(из цикла рассказов "Городок")
На своем «Мерсе» я со своей с американской коллегой пересекал город З., где провёл детство. В западной Грузии мы организовывали социологическое исследование.
Я давно покинул город. Всё здесь изменилось до неузнаваемости. Походя, искал глазами школу, в которой учился, и не нашёл. Испытал искушение притормозить у дома, где когда-то жил. Но не сделал этого. Вдруг передумал.
Это были далёкие 50-е. Население городка отличалось простотой нравов и непритязательностью во вкусах. И сильно нуждалось. Здесь было легко прослыть оригиналом. Тем вернее, если тебя держали за сумасшедшего или... богатого.
Я и мой брат - близнецы. Мама одевала нас одинаково. Поэтому мы казались фатоватыми и даже производили ажиотаж. Бабушка рассказывала, как на прогулке по местному парку («садику»), нас окружили зеваки. Брат испугался, а я прижал его своей спиной к дереву и отбивался от толпы – брыкался ножкой.
Малышами отец привёз нас сюда из Тбилиси. Его перевели по службе, по почтовому ведомству. Наша семья считалась зажиточной.
Шоком для горожан стало, когда я и брат появились на улице в беретах. Проходящий народ останавливался и пялился на нас, как на чудо-юдо.
- Известное дело, дети Карло С.! - звучало не без подковырки.
Не меньше неприятностей доставляли нам шорты. Их ношение вообще расценивалось как вызов. В Тбилиси наши друзья ходили в шортах, что было в порядке вещей. Но в городке из-за этих «трусов» приходилось терпеть «надсмехательства». Мы капризничали, но мама, как всегда, хранила непреклонность. «Когда ты снимешь, наконец, свои спанжиры?» - заметил мне гневно учитель по физике. До сих пор не знаю что это такое. Однажды я, невоздержанный на язык, заявил прилюдно, что обитатели городка некультурные, раз шорты им в диковинку. Последствия не замедлили себя ждать. Скоро один из соседей жаловался нашим родителям, мол, их дети держат горожан за деревенщин.
Бывало и по-другому. Тётя Вера – библиотекарша раз призналась моей маме: «Вы красиво одеваете мальчиков!» Она - немка по происхождению, невесть откуда появившаяся в тех краях. Строгая и странная.
Да что мы с братом! Как-то в город наведался командировочный, инженер. В берете. Эффект был такой, будто приезжий облачился в клоунский колпак. Поэтому так громко смеялись местные ротозеи. Бедолага не мог понять, что происходит.
Время шло, и положение менялось. Не мы первыми в городке стали носить брюки-клёш. Достаток уже не считался чем-то из ряда вон выходящим. Зато мы стали здесь первыми битломанами...
На каникулы мы ездили к бабушке, в Тбилиси. У друзей нам дали послушать пластинку. Её крутили весь вечер.
- Что за ребята так ладно поют? - спросил я хозяина.
- Англичане какие-то. Ансамбль «Битлз».
Особенно понравилась одна песня. Мы не знали её название, не понимали текста, поэтому, напевая, неимоверно коверкали его: «Члочив йе-е-е» («She loves you, ye-ye»). Таким образом я и брат стали первыми в городке, кто узнал о неизвестном тогда ансамбле «Битлз» и даже исполняли кое-что и кое-как из его репертуара. Надо отдать должное нашим сверстникам. Они дружно признали этот факт. Произошло это, когда ливерпульская четвёрка достигла зенита славы, и в городке парни носили длинные волосы.
Все завидовали одному из наших друзей. Ему из Москвы родственники присылали диски с песнями «Биттлз» и плакаты. Он был первым, кто правильно произнёс название той понравившейся мне и брату песни. Прочитал его на обложке. Однажды в его доме собралась молодёжь городка. Все длинноволосые. Только-только Серго (так звали того парня) получил посылку – последний альбом квартета. И вот, наконец, мы услышали музыку. Народ бесновался от восторга. Только Серго хранил спокойствие, даже казался грустным. Я заметил, он что-то говорил на ухо моему брату, перекрикивая шум.
- Что тебе говорил Серго? – спросил я у брата по дороге домой.
- Я ему как-то про старую пластинку рассказал, что мы в Тбилиси слушали, - ответил он, - никак не уймётся. Откуда я знаю, что с ней стало? Не наша была она. И давно это было.
У моего брата был свой триумф. Как-то в городок заехал театр казанской филармонии. Его программа была не особенно запоминающейся. Помнится реакция зрителей, когда конферансье стал зачитывать записки, якобы, поданные из зала. По содержанию и форме они явно не вписывались в местный колорит. Как и то, что в зале вряд ли кому пришла бы в голову мысль писать их. Театр уехал, осталась только администраторша, миловидная татарочка. По каким-то делам. Её появление на улице городка вызвало фурор. Женщина шла, зажмурив глаза, - так сильно светило солнце на голубом небе. В какой-то момент она будто опомнилась. Прохожие немилосердно ели её глазами. В панике женщина поспешила в гостиницу, где остановилась.
Под вечер с известными намерениями к гостинице стали подъезжать местные мачо. На своей «Волге» явился и винодел В.Г. – полный холёный мужчина с нафабренными усами. Самый богатый в городке. Все уехали не солоно хлебавший.
Брат познакомился с ней случайно. Зашёл утром в буфет гостиницы, где покупал свежую сметану. Она сидела за столом, завтракала. Недурён собой, он в свои 18 весьма справно общался с дамами. Смотрел мягко, был ненавязчивым и уважительным, умел польстить. Их беседа за завтраком плавно перешла в отношения... Дня через три она уехала. Он проводил её на московский поезд и при прощании был искренне опечален Присутствовавшие на перроне одобрительно кивали головами. Дескать, молодец, увёл женщину из-под носа у всех. Обошлось без двусмысленностей.
Или ещё один микроскопический триумф. В баскетбольной команде школы никто, кроме меня, не бросал мяч по кольцу в прыжке. Тренер удивлялся, он не обучал никого этому приёму. Тем более меня - не самого лучшего и прыгучего игрока.
После школы я переселился в Тбилиси,некоторое время брат оставался в городке. Приезжал в гости. Умер довольно молодым.
При въезде в город мой «Мерс» остановили два милиционера и попросили подвезти их до поста. Молодые интеллигентные ребята охотно проявляли свою осведомленность. Пока ехали через город, столь изменившийся и выросший в размерах, я задал им кучу вопросов. В какой-то момент они подозрительно на меня покосились. Несколько вопросов задала им моя спутница. Я помогал с переводом. Под конец я спросил парней, а не слыхали ли они о братьях С. Милиционеры только пожали плечами. Конечно, я понимал, что проявляю самонадеянность. Просто спросил.
На следующий день из Тбилиси мы с коллегой отправились в другой конец Грузии, в восточные районы. Мой седан мчался по новой трассе, проложенной вдоль Куры. В какой-то момент мы проезжали мимо большого жилого корпуса на другом берегу реки. Его фасад долго тянулся вдоль набережной.
- В этом доме жила любовница моего брата, жена раввина, служившего в Москве, в синагоге, - поведал я коллеге, - вон её окна.
В свои наезды в Тбилиси брат навещал её.
Американка оживилась и произнесла:
- Жена раббаи, как занятно!
Коллега была персиянкой по происхождению и «раббаи» произнесла не на американский манер. Я включил магнитофон и послышались звуки незабвенного шлягера: «She loves you, ye-ye!»