8. http://www.proza.ru/2007/11/07/258
Весной 1964 года мы переехали в г.Реутов. Я пошла учиться в школу, которая существовала первый год. Новое здание, новый преподавательский коллектив, вновь сформированные классы. На моих глазах и с моим участием создавалось новое сообщество взрослых и детей, учителей и учеников.
В те времена ко всем учителям относились уважительно. Так было принято. А хороших учителей любили. Нам очень повезло. Директор нашей школы Ефим Наумович Золотовицкий сформировал такой педагогический коллектив, в котором практически все учителя были любимыми. Но был один – самый любимый: Игорь Павлович Волков, преподаватель рисования и черчения в учебные часы, а в остальное время - учитель творчества.
Каждая учебная четверть в нашей обычной подмосковной школе проходила под определенным девизом. Первая четверть – мы учимся в школе художников. И вся школа рисует. Каждый ученик что-то рисует, кто желает – приходит на кружок рисования. В каждом классе вывешиваются лучшие рисунки, выбранные независимой комиссией, в состав которой входят избранные классом ученики. Лучшие рисунки из каждого класса попадают в отборочную комиссию параллельных классов, затем в группе начальных, средних и старших классов выбираются лучшие. Потом определяется лучший художник школы.
Вторая четверть – музыкальная. Вся школа поет – хором, дуэтом, ансамблем, соло. Кто как хочет. Можно все. Нельзя только говорить, что нет музыкального слуха. Во второй четверти слух и голос есть у всех. Те, кто поют лучше, становятся победителями в своем классе, в своей параллели. К концу четверти выявляются лучшие школьные певцы. В третьей четверти – все играем в шахматы. В четвертой – все работаем с деревом: пилим, выжигаем, строгаем, делаем игрушки, домики, все, что придумаем. К концу учебного года все попели, порисовали, поиграли, попилили, а в итоге часть ребят так увлеклась, что и в последующие годы продолжает этим заниматься. А те, кто не увлеклись, получат еще возможность найти что-то свое. И так из года в год.
За пять лет учебы мы были издателями стенгазет, писателями, поэтами, математиками, артистами, акробатами. Да, акробатами, потому что одна четверть у нас была акробатической. Несколько четвертей у нас были танцевальными – слишком много танцевальных стилей нас заинтересовало. В одну четверть не уложились. Мы занимались с удовольствием всем, что придумывал Игорь Павлович. Так работала его метод по открытию в нас талантов. Наш учитель говорил, что мы все талантливы. Только сами не знаем в чем. Вот он нам и помогает понять. А для этого надо попробовать. Мы верили нашему учителю и пробовали.
Нам было интересно в школе, и мы до позднего вечера не расходились по домам. Репетировали, спорили, участвовали в конкурсах, сами, с детской честностью выбирали лучших. И были уверены, что учимся в обычной школе, как и все остальные школьники.
Прошло двадцать лет. Мы, как обычно, собрались на ежегодную встречу выпускников. Накануне по телевидению прошла передача с участием Игоря Павловича в цикле «Встречи в Останкино». На эти передачи приглашали самых известных и выдающихся людей нашей страны. И мы увидели нашего учителя, который к тому времени был признан как педагог-новатор. Он рассказывал, как в середине шестидесятых начал проводить эксперимент по развитию творческих способностей у школьников. Мы смотрели эту передачу и понимали, что оказались очень удачливыми и счастливыми детьми. Слово эксперимент не обижало. Были очень довольны тем, что помогли нашему педагогу добиться признания его новаторского подхода к воспитанию. Мы поняли, что все очень многому научились. А главное тому, что никогда в нашей взрослой жизни не боялись чего-то нового, с легкостью учились тому, что не умели, брались за решение любых задач. Потому что поверили нашему учителю, что мы талантливые люди. Но каждый в чем-то своем.
В пятом классе на урок в класс вошел немолодой, небольшого роста мужчина.
- Я ваш новый преподаватель труда. Мы будем учиться пилить, строгать, сверлить.
- А девочки тоже будут сверлить и пилить? – спросила моя подруга.
- Конечно. В первую очередь всему этому надо учиться девочкам. Потому что советская женщина должна уметь и суп сварить, и табуретку починить, и платье сшить, и гвоздь забить.
Мы рассмеялись. Думали, что новый учитель шутит. Может быть, и шутил. Но моя жизнь сложилась так, что пришлось и шить, и пилить, и строгать. Дрель только первый раз страшно было взять в руки, потом даже понравилось. Болгаркой работать тоже понравилось. А вот с бензопилой не сложились отношения. Очень она тяжелая, капризная и дерганая оказалась. Но страха перед инструментами не было, потому что научили не бояться. Любимая поговорка учителя труда «Глаза боятся, а руки делают» стала жизненным принципом. И еще один совет нашего трудовика запомнила и убедилась в его правоте: «Плохим инструментом ничего путного не сделаешь». И вероятно поэтому очень люблю держать в своих руках хороший молоток, качественную отвертку, удобный разводной ключ. Ведь все равно я осталось советской женщиной, которой пришлось и пилить, и сверлить. Глаза очень боялись, а руки все, что надо, делали.
А вот с шитьем особая история. Прелестная учительница по домоводству не просто научила нас шить, она научила нас шить с любовью. В нашей школе шили почти все девочки. Главным шиком было не просто прийти на школьный вечер в новом платье, а в наряде, сшитом собственными руками. И мы так воображали друг перед другом своими юбочками, блузочками и платьицами. Мне, кстати, умение шить очень пригодилось в жизни. До сорока лет ходила во всем самошитом. Не продавалась в наших магазинах одежда для взрослых меньше сорок четвертого размера. А у меня - 38 - 40. Одно время кое-что в детском мире покупала: отпорю зайчиков, рюшечки да бантики, и вроде ничего. А потом солидность потребовалась. Вот тогда и пригодились уроки труда. И я очень благодарна людям, которые передали свое умение, а главное любовь к тому, что делаешь.
Конечно, самым интересным и запомнившимся периодом в моей школьной жизни стали годы учебы с восьмого по десятый класс. Написала учебы и поняла, что пишу неправду. Конечно не учебы, а нашей внеклассной жизни. Хотя в учебе были тоже интересные моменты.
В девятом классе к нам пришел преподавать математику Владимир Владимирович Петров. Вся школа звала его Карасиком. Он был похож на артиста, сыгравшего в фильме роль Карасика, – небольшого роста, полноватый и почти лысый. Мучил он нас своей математикой нещадно. Каждый урок начинал с контрольной работы. Пять задач на пять минут. Результативность определялась просто: решил правильно пять задач – в журнале 5, решил четыре – 4. Я успевала не больше трех. Но были показатели и похуже.
Девочек он не любил и не скрывал этого. Периодически задавал вопрос очередной ученице, отвечающей у доски: «У вас что, голова только для бантиков?», ставил в журнал 2 или 3 и, посмотрев презрительно на голову с бантиками, говорил «Садитесь». А нам казалось, что он говорит: «Как я вас ненавижу». После слов «Вам надо учиться на курсах кройки и шитья!» троек не ставил. Только двойки и единицы. Он действительно применял пятибалльную систему.
Мы боялись его все и всегда. Однажды моя лучшая школьная подружка, вбежав в класс после учителя, обратилась к нему «Здравствуйте, Карась Владимирович!». Поняла, что сказала, остановилась, зажмурилась и вжала голову в плечи. Это движение было на уровне рефлекса. Потому что Карасик иногда кидался деревянными транспортирами и циркулями. Правда, метко кидался. Никогда в нас не попадал. Но мы думали, что в любой момент попадет. Так вот, когда Лариса с ним так поздоровалась и закрыла глаза, мы тоже замерли. Он увидел уже испуг всего класса и пожалел мою подругу и нас. «И так. Контрольная пятиминутка», - произнес он. Лариса села рядом со мной, взяла листочек бумаги и ничего не решила. Она не могла пошевелиться.
После окончания школы тройки Карасика превратились на вступительных экзаменах в институты в пятерки и четверки. Все, кто учились в технических вузах, на вечерах встречи с большой благодарностью вспоминали Карасика. Его уроки математики помогли всем ребятам успешно учиться в самых престижных технических вузах.
В 1994 году школа отмечала 30-летие, а наш выпуск - 25 лет после окончания школы. После торжественного вечера все выпускники разных лет разбрелись по классам. Мы сели за стол, достали заранее принесенные колбасу, огурцы, разлили по бумажным стаканам водку, подняли стаканы, чтобы выпить за любимую школу. В это время в класс вошел Карасик. Мы, взрослые уже люди, замерли. Мы опять испугались. В классе после смеха, несмолкаемых шуток и приветствий воцарилась тишина. «А мне нальете? – спросил Карасик. – А ты, Селезнева, могла бы поздороваться. У тебя это лучше всех в школе получалось». Мы молчим. Продолжаем бояться.
- Ребята! Да что с вами? Успокойтесь. Я же к вам мириться пришел. Налейте. Выпьем за нашу замечательную школу!
Налили. Выпили. А разговаривать все равно боимся.
- Я хочу у вас прощения попросить. Издевался я над вами. Но вы поймите меня. Я молодой был. Недавно институт окончил. Математику любил больше, чем женщин. Я без нее жить не мог. А вы ее так не любили. И не понимали. Вот и злился. Девчонки, дорогие, вы не обижайтесь на меня за все эти бантики и курсы кройки и шитья. Я был не прав. После вас добрее стал. На вас я экспериментировал.
На этих словах мы засмеялись, рассказали, что мы давно поняли, что в школе были под экспериментом не только у него. Потом долго еще говорили, вспоминали, смеялись и ощущали себя семнадцатилетними мальчишками и девчонками. Как и на всех встречах, когда мы снова и снова собираемся, чтобы вспомнить школу, учителей и себя, таких молодых и счастливых. Но больше всего удивило, что наш Владимир Владимирович был только на десять лет старше нас, и теперь эта разница в возрасте была почти не заметна. Но он для нас все равно был и остается Учителем.
Теперь я хорошо понимаю, что такая неформальная и творческая обстановка в школе была возможна во многом благодаря одному человеку – директору нашей школы Ефиму Наумовичу. Мне посчастливилось много с ним общаться. В восьмом классе меня избрали заместителем секретаря комитета комсомола школы, а в девятом – секретарем. Поэтому очень многое приходилось обсуждать и решать с директором.
Когда училась в восьмом классе, пришла для решения одного вопроса.
- Ефим Наумович! Ребята хотят, чтобы школьные вечера чаще были. Можно хотя бы два раза в месяц проводить?
- А что это вам школьные вечера так понадобились?
- Как что? Танцевать очень хочется.
- Но это тогда на танцплощадки ходить надо. А у нас все-таки школа еще пока. Но если ты мне план тематических вечеров составишь, покажешь и я одобрю, то, пожалуйста. Хоть каждую неделю проводите.Танцуйте, сколько хотите. Только после того, как тематический вечер проведете.
Нам так хотелось танцевать, что план за неделю составили. Ефим Наумович одобрил. И практически каждую неделю у нас были вечера. То турнир КВН, то конкурс театрализованной песни, то конкурс современного танца. Но больше всего выручали классики. На вечере, посвященном творчеству Горького, играем отрывки из пьес Алексея Максимовича. Вечер Чехова – все играем, точнее, мучаем пьесы Антона Павловича. Всех классиков переиграли, потому что танцевать очень хотелось. А с девятого класса еще петь очень хотелось. И в реутовских краях началась битломания.
- Ефим Наумович! Мы хотим создать вокально-инструментальные ансамбли.
- А зачем вам ансамбли понадобились?
- Танцевать хотим под музыку нормальную. Надоело под магнитофон. И самим петь хочется. Мы несколько групп создать сможем, но нужны инструменты.
- Так если нужны, то купите.
- А где же мы деньги возьмем?
- Так заработайте.
- Но, как и где мы сможем заработать?
- Запомни, что, когда человек хочет заработать, он всегда найдет, где и как. Но в этом я вам помогу.
Через несколько дней я организовывала выходы старшеклассников по воскресеньям на уборку свеклы, моркови, картошки и капусты в соседнем совхозе, с директором которого наш директор договорился. Мы поработали месяц. Сколько заработали, не знаю. Но теперь понимаю, что намного меньше, чем стоили долгожданные электрогитары, барабаны, органола и усилители. Но тогда мы были уверены, что сами заработали деньги на инструменты. Сами заработали и сами стали играть. Мудрый Ефим Наумович не только помог осуществить мечту, но и научил уважать и ценить то, что заработано своим трудом.
На выпускном экзамене по физике Ефим Наумович был председателем экзаменационной комиссии. Все ждали оценок. Он сообщил результаты. Не назвал только мою фамилию, которая в журнале была первой. Потом посмотрел на меня и сказал: «Абрамова! А тебе мы ставим тройку по физике только за твои заслуги пред школой. И ребята на нас не обидятся. Они сами избрали впервые за пять лет существования школы секретарем комсомольской организации не отличницу и примерную ученицу, а своего настоящего лидера, которая ну ничего абсолютно не понимает в физике. И за это вам всем, ребята, пятерка».
Тогда, в середине 60-х, наше поколение стало свидетелями изменений в жизни страны, которые были следствием идеологической оттепели. Мы все были увлечены авторской песней, получили возможность слушать и переписывать на свои магнитофоны зарубежных исполнителей. Мы читали толстые журналы «Новый мир» и «Иностранная литература». Девочки безжалостно отрезали свои косы и укорачивали юбки, а мальчики отращивали свои полубоксы (так называли стрижку с почти лысым затылком и смешным чубчиком) и до неимоверных размеров расширяли свои брюки. Мы не были уже одинаковыми, как наши старшие братья и сестры. Нам позволили развивать свою индивидуальность. В нашей прогрессивной школе нам разрешили не носить школьную форму уже с восьмого класса. Но в то время мы все были одинаково бедными. И привлечь внимание к себе было возможно только прочитанными книгами, сочиненной песней, игрой на гитаре, своими стихами и интеллектом. С такими приоритетами наше поколение прожило почти всю свою жизнь.
Скоро исполнится сорок лет, как мы попрощались со школой. Но мы продолжаем встречаться нашим выпуском почти ежегодно. И когда мы встречаемся, уже седые, не совсем здоровые, ставшие уже дедушками и бабушками, уже похоронившие некоторых своих одноклассников, опять становимся теми, кем были тогда, в конце 60-х. Полковник Генштаба становится двоечником Борей, завуч школы – заводилой Иришкой, нынешний безработный – отличником Сашей, Лариса, постаревшая после похорон сына, опять становится самой кокетливой девочкой, в которую поочередно влюблялись почти все наши мальчишки. И отличник Саша с горечью говорит, что у него за десять лет учебы не было ни одной четверки, а жизнь не сложилась. А троечник Боря возражает ему, что у него за десять лет тоже не было ни одной четверки, но жизнью он все равно доволен. А я для ребят становлюсь опять секретарем комитета комсомола школы, который должен дать поручения, распределить обязанности и всех организовать. Даже полковника Генштаба и главного инженера крупного завода.
Но самое удивительное другое. Мы становимся предельно откровенными и открытыми, мы рассказываем о своих проблемах и неудачах, мы советуемся и спорим, мы вспоминаем и веселимся. Мы поем под гитару свои любимые песни. А главное, мы очень счастливы тем, что опять становимся детьми. Только очень жаль, что многие из наших учителей ушли из этой жизни. И как замечательно, что пока мы живы они не уйдут из нашей памяти.
10. http://www.proza.ru/2009/12/04/1355