Я учился с Юрой в одной группе уже второй год. Институт тогда располагался на окраине города, рядом с крупным заводом, молодых специалистов для которого он, собственно, и был призван готовить в первую очередь.
Юра жил за рекой, в противоположном от института конце города, и вынужден был каждый день тратить на дорогу туда и обратно больше двух часов.
Половину дороги мы часто ездили вместе: мой дом стоял на одной из центральных улиц, как раз рядом с той остановкой, на которой Юра пересаживался с одного маршрута троллейбуса на другой.
И утром, и во второй половине дня (когда мы возвращались с занятий) транспорт был забит до отказа: не то, что поговорить, просто стать рядом не всегда получалось. Но по средам у нас было всего две пары лекций и домой мы возвращались обычно сидя рядом в полупустом троллейбусе.
Не испытавшим на себе всю «прелесть» советского общественного транспорта в часы пик, никогда не понять ту искреннюю радость и непередаваемое наслаждение, мгновенно овладевавшее каждым, вдруг получившим редкую возможность проехать за свои пять копеек (такова была стоимость одного проезда в городском транспорте в те годы) в троллейбусе или автобусе действительно как Человек. А если добавить к этому молодость и ласковое весеннее солнце за окном, то получается «взрывоопасная» смесь, толкающая иногда на весьма непредсказуемые поступки.
Здесь следует добавить, что и контролеры очень любили это обеденное время, также как и вечернее, для исполнения своих служебных обязанностей. В часы пик они, по понятным причинам, в транспорт и не совались.
Вот едем мы с Юрой, оживленно обсуждаем достоинства фигур то и дело мелькающих за окном девушек, вовсю уже щеголяющих, по причине теплой погоды, в коротеньких юбках, а в салоне появляется контролер. Он со строгим выражением лица начинает проверять у пассажиров оплату проезда, медленно двигаясь от начала салона в нашем направлении. Все идет чинно, спокойно и вдруг, буквально за десяток секунд до очередной остановки, мы вскакиваем со своего сидения и. воровато оглядываясь, крадемся к задней двери.
Контролер, естественно, начеку. Он прерывает свое ответственное занятие и бегом устремляется к нам, одновременно крича водителю, чтобы тот не открывал на остановке ближайшую к нам дверь. Сам же, с выражением глубочайшего удовлетворения на слегка одутловатом лице, мощной фигурой загораживает проход в полуметре от нас. В напряженной тишине троллейбуса раздается «начальственный» голос:
- Молодые люди, ваши талончики!
- А у нас их нет, - изо всех сил изображая сильнейший испуг, синхронно лепечем мы.
- Тогда придется платить штраф, - злорадно-радостно констатирует контролер.
В салоне начинают раздаваться пока еще робкие голоса в нашу защиту. «Да оставь парней в покое! Студенты, наверное. Где они на свою стипендию денег на штраф наберут». Но страж оплаты проезда неумолим:
- Нет денег – нечего в троллейбусе ездить! Пусть пешком ходят.
- Я на транспорте до института только в одну сторону больше часа добираюсь, - уже полностью войдя в образ, «плаксивым» голосом оправдывается Юра.
Реплики сочувствующих становятся чаще и агрессивнее. «Да что ты, мужик, к ребятам пристал! У самого, поди, дети есть. Что ему, в самом деле, пешком ходить? Отпусти студентов – с тебя не убудет!»
- Да что я, себе в карман эти деньги кладу, - огрызается контролер, начиная понимать, что общественное мнение складывается не в его пользу и, спеша закончить начатое. – Предъявите талончики или платите штраф! А то сейчас милицию вызову.
- Талончиков у нас нет, но и штраф мы платить не должны, - уверенным в своей правоте голосом громко заявляю я.
Пассажиры опять замолкают, уловив резкую смену интонации, справедливо ожидая некоего нестандартного развития ситуации. Но контролер уже перешел грань трезвой оценки событий:
- Прекратите надо мной издеваться!!! Нет талонов – платите штраф!
- Еще раз повторяю, - тоном старого терпеливого учителя говорю я, - у нас нет талонов! Но и штраф платить мы не будем… Потому что у нас месячные студенческие проездные билеты.
И мы с Юрой жестами профессиональных фокусников одновременно извлекаем из карманов вещественное подтверждение моим последним словам.
Через мгновение салон троллейбуса сотрясался от многоголосого хохота. В зеркале было видно, что широко улыбался даже водитель, слышавший весь разговор через открытое окно кабины.
Лишь контролеру стало не до веселья. Он покраснел, даже стал вроде бы ниже ростом и, отходя от нас, обиженно буркнул:
- Могли бы сразу сказать, а не издеваться над человеком.
- Но вы ведь не спросили про проездные, - весело ответил ему вслед Юра. – Или просто про оплату проезда. А талонов ведь у нас действительно нет.
- Ребята правы, вообще-то, - наставительно заметила средних лет женщина. – Русский язык в школе надо было лучше учить. Тогда бы и изъяснялись правильно.
Как только открылись двери, контролер боком шмыгнул в них. О том, чтобы проверить проездные документы у других пассажиров, он уже не помышлял. Мы же с Юрой, весьма довольные собой, сели не прежние места.
Тогда я даже и предположить не мог (учась на инженера-механика), что через много лет методика эффективного преподавания школьных предметов – и русского языка в том числе – станет одной из должностных обязанностей.
Мой хороший знакомый стал директором школы, на базе которой решил через пару лет создать гимназию. И предложил мне место своего заместителя по науке.
Каждый день слыша, каким «высоким» штилем говорят некоторые из учителей-филологов, я часто вспоминал слова той женщины из троллейбуса. Она бы, я уверен, никогда не начала свое выступление на заседании гуманитарной кафедры гимназии словами «Я хочу вам рассказать…». Да, Господи, тебя же для этого и пригласили. Не сильно спрашивая, между прочим, хочешь ты этого или нет.
Или, встретив коллегу в день его рождения, заявить: «Разрешите вас поздравить». А, если не разрешит, то и поздравлять, что ли, не будет? И подобных «перлов» можно было вспомнить десятками.
Такие вот воспоминания-размышления часто посещали меня по дороге с работы домой. Ехать приходилось около получаса, и это время нужно было чем-то заполнить, чтобы ненароком не заснуть от усталости. Если удавалось найти в троллейбусе свободное сидячее место – стоя не очень-то разоспишься.
Как-то меня вызвали после обеда в городской отдел образования. Все в то же, так до сих пор любимое контролерами время. Проезжая мимо дома, где в студенческие годы жил Юра, я вдруг вспомнил, какой финт мы тогда с ним выкинули в троллейбусе. И вдруг слышу над ухом знакомое:
- Предъявите ваш талончик!
«Да, Бог ты мой, опять двадцать пять!»
- Нет у меня талона.
Конечно, одно дело, когда такое говорят студенты-второкурсники, и совсем другое, если сорокалетний солидный мужчина в костюме и при галстуке. Но наши контролеры психологическим анализом себе голову не забивали: «Есть жертва!».
В то время стало «модным» проверять оплату проезда на остановке. В подъехавший троллейбус, одновременно во все двери, входили крепкого сложения мужчины, а снаружи картину дополнял милиционер с пистолетом и резиновой дубинкой на поясе. Гарант соблюдения законности, надо думать.
Одним словом, мне почти вежливо предложили выйти из салона, чтобы не задерживать остальных пассажиров и оплатить штраф. Мельком взглянув на часы – время еще позволяло – я молча вышел за своими провожатыми.
- Что же вы так, - начал «воспитывать» старший из троицы, - на вид солидный мужчина, а проезд не оплачиваете.
- И кто же вам такое сказал? – не скрывая ехидства, удивился я, заметив краем глаза, что блюститель порядка заинтересованно приблизился к нам.
- Ну, как же? – даже обиделся говоривший. – Вы же сами сказали моему коллеге, что у вас нет талона.
- И что?
- Как это – что? Раз нет талона, значит платите штраф!
- За что?
- За безбилетный проезд, - начал терять терпение старший.
Мне стало уже не интересно.
- Талона у меня и в самом деле нет. Что же касается «безбилетного» проезда, - я достал из кармана кошелек и открыл его. – Его я оплатил на месяц вперед.
Стоявший за моей спиной молодой сержант, не сдержавшись, громко хмыкнул и тут же отошел в сторону, всем своим видом давая понять, что он ничего не видел и не слышал. Так, случайно мимо проходил.
Несколько долгих мгновений вся троица ошалело смотрела на меня. Потом один попытался сохранить «лицо»:
- Но ведь талончика…
- Вот-вот! Русский язык желательно знать не только в части ненормативной лексики. И не опускать его до примитивизма.
Я вскочил в подошедший как раз троллейбус. Поле «битвы» осталось за мной. Но на душе отчего-то было тошно.