Твои струны

Юля Гончарова
Он тихо поманил за собой дверь. Та покорно побежала, скрипнув в преддверии чуда, и захлопнула меня в пустом доме.
Я сидела в центре комнаты на деревянном табурете и пальцами глушила струны. Моя неизменная подруга покорно отзывалась, перешептываясь со смычком, бархатными напевами.
Из форточки во двор стремились вязкие звуки расстроенной виолончели. Прости, подруга, у меня не было времени подтянуть твои струны. Время просачивалось сквозь звёзды и падало комом в его глаза.
Помнишь, когда мама водила меня за руку и носила тебя в тряпичном футляре в музыкальную школу, я тайком засовывала в тебя бумажки, где детским почерком были выведены мои сны. Интересно, сколько там внутри этих бумажечек? Наверное, их хватило бы, чтобы укрыть мою душу слоем оборванца-снега.
И потом я рвала волосы смычка, который их так берёг, только чтобы снова не ранить тебя. Ты плакала в то время. Ты просила о пощаде. И я была готова бросить тебя в осенний костёр, но…

Когда мы отмечали пятнадцатую годовщину знакомства, я бегала в поисках чего-нибудь свеженького для тебя: новой канифоли или нотных страничек.
Оббежав все магазины, я поникшей возвращалась домой. Тогда рядом со мной закружилась метель, приподнимая снежинки и приглашая их станцевать куранту. Помнишь? В тебе ведь ещё храниться эта записка! Я тогда впервые за лет десять-двенадцать написала снова тебе о том, что я пережила. А ты покорно проглотила её. И ты не знала, что эта метель была началом конца.
Он, кажется, случайно столкнулся со скользящей улыбкой, и из моих рук посыпались ноты; покраснел и поспешил собрать нотные листки, норовящие ускользнуть вслед за зимним морозным ветром.
А затем мы столкнулись в желтом троллейбусе. Он уступил мне место, а я уступила его тебе. Так завязался наш разговор, невольным слушателем которого ты стала.
А потом я всё чаще забывала тебя, спеша к нему на свидание.
Ты не плакала, и даже не ревновала. Ты просто тихо ждала за дверью.
А затем тебя загородили коробки с его вещами. Я даже не раздражалась, когда на твоём футляре лежала пара нечистых носков. Он ведь мужчина…

 - Да зачем тебе эта тряпка, чёрт побери? – негодовал он, глядя на футляр. Странно, я почему-то думала, что он знал о твоём тихом существовании.
И я не выбросила тебя, так же, как он не выбросил свою гордыню.

И мои руки снова тонут в твоих струнах.
А ночью ты покорно, как лекарство, проглотишь очередную записку. Про первый осенний хоровод снежинок.