1. ПОИСК ГРИБОВ НА ОТЧУЖДЁННОЙ ТЕРИТОРИИ
Ранним утром одного из осенних дней 2006 года Сергей Иванович сидел на открытой веранде своего нового дачного домика. Домик был построен год назад (на месте прежнего строения) из бруса, с острой двускатной крышей, маленький, но очень аккуратный.
Дачный участок Сергей Иванович получил в семидесятые годы по месту работы. Он работал в КБ известного в стране большого авиационного завода. Тогда по всей стране организовывались садово-дачные товарищества. Народ брал участки в 6 соток в ближних пригородах больших городов, строил домики, разводил сады-огороды. Летняя работа на садовых участках стала не только модным поветрием, но, скорее, образом жизни большей части городского населения.
До войны и сразу после войны рабочий класс и трудовая интеллигенция дачами не увлекалась. С одной стороны, власти, мягко говоря, не поощряли приобретение собственности. С другой стороны, бедность не позволяла городскому населению обзаводиться дачами. Собственные дачи были только у высшего слоя интеллигенции, высших деятелей культуры, науки и искусства: академиков, артистов, музыкантов, писателей и т. д. Партийное и советское руководство страны пользовалось шикарным государственными дачами, но это совсем другое дело.
В семидесятые годы у народа появились какие-то деньжата. Власти несколько ослабили железную хватку борьбы с частной собственностью. Появилось новое понятие - личная собственность, которое распространялось не только на пару ботинок и галстук, но на личную дачу и машину.
Довоенные дачи были совсем не похожи на сегодняшние садовые участки. Владели этими дачами люди состоятельные. На дачах они отдыхали от тяжёлой работы, дышали воздухом на пикниках и прогулках, устраивали чаепития. Иногда для души разводили цветы, в общем, общались накоротке с природой, а не окучивали картошку и пололи грядки, удовлетворяя чувство ностальгической тоски по крестьянскому труду. Участки имели по 20-30 соток, тенистых, заросших лесом и кустами. Дома строили просторные, основательные, по большей части двухэтажные, деревянные, с большими застеклёнными верандами, увитые вьюнами и с гладиолусами под окнами.
В КБ, где Сергей Иванович работал, почти все его сотрудники взяли участки. Сергей Иванович не хотел связываться с садовым кооперативом. Он, конечно, понимал, что детям нечего летом толкаться в Москве, но ведь есть же пионерский лагерь. Там за детьми ведётся строгий присмотр, хорошо кормят, спорт, кружки всякие. Правда, на всё лето в лагерь детей не сплавишь. Им лагерь надоедает, да и путевку на три смены трудно достать в профкоме. Но можно их отправить в деревню к бабке. В конце концов, можно снять недорогую дачу.
Однако жена уговорила взять участок. Она справедливо заметила, что в деревню через год-два детей не пошлёшь, бабка совсем стара. Снять дачу и сегодня дорого, а завтра будет ещё дороже. Остаётся палочка-выручалочка - пионерлагерь. Но дети уже вырастают из лагерного возраста. "А, кроме того, я в душе крестьянка, хочется в земле покопаться. Думаю, что многие твои сотрудники, якобы городские жители лишь в первом или во втором поколении, тоже любители копать землю. Да и свои свежие овощи и ягоды нам не повредят", - сказала жена. "Ну не смеши меня, картошка и капуста в магазине продаётся за копейки", - ответил Сергей Иванович. "Что из того, в магазине овощи гнилые, сам на овощные базы ходил неоднократно, перебирал гнильё! В овощных отделах в магазинах часто такая противная вонь стоит. А на рынке всё дорого", - отозвалась жена. "У нас машины нет, так что, нам овощи с дачи на себе возить?" - сказал Сергей Иванович, но уступил жене.
Строительство домика и обустройство участка шло тяжело. Строительные материалы легальным образом приобрести не представлялось возможным. Кирпич, песок, цемент, доски и многие другие редкие ценности приходилось "доставать", выписывать, добывать, с очень большим трудом. Сергей Иванович всего этого делать не умел. Сердобольные сотрудники помогли достать бракованный кирпич, списанные серые доски. Впрочем, и другие, более пронырливые дачники строили домики и обустраивали свои участки, из чего попало. Как-то Сергей Иванович спросил у своего начальника цеха, из чего он построил забор. Тот ответил очень коротко: "Из всего". Потом пояснил: забор он строил постепенно: из кусков сетки, старой металлической кровати, проволоки, латунной ленты, из которой в далёкие времена штамповали какие-то детали, и т. д. Не только заборы, но и дома многие строили "из всего".
Во время строительства Сергей Иванович обнаружил в себе массу новых качеств. Он достаточно быстро научился пилить, стругать, сверлить, причём, это явно доставляло ему удовольствие. Приятно было видеть реальные результаты работы своих рук: домик, крыльцо, веранда. Гораздо приятнее, чем любоваться чертежами и схемами, которые ему месяцами приходилось "рисовать" и утрясать со смежниками на работе.
Кто-то из сотрудников принёс на работу иностранный глянцевый журнал с цветными фотографиями дачных домиков и участков. Там имелись картинки строительных и дачных инструментов. Это было какое-то послание из волшебной сказки. Никто даже не завидовал. Завидовать имеет смысл только чему-то в принципе достижимому. Когда Сергей Иванович листал журнал, конечно, он тоже не завидовал, но слюнки всё же текли.
Он любил всё красивое. Вокруг посёлка радует глаз изумительная среднерусская природа: леса, поля, благоухающее разнотравье. И тут же стоят портящие пейзаж отвратительные постройки.
Сергей Иванович любил похаживать вокруг своего домика, сравнивать его с соседскими творениями. Вообще-то он никогда не ощущал радости от обладания ("это" моё). Он получал удовлетворение от того что сделал "это" своими руками. Стремление к собственности не грело его душу, впрочем, как и души его ближайшего окружения. Такова была особая психология советских людей. Впрочем, он не относился к категории советских людей, придумавших поговорку: всё вокруг советское, всё вокруг моё. Своего инструмента он не имел. Хороший электроинструмент стоил очень дорого, но даже не в этом было дело. Его невозможно было приобрести. Сосед Коля рассказывал, как он покупал электродрель. "Разведка" доложила, что в магазине на Кировской в четверг выбросят дрели. Сосед в 5 утра подъехал на такси к магазину. Там уже стояла большая очередь; как обычно, велась запись. Сосед записался. Наконец, открылась дверь магазина, очередь толпой хлынула к кассе. Уже в магазине Коля понял, что ему неслыханно повезло: в соседней кассе "пробивали" электрорубанки. И дрели, и рубанки давали по штуке в одни руки.
Сосед встал в две очереди, благо, лишние деньги он с собой из дома предусмотрительно прихватил. После нескольких часов мытарства в очереди он выбился из сил, испортил всю нервную систему. С трудом в плотной толпе проталкиваясь ( время от времени) из одной очереди в другую, он подтверждал своё присутствие, беспокоясь, что стоящие в очереди, всё же забудут про него и не пустят к кассе. Волновался, как бы очередь не подошла в обе кассы одновременно. По прошествии нескольких часов борьбы он всё же купил оба желанных инструмента.
Сергей Иванович на такие подвиги был неспособен. Только вот жена жужжала, что собственный инструмент иметь необходимо. "А зачем, Коля мне всегда охотно инструмент даёт", - отвечал Сергей Иванович. "А вот Петрович, когда на прошлой неделе ты послал меня за циркулярной пилой, как от сердца её отрывал". "Петрович - скряга". "Вовсе и не скряга. Инструмент - дело необходимое. Свой иметь надо!" Сергей Иванович отмахнулся от жены, а по истечении нескольких дней при торцевании половой доски пила наскочила на твёрдый сучок и "полетел" редуктор. Тогда он вспомнил слова жены. Пилу он отремонтировал, изрядно намучившись.
Циркулярную пилу он купил, пройдя процедуры, аналогичные тем, которые претерпел сосед. Она стоила 150 рублей, почти половину его зарплаты. В руки давали по два экземпляра. Он купил две пилы: кому-нибудь из соседей обязательно пригодится, так оно и вышло. Затем он приобрёл дрель, рубанок и кое-какой необходимый инструмент. Теперь он чувствовал себя уверенно и независимо. "Всё же хорошо быть "мелким" собственником!" - подумал тогда Сергей Иванович.
Жизнь шла своим чередом, дети подрастали. Яблони, посаженные на участке, начали плодоносить. Сергея Ивановича назначили начальником отдела. Только вот жить стало почему-то тяжелее. Исчезли с прилавков товары, которые никогда не являлись дефицитными. Затем стали исчезать предметы первой необходимости, вплоть до макарон. Некоторые товары стали отпускать по талонам. Запахло карточками.
В стране что-то назревало.
И вдруг всё сразу рухнуло. Исчез, казалось бы, вечный СССР... В какой-то момент с прилавков исчезло всё самое необходимое. Несколько успокаивало то, что всё равно платить было нечем: зарплата тоже исчезла. Платили мало и нерегулярно. Инфляция быстро обесценивала и то, что выплачивали на работе. Да и работы почти не было.
Трудовая деятельность семьи переместилась на садовый участок. Теперь от величины собранного урожая зависело пропитание семьи, работы на участке обеспечивали не столько моральное состояние любителей природы, сколько материальное...
Денег не хватало даже на транспорт. Добираясь до завода, Сергей Иванович старался проехать "зайцем", разработав сложную систему. Он связал коды пробойников билета с номерами трамвая и троллейбуса, снабжённых этими пробойниками. Запомнил время прихода вагонов с нужным номером и пользовался одними и тем же пробитыми билетами. Вообще, всё это походило на дурной сон...
Но жить пока как-то удавалось.
* * *
"Да, были времена, страшно вспомнить", - очнулся от размышлений Сергей Иванович. Впрочем возможно, с временем рождения ему просто повезло. Целые поколения людей жили себе и жили. Сотни лет ничего не менялось. А тут посчастливилось жить при социализме, включая его расцвет и стагнацию. Потом страна погрузилась в первобытный строй или раннюю эпоху феодализма. Затем возник дикий капитализм. Для современного строя Сергей Иванович пока даже не нашёл определения. Такой бешенный галоп истории, просто невероятно! Интересно, чем всё это кончится. Читая литературу о революции и гражданской войне, Сергей Иванович поражался тому, сколько крови было пролито, какие страдания перенесли люди. В голод и холод они просто порою теряли человеческий облик, нравственные ориентиры. Один "Доктор Живаго" чего стоит! Он думал, что смена формации во времена Горбачёва - Ельцина произошла бескровно, по крайней мере, для Сергея Ивановича и его окружения.
Он поднялся, прошёл к калитке и оглянулся, окинув придирчивым взглядом свой новый домик, построенный год назад, в 2005 году. Ему нравился и его прежний, аккуратный скворечник, из эпохи социализма. Но этот... Конечно, он недотягивает до тех вилл, что Сергей Иванович видел некогда в иностранном журнале, но всё же очень схоже. Этот дом он не стал строить сам. Силы уже не те, да и денег удалось подкопить. Дело в том, что на заводе вновь появилась работа и зарплата. Авиационный завод в полную силу заработал, правда, на заказы Индии и Китая. Начальство доверительно сообщало, что разработанная за китайско-индийские деньги документация позволяет в любой момент организовать производство самолётов для России.
Но это всё большая политика... Хотя какая вменяемая политика может состоять в том, что Россия не обновляет собственный до предела изношенный технический парк ВВС, при наличии в стране возможности производить самые "продвинутые" в мире самолёты?
Однако деньги в семье появились, семья обрела некоторое благополучие. Средняя зарплата инженера составила 10 -15 тысяч. Это чуть более того, что получает дворник в Москве, но всё равно - хорошо. При советской власти инженер получал гораздо меньше водителя автобуса. Может быть, в России такой подход закономерен? Климат что ли такой?
Сергей Иванович, как начальник отдела, получал более 20 тысяч. Этих денег семье хватало, она привыкла к выживанию в девяностых годах. За 5-7 лет ему удалось поднакопить денег на строительства нового дома.
Он искренне не понимал, почему молодёжь не приходит на авиационный завод, ведь теперь появилась работа, и стали, наконец, платить. Правда, 10-15 тысяч им не дадут, они пока ничего не умеют. Но 7-8 тысяч - это тоже деньги. Молодёжь собирается работать "по-советски", а получать "по западному". Насмотрелись западных фильмов и журналов, немного освоились в компьютерной технологии. Неужели им не интересно создавать самолёты? И где только они сегодня работают? Банков на всех не хватит! Совместных предприятий - тоже! Не понятно, где они обитают. А на заводе остались одни старики, что будет дальше с заводом просто не известно. Для выучки среднего инженера необходимо 7-10 лет, этого времени уже нет. Уже развалилась высокотехнологические отрасли: машиностроение, станкостроение и много ещё чего. Скоро неотвратимо развалится авиационная промышленность... Что это за реформаторы такие!
Сергей Иванович чувствовал, что на сегодняшние деньги ему жить стало легче, чем в советские времена. Появилась чудесная стиральная машина, компьютер, корейский холодильник, стеклокерамическая немецкая плита, не говоря уже о тефалевских чайниках, утюгах и сковородках. А прекрасная брауновская электромясорубка, на которую жена не нарадуется. Быт стал совсем другим. Только вот отношения между людьми стали какими-то грязными. Кругом деньги и взятки. Тошно!
Домик на участке фирма построила добротно и быстро. Появилось масса качественного материала: высушенная по финской технологии вагонка, металлочерепица, диковинная сантехника и т. д. Сергей Иванович без сожаления разобрал свой старый дом, который он полжизни своими руками строил из подручных, потом и кровью добытых материалов.
А сколько великолепных инструментов предлагается в магазинах. Очереди исчезли, хотя деньжат и маловато, но бошевская электропила сегодня стоит далеко не половину сегодняшней зарплаты Сергея Ивановича, как некогда в советские времена стоила отечественная циркулярная пила!
Сергей Иванович обустроил дом по своему вкусу. Покрасил стены финской акриловой краской, приобрёл хорошую сантехнику и печку, повесил резные наличники. Всё было красиво, функционально, комфортно. Жена после ухода на пенсию проводила на участке всё лето. Сын и дочь тоже любили приезжать на участок. Клубника, крыжовник, смородина, яблоки. вишня. Цветы - всё было выращено трудами жены. Сергей Иванович и дети только копали землю. Иногда жена, вспоминая деревню, бурчала, обзывая дачное содружество "шанхаем". "Участки маленькие, всё насквозь просматривается, все кругом знакомы по работе. Никакой смены обстановки. Атмосфера, как в Москве", - ворчала она, хотя сама когда-то уговорила его взять участок. Она зря ворчала: деревья, кусты на участке давно подросли и загустели, уединение по отношению к соседям вполне обеспечивалось.
* * *
Стояло ясное осеннее утро. Ещё вчера Сергей Иванович договорился с соседом пойти по грибы. Сосед был совсем ещё молодым человеком, художником по профессии, случайно попавший в это садоводческое товарищество.
Они с соседом иногда ходили вместе за грибами, любуясь природой, рассуждая на различные темы. Хотя под Москвой места и грибные, однако, на каждый гриб приходится по 10 человек грибников. Но Сергей Иванович с соседом грибы находили, блуждая по некогда отчуждённой территории испытательного института. Народа там встречалось мало. Очевидно, широкая публика ещё не осознала, что отчуждение этой части леса окончилось.
Собственно говоря, Сергей Иванович не очень любил осень - слишком великолепное убранство леса: золото, бронза, пурпур, как в залах Эрмитажа. Яркая, нарочитая, бьющая в глаза роскошь. Сергею Ивановичу больше на душу ложилась весна. Перламутровые, неяркие краски. Трава -нежно салатового цвета, первая травка после долгой зимы воспринимается по-особому. Запах свежести, прелой травы, талого снега. Мух, комаров, мошки пока ещё нет. Ласковое, ещё не жгучее солнце. Все запахи и цвета пробуждающейся природы весной по-особому воспринимаются северными людьми, за долгую зиму истосковавшимися по теплу и свету. В общем, весна трогала его душу. Хотя осень многим нравится урожаем фруктов и овощей, яркими красками прощания с летней жизнью природы. Пушкин ведь тоже любил осень, со своей чувствительной душой. Может быть, ему милей казался пир красок, а не весенние полутона. У каждого свой вкус! Саврасов тогда ведь ещё не написал свои тонкие и пронзительные "Грачи прилетели" и не мог повлиять на вкусы Пушкина.
"Весна - это хорошо", - соглашался сосед-художник. "Только сыро, в лес не войдёшь. А кроме того, вы сами говорили, что просто так ходить в лесу, любуясь природой, интересно только первые 20 минут. Когда есть реальная цель - это совсем другое дело. Пока грибы собираешь и на окрестности насмотришься, воздуха чистого хлебнёшь", - сказал сосед. "А весенние сморчки в России за грибы не считают. Так что лучше любоваться лесом осенью, когда много грибов. Поиск грибов - это смесь триллера и детективной истории, сплошной адреналин, " - добавил сосед.
Лес находился от посёлка в 20 минутах быстрой ходьбы. Шли через луг по тропинке. Над головой сияло светлое голубое небо. Тёмный с золотом лес, видневшийся вдалеке, оттенял ещё зелёный луг. "Красивый вид, вот бы тебе его написать!" - сказал Сергей Иванович. "Вид совсем не живописный, ничего хорошего не получится", - отозвался сосед. "Как ты определяешь степень живописности". "Пытаюсь представить себе, как эта природа будет выглядеть на холсте или картоне. Мысленно представляю дальний план и ближний, располагаю отдельные фрагменты и предметы. Здесь однообразный пейзаж, нет ближнего плана, сплошной луг. Впрочем, Левитан в картине "Владимирка" на огромном полотне показал одну, идущую вдаль дорогу. И у него получилось, но я не Левитан. Кроме того, очевидно, в то смутное время его вдохновил вид дороги, по которой сотню лет гнали в Сибирь ссыльных... Вид должен вдохновлять, этот вид меня не вдохновляет". "Как всё у тебя сложно!" "Даже когда пейзаж вдохновляет, всё продумано, "скадрированно", когда берешь в руку кисть и, глядя на натуру, наносишь краски на холст, получается часто совсем не то, что ожидаешь. Результат, в какой-то степени, случаен и непредсказуем. Как будто некая сила свыше водит твоей кистью. Иногда этюд очень похож на натуру, иногда - не похож. Иногда он нравится мне и окружающим, иногда - нет. Живопись - не фотография. В пейзаже и этюде должно быть какое-то внутреннее чувство, скрытая мысль, обобщение. Ведь пишешь на натуре долго. За это время солнце двигается по небу, уходит за облако, освещение всё время меняется. Фактически рисуешь не натуру, а своё впечатление, ощущение. Хотя конечно, за основу я беру наблюдаемую натуру.
Иногда и природа хороша, и настроение есть, а всё равно получается откровенная "мазня". А бывает, один случайный мазок преображает весь этюд. Кроме таланта, нужно везение, перст Божий".
Сергей Иванович вспомнил, что сосед - верующий человек. По поводу божественного перста Сергей Иванович очень даже сомневался. А случайности в творчестве просто не понимал: настоящее творчество, по его мнению, всегда целенаправленно. Сам он рисовать совсем не умел. Какая уж тут случайность! Взяв кисть, он то уже точно знал, что из этого получится.
Так за разговорами они подошли к лесу. В лесу разговоры прекратились. Дело в том, что у Сергея Ивановича и Володи, так звали соседа, были совсем разные методы поиска грибов. Володя бегал по лесу, как лось, прочёсывая квадрат за квадратом. Сергей Иванович медленно обследовал места, где, по его мнению, должны прятаться грибы. Вовсе не обязательно, что это будут прошлогодние места, грибы иногда мигрируют. С Володей он не терял голосового контакта: тот бегал где-то рядом.
Сергей Иванович мурлыкал себе под нос куплеты тореадора из оперы Бизе "Кармен" и высматривал грибы, причём, глаза работали отдельно, а голова - отдельно. Он давно заметил, что в начале поиска, когда глаз ещё не "пристрелян", грибов попадается мало. Потом глаз привыкает и по еле заметным, трудно формулируемым словами признакам засекает гриб. Поэтому, возвращаясь домой, Сергей Иванович старался идти тем же путём, каким входил в лес, собирая пропущенные грибы.
Корзинка быстро наполнялась, правда, попадались почти одни опята. "Вот и хорошо, опята прекрасные грибы. Их можно пожарить, а меленькие - посолить с лаврушкой и гвоздикой... И вообще, жизнь прекрасна. Жаль только, что кончается, ведь ему уже далеко за 60 лет".
Он считал, что в жизни ему повезло. Работа нравилась, казалась ему интересной, иногда даже творческой. Да ещё за это платили деньги. С женой - полное взаимопонимание, с детьми - тоже. Денег ему всегда хватало, за исключением времён Павлова и последовавших вослед им гайдаровским реформам. Да и тогда голодовки в семье не было. Он знал людей, которые, сколько бы они не получали денег, всегда находили примеры, когда другие люди, по их мнению, работали меньше, а получали больше. Это было состояние их души, которая всегда была неспокойна: они всегда на что-то жаловались, кого-то обвиняли.
В начальство Сергей Иванович не рвался. Настороженность вызывали не мысли о собственном продвижении по службе, а тревога по поводу того, что в начальники могут поставить дурака. Случай помог - не поставили.
Вообще, Сергей Иванович был человеком советским, социалистическим. Он считал, что общественное всегда выше личного, конечно, в разумных пределах. По его мнению, эта позиция ни в коей мере не умаляет индивидуальность и свободу каждой личности, стоит только принять тезис, что такая позиция является добровольной, а не обязательной. Но вот в рухнувшем СССР - всё было очень жёстко, кроваво и несвободно. Наверно, из лучших побуждений: руководство хотело очень быстро, одним духом, пробежать целый исторический период. А получилось, что сломали народ и осквернили идею. Самое главное - соблюсти правильный баланс между личным и общественным, индивидуальным и коллективным. А может ли быть вообще равенство?
В этот момент Сергей Иванович увидел в траве темно коричневую бархатную шляпку. "Белый гриб!" - мелькнуло у него в голове. Сердце забилось. Именно такие радостные мгновения и составляли основную прелесть сбора грибов. Сергей Иванович осторожно подошёл к грибу и наклонился. "Да, бывают такие хитроумные грибы - валуи, свинушки, которые мастерски научились маскироваться под белый гриб. Издали просто не отличишь: их шляпки очень похожи на шляпки белых грибов, и по форме, и по цвету. Пока не возьмёшь в руки, не отличишь", - подумал он, выбрасывая лукавый гриб.
"Так о чём, я? Да, о равенстве. Какое может быть равенство, когда все люди от рождения очень разные: талантливые, бездарные, сильные, слабые, честные, воры. Даже равенство в правах - фикция. Судьи ведь тоже несовершенные люди. Даже при отсутствии в обществе коррупции, на решение судей влияет биография каждого человека, его роль в жизни страны, деятельность в науке, искусстве, личные симпатии и антипатии, и т. д. Маркс, возможно, всё это понимал и считал, что равенство следует понимать только в классовом смысле. Для него равенство - это отсутствие классов.
Вроде бы, последователи Христа тоже говорили о равенстве: "...Во Христе нет ни иудея, ни эллина". Наверно, имелось в виду духовное и национальное равенство в царстве Христа. Надо спросить у Володи, он человек верующий".
* * *
Володя и Сергей Иванович возвращались из леса. Солнце стояло высоко. Было жарко. Они уже давно продемонстрировали друг другу наиболее впечатляющие находки. Обсудили места и условия, при которых были найдены самые красивые грибы, потом Сергей Иванович задал Володе вопрос о равенстве с точки зрения христианства. Володя не ожидал такого странного вопроса по окончании сбора грибов. Он глубоко задумался. "Может быть, имелось в виду что, когда дьявол окажется низвергнут и его влияние на людей закончится, тогда исчезнут жулики, убийцы, предатели, воры. Поскольку христиане считают, что в поступках этих людей повинно в первую очередь влияние дьявола, которому подвергаются слабые люди", - сказал Сергей Иванович. - "Возможно и так, однако есть люди, которые сами по своему внутреннему позыву ищут контакта с дьяволом. Впрочем, в царствие Христа такие люди исчезнут", - ответил художник. "Но ты понимаешь, что и в этом случае равенства не будет. Даже если не будет зла, то как преодолеть неравенство? Если некоторый человек - талантливый художник, а другой не умеет держать в руках карандаш, то сие вовсе не значит, что этот другой явится великим писателем. Обязательно останутся люди, которые мало могут во всех областях человеческой деятельности. Но то будут тоже хорошие люди. Только не надо мне говорить, что все будут гениями. Более того, даже в царстве Христа люди не станут совершенными, иначе они уподобятся Богу". - "Так сразу я ответить не могу, нужно подумать".
"Может быть, равенство просто не нужно. Его придумали в эпоху Французской Революции. Все люди разные, и это правильно, мир должен быть многообразен. Но если все люди, включая обделённых случайностью рождения, будут обладать высокой моралью, то они не почувствуют себя ущербными в этом мире. Они поймут уровень своих возможностей, будут честно трудиться, не завидуя и не страдая от желания достигнуть того, что им не под силу. Они работают, живут, верят в добро и этим счастливы, лишь бы общество давало им посильную работу и достойно обеспечивало всем необходимым.
Конечно, люди, понимающие живопись, литературу, и т. д. живут более интересной, богатой жизнью, чем посетители рок концертов и стадионов, но тем и без живописи хорошо живётся на свете, может быть, это и правильно. Каждый существует на своем уровне, не мешая и не отравляя жизнь другим? Может быть, в этом и суть равенства?" - "Я думаю, что в Новом Мире все люди станут лучше". - "Да, лучше, но в моральном, а не в профессиональном плане. Маркс тоже говорил о бесклассовом обществе, как об обществе без антагонистических противоречий. Путь к истине и добру, который каждый нормальный человек выбрал для себя, может оказаться далеко не единственным. Надо всегда не забывать об этом." - "А ты философ, Сергей Иванович!
Всё-таки, как хорошо в лесу, особенно с полной корзинкой", - сказал Володя.
"Мир прекрасен!" - ответил, улыбаясь, Сергей Иванович.
9 июля 2006 года
2. В КОМАНДИРОВКЕ
Небольшой южный городок беспощадно обжигало летнее, яростное солнце. Городок располагался в ста пятидесяти километрах ниже Волгограда, на берегу одной из многочисленных рукавов реки Ахтубы, текущей параллельно главному руслу могучей Волги. Вокруг - сухая степь. Но в тех местах, где удалось организовать орошение, при наличии солнца и плодородной земли, цвели сады.
Сергей Иванович шёл по городку с небольшой спортивной сумкой. Он приехал в город не на рыбалку, не на летний отдых, привлнчённый огромными астраханскими арбузами и фантастически вкусными помидорами. Неподалеку от городка находилась главная испытательная база ВВС России. Именно туда по работе был вызван Сергей Иванович, начальник одного из отделов КБ авиационного завода. Поскольку на испытательной базе испытывалась и сдавалась государству продукция предприятия, завод имел на территории базы свою экспедицию, а в городе - заводскую гостиницу.
Сергею Ивановичу часто приходилось бывать по работе в этом городе. Командировки продолжались иногда несколько дней, но чаще несколько недель или месяцев. Он находился в командировке если не с удовольствием, то, по крайней мере, без напряжения. Небольшие командировки даже шли на пользу семейной жизни. Накапливающееся время от времени раздражение на "домашних": детей и жену, после небольшого отсутствия само собой растворялось без выяснения отношений.
Он вспомнил, как впервые приехал в городок. Была весна. Его поразило то, что все женщины были одеты в платья длинной до пят, даже маленькие девочки. "Что это они вырядились в бальные платья?" - подумал тогда он. Но внимательно присмотревшись, он заметил на головах у многих сетки, и понял, что они таким способом спасаются от мошки, которая свирепствовала в начале июня. Впрочем, длинные юбки вряд ли спасают от мошки, даже наоборот: если эта тварь заберётся под юбку, то её трудно оттуда выгнать, размышлял тогда Сергей Иванович...
Он подходил к гостинице. Навстречу пробежала стайка молодёжи, то ли школьников старших классов, то ли студентов филиала МАИ, работавшего в городе. Сергей Иванович с улыбкой проводил их взглядом. "Наверно, подумали ребята: вот старый дед тащится. Ему бы на печи лежать, да бока греть, а он всё по командировкам разъезжает".( Приезжих в командировку всегда можно было отличить от местных жителей). "Действительно!" - он посмотрел на себя со стороны. Седой, поджарый старик, хотя и двигающийся быстрой походкой.
Честно говоря, Сергей Иванович не чувствовал себя стариком. На здоровье он пока, слава богу, не жаловался. В жизни ему всегда что-то хотелось узнать, был постоянный, активный интерес к жизни. Впрочем, приближение неотвратимых событий почти неуловимо чувствовалось. Он всегда обладал "железной" памятью. Она и сегодня была "железной". Но иногда какая-то фамилия или название исчезало из памяти. Долгие мучительные попытки вспомнить ни к чему не приводили. Сергея Ивановича это раздражало, навязчивое желание вспомнить выводило его из себя. Фамилию можно было посмотреть в записной книжке, а название отыскать в словаре, но он из принципа не хотел. Но вскоре он понял, что не нужно нервничать. Через какое-то время забытые слова сами собой всплывали в памяти. То есть, слова он не забыл, просто программа выборки слов из памяти начинает сбоить, правда, от этого ему не становилось легче.
Последнее время он старался оставлять вещи на привычных местах. Любая попытка что-нибудь спрятать получше или просто переложить в другое место, а то и просто бросить, где попало, приводила к долгим, иногда и безуспешным поискам. Надевать носки тоже стало не просто, несмотря на отсутствие живота. Кости потеряли гибкость.
Сергею Ивановичу эти неудобства пока мало мешали в жизни. Уходить на пенсию он не хотел. Не только потому, что ещё были силы и желание работать, не только потому, что в Москве на пенсию прожить было невозможно без смены привычного образа жизни. На работе не было ему замены. Он понял, что известная ново-русская поговорка, что незаменимыми людьми полны всё кладбища Европы, не относятся к сегодняшней России.
Из-за десятилетней паузы в работе и низкого уровня зарплаты сегодня, молодежь на завод не шла. Впрочем, такое положение сложилось в "оборонке" во всей стране. Старики не уходят, пока носят ноги. И те, от кого всегда было мало толка, и основной костяк, несущий на своих плечах всё производство. Если рядом бы были молодые люди, которые могли бы потянуть работу, то он не стал препятствовать их повышению в должности и давно бы ушёл. Но таких работников рядом не наблюдалось. Это было не только плохо, это предвещало скорую катастрофу.
Он вспомнил, как в советские времена молодые энергичные замы в упор, прямым текстом спрашивали своих начальников пенсионного возраста, когда они уйдут со своих тяжёлых должностей. "Силы, мол, у вас уже не те, это тормозит работу, да и сдерживается административный рост цепочки молодых, достойных специалистов. Да, у вас есть опыт, связи, интуиция. Вот и работайте консультантами. Труд менее напряжённый, а польза большая".
Сергей Иванович тогда возмущался наглым поведением замов. А теперь - всё по-другому: на пенсию не выгоняют, а уговаривают остаться...
Вот и гостиница, двухэтажное, длинное здание из силикатного кирпича. Перед фасадом - газон, огороженный металлической решёткой. Вдоль фасада посажены пирамидальные тополя. Рядом расположена гостиница смежников - ракетной фирмы, у которой с нашим заводом было много общих производственных дел.
Гостиницу завод построил более двадцати лет назад. Сотрудники завода, находившиеся в командировке, принимали посильное участие в строительстве. Тогда были в моде субботники и воскресники. Сергей Иванович тоже участвовал в строительстве: рыл траншеи под коммуникации, подносил специалистам-строителям плитку и кирпич. В общем, участвовал в подсобных работах.
Поскольку сотрудники некоторых отделов часто находились в командировке, то за этими отделами были закреплены свои номера. За Сергеем Ивановичем был закреплён отдельный одноместный номер. Сотрудники с любовью оборудовали и украшали свои номера в соответствии со своим вкусом и желаниями. Вешали полочки в санузле (в каждом номере имелся совмещенный туалет, умывальник и душ; стены в санузле были выложены кафелем), зеркала, стелили на пол коврики. В номерах и в коридоре развесили картины и эстампы. В общем, старались создать комфорт и уют. В холле, где стоял телевизор, образовался своего рода клуб, где после работы обменивались мнениями, решали производственные вопросы, пили чай с абрикосовым вареньем или водку с жареной рыбой, пиво с раками. Рыба жарилась на кухне, расположенной на этом же этаже. Играли в преферанс за журнальным столиком, танцевали под пластинки: в холле стояла радиола "Ригонда".
Когда произошёл развал страны, экономики и каждое предприятие, отдельные люди спасались, кто как мог, администрация завода решила сдавать номера нахлынувшим торговцам, "челнокам" и мелким бознесменам. Номера быстро изгадили: мебель ободрали, часть картин и эстампов куда-то подевались, обои заляпали. Жить в гостинице стало неуютно и противно. Впрочем, поскольку работа на аэродроме еле теплилась, командировки в городок почти прекратились. И на несколько лет про гостиницу забыли. Когда завод вновь стал становиться на ноги, гостиницу отремонтировали. Сменили мебель, поклеили новые обои, отремонтировали санузлы, обшили коридоры евровагонкой, сменили сантехтику, постелили на пол плитку и т. д. Почти евроремонт!
Освободили гостиницу от случайной публики. В помещениях стало чисто и приятно. Селить стали только "своих" и смежников. Однако проявлять инициативу по обустройству быта никто теперь не стал. Если в советские времена, закреплённые номера в отсутствие "хозяев" не сдавались, и люди ощущали номера "своими", могли оставлять там вещи, украшать номер, то теперь всё обстояло по-другому. В новых рыночных условиях номера не должны были простаивать - убыточно! После каждого отъезда Сергей Иванович собирал вещи, посуду, умывальные принадлежности (не вести же всё это в Москву), упаковывал в коробку и относил в кладовую.
Сергей Иванович вошёл в гостиницу. В просторном вестибюле веяло прохладой: работал кондиционер. Правда, пока кондиционеры были не во всех номерах, но начальство обещало установить со временем везде. Давно знакомая администратор шумно приветствовала его. Его обычный номер был занят, и он взял ключ от люкса. Он не спеша, принял душ, переоделся, потом позвонил на работу в экспедицию. Начальник одного из подразделений экспедиции завода, местный житель, сообщил ему, что полученный из завода месяц назад документ военные до сих пор не согласовали. "А какие у них замечания", - спросил Сергей Иванович, - "что-нибудь по технике не устраивает?" "Нет, по технике всё устраивает. Денег они хотят за подпись, так и говорят почти откровенно". "Совсем обнаглели", - подумал Сергей Иванович и сказал в трубку: "Сколько просят?" Выслушав ответ, он сказал: "Я доложу "наверх", пусть решают. В конце концов, деньги смешные".
"Докатились, впрочем, это и должно было случиться. При таком уровне коррупции в высшем чиновничестве, и в пиджаках и в генеральских мундирах (вполне достаточно того, что показывают по телевизору), моральная ржавчина рано или поздно должна была докатиться и до низов: полковников, подполковников и майоров. Они тоже хотят лёгких денег, они тоже платят взятки врачам, учителям, мелким клеркам. Они не отстают от жизни. Таковы теперь нормы поведения, тошно! Разве это рынок! Скоро документы между подразделениями внутри завода исполнители будут за деньги передавать друг другу. Абсурд!" - размышлял Сергей Иванович, всё больше расстраиваясь. Положив телефонную трубку, он взглянул на часы, городской рынок ещё в это время работал. Захватив сумку, он отправился на небольшой рынок, расположенный невдалеке от гостиницы. Осенью чего там только не было: фрукты, овощи, ягоды. Ведро вишни стоило столько, сколько в Москве килограмм. Кабачки, баклажаны, болгарский перец, всевозможная зелень - всё это имелось в изобилии и очень дёшево. На прилавках лежали турецкие и китайские товары: бельё, безделушки, ширпотреб, обувь. Цены, как в Москве, и дороже.
Сергей Иванович купил помидоры, огромные мясистые плоды: сорт "Бычье сердце". На прилавках лежали горы ярко красных волгоградских помидоров, и каких-то ещё сортов - нежно розовых, желтых, почти черных, с фиолетовым отливом. Но он любил "Бычье сердце". Он выбрал небольшой арбуз, большой он просто бы не донёс. Продавец неистово расхваливал огромный полосатый арбуз, уговаривая его купить. "Я его не донесу", - отнекивался Сергей Иванович. " Мы поможем", - сказал продавец и подозвал мальчика, то ли сына, то ли просто знакомого. Мальчик помог донести арбуз за какую-то мелочь.
Расположившись удобно за журнальным столиком перед телевизором, Сергей Иванович разрезал помидор крупными ломтиками, густо посолил его, и с огромным удовольствием съел, закусив куском белого хлеба, отрезанного не от московского батона, который он захватил на дорогу из Москвы, а от местного кирпичика. Этот хлеб был очень вкусный, с великолепным запахом, пока был свежий и мягкий, но быстро черствел.
Потом он разрезал арбуз. Красная мякоть зарделась сахарными крупинками. Черные семечки говорили, что арбуз очень спелый, продавец не обманул, арбуз оказался великолепным. Он поставил остатки арбуза на тарелке в холодильник. Вытер стол, забрызганный соком арбуза, смахнул тряпкой в горсть со стола семечки.
"Заморив червячка", он включил телевизор и полез в карман за сигаретами. Пачка была пуста. "Прокол, нужно срочно купить блок, чтобы не болела голова по этому поводу, да и завтра с утра без курева останусь", - подумал Сергей Иванович и вышел из номера.
В полуподвале гостиницы смежников, что в двух минутах ходьбы, круглосуточно работал ларёк. Там торговали спиртным, сникерсами, сигаретами, минеральной и фруктовой водой.
Именно в этот ларёк и направился Сергей Иванович. У самого его входа стояли три плечистых человека в штатском. "Ваши документы", - жестко, даже грубовато спросил его старший по возрасту и протянул удостоверение капитана милиции. "Документов у меня нет. Я на минутку выскочил из гостиницы, что буквально рядом, за сигаретами", - как можно вежливее ответил Сергей Иванович. "Тогда пройдёмте в милицию", - сказал капитан. "Зачем в милицию", - сказал Сергей Иванович, медленно отступая в сторону своей гостиницы, милиция двигалась за ним. Сергей Иванович вошёл в гостиницу и пригласил к себе в номер капитана. Двое молодых человека, очевидно сержанты, остались в вестибюле. Когда Сергей Иванович пригласил милиционера в номер, то был несколько обескуражен и поражён великолепием апартаментов. Великолепие, конечно, относительное, но по меркам этого города, действительно - всё шикарно!
Сергей Иванович подал ему свои документы, тот внимательно их прочитал. "Всё в норме, товарищ Кривцов. Но порядок есть порядок. В следующий раз всегда берите с собой документы", - теперь уже вежливо сказал капитан. Сергей Иванович проводил его до выхода. Сержанты стояли в ожидании в вестибюле. Все трое вышли из гостиницы. Сергей Иванович вышел вместе с ними - сигареты необходимо было всё же купить.
Милиция шла несколько впереди. Неожиданно капитан остановился, подождал Сергея Ивановича и, немного помявшись, подождав, пока сержанты отойдут на некоторое расстояние, сказал: "У вас не найдётся двадцати рублей, а то у нас не хватает". Сергей Иванович молча протянул ему пятьдесят рублей. Тот взял деньги, тоже молча, кивнул и пошёл догонять сержантов.
15 июля 2006 года
3. РОДИТЕЛИ И ДЕТИ
В комнате робко звякнул будильник. Варя специально выбрала будильник с ненавязчивым звуком, чтобы он не действовал на нервы.
Варя сжалась калачиком и напряглась, затем рывком сбросила одеяло и спустила ноги с кровати. Именно этот момент был непреодолимо трудным, дальше, обычно, всё шло значительно легче. Варя минуты две сидела на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону, приходя в себя.
Она всегда очень тяжело просыпалась. Зато с вечера могла читать и работать до двух - трех часов ночи. В общем, - типичная сова. Иногда она специально укладывалась рано в 9 - 10 часов вечера, но это не помогало: всё равно утром вставала с большим трудом. Она подумала, что просыпается с таким трудом, как будто каждый день рождается заново, и внутренне улыбнулась. Эта мысль приходила ей каждое утро, и каждый раз Варя отмечала, что при рождении тяготы испытывала не она сама, а её мать. Но каждое утро, когда она мучалась с пробуждением, эта навязчивая мысль приходила ей снова на ум.
Варя бросила быстрый взгляд на подушку рядом. Коля, конечно же, уже давно ушёл по своим делам. Помимо учебы, он ещё работал в какой-то фирме.
Варя встала, сладко потянулась, выгнув спину и широко раскинув руки. Побежала в туалет, гулко стуча голыми пятками по полу, покрытому дешёвым линолеумом. Затем приняла чуть тёплый, почти холодный душ, наскоро причесалась. Косметику она не употребляла, разве только иногда чуть-чуть подводила губы. Пренебрегая макияжем, она считала, что экономит по утрам массу времени. Впрочем, она считала, что косметика ей совсем не нужна.
Варя очень гордилась своей белоснежной матовой кожей. У неё было правильное, красивое славянское лицо, несколько широкоскулое, но очень приятное. Украшали это лицо живые, голубые глаза и светлые волосы. Все окружающие считали Варю красивой. Глядя на себя в зеркало, она тоже считала себя очаровательной. Это сознание делало её ещё краше: придавало её манерам уверенную грацию и некоторую раскованность. Она была уверена, что не так важно, какой она видится окружающим, а имеет значение только то, что думает она о себе сама. Она наблюдала со стороны, как некоторые её подруги-дурнушки почему-то решили про себя, что они краше королевы красоты. Эта их уверенность передалась некоторому окружению, несмотря на внешний вид девушек. Сначала Варе было смешно смотреть на них, но потом она подумала, что, может быть, это и правильно. Она решила почувствовать себя богатой, жить стало как-то легче.
Варя быстро оделась и заглянула в холодильник. Холодильник оказался пустым. Коля допил кефир и съел весь сыр. В хлебнице завалялась единственная горбушка нарезного батона. Первые полтора-два часа после пробуждения Варя обычно была зла на весь Мир. Она громко, в сердцах высказала всё, что она думала в этот момент про Колю. И о том, что он чёрствый, что не думает о ней, что её не любит, посуду за собой не моет. В повседневной жизни думает только о себе, эгоист несчастный! А то, что иногда дарит цветы, так это для того, чтобы перед собой покрасоваться - какой, мол, я обходительный!
Высказав от души, все свои горести внимательному и молчаливому холодильнику, захватив сумку, Варя вышла на лестничную клетку.
"Конечно, ничего страшного не произошло. Ну, опустошил Коля холодильник, он прекрасно знает, сейчас настали такие времена, когда купить бутерброд с чем угодно и выпить чашку кофе можно на любом углу и в любое время. Злит сам факт неуважительного отношения. Но, может быть, Коля вовсе не считал свою расправу с содержимым холодильника проявлением неуважения к ней? Скорее всего, он вовсе ни о чем не думал, у него всегда в голове или математическое обеспечение компьютера, или мировые проблемы!" - решила Варя успокоилась и быстро застучала каблуками по лестнице. Лифта в доме не было.
Варя оканчивала некогда очень популярный технический ВУЗ, хотя все её ближайшие подружки учились по другим специальностям: экономическим, юридическим, дизайну, языку, психологии и т. д. Она тоже собиралась поступить на какую-либо модную специальность, несмотря на свои явно технические способности, но отец настоял на своём решении. Он долго ей объяснял про базис и надстройку. Базис - это основа жизни и общества: наука, промышленность, энергетика, связь. Базис - это сталь, станки, самолёты, дома, электростанции. А всё остальное представляет собой вспомогательные службы, обеспечивающие базис. Вроде бы он прав. Не будет промышленности, не будет того, что должны обслуживать юристы и экономисты. Никому не нужна одна только надстройка. Не будет работы и денег у инженеров и рабочих, нечем и незачем будет оплачивать труд юристов, экономистов, психологов и т.д. Только вот Варя не могла понять, почему люди надстройки получают гораздо больше денег, чем люди, работающие в базисе. Учитывая, что все её друзья (да и она сама) работают на совместных с иностранными фирмами предприятиях, можно предположить, что в нашей стране вся высокотехнологическая часть базиса находится на Западе, где производят высокотехнологичную продукцию, которая используется у нас в стране. А у нас существует только его надстройка, внедряющая эту продукцию на наш рынок. Другая причина ей на ум не приходила. Когда она поделилась своими мыслями с Колей, то он просто посмеялся. "Живи проще и не пытайся уловить в нашей жизни какую-либо логику. Вот я сегодня увидел у входа в метро каких-то людей с плакатом: "Гарантируем качественное написание курсовых работ на любую тему, дипломов, кандидатских диссертаций". Контактный телефон на плакате написан крупными буквами. Только не думай, что этим промышляют какие-то высококлассные специалисты. С помощью интернета и я тебе напишу любую курсовую и диссертацию. Эта контора рассчитывает на очень уж отпетых бездельников. Но я хочу сказать вовсе не о том: для отлова этих жуликов по указанному ими контактному телефону соответствующим органам понадобится минут 15. Однако жулики не боятся публиковать свой телефон на плакате. Окна вагонов метро все заклеены печатными бумажками с предложениями оказать помощь в сдаче на водительские права, в получении регистрации для иногородних, в получении медицинских книжек и т.д. И везде указаны телефоны. Просто чудеса в решете! Достаточно одному милицейскому начальнику один раз прокататься в метро и списать телефоны, всю эту компанию "помощников" можно бы за неделю замести. Догадайся с трёх раз, почему этого не делается", - спросил Коля. - "Потому что милиция сама от этих деляг кормится." - "Умница! Конечно, так оно и есть. Больше ничем объяснить эти факты невозможно. Предки наши привыкли работать на государство, страну, а не на себя. Они боролись за" мировую революцию и светлое будущее трудящихся всей планеты", были этим безмерно счастливы". И сегодня они остались в душе такими же. Но нам-то нужно жить и зарабатывать деньги. Пусть о государстве думают те, кто получают за это большие деньги. К сожалению, они тоже думают больше о своих, еще больших деньгах, чем о государстве. Но это их проблемы. Мы как-нибудь устроимся. Мир большой. Только государство наше всё же жалко! Кстати, о надстройке. От менеджеров и экономистов тоже очень многое зависит. Товар важно не только произвести, но и знать, какой товар нужен. Успешно его продать, откуда же деньги иначе появятся? Сами не прибегут. Хороших инженеров у нас в стране туча, которых ещё в СССР выростили, а менеджеров нет, они тогда не нужны были. Отсюда и перекос в оплате. Я согласен с Сергеем Ивановичем, что базис должен, в среднем, возможно, получать и больше, чем надстройка, я только хочу отметить, что всё не так просто и очевидно".
Все эти мысли пронеслись в голове у Вари, пока она спускалась по грязной лестнице. Она заулыбалась, раздражение, возникшее с утра в отношении Коли исчезло. "Всё-таки, он очень умный", - подумала Варя. Она его заприметила в институте, когда он после одной из лекций об оптимальном управлении, сидя на подоконнике, рассказывал приятелям о том, что в природе буквально везде действует закон оптимальности, реализуемый через обратные связи. Она прислушалась. "Вот человек, например, - говорил Коля, - как развивался? Там, где природа была такая добрая что, протяни руку, сорви банан, и уже сыт, там человек до сих пор в Африке по джунглям гуляет в набедренной повязке. Там, где от мороза не высунуть носа, где вечная мерзлота, там природа человека холодом и голодом задавила, там он до сих пор за тюленем охотится и оленей пасёт. Цивилизация развилась там, где работать надо было много (рыть каналы, плотины, дамбы возводить, пахать), но и урожаи собирать можно было хорошие!"
Варя слушала его, как зачарованная, а потом быстро нашла способ ему понравиться: она была симпатичная, бойкая и, по-женски, очень умна...
Варя придерживалась строгого нрава, Коля - её первый и пока единственный мужчина.
Подруги относились к этой проблеме достаточно просто. Понравился один парень - хорошо. Потом понравился другой - тоже хорошо. Что же, бывают и такие изменения в ходе жизни. Всё в порядке вещей. Возникали мимолётные связи, бывали и устойчивые. Пары порой уже считали себя почти мужем и женой. Потом любовь проходила, и они легко без тяжёлых мук и трудных разговоров расставались. Да и была ли это любовь, думал каждый?.. (Впрочем, иногда муки имели место).
Такова сегодня якобы не осуждаемая обществом норма поведения молодёжи. Таковы теперь "времена и нравы". Варе эти нравы не нравились. Она не была ханжой, не была религиозным человеком, сверявшим своё поведение с десятью заповедями. Ей просто не нравилась такая жизнь. Другие пусть живут, как хотят, это их дело. Она их даже не очень осуждала: каждый отвечает за себя. То были её подруги, она с ними общалась, училась и работала. С ними было интересно.
С Колей они сняли комнату и начали независимую от родителей совместную жизнь, правда, не расписались. Отец тогда ничего не сказал, но Варя нутром чувствовала, что всё это ему не по вкусу. Как-то она ему сказала, что дело не в бумажке, а сути. Он ответил, что если всё хорошо, то почему бы и не расписаться. "Да некогда всё как-то, да и какая разница?" - отмахнулась она. "Вот если дети пойдут, тогда им действительно нужен законный отец: возникнут имущественные и другие проблемы. Но детей пока у нас не предвидится".
Сегодня у Вари было много дел. С утра - лекции в институте, потом она должна заплатить за снимаемую квартиру, потом купить какой-нибудь еды на завтра. На вечер она запланировала посещение родителей. Мама сильно обижалась, когда Варя долго не появлялась.
Сергей Иванович, как обычно, пришёл с работы около половины седьмого вечера. Он переоделся, умылся и взял в руки газету. Теперь он читал газеты редко: все новости и различные комментарии к ним можно было услышать по радио. "Маяк", "Эхо Москвы", даже "Радио Ретро" каждый час знакомило с новостями. Жена покупала газеты исключительно для программы телевидения. Полистав газету, он зашёл на кухню. Жена хлопотала у плиты. "Подожди немного, ужин ещё не готов, сегодня Варя обещала заглянуть", - сказала жена.
Жена недолюбливала Колю и очень переживала, что Варя ютится где-то в съёмной "конуре", хотя прекрасно понимала, что в их двухкомнатной квартире дочери с Колей просто не было места. Варе и с братом, когда они подросли, жить было неудобно в одной комнате. Но другой комнаты у них в квартире не было!
"Даже в случае, если квартира была больше," - думал Сергей Иванович, - "всё равно двум семьям в одной квартире было бы тесно. У домашнего очага должна руководить одна хозяйка, а он хорошо знал характер Вари. Да и Коля, находясь рядом, всегда будет "плохим": то Варе грубое слово скажет, то постель за собой не застелит, то ещё что-нибудь не так сделает. Нет, Варя всё решила правильно, пусть живут отдельно".
Сергей Иванович головой чувствовал, что всё у дочери вроде бы сложилось хорошо: Варя нашла себе парня, оба учатся, неплохо подрабатывают. Материальной помощи почти не требуют, разве только иногда. Коля Сергею Ивановичу был симпатичен: он много работал, хорошо зарабатывал, много читал, в общем, был заинтересованным человеком. По отрывочным наблюдениям Коля хорошо относился к Варе. То, что он многим интересуется, это очень даже неплохо. У Сергея Ивановича самого совсем недавно закончился большой период жизни, прошедший под девизом "хочу всё знать". С глазами и с памятью стало последнее время плоховато. Огромный ливень противоречивой текущей информации, обрушившийся в последнее время на головы советских людей, привыкших к совсем другому информационному климату, смыл всякое желание и возможность переваривать серьёзную литературу.
Вроде бы, всё у Вари идёт хорошо, но на душе - какое-то беспокойство. Пожалуй, это беспокойство касается не столько Вари и Коли, а всего нового поколения. Он был уверен, что после окончания института они будут работать не по специальности, а заниматься чёрте чем, зарабатывать случайные, большие деньги. Они уже и сейчас получают больше, чем Сергей Иванович. К этому стремится и всё поколение, фундаментальные знания в стране исчезают. Куда мы идём? Что станет со страной через несколько десятков лет? Наверно, придётся посылать молодёжь на учёбу в университеты Уганды и Кении.
Потом ему в голову пришла ещё одна мысль. Довольно давно, ещё в период "хочу всё знать", Сергей Иванович приобрёл библиотеку "двести томов" памятников мировой литературы. Это было замечательное издание, охватывающее наиболее выдающиеся произведения всей мировой литературы, начиная с древнего Египта, Шумера, включающие скандинавские, индийские, испанские эпосы, арабские сказки и поэмы, поэмы Данте и Петрарки, драмы Шекспира и многое другое. В томе древнего Египта он прочёл сетования одного древнего египтянина, жившего более пяти тысяч лет назад, о том, что жизнь рушится, молодежь не уважает старших, не желает трудиться на полях, перестала почитать древних богов и приносить им жертвы. Пьет много вина и танцует. Если раньше многие юноши стремились выучиться грамоте и стать писцом или помощником капитана корабля, военачальника или архитектора, то теперь молодые предпочитают говорить впустую и фантазировать. "Мир рушится", - трагически восклицает египтянин.
С тех пор прошло более пяти тысяч лет, а мир всё продолжает рушиться! Может быть, такую озабоченность проявляет каждое старшее поколение, а жизнь как-то потихоньку образуется. Жизнь то, может быть, и образуется! Образовалась же она и после падения Египта Фараонов, Персидской империи, Древнего Рима, Багдадского халифата, империи Чингиз-Хана. Но хотелось, чтобы жизнь продолжалась всё же при участии сильной России. Хотя эта проблема не имеет прямого отношения к противоречию отцов и детей. Этносы рождаются и умирают по своим законам, как люди от старости.
Дети развиваются в условиях несколько отличных от условий жизни родителей. Дети обычно хотят изменить условия жизни к лучшему и, по возможности, быстро. Наши люди в своё время хотели быстро раздуть пожар Мировой Революции, затем - быстро построить социализм, общество процветания и свободы, в одной, отдельно взятой стране, затем быстро возвратится к капитализму. Мы знаем, что из этого получилось. Историю нельзя торопить. Однако "новое" всё же пробивает себе путь. Чтобы устойчиво войти в жизнь, это "новое" должно внедряться постепенно и состоять на 60 процентов из "старого". Но это касается только экономического и, возможно, политического развития. А вот отношения отцов и детей развиваются по кругу: дети взрослеют, успокаиваются, у них появляются свои дети, они начинают понимать отцов, а позже - не понимать детей.
Совсем недавно Сергея Ивановича посетила интересная, как ему самому показалось, мысль. Великие учёные Ломоносов, Лавуазье и другие говорили о сохранении материи и энергии во вселенной. Если этот закон считать универсальным, и распространить его на моральные и нравственные ценности, то количество добра и зла в мире остаётся неизменным вне зависимости от времени. И в диком каменном веке находились люди, готовые поделиться со слабыми сородичами или даже чужаками хоботом мамонта. А вот в средние века и новые времена, несмотря на исповедание христианских ценностей и 10-ти заповедей, в мире совершались страшные дела.
Воры и коррупционеры, орудующие сегодня в России, ходили в советскую школу, где им проповедовали честность, бескорыстность и взаимовыручку. Поистине, люди по своим нравственным качествам остались такими же, как и во времена каменного веки или древнего Египта.
Пока Сергей Иванович размышлял, в дверь позвонили. Это пришла Варя. Жена сразу засуетилась вокруг неё. Сергей Иванович ушёл в комнату, чтобы им не мешать: у них свои, женские разговоры. С кухни доносились голоса. Иногда - почти шёпот, иногда - возгласы и возбуждённая скороговорка. Наконец, раздалось звяканье расставляемых тарелок и звон вилок и рюмок. Раздался ещё один звонок в дверь. Это появился Коля.
Вся семья разместилась за столом в восьмиметровой кухне. Не было только сына, но он почти всегда дома отсутствовал. Он уходил рано утром и приходил поздно вечером, сам себе разогревал ужин, бросал что-то в рот и садился к компьютеру за интернет, сидел до глубокой ночи. Утром он уходил не завтракая. Все попытки матери заставить его завтракать и, вообще, упорядочить его распорядок дня, который, по мнению матери, был очень вреден для его здоровья, ни к чему не приводили. После нескольких скандалов его решили оставить в покое.
Итак, все присутствующие собрались за обеденным столом. Сергей Иванович любил, когда за столом собиралась вся семья. В этом было что-то устойчивое, патриархальное, отдававшее спокойной, неспешной стариной. Когда-то, прочитав роман Голсуорси "Сага о Форсайтах", Сергей Иванович понял, как важны для устоев англичанина еженедельные собрания всей семьи за столом. Это был своего рода ритуал, цементирующий семью. Можно в приятной, непринуждённой обстановке обеда или ужина обсудить все общесемейные проблемы, получить совет родственников, который вовсе не обязателен к исполнению. В семье старого Форсайта эти обеды были даже не ритуалом, а священнодействием. Но то, конечно же, в Англии. В семье Сергея Ивановича все тоже привыкли собираться вместе к обеду. Кроме сына. Он с раннего детства невзлюбил эти семейные сборища. Обычно мать, которая с воспитанием сына не справлялась, приберегала все свои жалобы и нарекания в его адрес к таким семейным обедам, обращаясь к помощи мужа. Сын вынужден был во время обеда выслушивать выговоры и нотации, а то и получать подзатыльники. Естественно, он искал любой случай, чтобы от этих застолий улизнуть. Даже когда он подрос, то старался избегать присутствия на семейных обедах.
Разговор плавным ручейком задевал различные общие темы. На столе стояли: бутылка водки для мужчин и бутылка вина для женщин. Выпили за встречу, потом - за успех. Сергей Иванович с удовольствием погрузился в теплую волну ощущений прочной, единой семьи.
Разговор коснулся армии. Коле после окончания института должна была прийти повестка. За столом все стали обсуждать возможность избежать службы. Варя и жена предлагали общепринятые методы: договориться с врачами, военкомом. Сергей Иванович морщился и предлагал устроить Колю к себе на завод, там пока ещё действовало освобождение от армии - оборонное производство. Однако Коля сказал, что настоящий мужик должен отслужить в армии, чем всех сразу переполошил. "А как же дедовщина? - поинтересовался Сергей Иванович. "Если мы не в состоянии противостоять дедовщине в мирное время, то, как же мы собираемся воевать?" - ответил Коля. "Так ведь на войне - там враги, и всё понятно, а тут свои издеваются, это гораздо страшнее, это, всё равно, что предательство, - ответил Сергей Иванович.
"О чём ты только говоришь, Коля", - затараторила Варя. - "Посмотри на себя, ты же совсем не военный человек. Какой из тебя солдат и форма на тебе сидит, как на корове седло! Я видела тебя, когда ты торчал на сборах. Нет в тебе военной косточки". "Причём тут косточка. Я тут недавно размышлял на тему армии и войны, и в голову пришли интересные мысли. Армия предназначена для того, чтобы убивать людей, врагов, конечно. Эта, и только эта, её главная задача". "Блестящее открытие!" - вставила Варя. "Конечно, - продолжил Коля, - есть люди, которым убийство других людей доставляет удовольствие, но таких людей мало. Я видел детишек, для которых вешать кошек и рубить хвосты собакам - есть развлечение. Из таких детей вырастают преступники. Есть люди, которые не являются закоренелыми убийцами, но могут убить в драке, из ревности, по пьянке, в аффекте. Но не на этих людях держится армия. Остальные 85-90 процентов мужчин убивать просто не могут. Я, например, откровенно боюсь крови. И я уверен, что таких мужиков, не способных убить даже кошку, очень много. И в то же время, убивать людей во время сражений в течение десятков тысяч лет приходилось многим тысячам мужчин.
Это современная война щадит, в какой-то степени, психику. Нажал спусковой крючок автомата - может быть, за километр кого-нибудь и убил. Страшные разрушения от мин и бомб люди, их бросающие, практически не видят, видят только кровь своих товарищей, погибших от оружия врагов. А вот в древности и в средние века мужики воевали мечами и копьями. Раскраивались черепа, вываливались внутренности, разбрызгивались мозги, отрубались руки, ноги". - "Страх то, какой!" - прошептала Варя. "Рубились по колено в крови, затаптывая лежащих раненых и спотыкаясь о скользкие, окровавленные трупы", - продолжал Коля. "Одни люди убивали других людей, против которых они лично ничего не имели. Так было и во времена битвы при Каннах, когда римляне потеряли сто тысяч воинов, так было и в битве при Бородино. Не только участвовать в этих битвах, но и просто читать описания этих битв страшно человеку с нормальной психикой. А ведь рубилась масса людей с нормальной психикой. Потом они шли в свои деревни пахать землю, выращивать маслины, пасти скот. Большинство мужчин в своих деревеньках не обижали даже кошку. И ни в какой шизофрении воины замечены не были. Медицина древности о шизофрении ничего не знала, но и сведений о массовых повреждениях ума у солдат после кровавых битв медицина древности и летописи тоже не оставили. Наоборот, и сами солдаты, и их сограждане всегда считали победоносную армию героями. Да, они все становились убийцами, но особыми убийцами, не по своей воле, а по воле судьбы, народа, истории, можно понимать, как угодно. Если ты не убьёшь, убьют тебя, а жену и детей продадут, твоя страна погибнет, разрушится уклад жизни. В результате военных поражений погибали целые цивилизации.
Я подумал, что у каждого солдата в мозгу есть некий переключатель, такой тумблёр. Под влиянием определённых событий переключатель меняет положение, и человек становится другим, с другой психикой и нервной системой и поведением. Потом переключатель приходит в прежнее положение, и человек возвращается к нормальному состоянию. Вот такая нелинейная система".
Коля любил в разговоре вставлять умные словечки по своей учебной специальности (оптимальность, нелинейные системы) совсем не заботясь о том, понимают ли его окружающие или нет.
"Откуда ты все это взял?" - спросил Сергей Иванович. "Он это вычитал", - вставила ехидно Варя, - "Когда нет своих мыслей, приходится много читать, черпать чужие мысли из книжек".
"Вот язва", - подумал Сергей Иванович.
"Нет, Варюш", - произнёс Коля ровным спокойным голосом. "Прочесть, конечно, что-то нужно. Но потом необходимо правильно осмыслить прочитанное, выстроить информацию в определённый ряд и сделать свои выводы". То, что Коля не ответил на её колкость, а спокойно пояснил свою мысль, как маленькому ребёнку, Варю даже немного огорчило.
"Так ты думаешь, что у тебя в армии, сработает переключатель? Но может быть, для его срабатывания в мирное время не хватит крови?" - продолжила упорно возражать Варя.
"Может быть", - коротко ответил Коля.
Варя задумалась. "Переключатель. Прикольная идея". Она вспомнила, как ещё до знакомства с Колей, подружки затащили её на вечеринку. Кроме сокурсниц, там присутствовали девушки постарше, лет по 25-27. Некоторые даже были замужем и имели детей. Все, вроде бы, умненькие, чистенькие. Мужей не было, только знакомые по работе и институту ребята. Вечеринка началась очень прилично, вполне респектабельно. Умные разговоры о работе, учёбе, книгах. Ребята затевали разговоры о спорте и политике. Потом начались танцы. Сильно пьяных не было. Но когда время перевалило где-то за полночь, эти приличные мамочки и студентки-отличницы, весьма энергично, как молодые антилопы, скачущие в бескрайних просторах африканской саваны, уже резво подпрыгивали на телах своих партнёров по танцам.
Варя сбежала. О наличии секса в такой форме она даже не предполагала. Это были даже не обычные для некоторой части почувствовавшей безграничную свободу молодёжи беспорядочные любовные связи, а нечто совсем другое. Ну что ж, значит, есть и такая форма получения удовольствия. Непонятно было совсем другое. Её подружки, за исключением поведения на вечеринке, были вполне вменяемые, нормальные, умные девчонки. Потом она иногда встречала и замужних участниц "вечеринки". Тоже - вполне нормальные женщины, любят своих мужей и детей. Дети - ухоженные и обласканные мамочками. Как можно так жить, повседневно играя положительную героиню, притворяясь и притворяясь? С ума можно сойти. Ведь они же не имели таланта великих актрис, среди них нет ни Джульетты Мазины, ни Осборн. Только теперь Варе стало понятно, что они, возможно, не притворялись. Просто на некоторое время, под влиянием условий менял своё положение "переключатель" в их красивых головках.
Варя краем глаза посмотрела на Колю, тот с аппетитом доедал хорошо прожаренную отбивную с жареной картошкой, зелёным горошком и помидорами. Мама умела хорошо готовить и красиво подать на стол. Рюмки у отца и Коли были отпиты только до половины. "Вот и хорошо", - подумала Варя и опять посмотрела на Колю, который уплетал за обе щеки. "Изголодался несчастный за полтора месяца, прошедших со времени их последнего посещения родителей", - робко шевельнулась тревожная мысль...
Варя вспомнила, что Коля уже несколько раз предлагал ей расписаться. Она предполагала расписаться сразу после окончания института и устройства на работу, конечно, если всё у них с Колей будет нормально. Тогда можно начать откладывать деньги на квартиру. Хотя с зарплатами в 1-1,5 тысячи долларов, которые их в лучшем случае ожидают, на квартиру они смогут накопить лишь к старости, и то в случае, если им с Колей не есть и пить. "Что ж, буду надеяться, что Коля быстро прорвётся в топ менеджеры, или ситуация в стране изменится. В общем, буду ждать лучших времён!"
Варя неожиданно твёрдо решила, что на следующей неделе они с Колей обязательно подадут заявление.
Сергей Иванович, после некоторой паузы в разговоре, внимательно разглядывая свою вилку, каким-то механическим движением, молча долил водку до краёв себе в рюмку, кивнул Коле и без тоста, одним глотком опрокинул её. "Так как же нам, всё-таки, быть с твоей службой в армии?" - спросил он задумчиво.
19 августа 2006 года