Отбрили

 


 Давеча. В выходной день. Яркое солнце высоко на ярком голубом небе. Свежий осенний ветерок шуршал в едва пожелтевшей листве деревьев и дул Ивану Сидоровичу Нехлюдову в лицо. На асфальте блестели лужи, после недели проливных дождей. Он в веселом расположении духа топал по улице меж домов частного сектора.
 Он шел из магазина, в руке нес сумку с покупками. Размышлял и сожалел о скоротечности жизни на этом свете, о подросших внуках, об их шалостях. Шел медленно, никуда не спеша. Изредка попадались прохожие, но как-то все незнакомые люди. Ему осталось еще пару кварталов прошагать по улице, поворот, и вот его «свечка» со «скворечником» на девятом этаже. Его высотный дом царствовал в округе. Он уже видел окна своего «скворечника» и супругу на балконе, развешивающую стираное белье…
 Проходя мимо дома со снятой крышей, он увидел сквозь редкий забор несколько мужиков во дворе, стоявших и переговаривавшихся о чем-то у штабеля свежих брусьев.
 «На страпилы, видать, доски готовят», - подумал и остановился, заметив знакомое лицо давнего сослуживца, с которым еще в молодые годы трудился на карьере, но фамилию он его не помнил.
 - Здоровенько! Коленька! – окликнул он бывшего сослуживца, подходя к забору.
 - А-а! – вспоминая, улыбнулся, и протяжно тянул тот, - Здорово!.. Сколь лет не виделись?
 - Лет двадцать.
 - Боле уж.
 - Чё тут?..
- Да вот домишко купил, крышу решил переделать! – подошел навстречу к редкому забору, продолжая улыбаться.
 Поздоровались за руку сквозь забор.
 - А я-то думаю: кто это крышу недели две назад снял, и не ставит. Промочит ведь дождями дом-то! Зимой замерзните ведь! …А это вон кто-о! – последнее слово Иван Сидорович произнес протяжно, - Я уж весь изпереживался в окно глядючи. Вон мое окно на девятом этаже, где баба белье развешивает на балконе, - он махнул рукой в сторону девятиэтажки, - Да ты че! Надо было давно закрыться. Сняли старую - день, два и новая готова!
 - Денег на материал не было. Вот и…
 - А зачем снимали-то старую, раз денег на материал нету? – вопросительно-поучительно журил Иван Сидорович давнего знакомца.
 - Промахнулись малость, - понурив голову, кряхтел Николай.
 - Да, ну! Так нельзя делать-то, – наседал Нехлюдов, - поди, от дождя потолок обвалился?
 - Кое-где...
 Нехлюдов покачал головой в знак необдуманности поступка.
 Мужики во дворе чего-то измеряли рулеткой и чертили на брусьях карандашом. Спорили. Когда Иван Сидорович подошел и стал разговаривать с Николаем, они тоже оторвались от дела. Закурили. Стояли, слушали, молча. Как оказалось: те мужики были помоложе Николая.
 «Сыновья иль зятья»? - мороковал Иван Сидорович. И тут же вслух опять напал:
 - Так такие дела не делаются, – осуждал, наставлял, поучал, - печкой-то вы до весны стены не просушите. Совсем замерзните! Да и подгнить стены-то могут. Сначала надо было все заготовить, - потом уж снимать старую крышу-то. Когда пожар и крыша сгорела, - понятно, - стихия. А тут!..
 Один молодой мужик в старой телогрейке и рулеткой в руках набычился, глянул исподлобья недобро и прогудел:
 - Иди дядя!
 Иван Сидорович сначала не понял его слова и что они адресованы именно ему, однако нутром почуял недоброе к себе отношение и миролюбиво шмякнул:
 - А так домишко-то ничего. – Справный! Я его давно приметил, ходя тут мимо-то.
 - Иди дядя на… - повторил тот же мужик и добавил, - ты чё глухой?
 Нехлюдов оторопел от такого проявления неуважения к старшим. Сначала хотел прикинуться глухим, но посыл все слышали, и он не был двусмысленным. Однако осознавал и правоту, и здравый смысл собой сказанного. Давний его знакомец помалкивал, видя, как, фактически, пацан оскорбляет старика. Иван Сидорович глянул на Николая вопросительно, как бы ища защиты. Но тот молча, глядел на него в упор.
 Нехлюдов на мгновенье растерялся от такого положения, в котором оказался. Хотел плюнуть и уйти, – нехорошо после долгой разлуки так покидать старого товарища. - Остаться - значит принять и утереть «плевок» в лицо со стороны, вообще-то, сопляка еще. И не обращать внимания на неожиданное оскорбление, - он тоже не мог. Растерянно стоял, часто моргал выцветшими глазами, застыв в нерешительности.
 Николай никак не реагировал на создавшуюся обстановку.
 - Иди дядя. Иди! – третий раз повторил обидчик.
 - Кто это? – сквозь зубы тихо спросил Иван Сидорович старого знакомца..
 - Сын, - тот коротко ответил.
 Внутри Нехлюдова «бушевала буря»:
 «Обматерить их всех и уйти, сохраняя чувство собственного достоинства? – кумекал он, - дак накостыляют же. Их вон сколько тут... Я-то че ввязался в этот разговор?.. Мне-то до их крыши и стен! Что с дураков взять?»
 - Хозяин – барин, – произнес он вслух и двинулся своей дорогой, через несколько шагов добавив, - таких, как вы, земля не рожает, а выплевывает!
 - Топай! Топай! - послышался еще чей-то голос.
 «Ну, Колька воспитал сынка, – думал он, быстро шагая прямо по зеркалам луж и не разбирая дороги, к дому, - меня-то кто за язык тянул поучать?! Кто просил совета? Мля! Старый идиот. Да пускай они там со своим домом сами кувыркаются! …Нашелся советчик. Видите ли, - «испереживался он весь». Им-то до твоих переживаний. Да им твои советы, как мертвому припарка! Они такие люди: сначала делают, - потом думают. Вот попал в переплет!».
 Настроение у Ивана Сидоровича упало ниже канализации. Тело его от возмущения даже стало слегка подрагивать. Как шел к дому и как поднимался на лифте, - спроси его, - не вспомнил бы, всецело занятый обдумыванием положения, в которое его угораздило вляпаться. Когда поднялся на этаж, вошел в квартиру и отдал жене сумку с покупками, снял плащ, жена озадаченно спросила:
 - Ты че такой озабоченный?
 - Да так...
 - В магазине обманули, иль с продавцом поскандалил? - пристала.
 - Не-ет! – протянул и подошел к окну в кухне, глянув с высоты птичьего полета на копошащихся вдали строителей крыши.
 - Чё ты такой насобаченный, как воробей после драки? – не успокаивалась супруга.
 - Вон, видишь дом со снятой крышей?
 - Вижу! И чё?
 - Я с хозяином того дома когда-то на карьере работал. Фамилию его не помню. Знаю, что Колькой зовут. Он недавно этот дом купил и решил переделать крышу…
 - Дом без крыши стоит уж две недели, а дожди каждый день: если не с утра, то в обед, если не в обед, то вечером и ночью. Я этот дом без крыши тоже заметила.
 - Сейчас иду мимо, увидел Кольку и к нему, мол, вы че так надолго крышу сняли, - дожди же идут. Колька отвечает, что якобы денег нет на материал. Спрашиваю: зачем тогда старую крышу сняли? А сынок его, мол, - не твое дело. Пацан, а с гонором…
 - И чё?
 - Чё расчёкалась-то?.. Обидно! …Понимаешь? - Я с открытой душой к ним, а они: пошел на три буквы.
 - Прямо послали?
 - Прямее не бывает, – пробурчал зло и раздосадовано.
 - Я-то думала что-то серьезное. Подумаешь!.. Пусть. Как хотят… Они думают, что в Сахаре живут...
 - Все равно обидно.
 - В другой раз не будешь лезть со своими советами в чужие дела без спроса. …В нашей стране всегда так: хочется - как лучше, а получается - как всегда!
----------------