Мальчик уже почти забыл об эпизоде с книгой, тем более что Постышев больше и не напоминал о ней. Учеба, работа, изредка напряженные чаепития с Елизаветой Петровной – обычная рутина затягивала, не оставляя времени ни на что, кроме любимых книг. Поэтому повестка из милиции вызвала у мальчика скорей удивление, нежели испуг. Может быть, это связано с его работой? Ведь дворники часто бывают свидетелями чего-то криминального. Отпросившись с первой пары, мальчик пошел в райотдел.
Его долго держали в маленьком вестибюльчике, битком набитом маявшимися в ожидании вызова людьми. Называли чьи-то фамилии, люди уходили в длинный коридор, охраняемый бдительным дежурным, потом выходили оттуда в растерянности. Мальчик подошел к дежурному еще раз, показал повестку:
- Смотрите, вызов-то на десять часов, а сейчас уже двенадцатый.
- Ждите, вызовут.
Без четверти двенадцать дежурный выкрикнул фамилию мальчика. В хмуром кабинете с выкрашенными казенной зеленой краской панелями, мальчика принял не менее хмурый человек в гражданском. После вопросов, выясняющих личность, человек перешел к делу:
- Знаете ли вы гражданина Постышева Е.В.?
- Конечно, знаю.
- А откуда вы его знаете?
- Учимся в одной группе.
Следователь застрочил что-то на стандартном бланке, а когда закончил писать, ошарашил мальчика вопросом:
- И вы знаете, где сейчас находится Постышев?
- На занятиях, где ему быть еще.
Тут же мальчик вспомнил, что вчера Егора в институте не было, да и сегодня не видел.
- Не пытайтесь покрыть своего подельника, - сказал следователь, - себе же хуже сделаете.
- Какого еще подельника? Что вы выдумываете? – возмутился мальчик, но следователь, отбросив церемонии, рявкнул:
- Сядь, щенок. Не то я тебя закрою в СИЗО, и там тебя с ложечки кормить не станут. Кому толкнули «Элевсинские мистерии»?
- Какие еще мистерии? – удивился мальчик.
- Ты мне Ваньку не валяй. Знаешь где книга?
И тут мальчик вспомнил о Егоровой книге. Выходит, это и были «Элевсинские мистерии»? Мальчик был наслышан об этой книге, читал о ней, а теперь вот даже довелось в руках подержать. Он рассказал следователю все, что запомнил, но тот, кажется, не поверил.
- А если я сейчас пошлю двух сержантов обыскать твой дом?
- Ищите, только книги у меня нет.
- Ключи. – Требовательно протянул руку следователь.
Мальчик отдал ключ от своей каморки, даже не подумав требовать ордер на обыск. Просто в голову не пришло в такой ситуации.
Сержанты ездили долго. Все это время следователь донимал мальчика провокационными вопросами, вроде:
- И сколько же вам дали за книгу?
Когда приехавшие на немой вопрос следователя отрицательно помотали головами, тот ухмыльнулся:
- Естественно, какой дурак станет держать дома такую вещь.
Мальчик расписался в протоколе допроса, следователь в повестке.
- Я не прощаюсь с тобой, дружок, - лукаво сказал он, - сдается мне, рыльце-то у тебя в пушку. Так что готовься к неприятностям.
Мальчик выскочил из райотдела не менее растерянный, чем те, кто побывал там до него. Он не чувствовал за собой никакой вины, и тем не менее, следователь обвинял его. В чем? В продаже антикварной книги, которую мальчик видел только однажды. Но ведь это несправедливо. Только - попробуй, докажи этому твердолобому служаке свою непричастность.
На лекции идти было поздно, на работу – рано. В раздумье мальчик остановился на перекрестке, потом махнул рукой и отправился в хорошо знакомый «Букинист».
Сегодня работала Леночка.
- Привет, Книгочей. Давненько тебя не было.
- Да нет, я заходил, когда Света работала. Есть что-нибудь интересное?
- На твой вкус – нет. Разве что Кафка. На, посмотри.
Мальчик читал критические рецензии на Кафку, слышал о нем, но книгу видел впервые. Перелистав томик в синем коленкоре, спросил у Леночки:
- Дорого?
- Для тебя – четыре рубля.
Конечно, это была дорогая книга, но не настолько, чтобы усмирить любопытство библиофила. И мальчик купил ее.
Вечером, продираясь через тягомотину Кафкиного «Замка», мальчик пожалел о глупо потраченных четырех рублях. Запретный в советском обществе, элитарный Кафка оказался невероятно нудным и неинтересным. Переживания героя, дожидавшегося приема в замке, напомнили мальчику его ожидание в райотделе, и он удивился неожиданной аналогии.
С этого мысли перескочили на Егора Постышева. Откуда у этого паразита и бездельника антикварная книга? И почему ее поисками занимается милиция? Неужели где-то спер? А откуда ментам знать, что Егор приносил книгу мальчику? Да ниоткуда. Просто сработала репутация книгочея. Как говорят в определенных кругах – «на понт берут». Мальчик успокоился. Ничего у них не выйдет, разве что, нервы потреплют вызовами.
Однако этим дело не кончилось. Они приехали к нему в половине одиннадцатого, предложили дать признательные показания, тогда, мол, «ничего не будет». Признаваться мальчику было решительно не в чем, и трое в гражданской одежде повезли его в райотдел. Нормальный рассудок мальчика отказывался верить в происходящее – его заперли в кокой-то ободранной комнате без окон и предложили подумать, пообещав, что к утру он все равно «расколется».
Мальчик присел на парковую скамейку, неведомо как оказавшуюся здесь, и принялся размышлять. Скорей всего, они не нашли Егора, ударившегося в бега, а он, мальчик – вот он, под рукой, его искать не нужно. Следует только заставить признаться в том, что на пару с приятелем «толкнул» краденую антикварную книгу. Мальчик вспомнил, что где-то читал о поощряемом раскрытии преступления в дежурные сутки, наверное, это они самые и есть, уж больно опера стараются.
Долго размышлять ему не пришлось, они пришли вчетвером, один из них нес стул, другой – какую-то штуковину, обмотанную проводами. Это еще что такое – детектор лжи?
Мальчика приковали наручниками к скамейке, один из оперов, худой и длинный, уселся на принесенный стул за древний конторский стол, разложил перед собой какие-то бумаги. Другой, из тех, которые приходили за мальчиком, размотал провода, оканчивающиеся двумя металлическими зажимами, устроился на противоположном конце скамьи. То, что он поставил перед собой, оказалось небольшим ручным генератором, очевидно, снятым с мегомметра.
- Давай для начала на уши. – Сказал тот, за столом.
Один из стоящих склонился над мальчиком и прикрепил металлические прищепки на его уши. Сидевший на скамье крутанул ручку генератора. Судорога пронзила мозг мальчика, от неожиданности он прикусил язык.
- Ну что, будем молчать? – спросил опер за столом.
Темная ненависть поднималась откуда-то из глубин души мальчика, он сплюнул на нечистый пол кровь, текшую из прикушенного языка, и ответил:
- Ну, вы и гады…
Договорить не успел, мучительная судорога вновь скрутила мозг, пройдя на этот раз по всему телу. Мальчику казалось, что пытка длится вечность, и когда мука кончилась, он с трудом перевел дыхание, пытаясь успокоить невпопад прыгающее сердце.
- Надеюсь, понял? – спросил опер.
В ответ мальчик грязно выругался. Он не был героем, и обрекал себя на мучения, не в силах противостоять душной волне ненависти, захлестнувшей горло. Вот они – живущие во тьме. Это в детстве он наивно полагал, что они выглядят монстрами, в реальной жизни они ничем не отличаются от людей.
Допрос под пыткой продолжался до четырех утра. Несколько раз мальчик терял сознание, ему в лицо плескали затхлой водой из графина и снова требовали признания. «Может начаться фибрилляция… - мелькнуло в помутившемся сознании, - тогда – каюк». Бог миловал, и сердце выдержало. В пятом часу утра мальчика пинками вышибли с высокого крыльца райотдела, предупредив, что жаловаться – себе дороже.
Он и не думал жаловаться, он собирался убить их – всех, по одному. Разве подобная нечисть может топтать землю?
Пошатываясь, мальчик добрел до своей каморки, кое-как открыл дверь, и, как подкошенный, рухнул прямо на пол в крохотной прихожей…