(продолжение)
Ноги утопали во мху, дышалось легко. Не хотелось думать о навязшем в зубах сюжете последней повести. Максим никак не мог поймать какого-то важного его поворота. То есть их, поворотов, было столько, что терялся единственный необходимый. Как вот эта еле видная тропка терялась среди себе подобных. По ней, кажется, никто, кроме его и Наташи, не ходил.
Хорошо, что выбрались в лес. Холодновато, правда, осень ведь. Но костерок сейчас запалим, дымок вдохнём…
- Макс! – услышав тревожный Наташин голос, Максим вздрогнул от неожиданности.
- Их тут не было! – она показывала на непонятно откуда взявшиеся в центре полянки высокие деревья. Неделю назад здесь действительно было только кострище да трава вокруг него.
Максим огляделся:
- Может, не там свернули?
Но он уже понял, что свернули где надо: вот пенёк, где обычно хлеб птицам оставляли. Вот кустик с Наташкиной лентой, в прошлый поход завязанной бантиком на гибкой ветке – «вместо бабочки».
Бред какой-то. Две высоченные берёзы. А это? Клён? Они вообще тут редкость. И тополь. Или осина? Непонятно. Аж холодок пробежал по спине. Галлюцинация у двоих сразу? Подошёл, потрогал берёзовый ствол. Нет – реальность.
А страшноватые, однако! Дерева-то… - думал Максим, разглядывая необычный подарок – чей? Лешего? Дьявола?
Ствол одной берёзы весь перекручен; казалось, какие-то гигантские руки выкрутили дерево как мокрую тряпку, да так и забыли расправить. Маленькие, недоразвитые веточки тщетно хватались за небо, пытаясь добыть пропитание увечному стволу. Растрескавшаяся берёста свисала неопрятными лохмотьями, корни, будто не желая врастать в землю, вились вокруг причудливыми ороговевшими змеями.
Метрах в трёх от первой, почти соприкасаясь с ней ветками, росла вторая берёза. Огромный кап, напоминающий мозг гиганта, высосал из дерева все соки. Нижние ветки посохли и щетинились обломками. Только на верхушке весело колыхались вперемешку зелёные и жёлтые листики. На границе живого и мёртвого сидел молодой ворон и, наклонив голову, одним глазом внимательно разглядывал пришельцев.
Издалека клён на фоне берёз казался красавцем. Ствол ровненький, гладкий, густая шевелюра начавших причудливо краснеть листьев… Подойдя ближе, Максим ужаснулся: казалось, дерево угодило под гигантский пресс и его сплюснуло. Смотришь анфас – клён как клён. В профиль же дерево было плоским, как лист картона. А зелёно-красная листва,
такая праздничная издалека, вблизи казалась гнойно-кровавой, мясной.
Остов не то тополя, не то осины довершал картинку. В нём видимых патологий не было, если не считать облетевшей в самом начале золотой осени листвы. О том, что дерево ещё живо, говорил единственный жёлтенький листочек, трепыхающийся на кончике нижней веточки, формой напоминающей кисть человеческой руки.
- Что это, Максимчик? Их что, кто-то перенёс и посадил? Или они за неделю такими вымахали?– в голосе Наташи угадывался суеверный ужас.
- Знаешь. Я, кажется, понял, что это, - Максим обнял жену и сказал вполголоса: - Роща самоубийц. Я читал что-то похожее.
Наташа вопросительно посмотрела в глаза мужа:
- И что это значит? Кто-то вот тут (она топнула ногой) покончил с собой, и из земли выскочили за неделю эти страшилища?
- Нет, Наташа, не здесь. Да не умерли они ещё... Давай сначала костёр разведём, а потом уже я расскажу тебе всё, что знаю. Доставай-ка посуду, еду. Я за хворостом.
- Нет, Максимчик. Давай так. Ты расскажешь, а потом мы решим, стоит ли оставаться на этом месте.
- У нас нет выбора, Наташенька. Если эти несчастные встали у нас на пути, значит, именно от нас они ждут помощи. Нам ничего не остаётся, как помочь им. Таков закон.
Максим верил тому, что говорил. Это была та самая ситуация, когда его несло на всех парусах. В такие минуты рождались его лучшие сюжеты, лучшие образы. Он ещё не знал, о чём расскажет, но чувствовал, что сюжет уже стучится в его голову, причём так мощно и напористо, что противостоять ему нельзя. Это не то вдохновение, когда «будто кто-то диктует» - тут кто-то насильно вбивает в голову «яснознание» всей истории в мельчайших деталях и подробностях.
- Понимаешь, Наташа, существует такая легенда. Когда в жизни человека, неплохого в принципе человека, возникает ситуация, из которой он не видит выхода, а посоветоваться ему не с кем, но время требует немедленного решения, за минуту до гибели его душу забирают и помещают внутрь какого-нибудь дерева. Он там может думать, чувствовать, но не может действовать. Он с места не двинется, даже самостоятельно не пошевелится, пока не поймёт, как надо поступить. Потом его возвращают в ту ситуацию, из которой он хотел выбраться самым глупым способом – самоубийством.
- А почему у нас нет выбора? Ты сказал, что…
- Ты не дослушала. Но если тот, кто заключён в дерево, несмотря на все старания, не может найти способа развязать свой жизненный узел, то его дерево помещают на пути какого-либо доброго человека, чтобы тот помог, посоветовал.
- Ты хочешь сказать, что эти деревья просят нас о помощи?
Максим кивнул.
- А как же можно помочь, не зная ситуации?
- Говорят, если подойдёшь к такому дереву и прижмёшься к нему сильно-сильно, то узнаешь всю историю этого горемыки.
- А если не узнаешь?
- Значит, узнает кто-то другой.
- Макс, ты всё это придумал?
- Нет, Наташенька. Я… как бы поточнее… вспомнил. Может, это выдумки, но… А почему бы не попробовать?
- Максим, я знаю, что ты, как человек творческий, хорошо фантазируешь. Поэтому прижиматься к деревьям будем по очереди. Если я ничего не узнаю…
- То мы пойдём в другое место.
- А ещё ты будешь объявлен отъявленным лжецом и лишён возможности спать до обеда!
Ну что тут скажешь? Все женщины деспотичны и несправедливы.
- Боюсь, что тогда и моя душа будет заперта в берёзовую сердцевину…
- В дубовую. Или, лучше, в осиновую…
- Что ты этим хочешь сказать?..
Но Наташа уже решительно шла к берёзе с огромным капом. Подойдя, она осторожно потрогала гигантский нарост, обошла кругом дерево, поклонилась ему, как в русских народных сказках, до земли (Макса весьма удивил этот поклон) и сказала:
- Расскажи мне, берёзонька, что с тобой случилось. Если я смогу, то помогу тебе.
И, глубоко вздохнув и зажмурившись, она обхватила руками кап и прижалась к нему лбом.
Максим тем временем порылся в корзинке, нашарил бутылочку и, пользуясь Наташиной занятостью, приложился к горлышку. Нет, не то чтобы он совсем алкаш - просто не хотел отвлекать спутницу от важного занятия звяканьем стопочек и другими посторонними звуками.
Из желудка острыми щупальцами заструилось щекотливое тепло. Ну, теперь можно и самому проверить действие своей легенды. Когда он подошёл к Наташе, готовый получить титул лжеца, увидел… что она плачет.
-Ты чего? – грешным делом он подумал, что Наташа увидела его манипуляции с горячительным. - Ну чего ты так расстроилась? Подумаешь…
- Макс, приложись. Приложись к дереву. Ты должен это узнать тоже.
- …?
- Это не легенда, Макс. Это правда. Приложись. Я не знаю, чем помочь ей. Может, мы вдвоём что-то придумаем.
«Да-да… Приложиться. Узнать историю. А Наташа оказалась впечатлительной. Кто бы мог подумать, Ганс-Христиан, что в ваши сказки верят… Ну, и что я должен узнать? Интересно, что ей пригрезилось…» - размышления Макса были прерваны. Ему показалось, что экран его внутреннего взора, на котором привычно теснились мыслеобразы, был вспорот. Мощный поток эмоций, мыслей, ощущений чужой жизни хлынул ему в душу…
(продолжение следует)