Детство всегда оставляет по себе яркие воспоминания. Ни одно событие, происшедшее в жизни взрослого человека, не сравнится по насыщенности деталями и колориту с воспоминаниями детства. Еще не зная этого, мальчик жил своей собственной, странноватой жизнью, располагавшейся в строгих рамках установленных тетей Лилей правил, между жутковатой дверью в угольный подвал, страшной – кладовки, и – звездами, к которым устремлялась душа мальчика. Молчаливый и замкнутый, он не умел заводить себе друзей, а рыбок вместе с аквариумом тетя Лиля отдала в ближайший детский сад, ей показалось, что от аквариума неприятно пахнет.
Это было утратой. Мальчик уже считал себя «большим», и постеснялся плакать, но, ложась спать, все думал о своих рыбках. Как им там – у чужих людей, без него? Существа, обитающие в темноте, обступили мальчика, едва он погасил свет. Он не видел их, но знал, что они здесь. И тогда он разозлился. Эти создания тьмы пользуются его страхами, питаются, живут ими. Сколько можно быть покорным и запуганным?
План, составившийся в голове мальчика, был безумен, учитывая его страхи, и все-таки мальчик решился. В полной темноте, босиком и в пижаме, давно уже ставшей короткой для его подросших рук и ног, мальчик отправился на кухню. То, что он хотел там сделать, ужасало его, но – это был поступок отчаяния, сродни прыжку из окна многоэтажки.
Лунный свет полосами раскрасил кухню, отражался от до блеска начищенного кафеля над раковиной, серебрил тонкую фигуру мальчика, решительно направившегося к двери в подвал. Он был уверен, что именно там, в обиталище живущих во тьме, он сможет доказать им свою независимость и смелость. Дверь в угольный подвал подалась со скрипом, в кромешную тьму уходили деревянные ступеньки. Луна не проникала в подвал, это было настоящее царство тьмы. Держась одной рукой за шершавую оштукатуренную стену, мальчик спустился по ступенькам и, ощутив босыми ногами бетонный пол подвала, остановился. Вверху и позади, наполненная лунным сиянием, оставалась относительно безопасная кухня, но вернуться сейчас – значит навсегда смириться с тем, что тьма сильнее его. А этого мальчик больше не мог терпеть. И он шагнул вперед, еще, отпустил стену, казавшуюся последним оплотом реального мира, и оказался в центре подвала. В кромешной тьме ему мнилось, что он видит кривляющиеся силуэты подвальных жителей, обступивших его со всех сторон. Конечно же, это был обман зрения, вызванный напряжением глаз.
Звук, раздавшийся впереди и сбоку, едва не заставил мальчика ринуться назад. Сообразив, что это больше похоже на мышиную возню, он топнул босой ногой, срывающимся голосом пригрозил:
- Вот я вас!
Он на ощупь дошел до угольного ящика, и в доказательство своего подвига взял из него кусок угля. Кому доказывать? Да самому себе. Беспрепятственно мальчик вернулся в кухню. Он торжествовал победу. Не то, чтобы он перестал верить в обитающих во тьме, просто понял, что он сильнее их. И в этот момент под потолком кухни вспыхнул розовым ажурный плафон. Тетя Лиля, запахивая халат на своем тощем теле, недоуменно воззрилась на племянника.
- И что все это значит? Хотел мне назло перепачкать постель? Зачем тебе уголь?
Мальчик не знал, что ответить, ведь действительно, и ладони его, и ноги были перемазаны угольной пылью.
- Отлично. Отвечать ты не желаешь.
Тетя Лиля брезгливо взяла кусок угля из руки мальчика, выбросила «боевой трофей» в мусорное ведро и велела идти в ванную.
Моясь холодной водой (топить колонку среди ночи никто бы не стал), мальчик думал о том, что когда-нибудь он преодолеет и страх перед тетей Лилей. Ведь нельзя же вечно терпеть ее тиранию. Тьма, окружавшая его с раннего детства, уже не казалась такой плотной и непроницаемой, а ее обитатели (теперь он точно знал) – не более чем химеры, боящиеся даже лунного света.
Вымывшись, мальчик лег в постель, поплотнее укутал одеялом продрогшее тело и, больше не вспомнив о рыбках, уснул.
… Лето в этом году выдалось жарким и сухим. Мальчика не взяли в летний лагерь из-за какой-то, неожиданно выступившей на теле сыпи, и он остался дома. Тетя Лиля, сердито отчитав его за сыпь, словно он сам ее нарочно создал, задумчиво сказала:
- А может быть это и аллергия.
Теперь в обязанности мальчика входило поливание огорода, кормление уже совсем беспомощной бабушки в те дни, когда тетя Лиля работала, и смена бабушкиной постели. Мальчик был рад, что ему не приходилось стирать эту постель, это ежедневно делала тетя Лиля, возвращаясь с работы.
Когда бабушка утратила речь – осталось неясным, она всегда была не слишком разговорчивой. Мальчик с усилием поворачивал в кровати грузное тело старухи, а она что-то мычала и сердито тыкала во внука пальцем. Конечно, лучше было бы нанять бабушке сиделку, но тетя Лиля сказала, чтобы он и не надеялся, они не миллионеры, чтобы платить прислуге.
С достопамятного ночного визита в угольный подвал мальчик начал стремительно взрослеть. Теперь его не удивляло отношение к нему тети Лили. А как еще должна была относиться к чужому ребенку, лишившему ее возможности создать собственную семью, старая девка? В свое время властная и деспотичная бабушка запретила тете Лиле и мечтать о замужестве, чтобы она не вздумала бросить ее одну с внуком. Тетя Лиля, в отличие от своей непутевой старшей сестры, была дочерью послушной. От нее требовалась жертва, и она ее принесла. Но никто не запрещал ей высказывать свое мнение по этому поводу.
Неожиданно для себя мальчик понял, что, в, общем-то, у них с тетей Лилей, кроме друг друга, никого на свете нет. Выжившая из ума руина, оставшаяся от бабушки – не в счет. Однако, даже родственные чувства, робко пробуждающиеся в душе мальчика, натолкнулись на резкое неприятие тети Лили.
- Мне что теперь – приходить поцеловать тебя на ночь? – спросила она, когда он попытался поделиться с нею своими мыслями.
Она оставалась прежней – несгибаемой, бесцветной и нудной, как зубная боль. Только для мальчика тетка больше не была бессмысленным тираном, теперь он знал – ее, как и его, окружает тьма. Тьма одиночества, нереализованного женского начала, эгоизма – чужого, и близких людей, равнодушия. И выжить в этой тьме проще всего именно такой – колючей, равнодушной, лишенной человеческих, добрых чувств. Какой тетя Лиля и стала.
Смерть бабушки для них была не утратой, а скорей, освобождением, как, наверное, и для нее самой. Тетя Лиля в черном платке, из-под которого выбивались мочальные волосы, без слез сидела у огромного гроба, в который еле втиснули непомерно раздувшееся тело старухи. Иногда мальчик приходил к тете Лиле, пытался быть рядом с нею, но чувствовал себя при этом совершенно лишним, да и гнала она его. В ¤ом набились соседские старухи, пахло свечным воском, старушечьим духом и страшноватый запах разложения доминировал над всем этим.
Бабушку похоронили очень быстро, лето, как уже было сказано, выдалось жарким. Вернувшись с кладбища, накормили старух борщом и блинами, налили им по стопочке водки. Тетя Лиля так и не проронила ни слезинки, за что бабки единодушно осудили ее. Впрочем, она не обращала никакого внимания на старух. Равно, как и на мальчика. А он, лишившись большей (и неприятнейшей) части своих обязанностей, чувствовал скорее облегчение, нежели скорбь.
- Вот так и меня зароешь, - сказала тетя Лиля, - и не вздумай прикидываться горем убитым.
Он промолчал, не желая провоцировать перебранку. В конце концов, у тети Лили больше прав не любить его, чем кого-нибудь другого.
Бабушкину комнату тетя Лиля начисто прибрала и заперла на ключ. Зачем она это сделала – мальчик не понимал, но он уже давно смирился с теткиными странностями. А тут еще нагрянула любовь. Тихая, безответная, похожая на обожание практикантки в школе. Мальчик влюбился в соседскую девочку Лену, которая училась в одном классе с ним. Разумеется, он и вида не подавал, что неравнодушен к Лене, что, кроме града насмешек, могла вызвать его бестолковая любовь?
Тетя Лиля давно не следила за тем, что читает мальчик. А он, помня скандал с Мопассаном, потихоньку таскал в свою комнату книги Шекспира из богатой библиотеки в гостиной. Эти книги начал собирать еще дед, бабушка тоже слыла библиофилкой, тетя Лиля нет-нет, да и приносила в дом какую-нибудь книгу, поэтому библиотека была обширной, но лишенной какой бы то ни было системы. Здесь рядом с серьезными подписными изданиями можно было обнаружить легкомысленный детектив в бумажной обложке, истинное дорожное чтиво. Но мальчик уже научился разбираться в книгах, и детская «всеядность» в чтении пропала.
Шекспиром, как и полудетской, глупой любовью, мальчик просто заболел. Он перечитал все восемь томов, которые нашлись в книжных шкафах, а карманное издание сонетов стал носить с собой. Благо, теперь тетя Лиля мало интересовалась содержимым его карманов.
После смерти бабушки тетка совсем высохла и очерствела душой. Если раньше она все время пилила мальчика, надоедала упреками и морализаторством, то теперь, очевидно, решив, что выполнила данное бабушке обещание, она просто не замечала мальчика. Случалось, что за неделю они не обмолвились и словом. Впрочем, тетя Лиля как-то очень быстро старела, и мальчик решил, что с нею происходит то же самое, что было с бабушкой. Аквариум. Собственный персональный аквариум, в который нет доступа никому, даже такому же одинокому мальчику. Оставив безрезультатные попытки сближения с теткой, мальчик стал иронизировать над нею и самим собой. Тети Лилино погружение в себя он называл «автономным плаванием», а себя – «противолодочным катером» и «фактором беспокойства».
Шекспир и мечты о Лене, не всегда скромные, а потому и не нуждавшиеся в обнародовании, странной, ранящей нежностью наполняли душу мальчика. Он готов был полюбить весь мир, даже такой неуютный, не принимающий его, семнадцатилетнего, всерьез. Но мир не желал любви мальчика, и то и дело причинял ему боль. Самым болезненным стало то, что Лена успела обзавестись ухажером, настоящим взрослым мужиком, против которого шансы мальчика были ничтожны. На деле уяснив мнение Шекспира о женщинах, высказанное устами Гамлета, мальчик впал в тоску. Это чувство не имело ничего общего с романтическим байронизмом, популярным среди его сверстников, благодаря заниженной самооценке мальчик решил, что он глуп, некрасив, и вообще – неспособен привлечь внимание особи противоположного пола. Кто бы знал, как тягостно это для подрастающего мужчины! Он плохо спал ночами, снились беспокойные, душные кошмары. Тьма, все та же тьма окружала мальчика, и он заставлял себя поступать наперекор законам тьмы. Иногда это требовало всей его мальчишеской выдержки, недюжинной силы воли. Тетя Лиля, заметив перемену в племяннике, недовольно сказала, что он стал упрямее осла.
- Конечно, если воспитали ослицы… - грубо брякнул мальчик в ответ.
И – странно – тетя Лиля промолчала. Или опять ушла в «автономное плавание»?
Детство еще оставалось где-то на задворках души мальчика, говорят, что у некоторых людей оно и не уходит совсем, а впереди была жесткая и темная взрослая жизнь. И мальчик понял, что не он один блуждает во тьме, человечество, в основной своей массе живет по законам тьмы, и это, к сожалению, уже не нуждалось в доказательствах.
Не злой и не добрый, не чуткий и не грубый, мальчик вышел во взрослый мир одновременно с поступлением в институт. Тетю Лилю нисколько не трогало то, что институт находится в другом городе, следуя, скорее, традиции, нежели зову души, она собрала вещички мальчика, дала на дорогу немного денег и выпроводила его из дома, в котором оставалась одна-одинешенька…