Она лежала на верхней полке своего купе. В плеере божественной хрипотцой надрывно кричал Курт, ее Бог. В памяти то и дело возникали картинки из недавно пережитого. Отпуск подходил к концу, приближая начало учебного года, а вместе с ним и новой, доселе и ныне неизвестной студенческой жизни. Она, буквально, манила своими перспективами, грядущими знаниями и знакомствами так, как северянина тянет на юг, к яблочному морю и апельсиновому закату. Эту жизнь хотелось ей начать, как говорится, с чистого листа, и потому сейчас она мысленно просила прощения у всех, с кем было хоть малейшее недопонимание:
«Прости, бабуля, я всегда была слишком груба с тобой. Прости, Миша, я, повторив судьбу тысячи девиц, так и не дождалась тебя из армии. Простите, Саша, Игорь и Сережа, наше Интернет-общение не должно было заходить столь далеко»
И она делала это от души, от каждой трепещущей частички сердца. И с каждым новым «прости» становилось чуточку светлее, чуточку теплее. Она просила прощения даже у стародавних подруг, учителей, у букашек, травинок… И с каждым новым «прости» она все отчетливее понимала, что всё не зря! Что те, перед кем она виновата, сейчас чувствуют ее раскаяние. И прощают. Просто так. И с каждым новым «прости» ее сердце усиленно билось в унисон стуку колес поезда.
И вот, она уже сама босоного ступает по холодному теплу, пригретых солнцем рельс. Прохладный северный ветер раскидывает ее светлые, легкие кудри по плечам и жаркому воздуху. Плотный комок в груди все также колотится: «та-та, та-там, та-та, та-там», и, сливаясь воедино с порывом раскаяния, складывается в музыкальное и очень позитивное «прос-ти, прос-ти». Она улыбается желтоватой стали рельс, своим босым ногам и всем тем, кто ежесекундно возникает в ее памяти. Ее, по-отечески, обнимает темная зелень сибирской тайги, позднее летнее солнышко умиленно светит миллионом лимонных лучиков. «Прос-ти, прос-ти»
Наутро проводница обнаружила блаженную улыбку на ее безжизненном лице, ладони она крепко прижимала к груди, а в наушниках скрипели гранжевые аккорды.
- Хоспади, Боже ж ты мой! Горе-то какое! – в сердцах пожилая проводница запричитала, схватившись за голову. Вдруг старушке показалось, что вдалеке кто-то тяжко вздохнул. «Прос-ти» - казалось ей, стучали рельсы, а солнечный луч наивно любопытствовал в окно. В плеере села батарейка, музыка замолкла.