Вспоминаю одну поездку в Барнаул в середине того теплого августа или ближе к его концу.
Накануне вечером загрузили с клиентом в Новосибирске грузовик, поставили в гараж у моего дома. Клиент – старый знакомый, живший в ту пору в краевом центре, чтоб мне не доставлять неудобства, назначил время и место встречи, в тот же день еще посветлу уехал к себе на легковой машине.
Помню. Ту ночь перед поездкой спал беспокойно. Всегда перед дальней дорогой тревожит какая-то неопределенность. Боязнь, чтоб грузовик не подвел, чтоб злой гаишник на дороге не попался, чтоб в аварию не угодить… Это потом, когда заведешь мотор и выйдешь на трассу, тревога проходит. Все становится привычным, будничным и определенным.
Поднялся до звонка будильника. За окном темно – ночь. Наскоро позавтракал: проглотил хлеб с маслом, запил крепким кофе. Вышел из дому, открыл ворота гаража, завел мотор, выгнал грузовик. Хоть и неверующий, мысленно перекрестился на дорогу. Сказал себе:
«Ну, с Богом!».
…И покатил…
На улицах города пустынно, одни фонари на столбах горят, да светофоры перемигиваются – некоторые желтым светом, а некоторые, как обычно: красный – желтый – зеленый. Иногда блеснут фарами машины, очень редко пешеходы шагают по улицам вдоль дорог.
Многие люди думают, что если в городе ночью мало машин, то и на трассе их нет. Ничего подобного. Трасса всегда живет своей обыденной жизнью. В ночное время чуть меньше легковых и автобусов, а грузовики идут, несмотря на дождь, снег, мороз, гололед и пургу. Только в жуткий и лютый мороз их также становится поменьше, но все равно надрывный гул моторов и шелест колес по бетонке там не утихает никогда.
Та ночь выдалась теплая, безветренная, сухая и темная. Выехал из города в то время, когда едва забрезжил рассвет. В лучах фар лента дороги видится темно серой, а обочина чуть светлей. Встречные машины ослепляют своими фарами. Особенно когда они вылетают снизу, из-за перелома дороги. В тот момент глаза отводишь на правую обочину и только боковым зрением следишь за движением встречной, тогда не слепит, тогда можно не снижать своей скорости. Грузовик идет легко, ровно, пожирая километр за километром, иногда вздрагивает на неровностях дороги, как бы вздыхая.
Воздух чист и прозрачен. С высоких мест дороги видны очень далекие огоньки людских поселений, карьеров и предприятий. Впереди и чуть слева на небе темные небольшие тучки и среди них светлеет небо. Сзади и справа еще полная чернота и мрак. Кое-где поблескивают звезды. Утренняя прохлада струится из приоткрытого бокового окна с запахом смеси первой осенней свежести, дыма костра, перегретого машинного масла и каленого железа выхлопных труб. Шум мотора заглушает все звуки. Только изредка этот шум перекрывает рев двигателя, летящего навстречу автомобиля, накатывающегося спереди издалека и мгновенно пропадающего сзади.
Кто ездил по ночам в пургу, в туман по междугородним дорогам, тот, несомненно, знает, как тяжело управлять автомобилем на прямой, как стрела, трассе, где нет разделительного ограждения между встречными потоками и даже нет обозначения встречной полосы. А перед тобой впереди тащится какой-нибудь тихоход. И прежде чем его обогнать, десять раз прикинешь расстояние до встречной машины, фары которой освещают окружающие тебя миллиарды снежинок -- перед тобой светящаяся стена. Дальний свет этих фар режет тьму за несколько километров вперед. Ни о каком измерении расстояния до встречной машины речи на прямом участке быть не может. Только риск. Тут всегда встает выбор: или совершить обгон… или воздержаться и уберечься от встречного столкновения. А если еще тебя за колено хватает попутчик со словами: «Подожди!..», то желание рисковать отпадает совсем. Одна машина встречная прошла, смотришь -- за ней другая… третья. Терпенья не хватает. Вот и ты тащишься за этим тихоходом до тех пор, пока на трассе не появиться мало-мальский изгиб или тебе повезет: впереди не будет какое-то время встречных огней.
Да и в ясную погожую ночь по такой трассе ехать мало приятностей, поскольку яркий слепящий свет встречных машин виден за несколько десятков километров. Поэтому приходится все время коситься на обочину, а боковым зрением контролировать дорогу… Там, на дороге, бывают и выбоины и бугры… Влетишь в такую неровность на полной скорости и остается молиться богу, чтоб ничего существенного нигде не отвалилось и ничего не произошло. Бывает и хуже: то машину кто-нибудь оставит без зажженных задних фонарей, едва свернув на обочину, то ящик с гвоздями кто-то потеряет, который потом валяется на проезжей части…
Зато днем по такой дороге давишь «на железку» до пола. Все кругом видно и никаких помех. Ты идешь под сотню, и навстречу тебе, (в нескольких сантиметрах от тебя) с еще большей скоростью, летит… и не дай Бог, чтоб что-нибудь случилось с управлением на твоей или его машине… Лобовое столкновение – это всегда жертвы… «в лепешку». Недаром все дороги в России густо украшены памятниками, погибшим. Причем в тех местах, где аварий ожидать вроде бы и не принято. Надо полагать, дело все в том, что у нас встречные потоки автомобилей не разделены ограждением. …Это потом, задним числом, наше Правительство ужасается статистикой пострадавших и опять ничего не делает для предотвращения такого безобразия, поскольку видит выход из положения исключительно в ужесточении требований к водителям, либо снижении дозволенной скорости движения, хотя и при шестидесяти километрах в час при встречном движении лобовое столкновение не оставляет пассажирам никаких надежд на выживание. Думается, что следует деньги выделять на расширение проезжей части дорог и строительство ограждений, разделяющих встречные потоки, как это делается во всем цивилизованном мире. Все мы россияне страшно рисковые ребята, ибо все, так или иначе, пользуемся автомобилями в повседневной жизни. «Быстро ездят – гибнут -- что ж – сами виноваты!» -- рассуждают высшие руководители. Правительству и Президенту на нас наплевать – нефть-то качать из наших недр за рубеж, ведь много народу и не требуется… Так? Нет?
…Еду не быстро и не медленно, -- нормально. Зорькой любуюсь. Жизнью наслаждаюсь. Так без остановок по прямой дорожке и прибыл в Барнаул в назначенное время и место. Даже у Тальменки, на площадке, где всякой снедью торгуют и где, обычно, всегда останавливался, не остановился, – времени пожалел.
Мой клиент уже на месте скучал, ожидаючи меня.
Быстро в тот раз разгрузиться не представилось возможности. Товар раскидывали небольшими партиями по разным магазинам и товарным базам. Везде чего-то ждали, затем кого-то догоняли. Даже в столовку заглянуть, пообедать не удалось. Наконец, когда время перешло на вторую половину дня, разгрузили последний товар. Клиент отпустил меня, рассчитавшись полностью. Мы попрощались и разъехались.
Лето. День длинный. Спешить особо некуда. Покатил в обратную сторону. Пообедать бы надо, да в Тальменке у меня шашлычник знакомый – знатные шашлыки жарит, – я всегда у него обедаю. Креплюсь. Ради такого блюда стоит маленько воздержаться и семьдесят километров махнуть натощак.
Между тем, надо заметить, перед обедом еще в Барнауле погода испортилась. Ветер с Юго-запада налетел этаким молодым петушком. Пыль поднял. Облака нагнал, а те проливным, пахучим дождичком разразилися, с яркими молниями и ворчливыми громами, с разноцветной, как фазаний хвост, радугой.
Нет ничего лучше скоротечного летнего ливня!
После него солнышко выглянуло яркое, как умытое. Облака на Северо-восток отошли и там синеют, строжатся. Ветер стих. По городским улицам ручьи да лужи солнцем блещут. Пахнет свежестью. Там, где повыше, вода стекла в низкие места, оголив асфальт, пар от него клубами поднимается. Шуршащий звук резиновых колес по такому асфальту в чистом воздухе слышится по-иному -- как-то бодро и до остроты беспокойно. Тепло в сыром воздухе. Даже немного душновато стало.
Видимо, те облачка я и догнал перед Тальменкой, а может быть и другие: кто знает? Вновь попал под ливень во время проезда по мосту через Чумыш. Капли дождя забарабанили по крыше кабины, лобовому стеклу и капоту барабанной дробью бойко и неистово, раздавались в кабине гулко, заглушая работу мотора.
По черной мокрой дороге, по пузырям от крупных дождевых капель, словно по кипящей воде, я вскоре подъехал к знакомому шашлычнику.
Едва открыв кабину, я услышал куриное кудахтанье горластых торговок, которые, перекрикивая друг друга зычными голосами, наперебой зазывали каждого остановившегося водителя и его пассажиров отведать свои блюда, утверждая, что только у них можно сытно и недорого поесть.
-- Я еще дверь не открыл, вы уже раскудахтались, орете! -- оборвал я их окриком, улыбаясь и направляясь к шашлычнику, -- Дайте хоть из кабины-то выйти!..
Те в ответ только заулыбались.
Он – кавказец – встретил мою машину и меня радушной улыбкой, стоя над горящим мангалом под обширным навесом. Навес гудел под стеной летящего с выси дождя.
У Ашота шашлык всегда с пылу – с жару: свежайший. Свиное нежирное, розовое мясо, нанизанное на шампуры большими кусками, стоит тут же у прилавка в огромной кастрюле. Он демонстрирует его всем подходящим. И те, кто заинтересовался, выбирают шампур и пытаются принимать самое горячее участие в приготовлении шашлыка. Но Ашот шибко не позволяет командовать у мангала посторонним.
-- Слущий! Дорогой! Нэ спэшы! Сяд, отдохни с дороги! Ашот знает дэло!.. – говорит он весело, с улыбкой, с кавказским акцентом, при этом пальцы на руках его живо жестикулируют, добавляя в его речь кавказского колорита, -- Получищь шяшлык в лучем выдэ! …Скоро!
Подхожу, гляжу в кастрюлю, на мангал, -- интересуюсь. А он мне:
-- Я тэбя ждал! Сэчас будэт готов! Смотры какой красывый! Ещо розовый. Чут – чут ещо-о, – говорит и раздувает фанеркой мангал.
-- Мне парочку шашлыков! – заказываю, а у самого от голода аж скулы сводит.
-- Сэчас сдэлаэм! – Тут же кладет на мангал шампур, как мне показалось, с самыми большими кусками мяса.
Стою у мангала, вкушаю аромат жареного шашлыка, ловлю запах дыма от горящих на углях капель жира и захлебываюсь слюнями. Видя мои голодные, жадные глаза, он, щурясь от едкого дыма, продолжал соблазнять:
-- Вот хлэб, вот лук, уксус, кэтчуп… Бэри! Нэ стэснайса! Сколко хочищь!
Беру кусок хлеба, выдавливаю на него немного кетчупа, затем из чашки с маринованным луком взял несколько его колечек, кладу в рот и медленно разжевываю, наслаждаясь. Ашот в это время подает мне с углей готовый шипящий шашлык со словами:
-- Прыаного аппэтыта!
Окропив поданный шашлык уксусом из стоящей тут же бутылки, приступаю к трапезе с таким аппетитом и жадностью, будто ничего вкуснее в жизни не едал. Мясо тает во рту… Сначала напираю на хлеб и маринованный лук, а шашлык помаленьку: все больше «вприглядку» -- испытываю невиданное наслаждение. Вскоре от первого шашлыка остается в руках только металлический шампур. Ашот подает мне второй. Набрасываюсь на второй, но голод утолен, и медленно кое-как доедаю и его, теперь налегаю на мясо, отложив хлеб в сторону. Пью кофе, рассчитываюсь, благодарю Ашота за гостеприимство и, обходя искрящиеся отблесками лужи, шагаю к машине…
Дождь кончается. Вот-вот должно появиться солнце из-за туч. Завожу мотор, выруливаю на дорогу и еду дальше. Надеюсь, -- еще часа три -- и дома.
За Тальменкой поднимаюсь на бугор. Дорога выправляется вправо, и тут выглянуло солнце, и на небе вспыхнула яркая огромная семицветная двойная дуга на темном фоне с проблесками молний и уперлась своими концами где-то далеко в полях. Гроза уходит в противоположном от солнца направлении. Трасса здесь до самого Безменово прямая, как стрела, протянулась на плоской равнине: плечо километров в тридцать -- уходит за горизонт. Давлю на педаль газа, едва поспевая за грозой. Попал в мелкий «слепой» дождик, слева и чуть сзади – солнце, справа и чуть спереди – синяя, огромная, уходящая за горизонт туча. Так тянусь километров двадцать за дождиком и радугой, в аккурат до стелы, разделяющей Алтайский край и Новосибирскую область. Дальше туча окончательно перетаскивается через трассу – дождь перестал, радуга угасла. Солнышко припекает, бетонка парит, косматые клубы пара ветерок уносит с дороги вслед за облаком.
Еще какое-то время качусь по мокрой бетонке – дальше сухо и дождя не было. На горизонте едва виднеется Безменово. В открытые настежь окна ветер вдувает в кабину жаркий воздух со свежим медовым пьянящим ароматом цветущих полей.
Или от этого дурманящего аромата, или от беспокойной ночи, или от сытости, или от однообразия окружающего меня пейзажа и прямой дороги, или от всего вместе -- чувствую, что веки мои отяжелели, свинцовой тяжестью наваливается сон. Управляю грузовиком в коматозном состоянии -- «на автопилоте», несмотря на интенсивное движение на трассе. Как не хочется останавливаться и терять время! Борюсь изо всех сил со сном, но он сильней меня. Нога на педали «газа» слабнет – скорость, заметно, упала. Где-то в голове мелькает мысль: «так и до беды недалеко… На этой дороге только мне не хватает памятника!..». Сворачиваю на обочину вправо, останавливаюсь, выключаю зажигание. Тишина бьет обухом по голове. Но трасса все равно гудит. Полной тишины нет. Продолжаю бороться со сном, – потягиваюсь, разминаю задеревеневшие мышцы.
«Сколько таких сонных водителей управляет сейчас автомобилями на этой дороге? Одному богу известно! Это сейчас день, а ночью.., особенно, перед рассветом?..» -- размышляю.
Беру канистру с водой, выхожу из кабины, выливаю себе на голову пару литров прохладной воды. Она растекается под одеждой по телу – бодрит. Одежда неприятно намокает и липнет, говорю себе:
«Наплевать! Пока еду, -- высохнет!».
Обхожу вокруг грузовика, оглядываю его со всех сторон, пинаю колеса, -- все в полном порядке. Прогуливаюсь вокруг машины. Ветерок обдувает. Сонливость медленно уходит. Бодро запрыгиваю в кабину, пускаю двигатель и в путь.
В районе Посевной солнце вновь затянулось черными грозовыми тучами. Они быстро наступают слева сзади. Хоть и не боюсь грозы, но поспешаю, она меня нагоняет сразу за Евсино. Первые крупные капли дождя «взрываются» на пыльной обочине. Асфальт темнеет, становится рябой, от крупных капель влаги. Я давлю на газ, пытаясь проскочить под косматым серым облаком, нависшим над дорогой. Проехал первый ложок за Евсино, затем второй, маленький. Дорога прямая, по высокой насыпи, но тут ливень подстерег меня и моментально сплошь окропил асфальт крупными каплями. По встречной полосе шло несколько легковых машин, спешащих навстречу грозе.
Одна из них - голубая, как-то неестественно и неправдоподобно вырвалась из своего ряда на мою полосу: сначала летит мне навстречу, затем несколько раз качнувшись своим задом из стороны в сторону, как на гололеде, устремляется через мою полосу движения вниз с дорожной насыпи.
Все это происходит мгновенно. Во время таких ее маневров я ничего не успел сделать только завороженно и безмолвно следил за ее траекторией, с ужасом ожидая встречного удара. В момент, когда она уже покидала дорожную насыпь, я почувствовал: как выстрел, раздался резкий короткий удар по переднему бамперу моей машины справа. Резко ударил по тормозам, отвернул чуть на обочину и остановился.
После такой передряги --моментально вспотел. Выйдя из кабины грузовика, увидел голубые «Жигули», лежащие вверх колесами внизу на поляне. Из «Жигулей» через проем, где находилось лобовое стекло, по-пластунски выкарабкивался водитель. Движение на трассе остановилось. Все водители, несмотря на проливной дождь, бежали оказывать помощь пострадавшему. Я также устремился к нему. Пока бежал, он уже поднялся на ноги и испуганными глазами, дико озираясь по сторонам, смотрел на окружавших его со всех сторон водителей и ротозеев.
-- Ты цел? – подойдя, обратился кто-то к нему.
-- Цел! Все нормально! – ответил как-то отрешенно и двинулся обходить свою машину.
«Перевертыш», - ее кузов ремонту не подлежал.
-- Может быть ты в шоке?.. скачешь!.. – еще раз тот же голос усомнился.
-- Нет! Цел! – приходя в себя, твердо ответил он.
-- Он три раза перевернулся, -- сказал кто-то из собравшейся толпы, -- это и загасило скорость.
По всей траектории движения этих «Жигулей» валялись вещи, ключи, канистры, выпавшие из открывшихся багажника и выбитых окон. Картина виделась крайне скорбная.
Тут только и до меня дошло: окажись мой грузовик только на один корпус вперед, – лобового столкновения мы бы не избежали. Я бы его просто подмял под себя. Непременно задели бы и движущихся по встречной полосе.., а их-то много! И тогда неизвестно, сколько бы лежало трупов на этом участке трассы. Ведь этот «жигуленок» только «чиркнул» своим боком багажником по моему бамперу! Будь моя машина даже на метр вперед, я бы распорол ему бак с бензином и тогда, пожара вряд ли удалось миновать. От трагедии нас отделяли даже не секунды и метры, а какие-то мгновенья и сантиметры!.. От такой мысли мне стало жутко.
-- Че ты вылетел-то на встречную полосу движения? – спросил его.
-- Откуда я знаю?.. Вроде бы ровно ехал… километров девяносто в час. Ни с того ни с сего машину закрутило, как на гололеде, -- растерянно отвечал водитель, – наверно рулевая тяга лопнула?
В это время кто-то из старых опытных водителей уже разглядывал рулевые тяги перевернутых «Жигулей». Затем наклонился и попробовал крутить руль. Передние колеса управлялись рулем нормально.
-- Это явление называется -- «аквапланированием», -- пояснил тот всем собравшимся, -- нельзя въезжать на большой скорости с сухой дороги на еще не промоченный дождем асфальт, братка. …Тебе крупно повезло! Считай, что ты сегодня второй раз на свет народился! – обратился тот к пострадавшему водителю «Жигулей».
А я подумал: «Мне-то тоже повезло крупно! Я-то то ж второй раз на свет народился…
С того памятного августа я с сухой дороги под дождь въезжаю на малой скорости.