За вратами гаража

Самуил Минькин
 Самуил Минькин
Площадка бодминтона за гаражами, в прйме реки.

       
       ЗА ВРАТАМИ ГАРАЖА.
       Гаражная хроника.
 Самуил Минькин.


       Три года я отбивал пороги райисполкома, чтобы мне выделили место у четвертой насосной станции под гараж, который был в десяти минутах ходьбы от моего дома. Эдик, зам. председателя райисполкома, с которым вместе когда-то работал, и считал своим приятелем, мне говорил, что это район новой застройки, а все гаражи, которые там самовольно построены, будут снесены. Но в этом районе, шла интенсивная застройка, и блатные города получали разрешение строить, выдаваемые, самим Эдиком.

       Мне со своим металлическим гаражом, который стоял рядом с домом, было приказано убрать, угрожая строгими санкциями. Деваться было некуда с гаражом, и я как человек законопослушный, на свой риск, с огромными переживаниями, самовольно перетащил, свой металлический гараж и приткнул, на первое попавшееся место. Как потом оказалось не совсем удачно. Можно было найти место намного лучшее, если бы первоначально подыскал его, а уж потом привёз гараж.

       Здесь я впервые увидел различие между государственным, и частным отношением к строительству. Иногда за два выходных дня вырастал добротный кирпичный гараж, в основном всевозможных крупных и мелких руководителей с разрешениями, и предприимчивых людей без разрешений. Я боялся, что придут с райисполкома, и прогонят меня с этого места, но за десять лет никто ко мне не подошёл, и никуда меня не вызывали. Больше того май гараж зарегистрировали, присвоили номер, и стали присылать платить налог за место. Теперь живя в Израиле, я иногда думаю:
- И чего мы были не довольны Советской властью?

       Все не плановые ремонты, и техническое обслуживание я проводил самостоятельно, и много время проводил в гараже. На станции тех. обслуживания не возможно было подступиться, да зачем было платить деньги за те работы, которые сам мог сделать. С Москвы привез себе книги по ремонту автомобилей, и по ним выполнял работы. Но когда были работы, которые нужно было делать на станции, то нужно было брать увольнение на заводе, на что уходил весь день, а то и больше.
 
       Говорят, что соседей не выбирают, здесь за десять лет, что стоял мой гараж, постепенно пришлось познакомиться и подружиться со своими соседями. Гараж стоявший рядом со мной, хозяйкой которого была какая-то женщина, которую я никогда не видел. Иногда приходили молодые ребята, по-видимому, родственники, открывали гараж, они что-то там капались, иногда на небольшое время поселялся какой ни, будь квартирант с машиной, остальное время гараж был закрыт.

       Следующий Гараж принадлежал Николаю Ивановичу. Он работал начальником какого-то строительного управления. Его привозила служебная "Волга", и он приезжал не с пустыми руками, обязательно привозил бутылку. Если он приезжал один, и видел, что врата моего гаража открыты, приходил звать меня, составить ему компанию. Я отказывался, говорил, что я не пьющий, что не люблю пить на халяву, что много дел. Но он всё равно затаскивал меня в свой гараж, где, выпив по рюмашке, Николай Иванович уходил домой. Часто у него в гараже собиралась компания, особенно по выходным, и тогда там, гудели за закрытыми воротами, весь день.
 
       Вначале у Николая Ивановича стояла машина "Жигули 01", которую он расхваливал, что это современная европейская машина, и что страна вступила в новую фазу развития современного автомобилестроения. Ездил он мало на "Жигулях", бывало, только выедет и в скорости возвращается, а больше пользовался служебной. Вскоре он эту машину продал, и пригнал новенькие "Жигули 013" с двигателем 1,5. Эту машину Николай Иванович хвалил ещё больше, и долгое время с друзьями замачивали покупку.

       Машиной практически Николай Иванович пользовался мало, и через год продал. В то время на "Жигули" был ужасный дефицит, и я думаю, он имел приличный калым. Года два у него машины не было, и Николай Иванович пригоняет новенькую "Волгу 24". Он её поставил перед раскрытыми воротами своего гаража, все соседи сбежались смотреть машину. Знатоки сразу определили, что "Волга" это не "Жигули". И сколько "Жигули" не хвали, а "Волга" машина более высокого класса.
 
       Илья, Гараж которого находился сзади гаража Николая Ивановича, имел "Жигули", которые берёг больше своей жизни. Он выгонял машину, которую мыл и драил, на машине не было ни одной царапины, ни одного пятнышка. Он ездил мало, придя после работы, и выгнав машину из гаража, ходил кругами вокруг неё, любовался ею, и душа у него радовалась, что имеет такую прекрасную машину. Затем загонял чистенькую машину и закрывал все замки с секретами, уходил домой.
 
       В этот день Илья, придя с работы, выгнал машину, помыл, тщательно протёр машину махровым полотенцем. В это время сосед крикнул:
- Илья, иди, посмотри Николай Иванович, пригнал новую "Волгу". Илья зашел в свой гараж, повесил полотенце, обошёл гаражи, и стал вместе с мужиками рассматривать новую "Волгу". Илья долго толкался около машины, и сказал:
- Да, эта классная машина, не то, что моя тачка.  Махнул рукой, расстроился, что эта машины лучше его, пошёл домой.

       Каково же было его удивление, когда на следующий день вечером, придя, к горожу, увидел. Что его "Ж игули" стоят перед открытыми воротами,  его  гаража, рядом с дорогой, по которой постоянно проходят люди и проезжают машины. Собравшиеся соседи, единогласно пришли к выводу, что открытые ворота сбили с толку воров, по этому не угнали машину, они думали, что хозяин сидит в гараже. Ворам в голову не могло придти, что нормальный человек, в нашей стране, может вот так оставить на сутки свою новую  машину не закрытой, перед не  закрытым гаражом.

       МИХАИЛ ИСААКОВИЧ.
       Я думаю, что не стоит в хронологическом порядке, по номерам гаражей описывать всех моих соседей. Попробую рассказать истории, которые имеют наиболее интересные содержания.

       Гараж Михаила Исааковича, был напротив моего гаража. У него была машина "Жигули" светло коричневого цвета (как он всем говорил цвета "Золотое руно"). Он так же дрожал над своей машиной, приходил, широко раскрывал ворота, выгонял машину мыл или протирал её, и снова загонял в гараж. Или с женой Зоей Николаевной, учительницей по математике, выезжал на дачу.
 
       Михаил Исаакович, был еврей из Закарпатья, и у меня с ним сразу установились свойские, хорошие отношения. Он мне рассказывал, что был под немецкой оккупацией, в концлагере, остался живой. После войны окончил институт, и был направлен работать в Ташкент. Он быстро продвигался по службе, и продвинулся до главного инженера завода. Женился на еврейке, так, как он вырос в традиционной еврейской семье, где воспитание заставляло его придерживаться еврейских традиций и законов. Все его родственники погибли в концлагерях, и он воочию видел, и ощутил на себе всю ненависть к своему народу, и не только немцев. Он чудом остался жив, пробыв всю оккупацию в Западной  Украины в контрационном  лагере.
 
       В Ташкенте, как руководитель предприятия получил трехкомнатную квартиру, и вскоре Жена родила дочку. Но семейная жизнь у Михаила Исааковича не сложилась, постоянные претензии, ссоры и скандалы. Он понял, что дальнейшая жизнь с этой женщиной не возможна, все его старания сводятся к нулю, сплошное не понимание друг друга. Он бросил жену еврейку, оставил ей квартиру, всё имущество, бросил интересную перспективную работу гл. инженера и уехал.
 
       Приехал в Брянск, устроился на БМЗ (Брянский машиностроительный завод), женился на Зое Николаевне с сыном Валерой, которому было лет семь - восемь. К моему появлению в гаражном кооперативе Валера кончал школу, приятный молодой человек, воспитанный, уважительный, Зоя Николаевна сумела правильно его воспитать. После школы он ушёл в военное училище, и потом я видел его несколько раз в курсантской форме. Второй их совместный сын Боря, которому к этому времени было лет одиннадцать, был их общим любимцем.
 
       Зоя Николаевна была женщина привлекательная, среднего роста, стройная, с правильными чертами лица. Её математический склад ума, по моему мнению, выработал аналитическое мышление, и умение принимать обдуманные решения, и часто наши мнения совпадали. А трудности, с которыми она сталкивалась до Михаила Исааковича, научило её ценить добро и хорошее отношение. Во всяком случае, с ней было интересно беседовать, и слушать её рассуждения. А самое главное, по всяким незначительным признакам, можно было сделать вывод, что Михаил Исаакович безумно любит свою вторую жену.

       Михаилу Исааковичу было уже больше пятидесяти, в то время, когда я с ними познакомился. Когда они вместе были в гараже, он не разрешал ей ничего делать. У него было типичное еврейское отношение к жене. Если он мыл машину, и Зоя Николаевна выходила и говорила:
- Миша, что тебе помочь?
Но он не разрешал ей ничего делать. Тогда она говорила, чтобы он разрешил подмести и убрать в нутрии машины – он снова не разрешал ей. Тогда она начинала убирать внутри гаража, он и там он её ругал, чтобы она ничего не делала. И чтобы она занималась только своими школьными делами.

       Михаил Исаакович сам бегал за водой, все дела делал сам, а Зоя Николаевна, что-то читала, или писала, или я заходил к ним в гараж, и мы беседовали. Она рассказывала, что почти все работы по дому, но берёт на себя, что она слышала, что мужья евреи хорошие семьянины, но не могла предполагать, что до такой степени. Она ценила его любовь, его ценные человеческие качества, и постоянно его хвалила. Когда Михаил Исаакович узнал, что мой отец шьёт и продаёт женские сапоги, они решили придти к моему отцу, посмотреть и сделать заказ.

       Отец показал им пару сапог, на среднем каблуке, на мой взгляд, довольно приличные, при том дефиците в то время. Зое Николаевне они понравились, и она согласна была их купить. Михаил Исаакович, посмотрел и заявил, что они ему не нравятся, это кустарное производство. Что он поедет в командировку и постарается достать сапоги модельные, французские, или австрийские, или другой какой европейской страны. Зоя Николаевна стала говорить, что ей нравятся эти, и не нужны ей никакие французские, что французские будут стоить в два раза дороже. Михаил Исаакович не согласился, сказав, что он не позволит своей жене ходить в таких простых, кустарных сапогах.
       
       Уезжая в выходные дни на дачу, Михаил Исаакович, прибегал, брал машину, подъезжал к своему дому, забирал там Зою Николаевну. Когда возвращались, подъезжали к гаражу, Михаил Исаакович выскакивал, открывал ворота, садился, заезжал в гараж, выходил, закрывал ворота. Зоя Николаевна сидела на переднем сидении, и только внутри гаража выходила из машины. Затем открывалась калитка, Михаил Исаакович выходил загруженный вещмешком и сумками, подавал жене руку переступить через высокий порог, и они отправлялись домой. Зоя Николаевна шла пустая или несла лёгкую сумочку, и держала под руку нагруженного сумками мужа.

       Больше недели я не видел Михаила Исааковича, думал, наверно в командировке. Я сидел в гараже занимался машиной, ворота были распахнуты. Я увидел, как проскочил Михаил Исаакович, не заглянув ко мне, как он делал обычно, открыл калитку своего гаража, и юркнул во внутрь. И я услышал, как скрипнул засов.

       Поведение моего соседа было мне не понятно и не обычно, что-то произошло, почему он закрылся в гараже?
- Надо спросить, наверное, случилось что-то серьёзное. Михаил Исаакович свой человек, сидеть и равнодушно ждать, когда прояснится ситуация, я не мог, что-то с машиной?– думал я. Подошёл, постучал с калитку – молчание. Снова постучал – снова молчание.
 - Михаил Исаакович открой дверь, я не уйду, пока не откроешь.
- Что Тебе надо?
- Открывай калитку и не спрашивай.
Послышался скрип засова, калика открылось, Михаил Исаакович стоял бледный исхудалый.
- Говори, что случилось?
Михаил Исаакович стоял, думал, говорить или не говорить, и затем с трудом выдавил из себя:
- Заходи.
Понурый и убитый переживаниями стал рассказывать:
- Понимаешь такое дело, ехал, дорога была прибита дождиком, впереди грузовик, я по тормозам……
 
       Я стал рассматривать машину: передняя облицовка в дребезги, капот вспучился, боковые крылья помяты. "Жигули", "золотое руно", имело жалкий не приятный, побитый вид.
- Пригнал своим ходом?
- Нет, на буксире, радиатор потёк.
Вид и настроение были у Михаила Исааковича ужасные, я его отлично понимал. Сам когда-то пережил аналогичную драму, когда разбил чужую, новенькую машину, которую взял без спроса. Я тогда целый день лежал ни есть, нм пить не хотелось, не хотелось жить. Я только лежал и думал, как найти наиболее эффективный метод покончить с собой .
- Ну, что нос повесил, Ты, посмотри на кого, Ты, похож, в гробу и то выглядят лучше. Стоит так переживать, за куча железа, консервная банка. Скажи спасибо, что живой и здоровый остался, отремонтируют, будет, как новенькая. Китайцы говорят:
- деньги потерял – ничего не потерял, здоровье потерял – всё потерял. Это наша еврейская ментальность, всякую мелочь принимать близко к сердцу. Мой знакомый, сделал аварию, да так, что всех покалеченных отвезли в больницу. А он взял бутылку, выпил, лег и уснул. Ели разбудили, а он спрашивает:
- где, какую аварию?
- Стоит из-за этой железяки, так убиваться. Я пнул ногой в помятое левое крыло, потом ещё раз.
-Что, Ты, делаешь, она и так побитая – стал оттаскивать меня от машины Михаил Исаакович.
-Не волнуйся, это крыло срубят и выбросят.
       
       Я рассказал ему свою историю, что после второй покраски продал машину, и специалисты смотрели и не определили, что была она битая. Я предложил ему пойти домой, успокоиться и не приходить больше сюда, не смотреть на битую машину. Я стал выталкивать его из гаража, что бы шёл домой. Михаил Исаакович согласился со мной, закрыл ворота, прощаясь, мне показалось, что настроение у него улучшилось.

       Через неделю приехали молодые ребята на двух машинах, срубили крылья, сняли капот, заменили радиатор, поставили всё новое, подключили пульверизатор к кислородному баллону лежавшему в багажнике, покрасили новые детали цветом "золотое руно". Машина стала, как только из магазина. На всё у них ушло около пяти часов, такой быстроты я не ожидал, по-видимому, они заранее были подготовлены. Если бы на станции тех. обслуживания производили ремонт машины, стоило бы дешевле, но делали бы её не менее двух недель. Там так, одни детали есть, других нет, ждут, когда подвезут. Подвезли другие, а первых уже нет.
 
       Михаил Исаакович ходил довольный и радостный, улыбался, заплати ребятам триста рублей, достал бутылку коньяка закуску, чтобы отметить. Но ребята отказались, сказав, что у них есть ещё клиент. Подошла Зоя Николаевна. Увидав отремонтированную машину, стала ругать своего мужа, и затем, обратилась ко мне, сказав:
- Самуил Израилевич, Вы, представляете, из-за этой аварии у Миши был микроинфаркт, приезжала скорая. Целую неделю я не выпускала его из дома, думала, останусь вдовой, гори она пропадом эта машина. А он сбежал из дома, я уже хотела бежать его искать, а он возвращается, весёлый, улыбается, и приносит мне цветы.
- Зоя Николаевна, так это же я с ним поработал. Он мне всё рассказал, свою тяжесть доверил мне, я его отругал, привел целый ряд примеров, вот и у него и легче на душе стало.
 
       В это время Михаил Исаакович пригласил зайти в гараж, где мы выпили по рюмке коньяка за благополучный исход этого не простого события, и больших переживаний.

       ФЁДОР ИВАНОВИЧ.
       Гараж Фёдора Ивановича находился, напротив, рядом с Михаилом Исааковичем. Фёдр Иванович был начальником какого-то строительного управления, иногда приезжал на белой служебной "Волге". Иногда привозил рулоны рубероида, водитель перегружал их в гараж. В гараже стояла беленькие "Жигули" тройка. Иногда он забрасывал себе в багажник машины несколько рулонов рубероида и куда-то отвозил. Когда я строил дачу, я попросил Федора Ивановича продать мне рубероид. Он дал мне четыре рулона, но денег с меня не взял, как не старался ему вручить.

       По воскресеньям Фёдор Иванович устраивал себе культурный отдых. Он приходил в свой гараж, приносил бутылку водки, закусочку, приглашал, какого ни будь соседа по гаражу, и проводил время в беседах. Как-то и я чем-то занимался в гараже, ворота были распахнуты, как Фёдр  Иванович появился в воротах и сказал:
- Зайди ко мне.
Там на небольшом столике, развернул принесённый им пакет, огурчики, помидорчики, колбаска. Раскупорил бутылку, налил грамм по сто, и сказал, что будем знакомиться. Я стал, и здесь отнекиваться, что не пьющий, что не пью на халяву, и прочее.

       Но Федор Иванович был не тот человек, что поверит моему притворству. И так в этот день мы культурно посидели, поговорили, я рассказывал о себе в рамках допустимых сведений, в те времена особенно откровенничать с незнакомым человеком боялся. Он рассказывал о себе. С этого дня, всякий раз, когда совпадало воскресенье, и я был в гараже, и он приходил в это время, Фёдр Иванович, не слушая мои протесты, настойчиво приглашал меня в свой гараж. Чувствуя себя не удобно, что он меня угощает, и, зная, что я от него не отвяжусь, принёс бутылку и закусь. Появился Фёдр Иванович, и стал звать меня к себе в гараж. Я ему говорю:
 - Сегодня пьём мою.
- Брось, оставь на лучшие времена, я принес.
- Это же не честно, я себя ужасно неловко чувствую в должниках. Я перестану уважать себя. Сегодня пьём мое.
- Ладно – оставь вою бутылку, в следующий раз. Пошли ко мне.

       В дальнейшем, постепенно все наши разговоры начали сводиться к политическим темам. Он похваливал евреев, рассказывал, что его заместитель еврей, который не подсиживает его, отличный исполнитель, и за много лет совместной работы, является у него правой рукой и надёжной опорой. Что все его поручения выполняются точно и в срок. Что он не понимает, почему не любят евреев, постоянные на них гонения, и погромы? Там, где ему приходилось сталкиваться с евреями,они приветливые, деловые, доброжелательные люди, всегда можно договориться, и оперативно решать вопросы.

       Что с подчинёнными, которые стремятся ему угодить, не пьёт, соблюдает субординацию, иначе они наглеют, садятся на голову. Когда он видит, что ему угождают, льстят, приглашают или приносят подарки, он видит их нутро, чтобы он стал от них зависимым. Один, он то же пить не может, со мной ему интересно общаться, потому что со мной у него получается откроенный, правдивый разговор, что в наше время редко можно встретить людей, с которыми можно так откровенно разговаривать.
 
       В то время, я постоянно слушал, "Голос Америки", "Би-би- си", радиостанцию "Свобода" и "Кол-Исраел. Фёдр Иванович с большим вниманием слушал мои рассказы, о событиях в мире. Я ему рассказывал про шестидневную войну, про операцию Энтебио, и о прочих достижениях в Израиле, в Советских  СМИ об этом ничего  не  писали. То ли откровенно, то ли лицемерно он восхищался Израилем. Но самое интересное, что он руководитель предприятия, коммунист, член обкома и облисполкома, соглашался со мной. Соглашался, что информация западных радиостанций более достоверна. Что наши СМИ или замалчивают информацию, противоречащую нашей, советской идеологии, или переворачивают всё с ног на голову.

       Отвечая на его вопрос, почему не любят евреев, я передал услышанную по израильскому радио беседу раввина. Он говорил приблизительно так, что сказано в библии: Что господь сказал:
 - Я, избрал твой народ, вы и будете у Меня царством священников и народом вечным и святым, чтобы учить народы слову Господнему, делать доброе и справедливое перед очами Господа. Я заключил завет перед всем твоим народом. Сохрани то, что Я повелеваю, и выполняй законы и заповеди Мои. Ибо страшно будет то, что Я сделаю для Тебя.

       Раввин говорил, что наш народ существует больше шести тысяч лет, многие могущественные народы давно исчезли. Господь оставил за собой право жестоко наказывать за грех, за зло и отступничество. Когда наступает беда, народ начинает объединяться. А при хорошей жизни, забывает свою предназначенность. Вот Господь и наказывает периодически, чтоб не забывались. И затем я ещё добавил от себя ленинскую трактовку: - Если начать преследовать рыжих, то они объединятся.

На что Фёдр Иванович ответил:
- Суровые условия предъявляет Всевышний вашему народу. А там, кто его знает, если человек ничего не боится, то он становится преступником. Но ненависть к евреям я думаю не от Бога, а от вражды между религиями, и не любит коренное население чужаков. Всегда сильные обижают слабого, беззащитного. Я человек не верующий, член партии, атеист и пропагандист, большая часть человечества верит в Бога, а мы коммунисты отрицаем Его. Выходит одни мы умные, а остальные все дураки. Мне уже не однократно приходилось слышать, что библия книга всех книг. Пробовал читать – сказка.
       
       Фёдр Иванович с каждой новой беседой сам становился всё откровение:
- Сам не пойму, Россия такая богатая страна, а народ живёт бедно. Был в европейских странах, нет там тех природных богатств, что у нас, а уровень жизни высокий. Магазины завалены продуктами, а у нас вокруг сельскохозяйственные районы, а за колбасой надо ехать в Москву. Кругом враньё, никто ни во что не верит, ни в какое построение социалистического общества. А сами заставляют нас изучать теорию Марксизма-Ленинизма.

       Я общаюсь с партийными руководителями области, они сами идеологи, ни во что в это не верят, я уверен, что Брежнев и Суслов, главные теоретики не верят ни в социализм, ни в коммунизм. Что такое социализм и коммунизм – это та же религия. Но верующие люди ходят в церкви, потому что верят в Бога, и никто их не заставляет. Хочешь – ходи, не хочешь - не ходи. Здесь же никто не верит в построение социалистического общества, но попробуй не ходить, если ты член партии. Когда-то были коммунисты, которые верили в идею, иначе, зачем им нужно было идти на каторгу, подвергаться гонениям, устраивать революцию. Сейчас вступают в партию, без какой либо идеологии, исключительно из-за материальной заинтересованности.

       Посмотри, какая развитая сеть партийных работников. Центральный комитет партии, краевые областные, районные, комитеты. На заводах на предприятиях, - везде огромна армия бездельников, а их работа только мешает основной деятельности производства. Но они власть, нужно слушаться и прислушиваться к ним. Высшие партийные работники, живут, что и помещикам не снилось.

       Уже при Горбачёве, когда началась перестройка, Я Федору Ивановичу передал мой разговор с рабочим нашего цеха, который иногда заходил в мою мастерскую. Иван, деревенский мужик, рослый, здоровый, сбежал когда-то из деревни, десять лет отработал сталеваром. Заработал горячий стаж, от завода получил двухкомнатную квартиру, и в нашем цеху дорабатывал до пятидесяти лет, чтобы выйти на пенсию. В беседах с ним, не имевшего высшего образования, но интересно было слушать его, обладавшего какой-то своей своеобразной деревенской мудростью.

       Как-то я его спросил:
- Слушай, Иван, ведь, Ты, деревенский мужик. Ты, и тракторист, Ты, и комбайнер, и шофёр. Ты, отлично знаешь все сельскохозяйственные работы. Ну, что, Ты, киснешь здесь молодой здоровый, на сто двадцать рублей в двухкомнатной квартире. Смотри, в газетах пишут, что можно поехать в деревню, стать фермером, выращивать, продавать, зарабатывать хорошие деньги, да плюс ещё обещают помощь от государства, будешь жить там, на свежем воздухе, как король.

- Смотри, Израилевич, вот уже больше двадцати лет живём в городе, и почти каждую ночь снится мне деревня. Мне бы дали бы гектар десять земли, трактор "Беларусь" со всеми навесными агрегатами, так я бы город завалил и картошкой и капустой и прочими овощами. Посадил бы сад, держал бы скот, и были бы и молочные продукты и мясо. У нас красивая деревня есть и лес и речка. Дом отца стоит заброшенный, я бы и отремонтировал, и пристроил, я всё могу делать, и мог бы раскрутиться всем на зависть. Но я боюсь, всё сделаю, налажу, а тогда придут коммуняки и всё отберут. Так лучше буду сидеть на сто двадцать, в двухкомнатной клетке, чем работать на грабителей.

- Прямо, на грабителей. Это в период становления Советской Власти, отбирали хлеб, раскулачивали, а сейчас другие времена.
- Времена другие, а Советская власть та же самая, - ответил Иван.
       Федр Иванович налил грамм по пятьдесят, мы чокнулись, и он сказал:
- Нет доверия к власти, не только у простого труженика, да и у нас руководителей, постоянно нужно лавировать, чтобы удержаться. Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак. Я смотрю, до чего довели страну, поверь мне Израилевич, придет время, рухнет вся эта система.

       Уезжая в Израиль, и прощаясь с Федором Ивановичем, он мне сказал:
 - Правильно делаешь Израилевич, что едешь к своим, они за короткий срок создали государство, где заботятся о своих людях. Здесь в России спокон веков евреям не давали спокойно жить, да и не только евреям, здесь человек ничего не стоит. Вдруг, какая заварушка, Бог знает, что будет.

       ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ.
       При застройке гаражей был предусмотрен технологический разрыв в 2,5 метра. Игорю Сергеевичу, доктору технических наук, профессору, зав кафедрой тепловозостроения, как и мне в райисполкоме не давали места под гараж. Тогда он подключил свои связи, и без официального разрешения, но по договорённости, что в райисполкоме закроют глаза, он этот проём использовал себе под гараж. Установил ворота и заднюю стенку, и положил железобетонную плиту. Гараж у него получился длинный больше шести метров, но узкий.

       Игорь Сергеевич потомственный интеллигент, ещё с дореволюционных времён, был приветливым, уважительным и охотно делился своими знаниями, более того, по-видимому, что, находясь постоянно на преподавательской работе, профессионально он испытывал какое-то удовлетворение, что у него имеется возможность объяснить, рассказать и поделиться своими знаниями. Я удивлялся, как человек, имеющий такой высокий уровень ученого, так прост в общении.

       У Игоря Сергеевича была машина "Москвич 400", или "Опель Кадет" первых выпусков АЗЛК. Когда после войны с заводов Опель, по репарации было вывезено всё уцелевшее оборудование и технология в Москве начали выпускать "Опеля" . Машине было больше двадцати пяти лет, но в руках Игоря Сергеевича она была, как только купленная. Каждый год Игорь Сергеевич со своей женой, пожилой женщиной, такой же, как и он сам, приветливой и доброжелательной, худенькой, всегда аккуратно одетой, в период отпуска уезжал в турне. Они на своём "Москвиче" объездили всю европейскую часть Советского Союза, Кавказ, Крым и Прибалтику, и машина не разу его не подвела.

       Каждый раз, перед поездкой Игорь Сергеевич делал капитальную профилактику машине, он проверял, ремонтировал и модернизировал все без исключения системы. Удалял ржавчину, делал антикоррозийную защиту, подкрашивал собственной конструкцией пульверизатора, используя пульверизатор из парикмахерской. Причём подкраска абсолютно не отличалась от заводской покраски. Используя новинки в автомобилестроении, он их успешно применял на своей машине.

       Игорь Сергеевич все работы выполнял собственными руками, ему приходилось выполнять и довольно грязные работы, но его комбинезон был всегда первой свежести. В его маленьком гараже на многоэтажных полочках аккуратно были уложены и подписаны, запчасти, баночки, коробочки, и здесь же был журнал, где по темам были расписаны имеющиеся у него вещи.
 
       Мне кажется, что ко мне он относился с особым расположением. Я иногда заходил к нему за консультациями, по устройству автомобиля. После его разъяснения более глубоких знаний, можно было больше не смотреть и не искать в книгах по данному вопросу. Мой больной еврейский вопрос, и политические взгляды, умалчивались Игорем Сергеевичем. Ещё из первых бесед я понял, что на вопросы политика у него наложено табу.

       Возвращаясь с дачи, дорога была залита водой после дождя, я влетел в яму, да так, что лопнул коренной лист рессоры моего "Москвича". Ни в магазине, ни на станции тех. обслуживания, ни в гаражах, ни где не мог найти рессору. Я обратился за советом к Игорю Сергеевичу.

- У вас там, рядом автомобильный завод, а, Вы, сам конструктор. Сними эскиз, приходи ко мне, я дам технологию на рессоры, из какого материала изготовляется, и термообработку – пообещал Игорь Сергеевич. Мы договорились, когда можно будет зайти. Игорь Сергеевич занимал четыре комнаты, в старом кирпичном доме, сталинской постройки, с высокими потолками, на первом этаже.

       Очень приветливо, да так, что даже стало неудобно, встретила меня жена Игоря Сергеевича, и провела в его кабинет. Кабинет его занимал большую комнату, все стены которой были уставлены книжными шкафами, с пола до потолка, заполненные книгами. Рядом стояла деревянная лестница треугольной формы с верхней широкой ступенькой, на которой можно было сидеть.

       Игорь Сергеевич сидел за большим письменным столом, который стоял посреди комнаты, и что-то писал. Увидев меня, он бросил свою работу, вышел из-за стола, подал мне руку и сказал:
- Сейчас решим ваш вопрос.
       
       Он подошёл к картотеке, отыскал нужные карточки, тут же на бумажке записал что-то, передвинул лестницу, влез на неё и сразу достал нужные книги. Не слезая, на верху выписал нужные данные, поставил на место книги, слез и подал мне бумажку. Я был удивлён, что на решение вопроса, у него ушло не более пяти минут.

       Я сказал ему:
- Ну, Игорь Сергеевич, я не мог подумать, что так быстро вы отыщите нужные данные.
- Чтобы стать учёным, нужно очень много работать, и если человек плохо организован, то много времени уходит на поиски всевозможных материалов, а нужно, чтобы больше времени было на выполнение работы. Постоянно что-то нужно, у меня на поиски уходит несколько минут.

- Игорь Сергеевич, а, Вы, что все вот эти книги перечитали?
- Естественно нет, одни изучал, другие смотрел, третьи просматривал. Всё в голове держать не возможно и не нужно, нужно уметь быстро найти то, что тебе нужно. Мы и студентов обучаем, чтобы они могли разобраться в материале, и знать, где найти. Собираясь уходить, меня ещё заставили попить чаю с печеньем.

       За бутылку самогонки, мне на автомобильном заводе, по моему эскизу, и по технологии Игоря Сергеевича, вырубили заготовку, изготовили рессору и сделали ей термообработку. Эта рессора нечем не отличалась от фирменной рессоры.

       Однажды я зашёл в гараж к Игорю Сергеевичу, у него сидел за столиком его внук, и решал задачи. Когда я заглянул в тетрадь, то был удивлён, парнишка сидел и решал задачи по высшей математике, вся страница была исписана интегралами. Я спросил:
- Игорь Сергеевич, в каком же классе учится ваш внук?
- Виктор пойдёт в восьмой класс.
- В школьной программе ни производные, ни интегральное, ни дифференциальное вычисление не изучают. В школе и так обширная программа по математике?
- Да, но я его потихоньку натаскиваю. Он легко справляется и со школьной программой. Я ведь его не заставляю, он сам это любит и интересуется.
- Наверно в школе он отличник?
- Да, он у нас круглый отличник. Он у нас полностью самостоятельный и сам справляется со своими обязанностями. У него даже свой бюджет, который он сам распределяет.

       Виктор отложил шариковую ручку, и сказал:
- Дед, у меня ничего не получается.
 Игорь Сергеевич, посмотрел условие, и с чистой страниц тетради начал рисовать интегралы, проставлять пределы. Где-то в мозгах у него образовывались крючки и цифры, а рука в тетради быстро записывала строчку за строчкой. Он исписал почти всю страницу, нашёл решение и сказал внуку:
- Смотри, вот как нужно было делать.
Виктор стал просматривать строчку за строчкой, ткнул пальцем и сказал:
- Вот в этом месте у меня не получалось. Ну, Дед. Ты, молодец.
 
       Я вспомнил, что в институте я был одним из лучших студентов по математике. И даже однажды начальник бюро по электрике, Корякин подошёл ко мне и спросил смогу ли я проинтегрировать одну формулу. Он сказал, что начисто забыл высшую математику. Он выдал исходные данные, и был удивлен, когда я свободно решил задачу.

- Я уже несколько дней ищу человека на заводе, чтобы закончить расчет. Все учили, и никто не помнет высшую математику, а в литературе этот расчет везде предоставлен только в интегральном вычислении, – жаловался Корякин.

       Этот эпизод я рассказал Игорю Сергеевичу, и что теперь сам начисто забыл высшую математику. Он ответил, что высшей математикой, нужно заниматься постоянно, иначе она забывается. Что в повседневной работе она не нужна, все расчёты можно выполнять с помощью элементарной математики. Высшая математика даёт более точный расчет, но пределы точности настолько не значительны, что ими обычно пренебрегают. Только когда приходится решать задачи с многими неизвестными, и нужен точный расчет, прибегают к высшей математике.
       - Высшая математика развивает мышление, раздвигает горизонты, дисциплинирует, приучает к усидчивости и трудолюбию. Увлёкшись ею, можно сутками сидеть над решением задач.
 
 Я спросил Игоря Сергеевича:
 - Кем же будет Виктор, если он в восьмом классе, уже изучает высшую математику.
- Если Бог даст здоровье, будет настоящим учёным, все данные у него есть, у него огромное желание к учёбе, ответственный за свои поступки, усидчивый трудолюбивый. Он знает, что все предки его были учёными, и ему к этому нужно стремиться.

- А что имеются и не настоящие ученные?
- Имеется, получили степень, родители сделали диссертацию. Есть степень, есть должность, а знаний нет. Есть некоторые, приехали, устроились со степенью. На учёном совете сидят: выхоленные, представительные. Думаешь, вся наука на них держится, а сталкиваешься – пустота. Я получил наследство от настоящих учёных, и уверен, что и потомки мои будут настоящими учёными.

       Возвращаясь в свой металлический гараж, думал. Вот если бы мой отец был бы не сапожник, а мать не портниха, то может быть, и из меня бы вышел человек.

       ИВАН ФЕДОРОВИЧ.
       Следующие три гаража, которые были построены за гаражом Игоря Сергеевича, вначале были построены на отметке поймы реки. Когда построили четвёртую насосную станцию, поставили стену из железобетонных блоков, подняли отметку так, что нулевая отметка оказалась на уровне крыши гаражей.
 
       Первым на стены своего гаража, который оказался в земле, построил еще этаж, был Иван Фёдорович. Он работал заместителем директора комбината железобетонных изделий, и у него получился гараж в три этажа. Когда я появился со своим металлическим гаражом в этом районе, то начали возводить очередной этаж соседнего гаража с  Иваном Фёдоровичем. Рабочие, которые работали на этом гараже, были из строительного цеха нашего завода.

       Я подошёл к ним и спросил:
- Ребята, кому это вы гараж строите?
- А мы не знаем, вначале строили внизу, теперь строим ещё этаж.
 Когда появился мастер строительного цеха, которого я хорошо знал, спросил, у него, кому он строит, и он ответил, что тоже не знает. По глазам я понял, что юлит, какому-то начальнику. Мне было абсолютно безразлично. Я никогда никому не завидовал, не подсиживал, не закладывал.

       Когда Гараж был готов, отштукатурен, покрашен, и все работы были выполнены, гараж замкнули, повесили амбарный замок, закрутили его целлофаном, чтобы не ржавел от дождей. И так гараж стоял замкнутый года три.

       Как-то я вечером пришёл к своему гаражу, и увидел, что неизвестный гараж открыт, перед гаражом стоит старая "Волга 24", и около неё крутится Якушев начальник ОКС а (отдел капитального строительства) нашего завода. Я сразу понял, чей гараж, и раз он строился с такой секретностью, значит, был поострен за счёт завода. Что он откуда-то притащил списанную машину. Ему нужны документы на машину, и пройдёт немного времени и она будет, как новенькая.
 
       Я не стал к нему подходить, и задавать лишних вопросов, я знал, что начальство не любит, когда ниже стоящие кадры с одного предприятия начинают интересоваться, что, где, когда. На нашем заводе существовала элитная группа из начальства, куда входили директор, секретарь парткома, замы и помы, дружили семьями, и строили всю политику на заводе, Якушев входил в эту группу.

       Они своей компанией отмечали праздники, семейные торжества, и коллектив этот был спетый и спитый, и не было никакой информации когда, где и что, в этом коллективе происходит. Многие, из более мелких начальников имели огромное желание влиться в их коллектив, но их огульно туда не пускали.

       Был в этом коллективе и один еврей Миша С. Он окончил машиностроительный техникум, работал мастером. Но его огромным достоинством было то, что он отлично играл на аккордеоне, и на торжества таскал его с собой. Когда-то, когда не было музыкальных установок, он в клубе завода играл танцы, аккомпанировал репетиции и выступления заводского хора. В заводском комитете был всегда востребованным. Тяжелая и неблагодарная работа мастером на три смены, и вообще техникой ему человеку искусства заниматься не нравилась, ему удалось перейти, как постоянно сотрудничавшим с завкомом, работать зам председателя заводского комитета.

       Уважительный, услужливый, он вертелся на глазах у начальства, где был востребован на пикниках, шашлыках и пр. Таким образом, он оказался в этой элитной группе. Когда наш завод объединили с другими металлургическими заводами, и сделали объединение "Стальчугунлитпром", и всё высокое начальство значительно повысило себе оклады, а в это же время, после перевыборов заводском комитете, Миша потерял своё место.

       Но начальство не бросило его на произвол судьбы. Был организован новый отдел НОТ (научная организация труда), где Миша стал начальником отдела. Сотрудники в организованном новом отделе, были в основном из "блатных" (устроенных по блату, дети начальников, родственники). Первое время в этом отделе никто не представлял, что делать, как организовать научную работу по организации труда, и в конечном итоге нашли. Все мероприятия по заводу, реконструкция, всевозможные усовершенствования, новая техника, и всё что давало экономический эффект, записывались в план отдела НОТ.
 
       Мы проектировали, разрабатывали, внедряли в производства, отвечали за не доработки, а премию получал отдел НОТ, и распределял руководству завода. Так разработав со своей группой, и внедрив в производство мероприятие, давшее большой экономический эффект, я получил премии 15 рублей, Миша 150, а начальство и вся компания и того больше. Премию из НОТ, начальство получало даже те, кто не зал где мероприятие внедрялось. НОТ оказался одним из источников увеличения зарплаты руководству завода. Так у директора завода, при его окладе 300 рублей, (завод систематически не выполнял план) а его зарплата в месяц доходила до 1000 и более рублей.

       Нашему отделу Якушевым, было выдано задание из четырёх коммунальных квартир, сделать планировку гостиницы для проезжающих командировочных на наш завод. В двухэтажном доме на втором этаже. расселили всех жильцов, выдав ми отдельные квартиры. Проект подписали, утвердили, были выделены средства, по статье капитальное строительство.

       Затем проект перепланировали, закрыли лестничную клетку, лестницу сделали с другой стороны дома с выходом в рощицу, подальше от людских глаз. Вместо отдельных комнат, из четырёх трёхкомнатных квартир сделали одну общую квартиру. По документам эта квартира числилась гостиницей, но обыкновенных командировочных там и духа не было. Квартиру оборудовали по высшему классу, завезли дорогую мебель, заполнили холодильники.
 
       В этой квартире размещались командировочные из главка, министерства. Соседи рассказывали, что по тихой тенистой улице, подъезжают чёрные "Волги", выходят представительные люди, сопровождаемые, прислугой с  зода. Подъезжает и начальство с завода, а на "Жигулях" или "Москвичах", подъезжают и привозят лебядей.

       По-видимому, наступил новый период развития социалистического общества. Артур Михайлович, начальник ОКС а, крупнейшего завода в области БМЗ, с которым я почти каждое утро встречался на площадке, и играли в бадминтон, рассказывал. Что он построил профилакторий для рабочих завода, километрах в двадцати от города, в лесу, в сосновом бору, на берегу реки. Где вырыли водоём, соединяющийся с рекой с гранитными ступенями в воду, и соединённый со зданием.
       На асфальтированной дороге сворачивающей с трассы в лес к профилакторию, установлен был дорожный знак "кирпич" внушительных размеров, под который шмыгают туда сюда чёрные "Волги". Не только, ни один рабочий не отдыхал в этом профилактории, но и он, начальник ОКС а, Артур Михайлович, который строил этот профилакторий, не был туда ни разу приглашён на пикники, где бывали партийные руководители области, руководство министерств и ведомств, приезжавших из Москвы, туда привозили так же лебядей. Продуктивно поработав в командировке два – три дня, они в мягких вагонах возвращались домой в Москву, отдохнуть в рабочее время.
 
       Где-то через пол года, когда я увидел Якушева со списанной "Волгой", я возился в своём гараже, и слышно было рычание стартёра, кто-то пытался завести машину. Затем аккумулятор сел, и слышны были только щелчки пускового реле стартёра. Я выглянул из-за ворот, и смотрю, открыты ворота гаража Якушева. Я подошёл, в гараже стояла "Волга", свежевыкрашенная, видно бывшая списанная. Около неё возились Якушев и зам гл. инженера завода Любезный.
       
       Я спросил:
- Что не заводится? У вас аккумулятор уже сдох.
       Я увидел глаза обеих начальников, смотревших на меня нуждавшихся в помощи.
- Машина не заводится по двум причинам или нет бензина, или нет искры.
- Бензина полный бак, – ответил Якушев.
- Значит, он не поступает в карбюратор. Проверили, топливный насос, систему зажигания?
 
 Капот был открыт, я наклонился над двигателем. Снял шланг с карбюратора, начал прокачивать топливный насос– бензин поступает. Я предложил им снять аккумулятор с моей машины и помочь притащить его к ним. Якушев с Любезным притащили аккумулятор, я вывернул свечу, крутанули – искры нет. Оказалось, плюс был плохо закреплён, к бобине, подгорел контакт. Устранив неисправность, машина завелась. Мои начальники повеселели, заулыбались.

       Я им посоветовал, пусть мотор поработает пол часика на холостых оборотах, чтобы подзарядился аккумулятор, а потом заглушить, и завести снова. Назад свой аккумулятор отнёс сам, довольный тем, что пришлось тащить его только в одну сторону.

       Я хотел рассказать про Ивана Федоровича, а какая-то ниточка мыслей увела меня в сторону, и стал описывать совсем другое, про Якушева, про свой завод. И вообще непонятно, зачем я это всё пишу? Книги сейчас никто не покупает. Кому интересно, что было 20 – 30 лет назад. Когда ежесекундно поступает огромное количество информации, транслируемой самыми современными методами. А если посмотреть с другой стороны, то первоисточники имеют огромное значение в развитии цивилизации.

       Первоисточниками были наскальные рисунки иероглифы, рукописи. Первоисточниками являются рукописи, написанные и гусиным пером, и компьютерные рукописи. Ещё древне люди понимали, что наскальные рисунки и иероглифы – это прогресс. Представим себе, что люди прекратят писать рукописи. Современная литература прекратит существовать, а так же современный театр и кино. Остановится наука так, как, проведя успешные исследования нужно описать процесс. Написать первую рукопись, чтобы оставить эти знания потомкам.
       Так что же делать писать, или не писать? Если не писать, то ничего и не останется. А если писать, то может быть что-то, хотя и не удачное, но всё же останется.

       И так Иван Федорович заместитель директора комбината железобетонных изделий. Какие взаимоотношения между начальством и руководством на этом предприятии я не знаю, но знаю, что их продукция всегда пользовалась большим спросом. Железобетонные изделия нужны были в гражданском и промышленном строительстве, как в черте города, так и в сельской местности. И даже все строящиеся гаражи перекрывались железобетонными плитами, которые доставали, Бог знает каким способом.

       Плиты выписывали, как не кондиция, и брали не кондицию, другие выписывали не кондицию, а брали первосортные изделия, а третьи брали и вообще ничего не выписывали. Но главное, что всё это проходило через руки Ивана Фёдоровича. В этой связи Иван Федорович держался очень солидно. Он почти не общался с соседями гаражей, если велись с кем переговоры, то они велись при закрытых воротах.

       Иван Фёдорович был выше среднего роста, крепкого телосложения, лет шестидесяти и по разговору можно было определить, что он сельского происхождения. Лицо его было типичная рязанская физиономия, но с барскими замашками. И в отличие от Михаила Исааковича, когда он солидно шёл к своему гаражу, с папкой в руках, за ним шага на три – пять сзади семенила его жена, энергичная подвижная, такой живчик, полненькая не высокого роста женщина, с сумками и котомками. Подойдя к своему гаражу, Иван Федорович, отмыкал и открывал калитку, входил во внутрь, а за нам через высокий порог карабкалась, перелизала его жена.
 
       Остальное всё делала жена. Она распахивала ворота, "Волга" выезжала, она всё закрывала, замыкала, садилась в машину и они уезжали. Приехав, жена выскакивала из машины, открывала, пропускала машину в гараж, всё закрывала. Уходя, домой Иван Фёдорович солидно шёл с той же папкой, а за ним нагруженная, семенила жена.
 
       Как-то в воскресение, после сильного дождя, когда ручьи, текущие между нашими гаражами, вымыли песок, и дорога была усеяна камушками, обломками бетона и прочим мусором. Я сидел в гараже, при распахнутых воротах, и мимо проходила женщина лет тридцати пяти, изумительно красивая, модно одетая. На ногах у неё были тоненькие шпильки, и она с трудом отыскивала место, куда поставить ногу.
 
       Когда она вышла из зоны моей видимости, я подошёл к щели между гаражом и воротами и стал наблюдать, куда она пойдёт. Красивая женщина подошла к воротам Ивана Федоровича, и постучала (на мой взгляд, она отстучала код). Калитка открылась, показалась рука Ивана Фёдоровича, которая помогла женщине перебраться через высокий порог. Калитка закрылась, и заскрипел засов.
       
 Часа через два я услышал, как заскрипел засов. Я прильнул к щели. Открылась калитка, вышел Иван Фёдорович. Он посмотрел на лево, потом направо, потоптался, подал руку красивой женщине, перебраться через порог. Женщина вышла, отряхнула юпку, постояли, поговорили, поцеловались, и она пошла в своих шпильках, мимо моего гаража, оттискивая место, куда поставить ногу.
       
       Часа через два, я находился в дальнем конце гаража, и заметил, что-то потемнело. Я обернулся, в открытых ворота стояла молодая женщина лет тридцати, коротко подстриженная в ярком наряде. На ней была яркая красная кофточка, светлая, узкая, бежевая юбка, яркие красные туфли на низком каблуке и яркая красная сумочка.
       
       Увидав меня, она спросила:
- Скажите, пожалуйста, где здесь гараж Ивана Фёдоровича.
       Я вышел, показал гараж, а сам зашёл и стал смотреть в щель. Женщина постучала в ворота, отстучав тот же код, что и предыдущая. Калитка открылась, показалась рука Ивана Федоровича. Но женщина никак не могла поднять ногу, узкая юбка не давала ей переступить высокий порог. Ясно стало, что ещё молодая, и малоопытная. Пришлось задрать юбку, полностью оголив красивые ноги. Когда женщина вошла в гараж, калитка закрылась, и заскрипел засов.

       Часа через два, снова заскрипел засов, вышел Иван Федорович, осмотрелся по сторонам, помог  женщине вылезти из гаража. Она одёрнула юбку, они пожали друг другу руки, и женщина пошла назад. Проходя мимо моих ворот, я подумал:
- Вот дура, оделась в яркую, запоминающуюся одежду, как попугай и пустилась в блуд. Нет бы, оделась серой мышкой. А вообще, кто поймёт женщину, что у неё там, в голове закручивается, если её логика не предсказуема.
 
       Минут через десять мимо прошёл Иван Федорович, важно и чинно, с кожаной папкой, как профессор. А я подумал:
- Вот именно таким нужно быть человеком в наше время. Этот не упустит ни своё, ни чужое.

       Самуил. Минькин 16 06 2007 г.