Сергей Трунов
ВЕЗЁТ ЖЕ НЕКОТОРЫМ!
- Ой, Машка, везёт же людям! – это Юлька, моя напарница. Вообще она не завистливая, просто она всегда такая, эмоциональная без задней мысли. Как лампочка вспыхнет и тут же погаснет. Со стороны бы, конечно, кто посмотрел, решил бы, что она склочница. Так ведь внутри всегда почти всё иначе, свои ритуалы что ли. Каждый по своей семье это знает. Да и кому завидовать-то? Олька такая же баба, как и мы. Подруга наша. Хотя по понятию многих высоко взлетела с той незабвенной поры, когда мы все трое организовали кооператив-парикмахерскую во времена перестройки. Были мы тогда молоды и глупы, а точнее наивны и романтичны. Дела у нас шли неплохо, пока рэкет не наехал. В образе бритоголового братка. Он тогда напомнил бухгалтерский сейф в кожаной куртке. С бычей шеей и кобелячей цепью. А сверху совершенно лысая, блестящая и холмистая, голова. За коего наша хохотушка Оленька и выскочила замуж, вместе с тем раз и навсегда наши проблемы решив. Чем уж она ему глянулась, но напористый и грубоватый «Лёсик», как она его называла, при ней терялся и таял. Фигура, конечно, у Ольги как раньше художники рисовали. Венеры там, Афродиты. И глаза – ироничные черешни. В первый раз Лёсик на нас с Юлькой жуть навёл, а появилась из-за ширмы Ольга, заметавшая волосы последнего клиента, он сразу сдулся. Онемел, оцепенел, потом смутился, что то залепетал и бочком испарился. Ну и насмеялись мы! Потом, распугивая клиентов, часто маячил то на улице в джипе, то в коридоре. Мой автослесарь даже ревновать пытался, но увидел, как Ольга от Лёсиковых неуклюжих ухаживаний морщится, успокоился. Она, впрочем, была к нему долго равнодушна, как ко всем. Но на девичнике нашем по окончании работы со вздохом как-то раз сказала: «А что, девчонки? Как мужик он нормальный, в полном порядке, проверяла. Деньги имеет, и достать всё может, это сейчас тоже немаловажно. А то, что «братки» подолгу не живут, так под моим приглядом авось обойдётся! А любви ждать, как у моря погоды… да и будет ли она? А времечко бежит, жить надо сей час! Заодно нашему бизнесу крыша вон какая!»
И правда, уберегла ОльгаЛёсика от многих напастей, он вовремя от своих, большинство из которых перекочевали на погост, отошёл. Занялся прибыльным строительством. Сменил спортивный костюм и кожанку на малиновый пиджак. Дома не бывал почти, но Олька всегда ходила «на сносях», это Лёсик делал методично и основательно и детей у них аж четверо!
Олька, впрочем, ничуть не загордилась и частенько, по мере возможности конечно, к нам наведывалась на «девичник». Вот как и сегодня,
Почти к порогу подкатил «джип». Из него вышел мордоворот-охранник, Олькиным благоверным в угоду имиджу нанятый. Важный! А там уж и она выскользнула. Поправила под шляпкой цвета вороного крыла пряди и давай бедного «скекьюрити» нагружать. Юлька, увидев в окно взмокшего растерянного охранника прыснула, прикрыв губки кончиком шикарной русой косы. Сейчас женщины носят короткие стрижки. Вон и Олька. Но ей идёт. Парикмахеры волосы ненавидят, издержки профессии, а Юлька любит. И свои и чужие. И они отвечают ей взаимностью. Клиенты говорят, что у Юльки «лёгкая рука» и валят к ней валом. Мы с Олькой эту особенность заметили за нашей молоденькой практиканткой ещё когда в доме быта работали. Ольга давно приметила симпатию, возникшую у Юльки с охранником и всегда тащит его с собой. Ой, задумалась, а надо стол готовить! Хорошо попрыгунье-Юльке, а тут с варикозом пока дотопаешь…
Охранник одной рукой держал огромный пакет, другой тортягу. Иначе не назовёшь это кулинарное чудовище! Так подруга нас подкармливала, недоеденное мы по домам забирали.
Ну, а самовар, к этому времени у нас традиционно был уже «под парами». Когда-то купленный нами всеми вскладчину, наш, Советский, Тульский расписной и уникально живучий. Импортные-то электрочайники, потом пошедшие, «перегорали» с завидной регулярностью.
Юлька не успакаивается, пристаёт к охраннику: «Серёжа, попейте с нами чайку», - а в серых глазах чертенята. Иногда он смущается и просится в машину. Порой осторожненько, двумя пальчищами, мизинец на отлёте, берёт тоненькую ручку чашки из «китайского фарфора». Лицо его, настороженное и благоговейное, как у мальчишки, поймавшего пчёлку за крылышки. Словно вот-вот укусит! Чашки, конечно, китайские, только современные, пластмассовые, небьющиеся. Позже – нечего мужчинам женские разговоры слушать – Юлька выталкивает его за дверь. Где он и бдит с каменным, но простецким лицом. Завидую ей по бабьи. Хотя что потом будет ещё неизвестно… Мой поначалу тоже такой застенчивый был… Хотя у автослесарей соблазнов побольше, чем у охранников, а он у меня мягкотелый, от лишней рюмки не откажется.
Посидели, обсудили своё женское житьё-бытьё. «Слушай, Маш, давай я тебе причёску сделаю, - Ольга поправляет холеными пальчиками свою. – А то, не поверишь, руки тоскуют!»- карие глаза блестят нетерпением. И то правда, она у нас художницей по укладкам и завивкам была. В Советское время жёны-дочки чиновников к ней в очереди стояли, позже начальницы и бизнесменши. Юлька насторожилась, тянется к инструменту: «Точно, Оль! А то ходит, как лахудра, фирму только позорит» - «Да вы что, девоньки, - отмахиваюсь. – Мне то для кого?» «Да ты что, Маш! У тебя ж шикарные рыжие волосы! Так твоим вишнёвым глазам идут!» - возмущаются наперебой обе. Отмахиваюсь кое-как: «Не для кого». Подружки успакаиваются, снова усаживаемся за чай. Юлька, как бы между прочим интересуется: «Оль, а где вы этого Серёжу взяли?» - «Ааа, - машет та – Лёсик из какой то деревни привёз. То ли с охоты, то ли с рыбалки. Не поймёшь у них, у мужиков. Собирается на охоту вроде, удочки на всякий случай берёт. А на рыбалку и ружье заодно тащит, - она со чмоканием прихлебнула и продолжила, - где то на лесной дороге повстречались. Серёжа на тракторе, мой на своём джипе. Уступать никто не хочет! Пободались. Чуть не подрались. Потом на полянке обмыли» - «У них, у мужиков, всегда так», - говорю. «Точно, - Ольга соглашается. – А парень он замечательный. Очень надёжный и работящий. Вроде охранник, а всё что то крутит, прибивает…» Помолчали каждая о своём. Потом посовещались как от пьянки отвадить моего благоверного. Оболтуса моего, двоешника-неслуха, вспомнили. Олька понимающе покивала, знает как детей воспитывать. Юлька просто так, без души, для компании. Ещё помолчали. И Юлька, из нас самая наблюдательная и прямолинейная, ничего в ней не держится, что на уме, то и на языке и молвит:
- Ой, Олька, ты прям помолодела! Цветёшь прямо вся! - опять же без зависти, с восхищением сказала. И, как всегда, попала!
- Правда, Юль? – а сама сияет, - Не поверите, бабоньки! Пятый десяток уже и не знала никогда, что же оно такое «любовь»… а вот представьте себе, влюбилась на старости лет! Как девчонка!
- Да ладно тебе, - говорю, - в старухи себя записывать! В зеркало глянь, школьницы позавидуют!
А тут Юлька встревает: - Ой, Оль! А кто он? Представительный? А как же «Лёсик»? а если он узнает?
- Ну, засыпала вопросами, - смеётся Олька, - Не поверите, девчонки, в мужика собственного втюрилась! Понимаю теперь старинную пословицу «стерпится – слюбится»! вот оно, оказывается, как бывает в жизни… ни одному писателю не придумать».
Ну, посидели ещё, посплетничали, с тем и упорхнула влюблённая и оттого очень похорошевшая и красивая нашаОльга. А Юлька вздохнула, за неё счастливая, да и высказалась.
Собственно, если со стороны, то и в самом деле может показаться, что
столько счастья одному человеку как-то не очень справедливо… Мы же все о нём мечтаем! Да, Ольга живёт по законам Божьим и от женской природы не отступала. Так ведь таких баб много. Конечно, у нашей подруги огромное терпение и умение прощать. Это есть не у каждой. Может Юлька права? Везёт не всем, только некоторым?