Обострение

 
 Vihil dat fortuna mancipio
 Судьба ничто не дает навечно

"Жизнь, как недопитая бутылка пива-выкинуть жалко, а пить невкусно. Вода в кедах-такое непривычное ощущение. Мокрые джинсы, джинсовка, темные воласы, татуировка на запястье. Вы хоть знаете, что такое одиночество, когда находитесь в кругу друзей или объятиях любимого? Дождь барабанит по стеклу. Рядом человек, который просто хочет затащить меня в постель. Еще один глоток этого мерзкого напитка прямо из горла на голодный желудок. Перестала есть... совсем. Только пью. И сердце сжимается от мысли, что ТЫ где-то играешь ей на гитаре. И желание суицида начинает приобретать оттенок своевременности. Я опять мимо. А жизнь все сильнее пинает меня под дых. И слезы. Так искренне больно. Я с тобой. Я люблю тебя. Я-лужи, которые ты разбиваешь на своем велосипеде. Я-отражение в витринах дешевых забегаловок. Я-гитара, на которой ты играешь нашу песню. Я-твое прошлое, а ты мое вечное.
 Наступит завтра, а значит станет на один день больше с тех пор, как тебя у меня нет. Не хочу, чтоб этих дней становилось больше! Я не хочу завтра!...Ложка кофе. Ложка текста. А дальше просто не хватает..."
 Берта отложила записную книжку. Достала из запазухи кубинские сигары и включила на полную громкость своего Петкуна. Почему ее? Просто она настолько привязалась к его голосу, который будил по вечерам и предлагал прогуляться. Ну, помните "Город сказка, город мечта..." Тусклое видение будущего чужого счастья преследовало ее. Конечно, возможно надо было отвлечься, не дать мыслям запузыриться в голове, совершая неизменные комбинации: настоящее-прошлое-вечное. Филорет-пиво-неизбежность. Берта думала, если копаться в себе-гниешь заживо, но ей нравилось причинять себе боль. Таким образом, убеждаешься в своей правдивости. Вспоминалось почему-то младенчество. Рассказы мамы тихим спокойным голосом. Гибель попугайчика, разбившегося о стеклянную кухонную дверь. Его мягкое голубое тело с каплей крови на грудке. Еще одно: нежелание родителей мириться с ее молодым человеком больным СПИДом и побег из дома. Берта молча собрала вещи и накопленные сбережения, хотя ей никогда не отказывали в деньгах и покупках. Оборвалась связь с подругами из высшего общества. Пришло разочарование. А Филорет настраивал на позитивную волну, повторяя даже во сне: «Все будет хорошо." Но если два года назад она не верила в положительный исход болезни, то сейчас и подавно белокурая девочка по имени Вера не поцеловала Берту в мочку уха.
-Я ухожу.
-Почему?
-Тебе так будет легче.
-Неправда. Ты болен.
-Я не могу терзать тебя, подвергать опасности здоровье. Я просто реально оцениваю свои возможности... Я не в силах умереть на твоих руках и дать тебе спокойствие.
-Оно мне незачем. Другая?
-Другая. Такая же неизлечимая. Ну, будь здорова.
 Она улыбнулась, подала ему гитару в чехле и захлопнула дверь. Отпустила. Полные карманы ненужности. Некому звонить в четыре часа утра и просить приехать на другой конец города. Хотелось бы. Филорет ушел просто, аж жуть. Знала, что началось обострение.