Двадцать дней без любви...
Истерические вопли шефа, трясущего перед своим раскрасневшимся лицом остатками моего отчёта, удивительным образом не пробуждали во мне никаких чувств. Словно передо мной стоял особый энергетический щит, не пропускающий ничего, даже голос.
Наверное, я был похож на идиота: рассеянная улыбка, наивный взгляд, расслабленная поза. Впрочем, я даже был рад этому. Эта лёгкая истома, это погружение в собственную апатию и хандру была подобна тёплому и мягкому пледу... Нежно, уютно, убаюкивающе...
- Извините, - я поднялся с места, стараясь не расплескать своё душевное состояние, - я плохо себя чувствую. Мне нужен отпуск, дня на два...
Не дожидаясь ответа, я вышел из кабинета и закрыл дверь за собой. Что дальше? Снег равнодушия и меланхолии, выпавший внутри меня скрыл от моего разума всё то обилие дел, которые день за днём наполняли мою жизнь. Сейчас мне было не до них... Я был абсолютно чист и свободен, как прозрачный горный ручеёк...
- Андрюха! Не слышишь что ли?
Тонкая защитная оболочка вокруг меня порвалась и я с недовольны видом обернулся на источник этого насилия. Вадик. Хороший парень, весёлый, беззаботный, счастливый. Замечательный человек. Но сейчас я почти ненавидел его за тот контраст, который он создал своим появлением возле меня.
- Как там дела по "Даймонд Трейдинг"? Реквизиты присылали? Время прижимает...
- Вадим, - я с трудом выдавливал из себя слова, словно они были шипастыми шарами, царапающими горло. - Меня не будет пару дней. Мы всё успеем, не волнуйся...
Вадим критически осмотрел меня:
- Ты чего это? Нездоров что ли? Слушай, да ты всё из-за Таньки подыхаешь что ли? Ну ты даёшь, пацан... Уж три недели прошло, а всё по стенке ходишь! Не стыдно, ты же мужик? Подумаешь, баба бросила. Тоже мне, Шарон Стоун...
- Вадик, - Я уничтожающе посмотрел на него, - Ты очень хороший чувак. Но если ты сейчас скажешь про Таньку ещё одно слово, получишь в рыло...
- Всё, молчу... Дурак, я ж тебе помочь хочу. А хочешь, с классной тёлкой познакомлю? Есть у меня одна на примете, для себя берёг...
Но я уже шёл по направлению к выходу. Неопределённо кивнув охраннику, я открыл дверь и вышел в жаркий июльский день, жадно сжавший Москву в своей душной липкой ладони. Я знал, что сейчас непременно полезут в голову мысли, которых я так старательно избегал весь день. Впрочем, избежать я этого всё равно не смогу.
Три недели. Три недели? Если быть точным, девятнадцать дней, сегодня пошёл двадцатый. И поначалу ведь не так плохо всё казалось. Появилось какое-то особое ощущение свободы, какая-то лёгкость... Куча свободного времени... Теперь не было необходимости постоянно подстраивать свой жизненный график под разбитную и авантюрную Танькину жизнь. Это продолжалось дня три-четыре... А потом...
Ладно, это нужно пережить. Просто мне сейчас очень плохо, я никому не нужен и мне никто не нужен. А то, что мне как раз нужно, так это пойти домой и выспаться. Благо родители неделю назад взяли отпуска и свалили на дачу. А то от их соболезнующих вздохов и сочувствующих взглядов можно на стену полезть.
Войдя в квартиру я вдруг осознал, что спал за последние четыре дня в общей сумме часов десять-двенадцать. Вот и правильно. Всё что нужно, это поспать. Поспать... Скинув одежду, я прилёг на свой диван и почти мгновенно уснул.
Когда я проснулся, было уже часа четыре. Сон здорово предал мне силы. Бодрости не было, зато я успокоился. Надо было чем то заняться, пока снова не поползли мысли, но ничего делать не хотелось. Хотя... Кое-чего моя опустошённая душа всё же попросила. Я с иронией улыбнулся сам себе и потянулся за записной книжкой.
Открыв чистый лист, я почти без раздумий, исправлений и зачёркиваний вывел следующее:
Двадцать дней без любви, мой ангел,
Что они для тебя?
Ты живёшь в мире чётких правил,
В нём, увы, нет меня.
"Двадцать дней без любви - всего лишь
Двадцать дней без любви."
Что ты мне на десерт оставишь?
Грусти на года три.
"Двадцать дней без любви - это только
Двадцать дней без любви."
Может ты и права, но сколько
Тянуться эти дни...
Я перечитал своё творение ещё раз и остался доволен. От этих робких, нестройных и откровенно слабеньких строчек повеяло чем-то очень милым, той самой светлой есенинской грустью, которая вносит в душу русского человека покой и умиротворение. Я наслаждался ими минут десять, но потом понял, что мне предстоит очередная бессонная одинокая ночь. С этим нужно было что-то делать. Как-то занять себя. И главное, нужно устать сегодня. Или напиться в стельку, но этот вариант в последнее время порождал во мне настолько брезгливые ощущения, что мне с трудом верилось, что ещё несколько лет назад я мог обжираться водкой и находить это занятие весьма приятным времяпровождением.
В общем, нужно было выйти. Не важно куда, главное, чтобы вокруг были люди, была суета, кипела и бурлила жизнь. И желательно подальше от дома.
В принципе, часам к восьми я достиг чего хотел. Ноги, натруженные долгой прогулкой по Лианозово, гудели от усталости, глаза слипались, рот всё чаще перекашивала зевота. Пора было двигать к метро. Я побрёл к автобусной остановке и через пару минут увидел её.
Не знаю, что именно поразило меня тогда в ней. Эффектно она не выглядела точно. Её движения были далеки от изящности, но на то было простое объяснение - она волокла огромный чемодан, по-видимому, очень тяжёлый. Нелепость её образа довершала большая спортивная сумка через плечо.
Одета она была просто - лёгкая белая кофточка и джинсы, несколько мешковатые, похоже, что она активно худела в последнее время. Обогнав её, я невольно обернулся. Сам не знаю зачем, наверное, это было простое любопытство.
Рассмотреть её было тяжело - её волосы путались, лезли на лицо, которое выражало настоящие мучения. Её страдальческий образ неожиданно вызвал у меня такой прилив нежности и жалости, что я не смог себя сдержать:
- Девушка, давайте я помогу.
Она устало прищурилась и, облизнув пересохшие губы, тихо проговорила:
- Спасибо, не стоит.
- Вы же надорвётесь. - я с сомнением посмотрел на чемодан. - Давайте помогу. Вам куда, до остановки?
- Я справлюсь, спасибо. - она поморщилась и поставив чемодан на асфальт судорожо вздохнула.
- я вижу, как вы справитесь. - С иронией сказал я, после чего наклонился и решительно взялся за ручку чемодана. - Давайте. А то и вправду грыжу получите.
Она кивнула и поспешно пробурчала:
- Спасибо большое... мне... до остановки только... спасибо.
Чемодан оказался гораздо легче, чем я думал, просто девушка была совсем слабенькой. Я с сомнением посмотрел на её тоненькие ручки. О чём она вообще думала, когда такой чемодан собирала? Поймав её робкий и пугливый взгляд, я ухмыльнулся и бодро произнёс:
- Да перестаньте вы бояться, честное слово. Не нужен мне чемодан ваш. я что на вора похож?
Она скромно улыбнулась, но ничего не сказала. Сколько ей лет? Эта мысль возникла ниоткуда, но я не стал её отгонять. Лица целиком не видно, лет семнадцать наверное. Фигурка, кстати, вполне зрелая, хотя сейчас девчонки рано взрослеют. "Эй дружок, - прошептал я сам себе. - Ты чего то разошёлся, остынь. Чего это с тобой, а?"
Мы подошли к остановке и я поставил чемодан на асфальт. Девушка поставила на него сверху наплечную сумку и прошептав ещё раз "спасибо", повернулась ко мне спиной.
Ага. Похоже думает, что нам не по пути. Это вряд ли. Судя по всему, ей в метро. Мне туда же, значит и автобус наш один. Эта мысль неожиданно взволновала и обрадовала меня.
Автобус подошёл через минуту. Она потянулась к чемодану, но я проворно ухватил его за ручку и деловито бросил:
- Мне тоже до метро. Помогу уж.
На этот раз её благодарность ограничилась кивком головы.
Мы кое-как протиснулись сквозь толпу к окну. Она облегчённо вздохнула и поставила сумку на чемодан.
- На вокзал? - спросил я.
Она кивнула и наклонилась к сумке. Порывшись внутри она достала резинку и аккуратным отработаным движением собрала волосы в тугой хвост.
Её лицо настолько поразило меня, что я некоторое время не мог отвести взгляд от него. Она не была красавицей, но в её лицо было лишено каких-либо изъянов и резких углов. Такие лица принято называть приятными или милыми. В противоположность смазливости, такое лицо не теряло привлекательности в зависимости от освещения или количества косметики. Нет, наверное её всё-таки можно было назвать красивой, но красота её была неброской и с первого взгляда абсолютно незаметной. А возможно и мало кому доступной.
Разумеется, она заметила мой пристальный взгляд, но до поры до времени делала вид, что пейзаж за окном ей безумно интересен. Но в какой-то момент не выдержала:
- Молодой человек, во мне что-то не так?
- Нет, - я улыбнулся, - Скорее, наоборот - всё так.
- Неужели? - девушка ухмыльнулась. - Вот уж никогда бы не подумала. А впрочем, спасибо...
- Главное величие истинной красоты состоит в том, что она способна быть выше осознания собственного совершенства.
- Что? - девушка прищурилась.
- Как вас зовут?
Она пристально посмотрела на меня.
- Олеся.
- Разумеется, Олеся. Не Катя, Не Лена, Не Ира, а именно Олеся. Вы исключительная девушка, Олеся. Хотя вряд ли это понимаешь.
Она неожиданно рассмеялась:
- Знаете...
- Андрей, - подсказал я, - можно на "ты".
- Знаешь, Андрей, всё это безумно интересно, но... Если ты хочешь развлечься, ты выбрал не совсем ту девушку. Я, как ты уже мог догадаться, уезжаю сегодня, так что... Спасибо за помощь...
- Олеся, - Я аккуратно взял её руку в свою ладонь, - Посмотри мне в глаза, только внимательно.
Она попыталась вытянуть руку, но потом передумала и первый раз за всё время смело и даже нахально уставилась на меня.
- Посмотрела?
- Допустим. - иронично бросила она.
- Что ты увидела? Только честно.
- Тоска, боль, уныние...
- Вот именно. Ты по-прежнему считаешь, что я ищу развлечения?
- Извини. - Олеся отвела взгляд. - Я не хотела тебя обидеть.
- Я знаю. Именно поэтому я помогу тебе. Я доведу тебя до поезда.
- Андрей...
- Я ничего не попрошу взамен. Честно. Неужели ты не веришь в бескорыстие?
- Верю. Но... это всё странно. И ты такой странный...
- Да, пожалуй. Я говорю сейчас слова, которые в прежнее время вряд ли сказал бы при знакомстве с девушкой. Просто я устал, Олеся. Морально и физически. Но на этот чемодан меня хватит. Что в нём кстати? Золото "инков"?
- Почти. Книги.
- Понятно. Ну так как, ты согласна на помощь?
На этот раз она улыбнулась от души, обнажив стройный ряд белых зубов.
- Ну что мне с тобой делать. Поехали. Мне на Киевский.
С каждой минутой я чувствовал, как сердце моё колотится всё сильнее и сильнее. В метро я не сводил с неё глаз. Эта девушка восхищала меня. В ней не было ничего примечательного, но каждый её жест, каждое движение, каждое её слово всё больше восхищало меня. Она захватывала и поглощала меня. Это была любовь. Теперь я был абсолютно уверен. Любовь с первого взгляда в возможность которой я никогда не верил.
Олеся была отнюдь не глупой девочкой и понимала, что происходит со мной. Остаток пути мы почти не разговаривали. Она смотрела на меня также пристально, как и я, но в её взгляде не было любви и обожания. Разумеется, я бы удивился, если бы было по другому. Ей было просто любопытно. Впрочем, мне казалось, что было ещё что-то. Словно бы она решала в уме задачу, которая имела много решений, ни одно из которых не было стопроцентно правильным.
Но эту дилемму предстояло решить не нам, а мне. Я это знал, и поэтому не спешил. Впрочем, времени оставалось всё меньше и меньше.
В купе мы были первыми. я поставил чемодан на её сиденье и повернулся к ней. Олеся стояла в некоторой неопределённости. Может, тоже боялась, что я просто так уйду? Эта спасительная мысль придала мне сил.
Дверь купе открылась и внутрь зашёл мужчина лет пятидесяти с аккуратным дипломатом.
- Добрый вечер, молодые люди. Соседями будем.
- Здравствуйте. - я умоляюще посмотрел на девушку. - Олесь, может выйдем в тамбур. Мне нужно что-то сказать тебе.
Она молча последовала за мной.
Я понятия не имел, как начать разговор и поэтому решил не торопить события:
- Олесь, а чего ты, собственно забыла в этом Киеве?
- Подруга там живёт, замуж выходит. На свадьбу еду.
- Ясно. А книги? В подарок что ли?
- Да нет, какой там подарок. Это для диссера. Заниматься буду.
- Ничего себе. - я на самом деле был поражён. - Ты аспирантка? А выглядишь лет на восемнадцать.
- Приму как комплимент. - Она улыбнулась и взглянула на часы. - Пять минут. Знаешь, я наверное пойду...
- Подожди! - Я схватил её руку. - Подожди... Я... Послушай меня, я скажу тебе кое что... Не знаю с чего начать...
- Андрей, это глупо...
- Нет. Глупо будет смолчать... Я... Я прожил двадцать долгих дней без любви, понимаешь. Ровно двадцать. Я был на грани, на самом краю. И когда я уже готов был шагнуть в пропасть, появилась ты... Я ничего не знаю о тебе кроме того, что люблю тебя. Мне потребовалось всего полчаса, чтобы осознать это, но я ещё никогда не был так уверен в себе - я люблю тебя, Олеся. Люблю.
Я судорожно сглотнул и отпустил её руку. Достав из кармана записную книжку я быстро черкнул на свободном листе номер, и вырвал его.
- Возьми. Это мой телефон. У тебя будет масса времени подумать. Если по возвращении не позвонишь - я пойму, но в любом случае, возьми. Пожалуйста.
Олеся взяла бумажку и спрятала её в карман джинсов.
- Вот и всё. - Я улыбнулся. - А теперь иди.
Она поспешно кивнула и медленно повернувшись, взялась за ручку двери. Её замешатетельство длилось чертовски долго. Наверное, полминуты. Наконец она повернула ручку, но в следующий момент развернулась и бросилась ко мне. Я ожидал поцелуя, но она лишь крепко обняла меня, прижавшись ко мне своим тёплым упругим телом...
- Леся... - Я погладил её по спине. - Радость моя, солнышко... умница моя...
- Я приеду через три недели... Нет, меньше, через двадцать дней. - Шептала она мне в ухо. - Я обязательно позвоню. Обещаю. Я позвоню.
А потом она также резко вывернулась из моих объятий и скрылась за дверью...
Через минуту я уже стоял на перроне, глядя на отъезжающий поезд. Она не смотрела в окно, но это было уже и неважно. Мне было многое неважно в этот миг. И даже то, что, возможно, эта девушка никогда уже не появиться в моей жизни было не так важно для меня. А важно было то, что двадцать долгих дней без любви остались позади. На смену им пришли двадцать дней ожидания любви. И пусть даже эта девочка так и не осмелиться позвонить мне потом, в этом ли дело? Двадцать дней - это достаточный срок, чтобы снова стать тем, кем я когда-то был. Я снова буду здоров, весел, искромётен и открыт для этого мира, ибо лечить меня будет самый лучший доктор. Имя ему - любовь...