Смолкли давно звуки горна, стих вдали лай собачий... Заблудился княжич, отстал от дружков. Казалось бы, все леса окрестные как свою ладонь знал – на охоту частенько езживал. Ан нет, на сей раз далековато, видать, забрался...
Два дня и две ночи выбирался княжич из незнакомого леса - оголодал, отощал, одежду о кусты изодрал. Тяжко ему пришлось: был он седьмым сыном у родителей, младшим и самым любимым - балованным. Кроме пиров да охоты, занятий не знал. Старший брат при отце был, княжество принять готовился, второй - войском учился командовать; третий границы охранял на севере, а четвертый - на юге, пятый послом к иноземному царю отправился, да и шестой поближе к казначею пристроился... Как тут Ходимиру дело себе найти?
На третий день увидал он башню вдали - к незнакомому княжеству выехал… Какой-то простолюдин, по одежде, и речи, и убранству коня богатому признав в нем человека знатного, проводил его к княжескому терему. По дороге узнал Ходимир, что правит здесь княжна Травиника, волшебница. Славится она цветником своим, что на две части делится: в одной весёлицы растут, да отважницы, да надеждинки, да добрянки, в другой - досадницы и грустиммы, тревожницы и сердитки... Из их лепестков княжна лекарства делает, чтобы людям помогать. Придет к ней, скажем, просительница, снадобья для сына попросит: больно уж ветреным вырос, пустомелей, ничему учиться не желает. Даст ей Травиника чуток тревожницы да грустиммы щепоть; выпьет отвара ветреник - да, глядишь, и задумается о чем всерьез. Попросят у княжны средства боль-тоску изгнать - весёлицы даст лепесток или надеждинки... Но не всем помогает Травиника – тем лишь, кому помощь и впрямь требуется. А меж первой и второй половинками сада тепличка маленькая стоит. Стережет ее денно и нощно самый лучший солдат - никому туда ходу нет, кроме хозяйки самой, и что такое растет там, простому люду не ведомо.
Подвел человек Ходимира к воротам княжеским и ушел восвояси. А княжич к Травинике направился: познакомиться решил, все ж таки соседи, да и на сад посмотреть любопытно.
Но увидал княжну – и пропал. Улыбка у Травиники была ясная, что весеннее небо после дождя, а глаза цвет меняли. Нахмурится княжна – очи темной синью затуманятся, задумается – прозрачнее воды станут.
Впервые в жизни пожалел тут Ходимир, что княжич он лишь по званию - разве пойдет за такого Травиника-красавица!
– Ах, княжна! Предложил бы я тебе женой моей стать, - так и сказал ей прямо Ходимир, - да ничего-то нет у меня – ни земель своих, ни казны…
– Согласна я, - Травиника ответила. - А княжество мне твое без надобности: муж мне нужен, чтобы землями здешними правил, пока я садом волшебным занимаюсь. Многие иноземцы ко мне сватались, как отец мой, Стеблий, умер, да только вижу: не сама я им нужна. Хотят на сад мой руку наложить, к цветам подобраться - чтоб людьми управлять. А ты, княжич, не из таких совсем! По нраву ты мне…
На том и порешили. И свадьбу сыграли не откладывая, к обоюдному удовольствию.
Отшумело гулянье, разъехалась родня… Вскоре после свадьбы сказала Травиника, что надо ей уехать ненадолго - к тетушке Соцветии, за семенами и луковицами волшебными. А мужа остаться попросила:
– На тебе теперь княжество - учись делами править, все осматривай. Отдохнуть захочешь - по саду моему погуляй, на клумбы полюбуйся. Только нюхать тебе их не надо: непривычный ты, много лет потом в их власти пробудешь. И запомни - ни в коем разе в тепличку мою не ходи, что б ни случилось!
Заверил жену Ходимир, что не нужны ему ни цветы волшебные, ни тепличка тайная - поважнее он себе занятие найдет:
– Езжай спокойно, княгиня: все как надо сделаю!
Уехала Травиника к тетушке, а Ходимир на княжестве остался, за дела принялся.
Да только наскучило ему скоро целыми днями в хоромах душных сидеть, просителей выслушивать, в законы да тяжбы вникать, сборы разные подсчитывать - привычка прежняя на пиры влекла, на охоту в лесные просторы толкала.
И вот как-то улизнул от бояр-советников Ходимир и прогуляться тайком отправился. Все обошел - все дворы и конюшни - и про сад Травиникин вспомнил.
Мимо стражи у теплички закрытой прошел - и словно в сказке оказался. Вертит князь головой - не может решить, куда сперва и свернуть. И справа, и слева - везде клумбы, клумбы с цветами, да какими! У одних – лепестки-лодочки тяжелые, лимонно-розовые медовой пыльцой усыпаны, у других - серебристо-лазурные, спиралью закручены, у третьих - по краям волнистые, вверху алые, внизу белоснежные... Которые цветки на голубиные крылья похожи, вот-вот сорвутся и в небо улетят, а которые десятком чашечек вокруг стебля покачиваются, будто девицы-подружки в пышных юбках шелковых за столом сидят, чай пить собрались... А иные и вовсе описать нельзя... Был он здесь с женой вместе, с Травиникой, рассказывала она, где отважница, а где досадница, где весёлицы, а где тревожницы - да Ходимир тогда больше на жену молодую смотрел, голос ее слушал да в глаза вглядывался - то зеленые, то голубые, то орехово-золотистые. А один оказался среди цветов - обомлел, до того пышны да роскошны оказались. А запахи-то, запахи!
Затуманилась голова у Ходимира - вмиг все наказы жены улетучились. Нагнулся он и цветок ярко-алый понюхал...
Тут же плечи у князя сами собой расправились, грудь выпятилась - кажется, горы бы сейчас свернуть мог!
Шагнул он к следующей клумбе - над цветком-голубкой склонился... И так легко ему стало вдруг - хоть лети! С трудом руки-ноги удержал, чтобы в пляс не пуститься...
Всё обошел князь молодой - уж сам черт ему не брат, чувствует! - и в другой конец сада направился.
И там клумбы не беднее оказались! На одной цветы темно-синие, бархатные, на стеблях, как на шеях лебединых, клонятся, покачиваются, словно напомнить о чем-то хотят. Вдохнул их запах Ходимир - заныло сердце, как будто заноза в него вошла... На клумбе следом цветки-спирали понюхал - вся кровь в виски кинулась, щеки загорелись... А в конце самом сада черно-рыжие шары пестреют, бордовые иглы из них торчат. Наклонился над ними князь - и потемнело у него в глазах, еле-еле выпрямиться сумел.
Отдышался Ходимир и побрел из цветника прочь - голова кружится, руки трясутся, губы дрожат, каждый вдох с трудом дается.... а внутри все кипит, и кружит, и давит - вот-вот, кажется, разорвет его на мелкие клочки! А все княгиня молодая, Травиника!
Взяла и уехала - одна, без него! А ему в дела вникать велела, точно он мальчик какой! Князь он или не князь?! Да в его роду каждый с колыбели править умеет! И что за причуды такие - в тепличку, видишь ли, заходить нельзя? Что за секреты? Не доверяет ему, стало быть, княгинюшка?!
Оттолкнул Ходимир стражника, распахнул дверцу... Остановился на пороге, глазам не веря. Растет посреди теплички цветочек один-единственный с мелкими листиками, головкой пушистой – пух вовнутрь, семена наружу. Засмеялся во весь голос князь: и этакий-то отросток-недоросток прятать занадобилось, одуванчик сорный? Ни цвету, ни формы, и запаху небось никакого. Сорвал он цветок и к лицу поднес...
И пропало для князя всё – и дрожь в руках, и жар в крови; и ветра свист, и солнца свет.
Смотрел спокойно Ходимир, как из цветка неказистого семена посыпались, с ветерком по саду разнеслись и проросли тотчас же, а цветы волшебные чахнуть начали, лепестки сворачивать; как слуги да стражники засуетились, забегали – смотрел, пока его за руку в покои не отвели.
Под вечер весть принесли, что по княжеству пошла гулять травина сорная, сады губить, людей одурманивать. Худая новость - а не кольнуло у князя в душе.
Наутро Травиника вернулась. Хорошая весть – а не дрогнуло сердце...
Княгиня при виде мужа лишь руками всплеснула, полыхнула очами черными - и в сад кинулась. А Ходимир у окна сидеть остался. Хорошие дни стояли, теплые, ясные – только на охоту и мчаться. Да зачем?..
Воротилась к закату Травиника. На стол перед мужем букет положила - из последних своих цветов, самых стойких. Три болимы в нем было, угольных, в багряных разводах, а меж них скромно золотилась надеждинка.
– Попробуй-ка, князь, - сказала жена Ходимиру. – Уж если это тебе не поможет, если это тебя не встряхнет – весь век свой таким, как сейчас, останешься.
Пожал Ходимир плечами – век так век - опустил в лепестки лицо… и задохнулся. Повеяло холодом на него да разлукой…
Только тут понял князь, что ему бояре да дворяне втолковать пытались: равнодушницу он своими руками на волю выпустил, сад волшебный едва на корню не сгубил и других за него бороться оставил…
Испугался Ходимир, заторопился объяснить: случайно так вышло, он лишь по саду пройтись вздумал - очень уж без Травиники скучал, а там цветочек ему один под руку попался, и еще один… и сперва так светло, так радостно сделалось, а затем…
– Ах, Ходимир, о том я тебе и толкую! - вздохнула Травиника, а глаза у самой синие-синие сделались, как грустиммы лепестки бархатные. - Ты ведь Слово свое княжеское нарушил - из-за скуки да злости-радости. Разве такой муж мне надобен? Разве такой князь?
Опустил Ходимир голову. Как на это возразишь? Что ответишь?
– Стало быть, гонишь ты меня, княгиня? Что ж, как решишь, так и будет…
– Ну вот что, княже, - сказала наконец Травиника. – Мне год теперь клумбы свои из семян поднимать придется - не могу отлучаться далеко! А ищу я давно цветок один – теперь же особенно. У тетушки Соцветии такого не нашлось - говорит, лишь у деда моего, Корния, осталась желанница. Принесешь мне луковицу – обо всем, что было, забудем. Не вернешься через год – другого мужа искать буду.
Поднялся Ходимир не мешкая. Даже если не дождется его княгиня… Сам-то князь он или не князь?! Весь вред, что причинил, исправить должен. Все земли обойдет, а найдет для неё желанницу! Поможет равнодушницу победить и сад волшебный заново вырастить – чтобы искрились глаза у Травиники, чистой лазурью переливались да изумрудами…
* * *
Много месяцев князь в пути был - где конный, где пеший, где в ладье, где на плоту, где обутый, а где и босой, - дорога ему словно сестра стала. Семь рек переплыл, через семь гор перебрался, а уж сколько полей да лесов прошел – и не сосчитать! Окреп, подтянулся, на голой земле спать приучился, воду черствым хлебом заедать и не морщиться. Смотрел вокруг Ходимир – на вершины горделивых гор, на прыжки рыбешек, в зеркальных водах играющих, на птиц, что в полете крыльями верхушки деревьев соединяют… - и лишь шагу прибавлял, вспоминая, что чуть не утратил это все – вместе с садом Травиникиным… Но она-то ему сад внутри помогла к жизни вернуть! Теперь он ей помочь должен.
Совсем отощал Ходимир, обносился весь, когда добрался до жилища Корния, деда Травиники. Ушел старик от дел, жил в скромном домике, кроме сада да полей своих, не занимался ничем. На поле и нашел его Ходимир – белобородого, ясноглазого, простой веревкой подпоясанного.
– Желанница? – Старец не спеша обернулся, лопату меж грядами воткнул. – Да сколько хочешь. Только донесешь ли ты ее до земли-то? Да сможешь ли вырастить? Дело это хлопотное, трудное, не всякому под силу, не каждому по плечу.
– А что для этого нужно-то? – заволновался Ходимир.
Поднял старик глины ком и в руке мять принялся.
– Помнить о ней постоянно нужно, и днем и ночью, и во сне и наяву, и здоровым будучи, и немощным; думать о ней нужно каждую минуту – и в дороге, и в тереме, и на конюшне; быть с ней рядом почаще следует… Ни на пир ты лишний раз не попадешь, ни на охоту не выедешь.
Оглядел Ходимир поля, небо взглядом окинул, равнодушницу вспомнил блёклую...
– Ах, отец, не в охоте жизнь, не в пирах счастье! Беру.
– Ну что ж, - кивнул Корний, - не ошиблась, значит, с выбором внучка.
Принес он Ходимиру корзинку с луковицами, и выбрал князь молодой одну – крепкую, ладную, мерцающе-фиолетовую.
Обратно не шел – казалось, летел Ходимир! Во всем вокруг глаза Травиники видел. А вдруг не простит она? Вдруг не примет? Целую речь для жены приготовил, тысячу слов перебрал, чтобы мысли свои описать, и чувства, и намеренья… Желанницу у самого сердца держал и – звезда ли светила, заря ль небо красила, парус ли над головой шумел или песня пастуха издалека доносилась, дождь ли с ветром кусались или солнце по лицу гладило – ничто его от луковицы драгоценной отвлечь не могло.
А последние дни пути самыми сложными оказались. Заволновался Ходимир: ну а коль не успеет он, что тогда?! Вдруг уж заполонила равнодушница все княжество Травиникино, подданных ее опутала, да и княгиню саму?..
Стража князя своего не узнала, в терем пустить не захотела. И бояре с дворянами нахмурились подозрительно, и слуги, перешептываясь, столпились, из дверей да окон вылядывают…
Но тут из сада Травиника вышла – в одной руке ножницы садовые, в другой - лейка.
– Пришел? – деловито княгиня сказала, лейку на землю поставила, руки о фартучек вытерла. – Что ж ты так долго-то? Дел невпроворот накопилось!
Набрал воздуха Ходимир – а слова-то все и забылись напрочь.
– Вот… - протянул он жене луковицу. – Посадить ее нужно скорее и все время о ней заботиться – чем раньше вырастет, тем скорей мы равнодушницу одолеем…
– Глупый! – улыбнулась Травиника – как с неба туча ушла. – Разве ж можно равнодушницу победить? Да и к чему это, скажи на милость? На своем месте она, как и все остальное, растет, и тоже пользу приносить может, боль лечить. Осторожность с ней только нужна да глаза открытые. - Взяла она у мужа луковицу, осмотрела внимательно. - Проросла уже... Что ж, князь, я в тебя верила. Теперь тебе в саду моем ничего не страшно.
– А как же… - глянул Ходимир на пустую ладонь свою, - а зачем же я ее тогда добывал, желанницу-то?
– Как это зачем? – удивилась княгиня, в глазах золотые искорки запрыгали. - Приданое ты принес для княжны маленькой! Дочка у тебя родилась, Цветава, пока ты по свету расхаживал… - По знаку ее из толпы челяди нянька выскочила и князю сверток вручила - и глянули на него озера бездонные, синие, с серебристыми звездочками... - Посадим мы кустик желанницы под окошком ее – будет он цвести да княжну радовать, и захочет она и наукам учиться, и пению с танцами, и людям желанной быть… Так что заходи в терем, княже, не теряй-ка времени – дела заждались!
С тех пор, говорят, чудо-сад Травиникин еще краше стал, много новых клумб в нем появилось; Ходимир же в тех местах мудрейшим князем прослыл, а слово его всегда крепче стали, тверже булата было.