В тот день я возвращался домой с учебы. Была интересная лекция, и я задумался на её тему, да и вообще пытался понять этот процесс обучения, длинною в жизнь. Скоро выпуск, и, невольно, проскальзывали мысли что и всякое обучение, как и жизнь, заканчиваются. Но я не был поклонником такого рода рассуждений, хотя они часто захватывали меня.
За мкадом шла длинная дорога до моего поселка, который все еще считался городом. Хотя насчет этого споров было хоть отбавляй. Голову я положил на стекло, которое безутешно дребезжало, дорога была местами неровная, но я витал где-то в своих мыслях, и это не раздражало меня в той степени как раздражает обычно. Привычный и уже давно неизменчивый пейзаж пролетал перед взором, который был направлен куда-то в невидимую точку, и глаза, наполненные непонятной тоской о том, что все из жизни все-таки уходит, оставались неподвижны.
Из всё более глубочайшего погружения в эту грустную мысль меня выхватила не замечаемая прежде картина. Мы проехали около двух километров и я обратил внимание, что встречаю уже не первый венок на придорожном столбе. Как будто это хотело склонить меня к все тем же рассуждениям о такой дороге, как жизни. Очередной венок, уже третий, приближался всё ближе и ближе. А стекло, как подушка, стала мне еще более близкой опорой. Я проводил его взглядом, мне пришлось развернуться, но далее я потерял его из виду, он скрывался за самим столбом. Видимо он висел не только как память, но и как предупреждение.
Я знал, что такое может случиться когда-нибудь и со мной, и никогда этого не боялся. Но я никак не мог предположить, что это может случиться в следующее мгновение.
Моему страху не было предела, когда, вернувшись в прежнее положение, я заметил фуру, которая съезжала с довольно крутого поворота, соединявшего поперечный мост и дорогу, по которой мы ехали. В движении фуры явно была что-то не то. И, еще когда никто не заподозрил, что в фуре есть какая-то неисправность, её траектория явно следствовала об этом. Я уже был полон страха, что может статься так, что и я стану частью того напоминания, которое я провожал взором несколько секунд назад.
Потом я не помню, что происходило, помню, как только ударился головой о подъем, на котором стояли сиденья, и как меня поднимал незнакомый мне мужчина. Я видел его впервые в этом маршруте, хотя обычно люблю рассматривать лица. Пусть он и возмущался, но поднял и поддержал меня, с поистине великой отцовской опекой, пока странная муть не рассеялась перед глазами.
В автобусе стояли бурные возмущения, осуждения, пассажиры защищали свою жизнь, ведомые тем, что могли её потерять. Мужчина, поднявший меня, спрашивал о самочувствии. Но я тем временем пытался сквозь окно понять, что же все таки случилось, не замечая того, что кто-то из пассажиров, ехавших со мной, поранился гораздо серьезнее, чем я. Автобус стоял возле дороги, а фуру мигала огнями на метров двадцать впереди, и водитель уже ушел навстречу. Видимо он успел справиться с управлением и каким-то образом избежал серьезных последствий. С другой стороны дороги водитель машины, видимо ехавшей позади нас и позже врезавшейся в ограждение, взявшись за голову смотрел на побитый капот и изредка посматривал в нашу сторону. Еще несколько машин остановились, и люди с интересом и поддержкой осматривали произошедшую ситуацию. Всё следовало о том, что ничего страшного не случилось, а автобус лишь чуть задело, и водитель умело свернул на обочину, дабы избежать, чтобы в этом был задействован кто-то еще. Человек, вышедший из фуры, уже беседовал, и без ругани, с нашим водителем. А у меня в голове невольно проскользнула мысль:
- А ведь кто-то не успел.