-Ты не спишь?
-Нет.
-Я тоже.
-Я понимаю.
-А в чём причина?
-Фонари в окне слишком яркие и… и ложка в стакане звенит.
-Я её уберу.
-Нет, не нужно, - я всё равно не засну. А ты?
-Я выйду - спать что-то не хочется.
-Ты куда?
-Говорю же, просто подышать воздухом.
-Я с тобой, ладно?
-Нет, не нужно. Я ненадолго.
-Хм…ты же не куришь?
-Нет, а почему ты спрашиваешь?
-Ладно, проехали. Иди.
-Я скоро. Занавесь окно.
Андрей вышел за дверь.
В коридоре мыли полы.
-Сынок, подбери ноги – сказала женщина в синем форменном костюме. Андрей прижался лбом к окну, закрыл глаза и тут же веками почувствовал начавшийся привычный для ранней осени дождь. Ноги приятно грела стоявшая в углу батарея. Андрей задремал стоя, но через пять минут в глаза больно ударил свет придорожного фонаря. Почувствовался резкий толчок. Тронулись.
Когда он вернулся, Таня спала. Ложка всё ещё била дробь по стакану.
-Мда – сказал он сам себе, засунул железку под подушку и лёг на узкую полку. Всю ночь не спал, ворочался. Матрац постоянно соскальзывал, одеяло сползало на пол…. Но к утру глаза захлопнулись, и Андрей уснул.
Разбудил его шум приближавшейся станции: болтовня продавцов, лай собак и утренний ещё шёпот птиц – станционная жизнь прямо валила в окна. А через минуту он уже поймал кнопку зелёного дорожного будильника, который безошибочно показывал: тридцать минут до прибытия. Андрей отодвинул штору и посмотрел в окно, потом на Таню: на её волосах неподвижно лежали серые перья дождя с улицы. И когда самое пушистое из них упало ей на нос, Таня чихнула и проснулась. Улыбка, появившаяся на её лице, чуть прикрыла маленькие трещинки розовых губ и обнажила ямочку-облако на левой щеке.
-Только не вставай, слышишь, не вставай пока. Лежи и сохраняй эту улыбку, чтобы она осталась в памяти этих минут, этого времени, этого утра, этого поезда. В моей памяти.
Андрей говорил почти тихо, но Таня приставила палец к своим губам, отчего улыбка исчезла, но с абсолютной точностью передалась Андрею. Он встал и начал молча складывать оставшиеся вещи в чемодан. Скоро Таня поднялась и, вернув себе улыбку, стала собирать постель. Казалось, всё, что ни совершалось, они делали незаметно друг для друга: незаметно складывали одеяла, незаметно выходили из купе и несли простыни проводнице, незаметно возвращались. Так же незаметно, но уже для них обоих, сквозило через открытое в коридоре окно время… Ещё десять минут. Теперь оставалось только ждать. Они сидели напротив, щекоча друг друга то ярким и отчётливым, то скользким и безразличным взглядом. Было ощущение, что они заражены общим дыханием, которым одновременно поражали окружающий их воздух. Скоро счёт был уже на секунды. И вряд ли они слышали, как поезд затормозил у станции, хотя встали, как по команде, вместе, и каждый взял свой чемодан, направляясь к выходу. Несколько шагов, и город уже впускал свой воздух в открытую дверь вагона. Таня вышла первая. Потом спустился Андрей. Не сразу определившись, куда идти, они сначала даже повернулись в разные стороны, но, вовремя вспомнив давно забытые старые ощущения, пошли в Танином направлении, довольно часто смотря друг на друга, чтобы не потеряться.
-Здесь остановка, помнишь? – спросила Таня, указывая на вывеску с изображением автобуса.
-Не забыл, не забыл, – задумчиво, но с улыбкой ответил Андрей, подойдя ближе к дороге, чтобы «поймать» такси.
Машину долго ждать не пришлось, и через семь минут они ехали по указанному адресу: гостиница «Центральная» уже, казалось, лет десять ждала их приезда, хотя, наверное, на самом деле, гораздо меньше.
-Только сорок минут, сорок минут – твердила просебя Таня.
-Уже совсем скоро, совсем скоро – мелькало в голове Андрея… Мелодия, игравшая в машине, казалось, тоже спешила, фонтанируя быстрым ритмом и ускоряя мысли пассажиров. А водитель упрямо смотрел на дорогу, как-будто он точно знал, что сегодня опоздать было нельзя, что это было важно, и пусть даже не для него, но для них. Белые полосы полупрозрачной дороги отбрасывали назад время, серыми деревьями закрывали обратный путь, - тот, по которому проехать теперь было нельзя. Да никто бы туда их уже не пустил; казалось, вся вселенная готова была двигаться быстрее, чтобы цель приближалась не так медленно. А они могли этого даже не знать, хотя, нет: и Таня и Андрей видели всё, от первого до последнего камня, от первой до последней секунды, выброшенной на ветер уставшей дорогой…
Приблизившись к парапету, машина упрямо буркнула у старой пристани и остановилась. Гостиница стояла рядом и всеми своими окнами смотрела на прибывших, а они смотрели на неё, блестя невидимыми ей слезами (она уже повидала их достаточно, так что ей позволено было не замечать), которые чувствовались только им обоим. Водитель определённо знал, кого привёз он этим утром в былые места: тихо и очень изящно достал из багажника чемоданы, отдав один Тане, другой – Андрею, и спешно уехал.
-Мы снова здесь, - сказал с некоторой дрожью в голосе Андрей.
-В этом городе. – Наверное, Таня не слышала, что именно сказал спутник, но её мысль, высказанная вслух, явно явилась продолжением его фразы. А значит, они снова друг друга поняли.
Последний луч осеннего солнца щекотал Танины ресницы и проворно гулял между пальцев Андрея, но они поспешили к входу в гостиницу.… Потому что в этом городе нужно было обосноваться, потому что завтра нужно было уезжать, потому что она ждала их уже, казалось, лет десять, потому что так, в конце концов, было нужно.
Андрей, довольно быстро получив ключи, кинул их Тане, которая стояла метрах в двух от него. Потом взял свой и её чемоданы и стал подниматься по широкой длинной лестнице, считая просебя ступеньки. Таня с опозданием шла за ним, рассматривая серо – зелёные узоры на полу и перебирая в руках ключи.
Номер был скучный, какой–то гладкий и «причёсанный» после уборки. Поражала только весёлость обоев на стенах – какие-то ромбы на светло-зелёном фоне. И пахло там мятным морем. Тане это нравилось. Она улыбалась той же улыбкой, которую Андрей успел заметить в поезде. Сейчас она ничуть не изменилась, и он смотрел на неё всё с таким же восхищением, доставая нужные вещи. Таня вышла на балкон и закрыла глаза. Она вспоминала ночные сны и дышала воздухом прошлого, так надолго, но не безвозвратно ушедшего от них тогда в папку времени.
- А знаешь, если упустить детали, то город всё тот же; он живёт с нашим воздухом – Таня открыла глаза и облокотилась на перила балкона.
- А я уже понял, я помню его таким. Вот бы и он не забыл нас с того отъезда.
- Мы сохранились во времени, а время осталось в городе. Значит, в его памяти остались и мы.
Андрей смотрел на неё очень серьёзно, как будто эта мысль, пришедши к нему однажды, оставила глубокую проталину на сердце. А потом он улыбнулся и добавил:
- Сегодня мы повеселим этот город. Собирайся.
Таня ушла с балкона и, поставив согнутую ногу коленом на кровать, стала складывать в серый рюкзачок вещи для прогулки. Она время от времени побрякивала то расчёской, то зеркальцем, то ключами и напевала какую-то светло-сонную незнакомую Андрею мелодию. Через десять минут они готовы были выйти. Оказавшись в коридоре, Таня прошла несколько метров и, повернувшись, бросила Андрею ключи.
- Лови! Чуть не забыла. – Сказала девушка и улыбнулась.
- Хм… ну уж я бы тебя вернул, если б понадобилось – ответил он ей, подмигнув и несколько подняв кончик левой брови, потом закрыл дверь и, пропустив вперёд Таню, спустился по уже знакомой серо-зелёной лестнице.
На крыльце гостинице тоже дышалось мятным морем, запах которого ни с чем нельзя было спутать, особенно утром, когда город только начинал заново жить и дышать. И именно в такие минуты можно было существовать просто так, без какой бы то ни было цели, даже здесь – рядом с пристанью, на крыльце этой гостиницы. Но нужно было идти. И она снова бесслёзно смотрела на них всеми своими окнами, будто боясь потерять, как тогда, отправив в безызвестность.
А они не боялись ничего, точно зная, зачем и куда идут. Сегодня вообще нужно было многое успеть, и это совсем не пугало. Поэтому они шли по шершавому, но скользкому от луж асфальту, заполняя своими шагами историю этих дорог. Под ноги падали листья и растворялись в лужах, витрины ловили отражения неба, накладывая на них тени прохожих, автомобили сигналили светофорам, заставляя загораться нужными цветами. А Таня с Андреем шли всё быстрее и дальше, не обращая внимания на всю эту однобокую будничность. Они даже шутили по дороге про общих знакомых, про серое пальто идущей впереди старушки, про чёрного котёнка, сидевшего у рыбной палатки и ловившего доверчивые взгляды зевающих продавщиц. Потом они замолкали, начиная вскоре новый разговор. Дразнили друг друга, рассматривая свои отражения в витринах и громко смеясь. Потом Андрей напомнил про время, рассуждая о том, сколько шагов ещё осталось сделать. Таня вертела в руках только что упавший листочек и сквозь его трещинки рассматривала небо, медленно переводя взгляд на жёлтые пятиэтажки.
-Одна из них наша, наша, Андрей.… Вот эта. – И Таня дала посмотреть ему на жёлтый трёхподъездный дом через дырочку берёзового листа.
- Была наша… и будет – добавил Андрей и, прищурившись, посмотрел на крышу. – Пойдём.
Таня бросила листочек и пошла вперёд к подъезду. Они зашли внутрь, и вспомнился запах деревянных дверей, теперь ещё более сладкий. Впереди была серая, из кусочков прошлого, лестница. Каждую её ладошку пробегали быстро и на одном дыхании, гоняясь, как раньше, друг за другом и разнося по подъезду хохотливое эхо. Дышалось внутри него сырым холодком, и до пятого этажа добежать было совсем легко. Люк был как обычно со сломанной щеколдой, и Андрей, по-ребячески весело вытолкнул его вверх. Так желание очередного познания детских ощущений привело их сюда. Крыша, сморщенная, но крепкая, открывала вид на ржавчину качелей, прогнившие бортики песочницы, жёлто-коричневые трещины год назад закрывшейся столовой и опоясывалась проводами, тоже очень крепкими и туго обвязанными вокруг столбов. Сюда же добегал варёный запах детсадовских каш и запеканок – посылка прошлого. Андрей несколько минут смотрел на стареющий осиротевший дворик, а потом зашуршал ботинками по крыше. Таня рассматривала какие-то трубы, антенны, ломтики старого шифера, потом села недалеко от края и стала смотреть на провода.
- Они удивительно просты. На них можно только смотреть или гулять по ним – девушка прервала молчание.
- Пусть так. И ты начинаешь первая – ответил парень, сразу отвлёкшийся от своей прогулки.
Таня переступила через первый провод и, словно держась за невидимые столбики, осталась неподвижно стоять на втором. Андрею было проще. Всего две минуты, и он уверенно стоял на первом проводе. Сделав три пробных шага влево, а потом вправо, каждый начал прогуливаться по своему проводу. Они не смотрели друг на друга, но чувствовали улыбки, не разговаривали друг с другом, но понимали ощущения. Молча дышали часто-часто, а, осмелившись, стали болтать о приезде в город. В голове мелькали самые неожиданные картинки, да и скорее даже их обрывки: вспоминался синий поезд с железной дорогой, пыльный воротник таксиста, долгоиграющая с солнцем под музыку дорога, рыжий пешеход из толпы, потом детские казаки-разбойники по подвалам, сараям и по этой вот крыше. Потом было несколько полусмешных анекдотов, рассказик про первого в жизни щенка, принесённого в квартиру тайком и спрятанного под кроватью. Обсудили завтрашний отъезд, посмеялись над своей самостоятельностью… И вдруг Андрей, бросив в порыве восторга случайный взгляд на Таню, заметил перья, те серые перья дождя, и ему впервые захотелось ощутить их и почувствовать её ладонь, а она уже протянула ему руку.
И только это их прикосновение друг к другу могло сравниться по ощущениям с воздухом города. Теперь оно в любом случае останется в его памяти, потому что в этом городе нужно было обосноваться, потому что он ждал их уже, казалось, лет десять, потому что, в конце концов, так было нужно. Вот только гостиница от безызвестности всё ещё будет бояться их потерять, хотя завтра они уж точно никуда не уедут.