Наконец-то. Около 4 утра – как обычно, но уже не всегда, проснулась, в волнении хватаясь за свой сон, пытаясь досмотреть, погрузиться в него снова, но все..., и когда поняла, что «кина не будет», стала прокручивать его снова, неизбежно теряя детали и связующие звенья...
А потом был второй сон – тоже с бурей в голове и тоже о дороге куда-то, но он закончился ожиданием на чемодане ( стареньком любимом на колесиках, еще из Торремолиноса) , предвкушением путешествия, а тот - предыдущий был свершившимся
и никакого чемодана в нем не было.
Только сумка – небольшая, черная, гладкой кожи с неясным тиснением (совсем не моя).
И в нее надо было уложить что-то очень важное, секретное и почему-то хрупкое, похожее на стеклянные или фарфоровые флаконы-емкости, чем-то заполненные...Почему не забылась эта сумка?
В напряженном ожидании и перемещениях в странном месте – то ли здании, то ли ангаре-загоне между другими людьми, эта сумка почему-то терялась, забывалась то тут, то там, приводя меня каждый раз в ужас, но неизменно находилась снова к облегчению и радости...
Я уезжаю из страны. Навсегда. И как-то почти нелегально, по каким-то заранее полученным инструкциям, которых надо было строго придерживаться, не то все могло сорваться в любой момент.
Из-за этого я пребываю в состоянии постоянного напряжения и тревоги, к тому же внезапно надо прятаться от группы посторонних, видимо, казенных людей, которая появляются неожиданно, но нас успевают педупредить, и почти у них на виду я то скрываюсь за шторой или углом стены, то спускаюсь и поднимаюсь по лестницам, которых не видела до этого момента, и при этом говорю кому-то из «своих», кто сейчас рядом: «...как хорошо, что перед этим испытанием много бродила в горах...»(!?).
Периодически среди нас - беженцев как бы, появлялась бойкая маленькая темноволосая женщина - организатор и куратор нашей сомнительной эмиграции, впрочем сама весьма сомнительная, как-то ей не верилось... Но выхода у нас не было, и все ее слушались.
Наконец образовалось нечто, отдаленно напоминающее таможню в каком-то уменьшено-домашнем детском варианте, но ощущения игры – никакого, все напряженно и серьезно, «как по правде». Итак, мы сидим в очереди, держа на коленях свои сумки, периодически судорожно проверяя их содержимое, по одному подходя к маленькому столику, за которым все та же дама, садясь напротив, как на экзамене – короткий разговор неизвестно о чем , у кого-то проверяют сумку, кто-то – отсеивается. Страшно. Но вот и я прохожу благополучно через этот последний, видимо, барьер...Все завершается хаотичным собиранием некрупной дани для той же сомнительной женщины, она остается.
А мы – уже в самолете, нас не много, не больше дюжины, и все по-прежнему напряжены и молчаливы. Мы не знаем, куда летим, но кажется, что в теплую страну, чуть ли не в латиноамериканскую...
И вдруг в иллюминаторы видим океан, остров. Какая же это красота – видеть остров в океане! И народ оживляется, кто-то спрашивает, а что за океан - Тихий или Атлантический? Ответа нет. Абсолютно все равно, какой, собственно океан – главное-
океан и в нем остров. И это – счастье!
Не знаю, как мы приземлились или спустились и на чем можно было находиться, чтобы увидеть совсем вблизи отроги скал и океан в туманной дымке, пропускающей свет и цвет.
Такой красоты не видела ни в одном своем сне( а ведь были очень красивые...), но тут была ожившая объмная живопись, импрессионизм в реальности, не на холсте – скалы, синева воды и ван-гоговские цветные яркие лодки на ней( не на песке), только окутанные, смягченные неровным клочкастым туманом. Нет, не описать мне этой красоты в движении...
И еще – последние «кадры». Нас трое в какой-то новой необжитой просторной квартире в доме на острове. Мы как-будто давние приятели -супружеская пара и я. Она открывает дверь в коридор, и мы видим спину человека, открывающего свою дверь напротив . Это высокий, белокожий и белобрысый парень, почти голый – с таким же бесцветным полотенцем на бедрах. Впечатление от него странное, но не пугающее...
И тут моя приятельница закрывает дверь в коридор и радостно восклицает:
«Тут люди!».
И наконец меня совсем «отпускает», счастье заливает меня. И еще я знаю почему-то, что мне надо будет здесь работать – и много, и это хорошо и справедливо...