Интересные человеки прячутся в торцах наших домов! Сидят там, понимаешь, и не видно их. И только глубокое горе или, так сказать, трясина бытия открывают нашему опечаленному взору этих "живчиков".
Так вот и у меня, значит, случилась трясина. Пошла я искать клей.
Нет, нужно объяснить, не сначала как-то. У меня на каблуке отклеилась... не знаю, как называется - что-то там отклеилось. Ходить-то можно, если не приглядываться. А присмотришься - срамота. Отклеилось. Даже хромать начинаешь. Припадать на ножку. Вот и решила - куплю клей, да приклею красиво. Снова буду скользить аки лебёдушка.
И пошла искать клей. Вот, теперь сначала.
Вспомнила я, что в торце одного дома раньше сапожная мастерская была. Неприметная такая, под вывеской "Часы". Захожу.
В маленькой коморке сидит себе тётушка. Очёчки на носу. Худощавая. На столе рядом с нею какая-то обувка стоит. Ага, думаю. Не мимо зашла, похоже.
Увидала меня эта тётушка, как вскочила:
- Здравствуйте! забирать пришли? - весело спрашивает.
Я, конечно, не поняла, чего забирать.
- Добрый вечер, - отвечаю, - у вас, - говорю, - тут, вон, обувка стоит всякая... разная... а нет ли у Вас, - спрашиваю, - клея сапожного?
Тут тётушка эдак хитро-хитро сморщилась и спрашивает полушёпотом:
- А Вам зачем? Нюхать?!
После всяких мрачных продавщиц, да толстых унылых приёмщиц, которые мне обычно попадаются, я даже расстерялась сперва. Экая! Но взяла себя в руки.
- Ага, - говорю, - Праздники скоро! И всё такое.
Тётушка прыснула. Понимаю, мол. Сама иной раз нет-нет.
- А вообще, - говорю, - вот тут на башмаке отклеилось, хочу капнуть да прижать.
- Ох-ох-ох! - схватилась за лицо тётушка. - Ты смотри! Ты смотри беда какая - на самом показательном месте. Витрина, можно сказать, а оно оторвалось!
И так всё это искренне, что у меня аж мёд закапал с сердца. Так это всё душевно. Дай, думаю, поцелую тебя добрая тётушка за отзывчивость твою и сострадание. Целовать, конечно, не стала, но губы вытянула.
- Ну, нет так нет, - говорю. - Пойду дальше. Мир вам.
- Эх, вот же несчастье какое! - не унимается тётушка. - А Вы зайдите к сапожнику через дом, скажите, мол, так и так. Он, может, и склеит.
- Да уж, придётся так и сделать. - И так не хочется мне уходить от этой тётушки, как родная мне стала.
А она меня и не отпускает.
- А хотите, - говорит, - я Вам носки свяжу? - И спицами в меня тычет. А на спицах уже кусок носка с пяткой болтается. - У Вас какой размер?
- Размер, - отвечаю, - у меня такой. Но пока носков хватает! Мерси!
- А варежки? А шапочку?
- Эх, - чуть не плачу, - Добрая женщина, кабы знать, что Вы тут такая умелица да рукодельница, к Вам бы и ходила всю жизнь, а не по базарам!
- А и ходите! - поддерживает. - У меня на Вас и джинсы есть! Щас! - и зарылась куда-то вглубь своей коморки.
Чувствую, у меня уже эйфория близится. Нет ли у неё ещё пирожков с картошкой?
Выносит джинсы. Белые. Прикидывает на меня.
- Эх, маловаты!
- Да, - говорю. - Но и хорошо, я белые не люблю.
- А я покрасить могу! - говорит. - Не проблема! Приносите - что угодно покрашу!
Это уже посильнее пирожков!
- Ну Вы! - удивляюсь. - Ого! - И на ногах еле держусь, чтобы не свалиться от потрясения. Просто Хозяйка Торца, а не тётушка. Вот же кому-то повезло с родственницей! И жрец, так сказать, и жнец, и истец какой молодец!
Тут в коморку ещё кто-то вошёл. Ещё какая-то женщина с улицы. Чего-то ей тоже про обувь надо было.
- Нет, - говорит женщине Хозяйка Торца, - тут у нас прачечная.
В этот момент я, чтобы не потерять сознание от такого изобилия услуг на квадратный метр, сказала "до свидания! зайду потом!" и вышла на свежий воздух.
Вот какие милые, отзывчивые и умелые самородки прячутся в наших серых хрущёвках! Спасибо! Жить хочется! Не пропадём! Эгегей! Такая вот мура в голове.
А потом я пошла к сапожнику, и там меня прогнали.