Крымиус 2002 часть 3

 
Начало третьего.
Мы на стоянке «Бойко».
Нашли хорошее место и блаженствуем на матрачках, отдыхаем.
Рядом бежит ручей Йохаган-су (перевод довольно мрачен - Источник Неправедной Крови).

***

Шли сюда от Коккозки более 4-х часов чистого хода (не считая привалов).
Вначале шли по берегу до подвесного мостика через Коккозку, до начала Большого Каньона, то вверх, то вниз, даже запыхались.
Потом от мостика поднялись к «Почтовому Дубу», тропа широкая, крутая, утоптанная - много разного люда слоняется вверх и вниз.
Оплату никто не спрашивал, шакалы охотятся обычно на стоянках возле машин, а мы прошли партизанскими тропами.

У «Почтового Дуба» много «бычков», мусора, можно посидеть на бревнах.
Нас догнала и обогнала та парочка глухих ребят, которых мы оставили на Коккозке. Поулыбались, помахали руками, пожали их же, попрощались и разошлись.

На площадке остатки огромного дуба, когда-то сожженного молнией.
В войну, когда он был целый, в его огромное дупло немцы партизанам бросали любовные записки, сало, бумажки от конфет, табак, шнапс, презервативы, гранаты и патроны; партизаны же в ответ тоже бросали озверелым захватчикам, что попало.

Когда же и те, и другие, наконец, устали писать и бросать, и разбежались (очевидно, пришел лесник и прогнал всех к чертовой матери), для несчастного дуба настали совсем плохие времена – появились туристы и прочие праздношатающиеся.
Лесников было мало, туристы же плодились, как кролики.
Вся эта дикая и нетактичная банда принялась оголтело и бесконтрольно писать пожелания себе, друзьям, врагам, Богу, короче, всем подряд.
Заветные желания, понимаешь ли!
Страшилы пишут Железным Гомосекам!
Тотошка - Элли, Алекс - Юстасу...

В конце концов, когда дупло (дуба) было забито полностью, и записки стали пихать (дубу) уже в совершенно неприличные и фантастические места, как в Стену Плача, бедное растение действительно зарыдало и возопило к небесам типа: «Доколе!!!».
Небеса почухались - почухались и ничего лучше не придумали, как однажды шарахнуть по бедняге молнией.

Дуб сгорел, как свечка вместе с благими пожеланиями и настал конец его мучениям.
Но хитрожопое племя бродяг не растерялось и продолжало загрязнять и нарушать кислотно-щелочной баланс окружающей среды (или четверга, я не помню) своими писульками и записьками, запихивая их просто в остатки дуба.
Продолжается это и по сей день.

Написали и бросили и мы.
Каждый писал и бросал отдельно, никому не показывая.
Да остальные и не очень-то рвались посмотреть!
Больно нужно смотреть фигню всякую...

И потопали мы от дуба резко вверх через лес, цепляясь за деревья, тяжело и круто. Решили не идти по дну каньона, а подняться вверх на его правый орографический борт.
Круто и тяжело и вообще колючки.

Выбрались на битую тропу и по ней и по компасу так же круто, но уже не так тяжело пошли дальше через лес.
Много тех же колючек и огромных дубов.
Несколько раз натыкались на выложенные из разного мусора указатели в виде стрел.
Кое-где были места для палаток.

На одном из таких мест, отдыхая, Чипс услышал слабое журчание воды.
Рядом оказался махонький, еле текущий родничок.
Я уже привык к крымским приметам – если есть следы стоянок и много мусора, значит, ищи рядом воду.
В дальнейшем это не раз подтверждалось, до тех пор, пока в горах воды не стало уж слишком много, так много, что... но обо всем по порядку.

Еще через час пути я заметил, уходящую вправо через можжевеловые кусты тропинку, идущую к обрыву.
Пошли по ней и почти сразу лес вдруг оказался за спиной, а мы перед колоссальным провалом в никуда.
Мир с высоты птичьего полета – гигантские стены прямо от ног уходящие в зеленую пустоту, циклопические сбросы на противоположной стороне Большого Каньона, ощущение птицы особенно остро, когда смотришь вдаль.
Я уже не раз испытывал это чувство, но и то тут дух захватило, а представьте, что ощущали мои хоббиты.

Юнкер хоть и  жутко боялся головокружительной высоты, но сиял от восторга.
Более невоспитанный поручик орал что-то не вполне цензурное и вполне обидное предполагаемым внизу буржуям, предлагая несчастным подняться сюда и сразиться с Великим и Ужасным Ники.
Ну, наверно, любой хоббит, не боящийся в настоящий момент получить по шее, вел бы себя также храбро и отчаянно.
 
Глубоко и далеко внизу мы, наконец, различили крохотные фигурки людишек, копошащихся и незначительных.
Мы вышли как раз над пресловутой «Ванной молодости», сверху она как мутный плевок, забитый голыми жучками и букашками, от которых к нам лишь доносились пошлые постельные визги женщин и радостные матюги мужчин – внизу плескалась очередная партия «турыстов». Мы чувствовали, что судьба поставила нас выше их и, поэтому мы хорошие, а они не очень. Да, ничто человеческое не чуждо...
И нам тоже.

Побегали по краю, сфотографировались (такое длиннючее слово, ужас, потому и редко пишу его).
Перекусили.
Идем дальше.
 
Проходили мимо дерева на самом краю пропасти, всего обвешенного ленточками «желаний».
Но мы уже оставили в бедном Почтовом Дубе свои желания и не стали ничего вязать на другое несчастное растение, которое аж сгибалось под тяжестью тряпок, навязанных видимо, несколькими поколениями бродяг.
 
Проходили через удивительную поляну – сотни бабочек, огромных красавиц тучей вились в воздухе, садясь и взлетая с больших ярко-синих цветов, которых мы раньше нигде не видели.
Это было потрясающе, какой-то фейерверк, но, приглядевшись, мы испугались - между бабочками летало почти такое же количество огромных темно-синих шмелей.
Двигались эти гиганты довольно резко.
Мы решили двигаться так же.
Бежали в крике и страхе.
Особенно хоббиты.
 
Уже перед финишем у меня разболелась голова.
Стоянки оказались возле огромного узловатого дерева, больше похожего на какого-то чудовищного животного, монстра из фильма ужасов, всего перевитого мышцами, суставами, какими-то конечностями.
Хоббиты, естественно тут же залезшие на это чудовище и усевшиеся на его корявых ветвях, казались двумя крохотными зверьками на плече великана.
Я им напомнил о судьбе Пина и Сэма, которых затянула в себя такая же громадная старая Ветла.
Я ж им не Том Бомбадил, а всего лишь старый гном.
Испугались однако.

Стоянки оказались неплохими, но сильно загаженными банками и мусором.
Слишком сильно. Интересней всего было, наткнутся посреди какой-нибудь уютной поляны на использованные прокладки с крылышками и без.
Что должно было думать существо, бросившее их? Как разговаривать?
Может оно предполагало, что они еще кому-нибудь пригодятся?
Ну, на стельки, что ли, или вытираться ими после купания там, или еще для чего?
Мы, при всей своей одичалости и озверении, весь свой мусор, скопившийся за день вплоть до бумажек от конфет, несем с собой, до костра и только там сжигаем все.
И использованные прокладки не оставляем!
Такие мы хорошие.
Вот.

***

Скоро поставим палатку.
Пока пишу, хоббиты бесятся.
Чипс с мудрым видом пялясь в небо, вещает о народных приметах: «Если ласточки летают низко, значит они чего-то обожрались!»
Поет сейчас длинные и заунывные песни собственного сочинения с веселеньким припевом: «Главное, что я не дурак..».
Хотелось бы верить.
Ники скептически слушает очередной припев, с сомнением покачивая головой.

А Чипс поет уже другую, какую-то жалостливую песню о тяжелой судьбе женщин на вокзале, которые «сидят вместе и едят вареники в тесте».
Сейчас спорят о чем-то на конфету или печенье (не вокзальные женщины, а хоббиты).
Спор серьезный раз такие высокие ставки.

Вообще и народ у нас в группе подобрался достаточно серьезный и ответственный.
Все спокойно выполняют обычную работу на привалах и стоянках: дрова, палатка, вода, готовка, костер и прочее.
Идут хорошо, не ноют и не паникуют, когда тяжело и страшно.
С ними весело и не скучно.
В смысле - не соскучишься...
 
И Олежка и Никита молодцы, приятные партнеры в походе.
Ники уже привык к Михалычу и, кажется, с удовольствием общается с ним, бесится, превращаясь из важного надутого студиоза в смешного и веселого мальчишку.
Опять дерутся, для усиления своих аргументов привлекая бревна и прочий мусор. Гоняются по поляне с бревнами, кидаются пустыми консервными банками, от которых я с трудом уворачиваюсь.
Играют в хищника и скунса.

Пыхтят, выпихивая друг друга с каремата, ласково обзываясь потными орками, троллинскими носками (интересно, где они видели у троллей носки?), закакатыми Угрук-Хаями и прочими толкиненскими гадостями.
Щекочутся, мешая мне писать, хохочут.
Безобразие переходит все границы, звучат новые интерпретации ругательств – Гарри Пуккер, орчьи отрыжки, голумовские подхвостья, каменная задница и пр.

Со стороны наверное, хорошо видно, как мы быстро дичаем.
Появляются, pardon, слова: перднул, срака и другие не менее интересные и изящные.
Сразу видно, что общаются культурные, воспитанные существа.

А воспитанные существа уже вроде успокоились и мирно обсуждают свои будущие профессии. Приятно, когда молодежь стремится пораньше определить свой жизненный дальнейший путь.
Ники, например, утверждает, что проктолог это для души и навсегда и для Чипса другого призвания не существует.
Но, как только будущая гроза геморроев узнает от своего умного гнома (не стесняющегося в описании деталей и преимуществ будущей профессии Чипса), чего ето такое и с чем ему придется иметь дело всю оставшуюся жизнь, начинается пинание ногами, вопли, радостный хохот, новые прозвища и прочее интеллигентное общение.
 
Небо затягивает тучами впервые с начала нашего приключения, и мы еще не понимаем, что это только начало.
Где-то мощно гремит.
Распоясавшиеся хоббиты, вслушиваясь в эти небесные звуки, тут же начинают обсуждать: может ли какать Боженька, и если может то чем (голос громовой сверху: «мальчик, быстро отойди в сторону!»), и как объяснить тогда происхождение грома?
Может и называть его нужно иначе?
Дискуссия о тайнах природы и физики идет долго и явно обогащает молодые мозги новым и полезным.

Позже она привычно переходит в мордобой.
Весело и энергично.
Аж завидно, сколько энергии после довольно тяжелого дневного перехода!
Вообще веселимся часто и охотно, и чаще по причине Михалыча.
Без него было бы скучнее.
Жалко, что Анечка не пошла с нами.
Чипс снова то рыдает, то смеется.
Ники тоже. «Та-ату, дэ морэ-э... Да вот же сынку и море... Та-ату, дэ морэ-э-э-э...?» - это постоянно.
Писать не могу – хохочем...

Небо опять гремит, затягиваясь тучами, надо ставить палатку, собирать дрова, готовить. На стоянке никого.
Подходили, правда, двое каких-то молодых инвалида из Ялты, спрашивали дорогу туда.
В глухом лесу хорошо звучит такой вопрос.
«Вы не скажете, как пройти в библиотеку?».
Везет нам на инвалидов.

Много здесь клещей.
Лес-то - сплошной бук и дубы.
Вытащил у Олежки парочку, у себя.
Еще на Черных Водах минут сорок мучительно выковыривал из собственного пупа ножом мелкого гада.
Выглядело это наверно очень эротично.
 
Периодически осматриваем друг друга, как три обезьяны. У Ники паразитов почти не нет, сверху, видимо, они соскальзывают, а снизу застряют в густой шерсти и умирают от истощения.
Лысый хоббит это вам не цацки-пецки.

Вечером, уже уложив все-таки уставшего Михалыча, долго лежали с Ники, наблюдая прояснившееся небо, звезды.
Высота здесь небольшая по кавказским меркам, метров 700 над уровнем моря, но звезды огромны и бесконечны.
И падают, падают.
Август начался, почему-то именно в Августе падающих звезд больше всего.
Если, долго не мигая смотреть на них, то постепенно начинаешь видеть все за и между ними.
Ощущение жутковатое, чувствуешь, щупаешь, нюхаешь бездну, глубину которой сознание не в состоянии постичь.
И не надо.
Постичь, ишь!
Да еще перед сном.
Ну, ее на фиг, в самом деле... бездну ету, нас и тут неплохо кормют..!


02.08 (День девятый) Стоянка Бойко – стоянка Богатырь

 11.30 дня. Мы сидим на привале уже за перевалом Махульдур, рядом проходит небольшая туча, из которой что-то периодически гремит и с треском лопается.
Молний не видно.
Туча маленькая, но грохочет, как взрослая.
Похолодало, мы сидим у самого края тучи, видно за хребтом в Большом Каньоне идет дождь.

Пошел вырезать себе посох, с ним легче идти и солиднее.
Гном все-таки, не шо попало, понимаешь...
Попал в гигантский рой каких-то махоньких насекомых, их тут мириады, взлетают при приближении с оглушительным гудением.

После перевала, который нас разочаровал, так как был в лесу и, ничего не было видно, спускались, продираясь через заросли крапивы и колючек.
Все в шортах, так что было всем очень интересно.
Но ничего, даже Михалыч особенно не ныл.
Обычно его ной сводиться к одной сакраментальной фрезе: «А когда перекус?»
Но это терпимо.
Пока.
Пять подзатыльников и два пенделя не в счет.

На подъеме к перевалу видели далеко на юге, на Ай-Петринской яйле россыпь больших белых шаров.
Очевидно база или обсерватория.
Очень красиво.
Потом нашли большой белый гриб. Н
о он оказался не белым, сатанинским.
Жалко.

От стоянки Бойко до перевала набрали почти 400 м высоты.
Было круто, но тропа была битая, и идти было нормально.
Шли 1,5 часа, лопали конфеты.
И это хорошо.

Отдыхаем. Чипс, уставший гонятся за кузнечиками (вот бездна энергии!), подсел все-таки к нам и играет сам с собой в какой-то боевик, озвучивая всех своих героев.
У него там участвуют Крокодил Гена, Шапокляк, Джеки Чан, Штирлиц, Стивен Сигал, Сильвестр Состоловой, крыса Лариска, обгрызающая Чебурашке уши, чтоб тот признался, где деньги и где наши, а тут тикает таймер агромадной бомбищи и прочая, прочая.
Чипс в ударе.
Мы отдыхаем.
 
Опять гремит, туча иссиня-черная, по краю ослепительно белая, подсвеченная солнцем.
А вдалеке, из-за хребта медленно вываливается другая башня, на этот раз же прямо на нас. Видимо вчера ласточки летали низко не только потому, что обожрались.
Обиделся Боженька на шуточки Чипса.
С ним шутки плохи.
Поменялся ветер, тучи тянет со стороны Севастополя, с запада.

Чуткие хоббичьи уши зашевелились, почуяв приближение людей.
И точно – двое, парень с девушкой, выговор московский, но лица человечьи.
Идут к нам.
Мои голумы глазастенькие сразу зашипели: «Карта, Миша, карта у них, карта же!».
«Берем!» сурово говорю.

С самого Мангупа мы пытались раздобыть нормальную карту.
А тут такой случай!
Злобные хоббиты зашевелились.
Ники уже явно присматривает булыжник поувесистей, Чипс, зловеще скалясь, предлагает трупы не зарывать, а просто подвесить на деревьях для устрашения.
Над ничего не подозревающей парочкой нависла смертельная опасность.

Но я решил на этот раз обойтись без крови.
Вышли к ним, пообщались.
Ребята искали развалины древнего храма.
Может, и по сей день ищут, после нашей встречи, не знаю.
Постояли, посовещались.
На их карте, более подробной, храм был в одном месте, в нашем милом описании в другом.

Я предложил им продать нам карту.
По хорошему.
Бедняги, посмотрев на расцарапанные и пожженные крапивой разбойничьи рожи хоббитов, выглядывающие из кустов, сразу согласились, пролепетав, что она им, в сущности, и не нужна совсем и вообще... они уже идут домой, к маме.
А когда юнкер, не вытерпев, подошел поближе, они даже от денег отказались, как я не предлагал.
И сразу быстро ушли в лес с тропы, испуганно оглядываясь.
Наверно и, правда, к маме.
Вот так победила дружба.
Теперь мы во всеоружии, идем дальше вниз к стоянкам у села Богатырь, это через 3 км.

***

15.00. Льет.
Льет тропический ливень.
Мы едва успели выйти на стоянки и стать под деревьями, как хлынул дождь.
Гремело, гремело и нагремело.
Последняя капля терпения переполнила мочевой пузырь Боженьки, и он уписался.
 Причем прямо на нас.
Но мы сразу сориентировались.
Быстро натянули нашу большую пластикатку со шнурами между ветвей на краю большой поляны с кострищем, укрыли дрова в полиэтилен.
Развернули каремат.
Сидим.
Едим даже.
Хорошо!

Лупит дождь, а мы колбаску сухую, да с сырком, что во рту тает, да с крекесами хрустящими, и водичкой чистой родниковой все это блаженство запиваем.
И еще конфетки сосательностные с бубликами, честно поделенные, ждут нас.
Хорошо, не то слово!
 
Перед этим было не совсем хорошо.
Даже и наоборот.
Был легкий кошмар.

Шли мы от перевала Махульдура, обзаведясь отобранной картой и думая, что теперь все горы наши, шли хорошо, под горку, так бодренько, фотались по дороге в чудесном дремучем «пуковом» лесу.
И радостно проскочили поворот к речке вправо, а пошли прямо – тропа там была более битая.
И повела нас эта "более битая" тропа все сильнее и сильнее на запад, а нам же на северо-восток.
Один раз, оказавшись на громадной осыпи, под отвесными скалами даже увидели далеко внизу и село Богатырь, и водохранилище, и дороги, и даже исчезающий в синей дымке наш дальнейший путь.
И горы, горы...

Топали еще часа полтора.
По времени мы должны были уже быть на месте, но наша проклятая тропа, все больше отклоняясь на запад, бежала и бежала дальше.
И решил я, после нескольких разведок, идти от нее перпендикулярно вправо вниз по склону. Над головой опять грохотало вовсю, но еще не лило, даже солнышко пробивалось.

И вот стали мы пробираться вниз.
Листва под ногами скользкая, ее много, ям, коряг не видно – все ею засыпано, мы плыли в ней, скользя и падая, страхуясь своими палками.
Вскоре мы с Ники свои поломали (у Ники была ореховая полка, вся покрытая редчайшими древними узорами и письменами... которые я вырезал ему на одной из стоянок).

Лучше всего, кажется, себя чувствовал Чипс.
Шел быстро, аккуратно, не отставая от меня ни на шаг.
Полчаса такого кошмара и мы вываливаемся на дорогу.
Если б мы знали, что нас ожидает завтра, какими цветочками нам бы показался этот спуск!
Через десяток метров вылетаем на эту поляну, это уже явно стоянки «Богатырь», и тут, наконец, нас догоняет дождь...

***

Пока писал, уже вышло солнце.
И в тот час же тусклый и скучный мир дождя взрывается безумством красок и музыки живого. С листвы громадными сверкающими бриллиантами и изумрудами падают огромные капли, от травы поднимается цветной пар, весь в маленьких радугах и искрах, дымится листва, в небе рокочет, удаляясь, туча, где-то воет самолет, орут птицы и стучат, опять стучат безмозглыми головами о стволы дятлы.

Господин поручик, лежа на боку, остекленело и сыто жмурясь, тупо пялится на ближайший ствол дерева, прислушиваясь к таинственным процессам, происходящим у него в обожравшемся животе, летают бабочки и громадные синие шмели, вдали сидит надутый Чипс, получивший по шее за какое-то непослушание и внеочередной бунт.
Пришлось гному немного повоспитывать забывчивого хоббита.
А то все слова, слова.
Ничего, немного полезно.

Много здесь сатанинских грибов, они чудовищных размеров, больше напоминают каких-то изуродованных животных, чем грибы.
Михалыч в шоке от их размеров, кинулся искать съедобные.
Пойду его искать, а то, как бы не заблудился, грибник.
Места тут глухие.
 
По дороге прошли двое местных, старик со своею старухой, татары.
Расспросил их про село, оказалось, мы стоим недалеко.
Сейчас шесть часов, можно смотаться за продуктами и отравой.
Ники не захотел, я взял пакет и, не дождавшись Чипса с его грибами, ушел.

Пришел назад через 45 минут – по карте туда обратно около 4 км.
Хорошо пробежался.
Купил хлеба, сахара, сигарет.
Расспросил про дальнейшую дорогу.
 
Деревенька чистенькая, на всех огородах вкалывают вовсю, в основном татары, здороваются охотно, доброжелательно.
Пруд, правда, тут грязненький, купаются коровы и другая скотина, пацаны ловят нечто на удочки.
Магазин круглосуточный, как всегда полная чаша.
Завтра мои сладкоежки полакомятся мороженным.

Вокруг в долине луга, выращивают в основном розы и лаванду для парфюмерных нужд. И названия здесь поселков соответственные – Аромат, Голубинка, Счастливое.
В лесу много орехов, почти созрели, вкусные.
Много уже зрелого кизила, каких-то ягод, зреет ежевика.
Земляника уже отошла.
Завтра почти половина пути по асфальту, через села.
Предстоит пройти км 13-ть.

Уже темнеет, загораются первые звезды, багровеет, догорая, закат.
Сверчки стараются вовсю, горит костер, мы ужинаем, сопя и гремя на весь лес ложками.
Ночь наваливается на нас с востока.
Где-то гремит, и на юге беззвучно моргают зарницы.
Пора к звездам и спать.


03.08.(День десятый) Стоянки Богатырь – стоянки Высокое

Времени не знаю и не хочу знать.
Ничего не хочу...
Лежим, вернее, валяемся в русле какой-то речки, ободранные, мокрые и исцарапанные.
Едкий пот заливает лицо и бухает сердце, дрожат ноги.
Ники за неэтичную критику руководства (типа «сраный Сусанин») отправлен на глубокую разведку вперед.
Куда вперед?
Лес, лес и еще раз лес без конца....

Опять ошибся я в этих бесконечных развилках и дорогах, и мы зашли слишком влево.
Лежим с Чипсом, ждем нашего «пионэра», нашого останнёго могыканына.
О, вот, вот оно счастье - возвращается «несраный», чистый еще наш Дерсу Узала, щас, о-о щас он осветит изо всех сил дремучие потемки невежества и мракобесия, в которых мы блуждали до сих пор.
Щас, ка-а-к осветит!

***

Пять часов вечера.
Мы уже на ночевках у села Высокого.
Высота 560 м.
Напетляли мы км 15-ть вместо положенных по карте 13-ти.
Идет дождь, все небо затянуто, тучи все вываливаются с запада, и конца им нет.
И гремит, гремит постоянно.
Везет мне последние походы на грозы.
А может, не замечал раньше их так остро.
 
Кто готовил эти карты, эти описания, надо самих заставить ходить по ним всю жизнь!
Я уже, кажется писал об этом не раз.
Это ужас какой-то, троп нет, а те, что есть, это не тропы, а так одно название.
Угнетает обилие дорог во всех направлениях и всех видов и без отметки их на карте. Несколько раз просто тропка исчезала, и мы ломились по компасу, через колючие джунгли, просто блукали в лесу ища тропу.

Мокрые, исцарапанные, злые из-за этих бесконечных заблужданий под конец мы озверели. Ники с яростью избивал невинные крымские колючки, которые вцепились ему во что-то ниже пояса, Олег подвывал от усталости и боли, защищаясь исцарапанными ручонками от хлещущих веток, я скрипел зубами и раздираемой колючками матрачкой на весь лес - мы продирались сквозь кошмарные джунгли на крутейшем склоне, цепляясь за стволы и ветки, без тропы, толком не зная, где мы находимся.
Особенно доставалось от колючек бедным рукам, ногам и рюкзакам.
Сколь много всего разнообразного и увлекательного мы желали в эти моменты картографам! Поимели себе приключеньице!
 
***

А утром начиналось все так мирно.
Собрались быстро и без 15-ти девять уже спускались в Богатое.
Зашли в магазин, как всегда мороженное, хлеб, пряники.
Топали по дороге, на солнце, правда, дул приятный ветерок и шли мы вниз.
Перешли через Бельбек, уже второй раз пересекаем эту реку.
Отдохнули.

Сильно парило, над долиной стоит марево.
Вокруг прекрасные виды.
Вся долина роз и лаванды окружена величественными и красивыми горами.
С юга - горы Бойко и Курушлюк, это за ними Большой Каньон, потом громадный Орлиный Залет, Два Татарина, далеко на западе возвышалась гигантское плато Мангуп.
Наверное.
 
Не доходя села Плотинное, свернули вправо с асфальта, и под тем же солнцем потопали вроде бы на север, через поле.
Но традиционно промахнулись слегка – завернулись на запад.
Пришлось продираться по склону через жуткие колючки и сосны метров 500, пока не вырвались на нужную дорогу.
Пошли по ней.
 
Тут я опять ошибся, сзади чего-то верещал Ники, явно указывая на верный путь, но который еще нужно было найти – дороги там не было.
И все покорно пошли за мной, за ср... Сусаниным (язык не поворачивается такое про себя любимого).

А дорога, сволочь, на восток теперь поворачивает, да круто, да вверх.
От кошмар!
Запыхались, вскарабкались на очередной холм – явно надо спускаться по крутому склону влево, опять продираться через лес, опять искать свою тропу.
Спугнули крупного лиса – вылетел прямо из-под ног.
 
Чуть ли не падая, царапаясь, скользя, то и дело глиссируя при помощи палок, цепляясь за ветки, и за что попало, наконец, выпали в то самое русло пересохшей реки.
После разведки Ники, которая ничего не дала, пошли дальше, то и дело пялясь в карту и компас.
Вроде бы вышли на «нашу» тропу, маркированную и так далее.
В лесу она опять растворилась и корячится пришлось опять же через бездорожье и разгильдяйство.

Пока добрались до стоянок у Высокого, сильно исцарапались – у меня все руки были в крови и занозах, у остальных не лучше.
Поработали ребятки мои сегодня на славу, молодцы.
Никто не скулил, не ныл, и хоть хмур был и зол, но шел (матерясь сквозь зубы).

Обычный наш режим – идем минут 30-40, потом привал около 20-30 минут, правда Чипс уже минут через пять вскакивает и начинает или ловить каких-нибудь несчастных насекомых, или искать редкие виды кирпичей и булыжников; и тем и другим у него набиты все карманы.
На привале едим конфеты, пьем воду или холодный чай, иногда с таблэткой, но их уже мало, надо экономить до восхождения на Эклизи-Бурун на Чатыр-Даге.
Да и витамины уже кончаются.
Без них тяжелее, ноги, как свинцом наливаются.

***

Уже шесть.
Накрапывает дождик.
Сидим под тентом, дурачимся, как обычно.
Чипс то ноет, то бесится, энергии море, нашел возле родника сливы, доволен, кормит нас. Хочет мороженного.
Это нормально.
Ну, очень хочет!
Это просто замечательно.

Село метров 100 ниже и идти туда даже ради мороженного не хочется.
Михалыч взрослым голосом предлагает сходить самому и очень удивляется, почему нет.
Я единственно соглашаюсь сходить за пуговицами, чтобы пришить их на лоб неразумному Чипсу, чтобы тот периодически пристегивал туда свою раскатанную губу.
А Ники просто предлагает поискать в сельмаге губозакатывающую машинку или купить клея для тех же целей.

Рассказываем Чипсу о кандалах и ошейниках, о черствых корках и помоях и прочих прелестях рабства в татарской неволе, так как никто из нас не сомневается, что нашего маленького туда сразу же заберут, как только это юное создание появится на улицах села.
Был такой фильм в свое время: «За спичками».
Там герою пришлось через многое пройти, чтобы вернутся из города со спичками.
Тут у нас будет фильм: «За мороженным».

Но мальчик хочет.
Перечисляем ему случаи, когда в гостях у кровожадных диких горцев нас угощали жаренной хоббитятиной в гномьем соусе и прочие неприятные вещи.
Но бесстрашный Чипс все же рвется в бой.
За мороженным!!!
Это святое...

Когда же до него доходит, шо кина не будет - он обижается, как будто ему на голову написяли и в таком виде лезет на свою сливу думать о смысле жизни вообще и своей в частности.
Зовем его есть, начинается хороший дождь, а он не идет (Чипс), чем окончательно меня огорчает, а себе доставляет всяческие неприятности по шее и ниже спины.
 
Пол восьмого вечера.
Кипят котлы.
Стоит палатка, уже подготовленная для спанья.
Выше нас по склону за кустами с мелодичным перезвоном колокольчиков пасутся коровы. Пасет их человек, который явно в ладу и с собой и с природой – он самозабвенно и ужасно воет дурным голосом что-то заунывное и монотонное, при этом изредка взвизгивая от удовольствия.
С перезвоном колокольчиков это выходит фантастически.
Мы балдеем от этой медитативной какафонии.
 
Вакханалия в небе закончилась последним большим бабахом. Небо прозрачное, вечернее и чистое.
Веет приятный прохладный ветерок, чирикают разные пичужки, уже более получаса у нас на стоянке благословенная тишина, Чипс молчит!
Наш юнкер нашел себе работу по способностям и по уму – он колет орехи.
Их тут видимо-невидимо, я еще с верхушек насобирал их целую гору, так что ребенок трудится.
 
Поручик приготовил кофе, щас будем кейфовать.
Готовим наше неподражаемое соевое мясо и несравненную мивину.
От такой диеты иногда здорово приподнимает, но когда идешь наверх, это даже помогает, только задние почему-то ворчат на дискомфорт и друг друга.

Подошел пастух, который, так сказать, пел.
Старый татарин. Зубов нет, худой как скелет, ободран даже хуже нас, но весел, бодр, на все глядит изумленно и радостно.
Напомнил мне артемовского бомжа "Льва Николаича" в шинели.
Убеждал нас и себя, что все наладится и будет хорошо.
Этакий Диоген без бочки.
Пообщались.

Проходил мимо человек с ружьем и с взглядом зарезавшего не одну маму.
Не выстрелил.
А мог бы.
Это хорошо.

У каждого на стоянке постепенно выработались свои обязанности.
Михалыч соединяет и разъединяет спальники (мы спим для тепла в сдвоенных), оборудывает наши спальные места в палатке, помогает с дровами и водой, следит за погодой, насекомыми (кузнечики и сколопендры) и собой.
Ники – это вода, котлы (моем, правда, их по очереди, включая Чипса), разведка, дрова, палатка.
На мне палатка и все вместе взятое.
Готовим то я, то Ники – у него хорошо получается, несмотря на хронический насморк. Оздоровительные пинки и «Звездочка» не очень-то ему помогают, и Ники периодически сотрясает горы страшным «хрюком».
А вообще больных пока нет (тьфу-тьфу-тьфу).
Я только уже закончил вторую облатку цитрамона – побаливает голова.

Еды еще много, хватит.
Спасибо Бабе Гале за укроп – очень оживляет и добавляет.
Сало, перекрученное, мы выкинули - проломилась крышка, и закрывать его было нечем, решили оставить на одной из стоянок, его все равно получилось мало.
И тяжело.
Обойдемся сливочным, хотя прожорливый Ники ворчит, что его тоже мало.
Ой, когда вы видели, чтобы хоббиту хватало еды!
Покажите мне такого одного мохноногинького!

Завтра дорога вниз, одна, прямая (судя по карте хе-хе).
Пойдем на Баштановку, село такое.
Решили не рисковать и на Научный не идти, слишком запутанны дороги, а топать около 20 км не хило.
Идем на эту самую Баштановку, потом на стоянку Бешик-Тау (совсем кавказское название) недалеко от Бахчи, оттуда в сам Бахчи, с заходом в Чуфут-Кале и Успенский монастырь. Дальше в Симфи, троллейбусом до Ангорского перевала и на Чатыр-Даг, к вершине, к пещерам.
Оттуда спускаемся на стоянки Сосновка и обратно в Симфи (или в Алушту) оттуда в Орджо к девочкам...
Да, вот так!
"Невесты белокурые наградой будут нам!"
Но это будет потом, а пока...
"...взвод зарывался в облака и уходил за перевалы!"
А пока поели.
Чай.
Сахар харьковдурский уже кончился, это получается за 9 дней, пьем богатырский.

Попугали Михалыча нашим варевом: мивина с соей очень напоминала содержимое чьего-то больного желудка с кучей белых, длинных, шевелящихся глистов (если миску легонечко так качнуть).
Еле успокоили бедного зареванного мальчугана и заставили съесть свою порцию этой блевотины, под ободряющие, жизнерадостные рассказы о брекфестах и ланчах в моргах при вскрытых и распоротых животах и черепных коробках, и как выглядят и пахнут слюни австралийских верблюдов в брачный период, а так же что едят гурманы на Филиппинах и в Китае.

Несмотря на это, все же относительно спокойно поели.
К чаю пряники.
Идет дележ.
Все сосредоточены и очень серьезны.
Какие тут шутки – пряники же!
Шоб усем поровну!

Михалыч уже лег.
Лежим и мы, правда, еще возле костра, ждем, когда зажгутся звезды.
Это уже традиция вечером глядеть в черное небо, мерцающее мириадами огоньков и огней, следить за спутниками, смотреть, как падают метеоры, чиркая все небо долго негаснущим, огненным следом.
Просто заряжаться космосом.
Ну, где еще в городе можно убить 2-3 часа на разглядывание звезд?
И где их увидишь в городе?
Небо начала постепенно затягивать мутная пелена облаков и звезды, к сожалению спрятались.
И мы с Ники тоже.


04.08 (День одиннадцатый) Стоянки Высокое – стоянки Баштановка

Ночью шел сильный дождь, и утром тоже лило. 
Разжигать костер пришлось из мокрых дров – ночью ветер раскрыл пластикатку, в которую мы их укутывали.
Разогрели «пищу», собрались и в 10.00 вышли.
В небе опять грозовые башни, сильно парит, все как вчера.
Солнце жарит сквозь противную дымку, от которой гудит у всех голова.
 
Собрались, поблагодарили место, и через четверть часа уже шли через поселок Высокий.
Поручика распирало, распирало и расперло.
Не вынесла душа поэта!
Бормоча под нос что-то типа: «конешно оно того... азиаты-с не поймут-с», он начал, к ужасу местного населения и моему, прямо на ходу читать по памяти и даже вслух, и даже очень громко, какие-то возмутительные поносные частушки о Толкиене и его героях, обгаживающие жидким пометом все, что приключилось с Бильбо, Фродо, Гендельфом и их друзьями и все святое, что так дорого всем людям и прочим существам доброй воли!

Как нас не побили камнями, даже не знаю.
Просто повезло, быстро шли, да и у негодяя была плохая дикция, занудный и невыразительный голос и неполное знание родного алфавита.
Ясно, что пел с чужого голоса.
Называлось это непотребство, кажется, «Новости Мордора от Саурона».

Мирные пейзане и их скотина были возмущены.
Могли даже начаться беспорядки.
Поляна, Махульдур, Коккозка, Холмовка, Сароман, Бюзюка, Орлиный Залет, Саурган, Бабуган, и многие другие названия явно говорит о том, что все истории с кольцами, магами, драконами, хоббитами происходили, похоже, здесь...
Пещеры, развалины, древние дороги, непроходимые леса, существа всякие.
Вон сзади по дороге за мной таких двое топают...
Все может быть.

По крайней мере, у нас часами может обсуждаться меры длины в том мире, или что означает различные эльфийские названия и окончания.
«Дур», например.
По мне дур, это дур.
Он и в Африке дур.
И в Мордовии.
Чего тут обсуждать.

Но это я, конечно, выпендриваюсь и притворяюсь.
Нравится мне вся эта толкиенятина, очень не понарошку написанная, слишком не похожая на правду и совсем не похожая на сказку.
 
Магазина по дороге через поселок не было, вернее, было не до магазина – тикать надо было.
Из-за заборов неслись татарские матюки и кизяки.
Так что магазин мы как-то проскочили.

А нет ручек – нет и мультиков!
Нет магазина – и мир тускнет, ибо жизнь на время теряет смысл.
Хоббиты впали во мрак и траур, начались скорбные беседы на темы: как часты летальные исходы от нехватки в молодом хоббичьем организме мороженого, вспоминались ужасные случаи с родственниками и знакомыми родственников знакомых.
Но магазина уже не было.
Мороженного тоже.
Сладкоежки повздыхали и решили повременить с летальным исходом и взять реванш в Баштановке.
Ну что ж – доживем, увидим!
Попили водички вместе с телятами у сельского родника, украшенного татарскими узорами и арабской вязью.

Дошли до плотины.
Очень красивое озеро с торчащими из воды, затопленными громадными сухими деревьями. Ветви корявые, как руки тянутся к небу с бесконечным и безмолвным воплем Муму: «За чито?!!»

Народ, не смотря на грозные запрещающие надписи, ловит рыбу изо всех сил, причем только возле этих же надписей.
Доверчивая и глупая рыба видимо тоже умеет читать, и собирается именно там.

Дорога грязная после дождя, шлепаем по лужам.
Дальше пошли, вроде бы по карте и опять попали!
Дорога шла, шла, да и вся вышла.
Просто растворилась в маленькой полянке.
Пришлось опять ломиться через лес, мокрый и колючий.
Благо хоть недалеко.

Вышли на дорогу, и уже вроде бы правильно (стучу головой о ближайшее дерево) пошли по ней, то и дело сверяясь с картой и компасом.
Вокруг колхозные сады, жарко и парко.
Фотографировались в лавандовом поле.
Кажется...
А может, это были хрензантэмы... или пиастры?
Я не ботаник.
Не знаю, но это было красиво и явно посажено специально, ровными рядами.
В небе черт знает что, грозы идут одна за другой; грохочет непрерывно, но пока мимо нас, успеваем удрать.

Км через 3 опять началось пропадание дороги в лавандовых полях, уход ее в сторону и прочие крымские прелести.
Что уж проще: дорога вниз, ущелье узкое, по карте особых ответвлений нет, а все равно ощущение, что она над тобой издевается.
Приходилось возвращаться, или идти по едва заметным тропам.
Потрепала мне нервы дорожка хорошо.

Перекус делали возле длинного древнего фундамента в лесу, отбиваясь от сыпящихся на нас клещей (Никитоса эти твари есть опять не хотели).
Стоянки были уже недалеко, мы вышли в поле, там пасека на колесах.
Пасечник и проводил нас к роднику.

Только нашли уютное место для стоянки, начался ливень.
Быстро стали под деревья, достали, натянули, расстелили, спрятали и сели.
И вовремя.
Началось нечто, слабо напоминающее обычный дождь.
Сверху просто рушилась вода, не капала, не лилась, а именно шла мощным потоком, быстро заливая все подряд и нас в том числе.
Понатягивали на себя анораки, у Ники малиновая, у Чипса желтая, так что я их не путаю. Это хорошо.

А плохо, что тент наш прохудился, крутящийся ветер заливал под него, в общем, было довольно сыро.
Безумный Чипс все порывался опять идти за орехами, да я его почему-то не пустил.
 И сидел наш желтый юнкер на мокрой матрачке под грохот дождя и грома, и жутко хотел.

Отмахали сегодня около 14 км, пришли к дождю на стоянки уже в 14.30.
Это около 4-х часов.
В описании - 2 часа!
Написано: «время хода рассчитывалось для юного туриста, идущего не спеша (!)».
Хотелось бы пообщаться, в глаза посмотреть, спросить у товарища..., а бывал ли он вообще в Крыму, или какой-нибудь уцелевший татарин, старый акса... простите кал Абры-Гай-Углыы все это ему нашепелявил?
Шли бы мы по его описанию так точно были бы сейчас где-нибудь около Стамбула.

Потоп кончился, мы немного подождали, пока подсохнет, и быстро поставили палатку. Поручик так же быстро ее обкопал, так как тучи также ходят хмуро.
Стоянки здесь основательные, много забетонированных площадок под большие палатки, плац для построений, асфальтовые тропинки – все, что осталось от советских времен, когда здесь была большая туристическая база.
Сейчас кроме нас тут никого.
Хотя еще не вечер.
Вот к нам вот резво и жизнерадостно помахивая хвостами, приближается коровы с пастухом в каких-то невероятных очках, и черной собакой.
Явно идут жрать и гадить.
Везет нам на местных обитателей.

Ники сидит на корточках возле мокрого кострища, остекленевши смотрит на мокрючие дрова и что-то бормочет, то ли какой то хоббитовский рэп, то ли камлает, может молится, что при его местной внешности производит внушительное впечатление на гадящих коров и пастуха.
На собаку, видимо, особо сильное, потому что эта сволочь (собачка то есть) тут же начинает тщательно «метить» те немногие сухие наши дрова, которые мы спрятали от ливня.

А общительный Михалыч с пастухом ведут уже какой-то серьезный разговор, явно калякают о политике (слышится «курс доллара, евросоюз, Бен-Ладан, нефть, Путин-Путин, Кучма-Кучма, Гунченко-Гунченко т. д.»).
Потом видимо, обсуждают цены на розовое и лавандовое масла, молоко, навоз и жизнь. Пастух стар (может даже супер-стар) строг и явно доволен собеседником.
 
Недалеко пруд, оттуда доносятся вопли купающихся и тонущих людей, животных и машин. Какие-то парочки воровато лазят по кустам, ищут, бедные, сухое местечко, не зная, что настоящая страсть все высушит, но им хочется, шоб и комфорт был, вот они и делают вид, будто грибы собирают.
Причем больше суетится она, чем он.
И вид у подлеца точно, как в анекдоте про петуха: ... не догоню – хоть согреюсь!
Но в палатку их, конечно, не пустим.
Еще завалят.

Мимо прошли 2 группы туристов, стали от нас далеко, доносится стук то ли топора, то ли чего другого тупого об дерево.

Когда мы еще спускались, сверху видели красивую панораму долины, на горизонте которой стояла стена очередного плато и отдельной башней стоящая гора.
Завтра хотим идти между ними к стоянкам Бешик-Тау у Бахчи.

Плато называется Караул-Тепе.
Гора – Кыз-Кермен, что означает Девичья Гора, оттуда сбрасывали в древности нашкодивших и наблудивших теток, а так как их было много, то и пришлось назвать гору именно так, да еще и легенду покрасивей для потомков придумать, любовь там, морковь, все несчастные свингеры, неразделенные и потому прыгающие друг на друга, а потом хором в пропасть.
 
Названия в Крыму все переводятся в буквальном смысле, древним было некогда мудрить и выпендриваться.
Жизнь была быстрая и тяжелая, и обзываться как-то по особенному времени не было.
Если это была обычная зеленая долина, то и по-татарски она тоже называлась зеленая.
Не красная, не синяя.
Если эта гора высокая, то и в переводе она тоже высокая, и именно гора, не озеро. Ошибиться трудно.
А Бешик-Тау это Колыбель Гора.
Вот так.
Убаюкивают там, понимаешь.
Баюшки-баю.
Ладно, завтра посмотрим.

Судя по описанию и карте ущелье должно быть интересным, с отдельными причудливыми скалами, пещерами, саклями, абреками, кунаками и джигитами в бурках, сивках, кинжалах и шашках, с прекрасными и обнаженными наложницами, рабынями и простыми полуграмотными, но уже надоевшими женщинами, периодически сбрасываемыми с Девичьих Гор.
А так же с песнями, плясками, игрой в нарды на зурне, в квача, подкидного дурака и прятки, курением опиума и кальянов с гашишом, на персидских коврах с серебряным оружием и душистыми благовониями, жирными евнухами и танцами чуть прикрытых легким шелком обнаженных красавиц с припухшими губами, бедрами, тухесами и персями.
И вопли муэдзинов на минаретах, и расширенные зрачки и ноздри в белом порошке, и тонкие прекрасные руки с прозрачными пальцами в перстнях и тихий шепот, и обещанье безумной страсти и неги, и райского блаженства и утонченного разврата, и влажных восточных сумасшедших кричащих ночей и... и ... и вообще.
Аллах акбар!!!
Воистину акбар...

Но это все будет завтра, а сейчас... сейчас суровые будни суровых мужиков в суровой стране на суровой сырой поляне с сырыми же дровами, ногами, мозгами и спутниками.
Один, окончательно отсыревший, все-таки дорвался до молодых орехов и набил ими все, что только можно и нельзя, и теперь с безумным лицом маньяка ожесточенно колет их громадным кирпичом, периодически кормя нас весьма подозрительными, маленькими и грязненькими зернышками.
Мы их едим, а что делать? 
И вы бы ели... хотя говорят, что от них нехило слабит...

Наконец в ореховой промышленности наступает кризис и перепроизводство.
Михалыч, возмущенно тряся окончательно поехавшей крышей, требует приготовления супа из орехов, а мы почему-то хотим макароны с тушенкой (сегодня у нас такой вот праздник желудка).
Ники меланхолично замечает по поводу орехового супа, что это видимо уже «клиника», что ореховые лихорадки опасны сильным фразомоторным и транссексуальным возбуждением и пробуждением, лечатся плохо и помогает только несколько клизьм с кипятком и касторкой, настоянной с куриным пометом с последующим закапыванием в землю по шею, но вниз головой с пальмовой ветвью воткнутой где-нибудь вверху.
Говорит, что такое лечение называется Бахчисарайский Фонтан-2.
Я ему полностью доверяюсь и соглашаюсь.
Ники умный.
Он знает.
 
Однако неумный Чипс, для которого авторитетов не существует, думает иначе.
И вот уже минут 10 идет радостная привычная потасовка, опять гоняются с дубинами друг за другом, орут, что переломают все мантры, чакры и медитации (перед этим мы долго и мирно (!) разговаривали о Будде, эзотерике, макрокосмосе и прочих потусторонних вещах).
Опять мешают мне писать, бросаются друг в друга и почему-то в меня какими-то подозрительными мокрыми предметами, кажется чьими-то засохшими экскрементами.
Доходит до мордобоя, пинков, поножовщины и прочих дружеских забав.
Резвятся детки.
Отдыхают.

Меня обзывают «летописцем».
Говорят, что коплю всю зиму, а летом все выписиваю.
А еще культурные люди. Хихикают. Гады.
Шуточки мужские у них.
Они ж мужики.
Надо и им развлечься.
Пущай их.

Небо, вроде, прояснилось, Ники ушел за дровами.
Я готовлю костер.
Вовремя обиженный Чипс, всем натыкав дуль, опять колет орехи.
Надо готовить, весело пылает пламя, закипают котлы.
Сегодня у нас макароны с тушенкой.
Не какая-то там мивина, а импортные макароны, с сыром, из-за окияну привезентые.
Сыр пахучий, ярко оранжевого цвета.
Слюни и все остальное стекает с грязных щетинистых подбородков.
Все предвкушают.
Да-а...

Иногда наступает момент, когда все вокруг жутко радует.
Этакий приступ дикого телячьего счастья.
Вот, на пример, палаточка у нас просто загляденье.
Класс!
И красивая, и уютная, и теплая, и легкая.
И не течет.
Пока.
Плююсь через левое плечо (попадает, правда, Ники на голову, но он, к счастью, не видит и, вытираясь и ругаясь, грозит кому-то вверху) и стучу по дереву.
И спальники прелесть – спасибо Наде и «АланТуру».

(ЗДЕСЬ МОГЛА ВЫТЬ ВАША РЕКЛАМА!)
Могла, а не будет!

Спим – Чипс в глубине, посредине Никита и я ближе к входу.
В начале Чипс спал посредине, но после нескольких бессонных ночей, когда он забрасывал нас своими руками и ногами и когда Ники однажды проснулся от удушья, заваленный чипсовыми конечностями, я решил переложить эти кости вбок.
Правда, Никитин бок.
И теперь я сплю спокойно.
Ники наверно тоже.

На самом деле Олега теперь меньше носит ночью по палатке.
Поднимаю писять его один раз за ночь, обычно выходит без пинков.
Но вчера, например, он попытался с закрытыми глазами и криками: «Подожди! Подожди! Щас! Щас все сделаем!» снять трусы еще в палатке, и пришлось бедного за ноги быстренько выволакивать из палатки – Чипс долго и отчаянно отбивался, все пытаясь обписять Ники. Тот же спросонья ничего не соображая с ужасом все это наблюдал.
Ники, наверное, еще долго будет мучить этот ночной кошмар: маленькая чипсова писюнька, направленная как пистолет прямо на него, как всегда перед процессом, взведенная до полной боевой готовности и собирающаяся изобразить «золотой дождик».

Никитоса обычно не поднимаю, терпит до утра.
Только один раз, когда еще стояли на Коккозке, шум реки, видимо, сильно повлиял на неустойчивую психику ребенка и бедный хоббит среди ночи с истеричными криками: «Отпусти! Пусти!» стал метаться в темноте по палатке в поисках выхода.

Какое удовольствие могут доставить чьи-то дикие вопли в кромешной темноте, ночью в замкнутом пространстве палатки может оценить только тот, кто хоть раз пережил этот кошмар!
Когда я трясущимися руками в ужасе включил фонарик, Ники тыкался в угол палатки своей стриженой головой и вопил уже: «Выпусти! Выпусти сейчас же!».
С трудом я утихомирил рвущегося к свободе хоббита.
Он пришел в себя, понял, где он и обреченно всхлипнув, упал обратно в спальник на свою жесткую «подушку» из своих же вещей.
Уснул, глотая скупые мужские слезы.
Веселые у меня спутники.
Спят хорошо.
Крепко.

Это сейчас смешно читать, а тогда мне было совсем не смешно.
Крик в ночи, как звонок глубокой ночью в дверь – в нем есть что-то от прыжка с парашютом в прорубь, кишащую акулами и кайманами.
Очень возбуждает.
Это был обычный приступ «палаточной лихорадки».
У новичков это бывает.
Я так вообще нашу «памирку» завалил, когда мы ночевали на Донце лет 20 назад.
Тоже выход искал.

 
Слили макароны, бухнули в них тушенку, сыпанули бульончика (тоже подарок из Амэрыки) остатки укропа и оранжевый мацарельский сыр.
И крышечкой сверху все это великолепие.... и в сторонку – настаиваться.
И все кругами, кругами вокруг, такие задумчивые, серьезные, сосредоточенные, на все готовые и уже тихо так озверевшие, но счастливые.
Глаза дикие, желтые клыки оскалены, грязноватые волосенки всклокочены, шерсть на всех ушах и никина лысинка дыбом, пальцы на руках и ногах хищно скрючены, рычащими слюнями у всех голосишки захлебываются – мирные охотники на мамонтов на привале.
 
Вообще заметно, что дичаем.
И катастрофически быстро.
По сравнению с Коккозкой, где мы, распространяя вокруг себя запахи парфюмерии и хорошего воспитания, галантно общались с дамами, и глухими и не очень, сейчас же мы на уровне между троглодитами и бомжами – по разговорам, одежде, запахам и интересам.
Еда, отдых, каканье, писянье, грубые и пошлые анекдоты и шутки – вот все интересы почти разложившихся бывших интеллигентов.
«Олег, только не говори маме, убьем!» - только и слышится.
А что делать?
Из песни слово не выблюешь...
А слова в наших песнях сами понимаете, какие.
Взрослеем мы потихоньку.
Мальчики учатся.
Сами.
Наверно и это нужно.

***

Наверно, даже очень нужно, чтобы после всего этого, после всевозможных испытаний, приключений и этой дикой жизни вдали от благ нашей цивилизации и от нее самой, сердешной, человек приехал бы домой... узнал таки и обнял жену (если таковая имеется), приласкал детей (не особо задумываясь, почему их вдруг так много), принял душ, джакузи, унитаз, бидэ, ванну, поел бы... чего-нибудь там...
Да-а...
Поел.
Покушал бы.
Ну, нормально так покушал бы – балычок фантастический такой, царский и розовый с капельками влаги на перламутровых срезах – во рту тает, как вся наша будущая жизнь буженинка, нежная такая, пахучая, свежая с морковочкой и чесночком, лаврушечкой и перчиком душистым и черным царица кровянка с гречкой, только обжаренная в смальце, парующая, исходящая соком и похотливой негой икорочка паюсная, зернистая, кетовая, минтая, селедки, кильки, жабья и прочая, прочая, прочая... и помногу и до стона, до хруста в пальцах, челюстях и в хрустальных вазах и в искрящемся льду и вся такая нежная, лагидная до слез, до крика, до судорог, как покупка букваря или первый оргазмь осетринка, сверкающая искрами жира, света и солнца, семга, которую если в рот положишь, то и умереть можно от осознания своей конечной сущности и неги.
А что там далее?
А там далее.... там устрицы с лимончиком, фисташками, шоколадом и 30-ти (не, 50-ти ) летним коньяком; пудинг ирландский из 7-ми сортов мяса, 3-х рыбы, орехов, кураги, изюма, риса, пассевированого лука и белых грибов с ткемали, арахисовым маслом и оливками, жареное седло молодого барашка в белом вине с трюфелями, шампиньонами и плодами дерева Ньямба-нваси в жаренных лаосских пиявках, запеченная индейка с начинкой из грудинок перепелов, зябликов и соловьиных язычков и перетертом крыжовнике с молодым бамбуком, с жаренной хрустящей картошкой и фри (и не фри, сам ты фри, от фри слышу, да пошел ты на фри!), спаржей, плодами фейхоа (или фейхуя, не знаю... но, наверное, вкусно), и лучком с жареными помидорами в яичнице с салом и творогом из молока дельфина, политая (индейка же, не путать!) ореховым, белым соусом и кари, а в сверкающем хрустальном фужере умно подогретое Цинандали 90-го года (можно и 93-го но толко с восточного склона), потом форель, две, нет - пять штук, крупных таких, полосатеньких, вымоченных в шампанском с чесноком и запеченных в фольге с сыром пармезан, мясом омаров, лангустов и болгарским перчиком, с зеленью и дольками ташкентской дыни (лучше сорт -«краснэ мясо»), а так же крабы, арабы, баобабы, папайя, мамайя, манго, танго, апельсины, мандарины и банананасы и с... э-э... э-у-у-уууууфф-ф-фа-а-а...) да, так бишь о чем же это я?
Ага!
Вспомнил!
А теперь Ламбада и Фестал, господа!!!
Дон ди пуэзо манэдо, экстра ханейро!
Но пасаран, камрады!

Да... так вот это... значит, человек этот домой приперся и бух! - лег в белоснежную о-о-о хрустящую постель (да, забыл совсем, эта, еще там колбаски варенной шоб было, грамм 400, лучше «Молочной» волчанской, она чуть прикопченая, потом щука фаршированная (баба Шура моя делает - съешь кусочек и можно умирать, от жизни ты взял все), и обязательно, обязательно оливье, ну хотя бы ложечку... а-аа-ы-ы-ы-ы-у-о-о-э!!!)....
 .... да и лег бы и укрылся такими же чистыми одеялами и женой (если узнала или сделала вид), закрыл бы глаза и рот и все остальное, и, весь из себя чистый, сытый, зацелованный, заслюнявленный, удовлетворенный, любимый до судорог, соскученый и соскучившийся, и вот тогда бы...
Тогда бы он, этот счастливчик, наверное, понял ВСЕ, может первый раз в жизни.
Все!!!

Понял, для чего все это вокруг нужно, для чего эта самая жизнь его нужна (и нужна ли...) и что в ней важно, а что второстепенно...
Ибо даже героев затягивает, засасывает жирная рутина (наверно, очень плохая женщина), засасывает и затягивает проклятый пошлый быт, (еда, естественно, тоже жутко затягивает и засасывает), бесконечный конвейер дел и прочие городские гадости и мерзости и человек постепенно забывает, забывает, зачем он здесь и для чего и для кого живет.
Забывает - на фиг он вааще нужен!!!
И себе и другим!!!

Жизнь без контрастов, испытаний серая и пресная.
Цивилизованные трудности и испытания ненатуральны и надуманны.
А главное скупы, очень нечестны и жестоки.
Хотя и тут, конечно, «каждый выбирает по себе, - женщину, религию, дорогу...»

В наших мегаполисах течет не жизнь – идет существование.
Вернее борьба за него, чаще всего неравная и искусственная.
А без приключений, без этого настоящего адреналина и в то же время спокойного вдумчивого созерцания, жить как-то мелко, скучно и тошно.
Без осознания величия этого мира, без бесконечного познавания всего этого, не познаешь себя в полной мере.

В горах все лечится – и мысли, и душа, и тело.
Ты ощущаешь, как будто тебя протирают мягкой бархатной тряпочкой, убирая все ненужное и наносное, всю грязь и накипь городов.
Не обязательно нужны крутые восхождения или «семерки» на стенных маршрутах или какой-нибудь экстрим, здесь просто побыть и то полезно и необходимо.

Когда-то в очередном одиночном походе я просидел почти весь день на берегу грохочущей горной реки, наблюдая и ее, и все вокруг, и себя.
Целый день настоящего покоя.
Я до сих пор помню это потрясающее ощущение ничегонеделанья!

Можно сказать по цивилизованному – это безделье.
Может быть.
Но даже это безделье необходимо любому человеку, так как всем же главный орган у него это голова.
Надо и ей давать отпуск, смену обстановки, просто другую работу или вообще оставить ее в покое, пускай поживет хоть немного сама по себе («шизофрения, как и было сказано...!»).

И все-таки только такая, даже небольшая встряска, как этот наш походик, дает возможность взглянуть на себя и свое окружение со стороны, другими глазами, глазами... э-э..., ну..., глазами.... такими вот выпученными и полными слез и мольбы о еде, отдыхе, отдыхе и еде, еде и еще не раз отдыхе!
Хлеба и зрелищ...!
Такой вот отдых...

Эк меня разнесло-развезло... такой банальный бред, хоть проповеди пиши...
Господи!
Кому и что я хочу доказать?
Себе?
Я-то давно уже выбрал все себе и по себе.
"Так оставьте ненужные споры... Я себе уже все доказал!"
И то, и другое и третье.
И не жалею.

***

 После очередной потасовки, Чипс, обижавшийся в палатке, уже вылез, Ники насыпает нашим деревянным черпаком в миски нечто божественно пахнущее, дымящееся и похожее на пищу.
Щас будем «вкушать».
Зрелища все по боку, теперь очередь хлеба!
Хлеба-а-а!!!

(дали будэ)