Кузнеца Люция в Риме знали хорошо. Ножи его работы гнулись, пружинили, но не ломались, его лорики меч не брал, а уж такую мелочь, как дверные засовы и замки у Люция старались заказывать даже небогатые квириты. Ковал Люций одинаково надежно и красиво и военное снаряжение и домашнюю утварь, поэтому работы ему всегда хватало. Обитал знаменитый мастер в квартале кузнецов в Субуре , да только кузница его была не как у других - земляная яма при покосившейся лачуге, а настоящая мастерская - каменная, с высокой кровлей, под которой весь день вздыхали мехи, ухали на трех наковальнях молоты и зловеще алели уголья двух горнов.
Ходил Люций в опрятной холщовой тунике, а работать надевал длинный кожаный фартук. Вместе с отцом в кузнице работали двое старших сыновей Люция, младший, для которого молот был еще тяжел, приглядывал за горнами. Еще на Люция трудились ученики и подмастерья из свободнорожденных, а четверо рабов раздували гигантские мехи горнов.
Плату с заказчиков Люций брал, глядя по их достатку. Обедневшему патрицию мог выковать отличный меч за несколько медных ассов, а заплывший жиром от удачной торговли вольноотпущенник за простой нож серебром платил.
В свое время Люций взял в жены дочь соседа-кузнеца, крепкую, широкобедрую Приску. Жена не обманула ожиданий Люция, родила ему троих сыновей и двоих дочерей. Одну уж выдали замуж, как и положено, за кузнеца, вторая хозяйничала с матерью в добротном каменном доме отца. Жил мастер хорошо, крепко, а все благодаря своему ремеслу и старинным римским добродетелям - умеренности и простоте. Жена и дочери кузнеца не щеголяли в дорогих нарядах, да и все семейство одевалось опрятно и просто. При огневой работе мясо нужно есть каждый день, его и ели все, включая рабов, весь день жарившихся у раскаленных горнов, но не бывало на столе Люция дорогих изысканных яств и заморских вин. Обходились своим, мало ли производит щедрая земля Италии?
Заказчики у Люция бывали самые разные. В тот день с утра пришли два патриция, прячущих под темными плащами сенаторские тоги. Что ж - это понятно, негоже человеку благородного происхождения шастать по Субуре, где наряду с кварталами ремесленников располагались и улицы лупанаров . Потому-то, даже идя к кузнецу, оптиматы скрывали знаки своего достоинства.
- Сальве , Люций. - Глуховатым голосом приветствовал мастера один из пришедших.
- Добро пожаловать, патриции. - Ответствовал ему кузнец.
- Ты гляди - рассмотрел! - деревянным смехом засмеялся второй пришелец.
- Ко мне разные люди ходят, и я не вижу в этом ничего постыдного. Я - не блудница. - Сказал Люций.
- К делу. - Поторопил тот, с глуховатым голосом. - Мы хотим заказать у тебя мечи, кузнец. Да такие, чтобы были достойны самого великого Цезаря.
- Да хранят его бессмертные боги! - добавил второй.
- Что ж, сенаторы, это будет стоить дорого.
- Мы заплатим столько, сколько скажешь. - Поспешно заверили пришельцы.
Эти мечи Люций ковал сам, не доверил ни сыновьям, ни подмастерьям. Сам и закалял их до особого звона, тон которого был известен ему одному. Потом долго отделывал оружие, шлифуя малейшую шероховатость. Такой меч войдет в тело, как в масло, человек его и почувствовать его не успеет.
И только тогда, когда сталь заиграла на солнце пуще начищенного серебра, Люций бережно завернул свои творения в промасленную тряпицу.
Заказчики пришли уже под вечер. Разглядывая мечи в красноватых отблесках уходящего солнца, один из них поежился:
- Гляди, словно окровавлены.
- Смотрите, патриции, - сказал кузнец, - я думаю, сам великий Цезарь не погнушался бы таким оружием.
- Да, они великолепны.
Заказчики заплатили Люцию даже больше, чем он с них спросил. И, прежде чем завернуть мечи в полу плаща, тот, с глуховатым голосом, снова поднял оружие к закатному лучу.
- И все-таки, на них будто кровь.
- Да брось ты, Брут, пойдем. - Сказал его товарищ...