Текст из документального фильма-портрета
Есть определенное наслаждение во фразе, произнесенной или подуманной странным утром N дня. Я не буду отвечать на телефонный звонок. Я его не жду. Я сплю, и развернуться в постели почти поперек, подтянув к себе нужную подушку... натянуть одеяло под подбородок, укусить кусочек, поиграть, может быть, даже в курицу, высиживающую яйца. Приоткрыть один глаз, специально именно один. Потому что... ну, неудобно это, открывать один глаз, а специально - можно. Посмотреть на зашторенное окно, сквозь которое не темно, не светло, а так, как надо: бежево и тепло. Полежать так, сколько хочется, подумать о предстоящих делах, понять, что надо сделать один звонок, написать кое-что, разобрать фотографии, среди которых, кажется, было что-то приятное глазу. И с каким-то особенным чувством искать, когда встанешь, старый выцветший лиловый свитер, желтый и голубой шерстяные носки (голубой с дыркой на пятке) и штаны. А на кухне папа читает журнал и рассказывает что-то из него. А я наливаю чуть-чуть воды в электрический чайник - так, чтобы было чуть больше минимума, и нажимаю кнопку. Загорается красный огонек, внизу шумит вода, закипая, а я грею себе булочку с сыром и собираюсь сесть у печки и читать интересную книжку, которую начала вчера ночью. И она интересная, и скоро закончится, но от этого не грустно, как бывает обычно, а как сквозь занавески. И я читаю и думаю, что вчера было много дел, но они удались вполне.
Пробки, пробки, пробки в Москве, а мы всё пропускаем сводки по Авторадио, и я нажимаю кнопки, ловя ускользающие сообщения и идет снег и дворники маячат перед глазами, сгребая намокающие и тяжелеющие точки. И слишком поздно выехали и еле тащимся. Зато за городом домики в снегу, за деревянными заборами - того особенного цвета, который создают остатки краски, едва уловимого, фактурного ... И думаешь про балкончики под крышей с резными дверцами и перилами; про бабушек, которые там пьют чай и подкручивают ручки светло-салатовых пузатых газовых обогревателей. И даже почти не тянет фотографировать. Смотришь, смотришь, впитываешь. Думаешь, как видел всё это раньше и было столько времени, чтобы это запомнить, но не запоминал, не умел, и хватаешься, было, за фотоаппарат, но уже не успел - проехали мимо. И зависть гложет по времени, убежавшему - не впустую, нет, но с теми ощущениями, умениями, знаниями, которые есть сейчас - могущему быть насыщенней, живей. Но спохватываешься и снова смотришь . И теперь уже с сообщений о пробках я нажимаю кнопку в поисках других звуков.
В доме холодно, в доме бабушки - как будто сморщившиеся, уменьшившиеся с того времени, как я их помню, нет, лучше всего - с того времени, когда, кажется, не впитал нужного. Но нет, собирал, складывал в себя - без этого не мог бы чувствовать так сейчас.
В доме на каждом шагу как будто специальные натюрморты про старый дом: клеенка с цветочками, катушка голубых ниток с иголкой, пустой подсвечник, стеклянная ваза с высохшей веточкой рябины, корзинка с отложенным вязанием на спинке дивана, полочка у окна с подушечкой для иголок с красными меховыми помпонами и барометр на зеркале, иконка с булавками и высохшие березовые ветки. Кошка на сундуке из-под швейной машинки, покрытом полосатым тканевым половиком.
Дорога по снегу.
В другом доме кошка. Отличная, умная кошка. Я давно не видела умных, общительных кошек. Эта - такая. С ней интересно общаться, на неё интересно смотреть, её приятно держать на руках, на неё не обижаешься, когда она уходит. Идеальная кошка! Кошко-богиня! Реинкарнация! Бастет. Влезла по расписной - цветы, деревья, отпечатки рук, имена - металлической лестнице на открытый чердак, оглянулась на нас вниз, посмотрела туда и нырнула исследовать. А на чердаке разломанная деревянная лошадка, ряды стеклянных банок, корзины с сушеными бобами, чемодан с тряпками и иконой внутри, лыжи, велосипеды, два фотоувеличителя, пыль, пыль, пыль. Под ногами хрустят табачные листья. Но главное: лыжи! Лыжи и черные валенки! И круг по заснеженному полю в почти полной уже темноте. Но снег белый и впереди фигура на лыжах - ориентир. А обратно - жаль, если честно. Но названия улиц в свете жёлтых фонарей - это сказочные в своем цвете фонари. Они - волшебство, свет в окошках темных домиков с резными окнами. Всё странноватое, как будто ставшее менее величественным, взрослым и близким по сравнению с прошлыми разами; но в то же время приобретшее иное какое-то величие, став дальше от меня, чем было прежде. И от этого такая тоска. Но в то же время дух захватывает от открывшегося горизонта видений...
2005-2006
(фото автора)