Утро. Звонок. Приятный девичий голос.
- Здравствуйте. А можно Алексея?
- Привет, Лида, - отвечаю бодро и нежно. - Это я. И меня всегда можно.
Негромко смеется. Приятный девичий смех.
- Сегодня – опять, - уведомляет Лида. – В двенадцать. На Пушкинской. Часа два. Пятьсот рублей.
- Договорились.
***
Возвращаюсь домой под вечер. Усталый, но довольный. Мать – встревожена. Делится тревогой со мной: «Звонили из деканата. Говорят, у тебя задолженность академическая».
Вздыхаю. И вот охота людям переживать из-за такой ерунды?
Набираю заветный номер.
- Они больше не будут звонить! – обещает Лида. Запальчиво. Я бы даже сказал – сердито. Слышу, как она прикусила губу. У нее приятный девичий смех – но острые зубки.
Решив эту досадную проблему с тупым деканатом, раскрываю Excel, делаю запись в отчётном файле. «Групповуха встоячка – 500 р.»
Плюсую к общему счёту. Тихо млею. Недурно, недурно…
***
- На сей раз – обслуживание на выезде, - говорит Лида. – В Твери. Тысяча в сутки, хороший двухместный номер, трехразовое питание. Ты как?
- Всегда готов, - отвечаю. А что, давненько не бывал я в Твери. С прошлой жизни. Или даже с позапрошлой. Напрасно. Красивый, старинный русский город. Да ещё – и питание трёхразовое.
***
Спрашиваю у Лидочки, будто невзначай:
- Аааа… А так, вообще, сколько номер стоит?
И тотчас прикусываю язык: несмотря на мой небрежный тон, она всё-таки насторожилась.
- Тебе-то что? – спрашивает подозрительно.
Выкручиваюсь:
- Я просто подумал, что надо знать, что и почем в стране. Ведь это наша страна!
Упор – на слове «наша».
Лидочка успокоилась. Но толку не много: она без понятия, сколько стоит номер. А табличку с расценками, что висела на стене, – заменили плакатом. Так бы я, конечно, не рисковал, у Лидочки не выпытывал бы.
Пришлось втереться доверие к коридорной и получить данные через неё. Тысяча двести рублей. Недурно, недурно. А ещё автобус, а ещё питание.
***
На второй день Лидочка игриво боднула меня локотком в бок и спросила задорно:
- Как насчёт поработать язычком?
Подольстилась:
- У тебя это хорошо получается!
И прельстила окончательно:
- Если там довольны останутся – тысячу сверху получишь. Только ты уж побойчее…
- Не первый день замужем, - говорю.
***
- Здравствуйте! Меня зовут Алексей. Я простой студент. Учусь в институте Леса и Его Сплавов. Готовлюсь стать специалистом. Потому что я думаю о своём будущем. И о будущем нашей страны – тоже думаю. Потому что они, эти два будущие, они как бы неотделимые. И вот я надеюсь, что наше будущее будет достойным. Потому что мы движемся в правильном направлении. Потому что очень многое зависит от лидера. Например, когда лидер хороший и правильный – идет поступательное развитие. В правильном русле. И в ключе. И я считаю - это я говорю от себя и от души - что нам необычайно повезло. Как раз в сто лет. Как вообще не бывает. Как никому другому. И мы будем впереди всех. Мы уже почти там. Вот, Англию уже уделали. Два-один. (одобрительные возгласы, радостный смех в зале). И это только начало. Ведь у нас есть план, и мы знаем, чей это план. И это хороший план. Так зачем, спрашивается, чего-то как-то ещё, зачем нам кого-то непонятно кого, когда и так… Слава России!
***
- В конце немножко смазал, - критически упрекает Лидочка. Но тысячу – выдаёт.
- Это от чувства, - оправдываюсь.
***
Дома – фурор. И пердюмонокль. И скандал в благородном семействе. Все ходят мрачнее полярной ночи. И такие же холодные. И глаза посвёркивают злым северным сиянием.
- Нам нужно поговорить, - заявляет папа. – Это будет серьёзный разговор. И наверное, последний. Потому что, наверное, больше с тобой в этом доме никто разговаривать не пожелает.
- Но может, всё объяснится? – мама едва не плачет.
Братишка – молчит и топырит ноздри. Кошка – та и вовсе под шкаф забилась. Не то меня так презирает, не то нассала где-то.
- А чего стряслось-то? – спрашиваю невозмутимо и даже весело. Но я, конечно, догадываюсь.
- Понимаешь, Лёша, - мама вздыхает. – Понимаешь... пока тебя не было… - всхлипывает.
- Пока ты ездил как бы в Питер, как бы потусить, - ехидно уточняет братик. В нём шестьдесят кило живого весу – и два центнера убойного ехидства. Такая вот аномалия в мире аспидных скунсов.
- Короче, мы видели твои записи! – набравшись мужества, выпаливает папа.
- Это вышло случайно, - словно извиняется мама.
Братик подхватывает, с ухмылкой:
- Да, я искал у тебя на компе порнуху – и вот, наткнулся… - разводит руками, своими шаловливыми, блудливыми ручонками.
Морщу лоб. Говорю:
- Ну да. Я-то всё помню. Типа, «С трёх до половины пятого – группешник у Пушкинской. Потом до семи – давал прохожим на Каланчёвке. Всего – 800 руб.» Ну или там – «Хардкор с прибалтами. Элементы S-and-M. 1200 руб.», - усмехаюсь: - Догадываюсь, что вы подумали.
- Вот-вот! – папа скорбно кивает. – Сначала мы подумали, что ты…
Он запинается.
- Стал пидорасом! – безжалостно приговаривает братик. – Но мы и не предполагали, до какой степени…
Мама всхлипывает:
- Да… Видишь ли, мы готовы были понять… Готовы были смириться… Поплакали – и купили учебник по толерантности… Но тут… Но тут…
Снова всхлипывает.
- Но тут мы увидели тебя по дебилятору, - сообщает братик. – На этом сборище, в Твери. И нам открылась ВСЯ правда…
Тяжёлое молчание. Кошка – та и вовсе прикинулась дохлой.
Наконец – пожимаю плечами:
- Ну, теперь вы знаете, откуда у меня деньги.
Мама всплёскивает руками:
- Деньги! Значит, из-за денег… Лёша, как ты мог?
Пожимаю плечами:
- Нет, а что, если б я сказал, будто «по идейным соображениям», будто сам верю в этот бред – лучше было бы?
Папа меняется в лице, хватается за дверцу холодильника. Там у него валокордин. Братик бежит в санузел блевать.
Мама робко увещевает:
- Лёша, но ведь есть много других способов? Как бы сказать – приличных? Вагоны, там, разгружать… рефераты составлять… диски на рынке продавать…
Братик возвращается, дополняет:
- Да хоть и жопой торговать! Мы ведь уже купили учебник по толерантности. Но продаться ЭТИМ? – невообразимо кривится.
Всё это уже перестаёт забавлять меня, начинает злить. Тут и папаша подливает керосину в пожар:
- Так неужели ты не мог найти себе достойное, полезное дело?
И тут я взъярился. Ощерился. Чеканю:
- Я. Занимаюсь. Очень. Достойным. И полезным. Делом. В отличие от некоторых, которые только и могут, что по кухням балаболить. А я – реально веду свою борьбу!
У всех задираются брови. Даже у кошки, несмотря на их отсутствие.
- Борьбу? – удивляется папа. – И за что же ты ведёшь свою борьбу?
- За деньги, - отвечаю просто. – За бабки, за хрусты, за лове, как ни назови. За финансовый ресурс, короче.
- Но ведь ты работаешь на них? – упрекает братик.
Мотаю головой, со смешком:
- Не-ет! Я работаю – против них. Строго против.
Вздыхаю, принимаюсь объяснять:
- Ведь что я делаю? Хожу на какие-то дебильные митинги, раздаю прохожим какие-то левые визитки, несу какую-то лютую чушь перед камерой. Им это поможет? Им это на руку? Ой, вряд ли! Зато! Слушайте! Они тратят на это деньги. Выдают на руки, оплачивают транспорт, проживание, питание. Нехилые деньги. И фишка не в том, что я получаю эти деньги, хотя оно тоже нехреново. Фишка в том, что они – ТЕРЯЮТ. Вот только на мне и только за шесть месяцев они потеряли сорок три тысячи. У меня всё посчитано. И это не я продался им, реально – Я ОПУСТИЛ ЭТИХ КОЗЛОВ НА СОРОК ТРИ ТЫСЯЧИ!
Умолкаю, даю проникнуться глубиной и пафосом. Завершаю мысль:
- А ведь таких много. Миллионы. А ведь бабосы – небесконечные, art-money у них не водится. И вот когда эти козлы сольют в унитаз все свои бабки, когда истощатся и разорятся, – с чем они останутся? С кем они останутся? С многомильонной толпою верных сподвижников, одного из которых вы сейчас видите перед собой? О, я давно приготовил для них присягу на верность. Вот она!
И я, со всей энергичностью, бью себя ребром левой ладони по правому локтевому сгибу. Даже немножко больно получилось. Но для души - очень приятно.
С минуту – осмысление. Потом – вздохи и слёзы облегчения, улыбки; братик хлопает меня по плечу; даже кошка вылезла из-под шкафа, трётся о мои ноги.
Папа закатывает глаза, изрекает философски:
- А что? В этом что-то есть… Тоже - стратегия борьбы.