за подругой, у которой отец – главный психиатр посёлка, и которая почему-то в гости к Сократу не пошла.
Катюшка сидела на полу возле своей двери, подпирала спиной разрисованную варварами стену и плакала. Алёна моментально забыла о компьютерном маньяке, присела рядом и, волнуясь, спросила:
– Что случилось?
– Меня муж выгнал, – сквозь слёзы произнесла подруга.
– Пойдём, расскажешь, – Алёна протянула руку, – вставай. Муж выгнал – это не страшнее конца света, мы что-нибудь придумаем. Давай, Катюш, пошли, посидим, чаю попьём, и ты всё расскажешь.
– Туда нельзя, – Катя кивнула на дверь. – Там муж с дочкой.
– Тогда пошли на балкон, покурим. Только ты успокойся, не волнуйся, ничего ужасного не случилось, все живы-здоровы, и это главное.
Тут Алёна поняла, что слукавила, и поправила саму себя:
– Ну, все живы, правда, не все здоровы, у Сократа крыша поехала, но это пустяки. Если бы у него крыша не поехала, я бы сейчас не пошла к тебе, а значит, никто не виноват, и сейчас мы простим твоего мужа. Слава Богу, цикуты у меня с собой нет.
– Спасибо, Алён, что бы я без тебя делала…
– Ну, тогда давай по порядку, Катюш.
– По порядку… а я даже не знаю, что такого сделала. Я пришла, а Андрей сказал, что есть серьёзный разговор. Мы вышли в коридор, чтобы Настя не слышала. Андрей сказал, что ему всё надоело и что завтра он возвращается в квартиру к родителям, и ещё чтобы я подумала о разводе. Я спросила его, что я такого сделала, и что будет с Настей, а он сказал, что я просто ему надоела. Вот и весь серьёзный разговор. Но я-то понимаю, что у него другая появилась, и наверняка манипулирует им, чтобы побыстрей бросил меня и семью. Андрей сказал, что будет давать денег, сколько положено, и всё. Я не выдержала и разревелась, конечно, а он обозвал меня истеричной дурой и послал на все четыре стороны… Алён, а как я Насте скажу, она же любит отца…
Алёна обняла плачущую подругу и прижала к себе.
– Катюш, он всё равно тебя не любит. Зачем тебе с ним оставаться? Лучше сейчас расстаться, чем терпеть, правда?
– А Настя?..
– Кать, это моё мнение, конечно, я тебе его не навязываю. Но я считаю, что лучше пусть ребёнок растёт без отца, но с любящей матерью, чем будет каждый день видеть вашу с Андреем нелюбовь и впитывать её.
– Ты права… наверно… мне просто очень больно…
– Мне тоже, Катюш.
– Почему? Ты-то не причём…
– Потому что я люблю тебя.
– Спасибо тебе…
Катюшка вытерла предпоследнюю слезинку. Алёна нежно улыбнулась ей в ответ.
Кирилл уже стоял на перилах балкона, держась руками за раму окна, и очень боялся посмотреть вниз. Четырнадцатый этаж. Впрочем, он всё давно для себя решил.
Минуту назад вниз полетела бутылка с остатками вина – Кирилл слышал, как она звонко разбилась об асфальт. Точно также – вдребезги – разбились все его надежды, когда Ксюха сказала, что беременна от Филина. Он ничего против Филина не имел, просто приревновал дико, ударил Ксюху, а та даже не побежала жаловаться отцу своего ребёнка. А ещё его никто никогда не принимал, не понимал его чувств и его песен. Особенно – родители, но он их простил, потому что Бог сказал, что надо всех прощать.
Сейчас точно также разобьётся и он сам. Он уже готов к этому, почти готов. Ещё один, последний шаг.
Зазвонил телефон. Пусть звонит. Его уже нет дома, и никогда больше не будет. Вдруг треньканье прекратилось, раздался чей-то голос, но Кирилл уже не слышал его, потому что у него закружилась голова, и порыв ветра больно резанул по лицу. Он закрыл глаза и шагнул в бездну.
– Кирилл! Ты дома? Тебя к телефону! – Ольга заглянула в его комнату, но никого там не обнаружила. – Кирилл, тебя к телефону Ксюша!
Сестра замерла на пороге кухни и схватилась за голову. Ветер распахнул балконную дверь, и она увидела брата, стоящего на перилах и крепко вцепившегося в оконную раму.
– Кирилл… тебя к телефону… Ксюша… – прошептала Ольга в оцепенении.
Он всё-таки не шагнул, потому что услышал её шёпот.
– Не делай этого… пожалуйста… – Ольга захотела шагнуть, но Кирилл это почувствовал и крикнул:
– Не подходи, я прыгну. Чего она хочет? Не говори ей, иначе я прыгну! Спроси, чего она хочет!
Сестра молнией метнулась в комнату, схватила телефонный аппарат, сбив проводом вазу с цветами, и в следующий миг снова была на кухне. Провода едва хватило, чтобы поставить телефон на стол рядом с Кирилловой запиской.
– Ксюша, это снова Оля. Кирилл тебя слышит, скажи ему всё, что ты хотела, пожалуйста. Скажи честно.
И Ольга включила громкую связь, чтобы Кирилл услышал голос Ксюши.
– Кирюш, это ты?
– Да! – крикнул Кирилл в бездну.
– Я просто хотела сказать тебе, что ошиблась… Я не беременна, такое бывает… я сегодня была у врача. А ещё, слышишь? Я не люблю Филина, я тебя люблю! Алло! Кирюш, ты слышишь, что я тебя люблю?.. Алло!
Ольга сделала три суетливых шага, прежде чем её брат, наконец, сделал свой… а затем упал в объятия сестры и заплакал.
Алёна поднялась на четырнадцатый этаж общежития, где жил Сократ. Только что состоялся действительно серьёзный разговор между Катюшкой, Андреем и Настей, в котором Алёна тоже принимала участие – в основном, молчаливым присутствием. И это странное молчание далось ей немногим легче тех слов, которые были произнесены другими людьми во время него.
Наверно, Коля Перегудов её не дождался, и все уже разбежались… Ан нет!
– И как ты решил, что я вернусь? – спросила Алёна уже на улице.
– Я это почувствовал, – ответил Коля, – ведь мир прекрасен, потому что в нём есть ты.
– Он просто прекрасен, милый.
– Но ты умеешь дарить любовь, которая не знает времени и расстояний.
– Ты тоже умеешь. Нет ничего проще. Правда?
Коля задумался… а мир нежно улыбнулся ему в ответ.