Жил на свете один мальчик. Он был хорош собой, весьма прилежно себя вел не жаловался на жизнь. Но это была лишь внешняя оболочка, никто не знал его души и того, что там жило. Все когда-то переживают моменты душевной тоски, когда выход видишь только в самом безумном поступке, на который раньше бы никогда не пошел. И мальчик этот не был исключением… Однажды он, взяв с собой только папку для рисования, ушел на учебу и больше не вернулся домой. Он скитался долгое время по городу, ища приключений на свою голову. Ему не раз приходилось убегать от уличных хулиганов или прятаться от разгневанных продавцов, у которых он порой воровал свой завтрак, обед и ужин в одном. Он сидел под деревом в парке, рисуя печальные картины своего воображения, не желая более ничего иного видеть и знать. Казалось бы, он нашел то, чего так хотел – свободы. Он мог делать что хотел, он мог не торопиться и не тратить бездарно время на ненужные и неинтересные ему занятия. Но не все так просто и легко, как может показаться на первый взгляд. Там, на улице, другие правила, другая жизнь. И те, кто бывает на улице только из-за переходов из одного места в другое, никогда не поймут что это. Вот и счастье мальчика было недолгим. Скитаясь по пустым улицам ночью рискуешь вляпаться во что-нибудь мерзкое.
Засидевшись допоздна под любимым деревом, он совсем не заметил, как уже стемнело. И только с первой капелькой росы он осознал, что уже пора. Сложив пастель в папку, а папку бережно убрав в рюкзак, он неторопливым шагом направился на вокзал – там безопаснее. На улице не души – словно все вымерли, а он остался один в этом городе мертвых. Он до этого не замечал ничего кругом, но медленно ползущая за ним машина заставила его задуматься. Он не первый раз ее видел, но только сейчас ее присутствие заставило его напряженно ускорить шаг. Он боялся обернуться, он боялся выдать то, что он знает о ее присутствии. На улице так же пусто – никто не спасет. Вся надежда только на себя. Включившейся инстинкт самосохранения заставил его бежать прочь. Не видя куда, потеряв голову от ужаса он бежал. Ходившие легенды о преступниках, ворующих людей, особенно подогревала его страх. Машина взвизгнула тормозами – водитель резко нажал на газ, следуя приказу «не упустить». Как бы банально это не звучало, он упал: ноги подкосились от невыносимого страха и сработал закон подлости. Эта секунда промедления стоила ему всего. Машина резко затормозила рядом с парнишкой и из распахнувшейся двери показалась чья-то рука, железной хваткой вцепившись в мальчика и затащив внутрь. Ему сразу же завязали глаза – он не успел ничего разглядеть, кроме темного потолка автомобиля. Он хотел было закричать, но удар по голове лишил его сознания…
Очнулся он в странной и пустой комнате, в которой не было ничего кроме зеркальной стены и медицинского стола, на котором лежал мальчик. Все белоснежное: стены, пол, потолок, койка и простыня – единственное, что было на юнце. Когда он наконец распахнул глаза, за стеклом кто-то щелкнул клавишами, но мальчик не слышал и не видел этого. Встать ему было слишком трудно, он обессилел, словно пролежал на этом столе больше года. Попытка встать провалилась с треском – он лишь упал на пол, с ужасом обнаруживая невыносимую тяжесть, которая мешала двигаться. Он задавал вопросы, он просил его выпустить – ему не отвечали, его желания не исполняли. Около часа он убил ради того, чтобы встать на ноги. А за стеклом кто-то лишь цинично улыбался, глядя на все это. Мальчик сходил с ума в этой белоснежной и пустой комнате. Он бил кулаком по стеклу, умоляя, после требуя и угрожая. Он плакал, рыдал, кричал – все бесполезно. Он уже проклял тот день, когда ушел из дома. Но вскоре его страдания оборвались, заменившись другими. Он услышал голос. Голос говорил с ним, назвав его имя в три буквы и четыре цифры. А после замолчал, не ответив ни на один вопрос. Юнец повторял свое «имя», сжимая и разжимая нервно пальцы. Казалось, он лишился разума, но он еще не знал, что ждет его впереди. А этот таинственный кто-то холодно смеялся, вызывая кого-то по внутренней сети. Наконец дверь распахнулась и этот кто-то равнодушно одел на мальчика ошейник с поводком, грубо таща следом за собой. Мальчик противился, пытался вырваться и получил в ответ лишь грубо сделанный укол в плечо. Проснулся он через несколько дней и тут же захотел умереть от увиденного.
Он висел на цепях, истекая кровью. А вокруг лишь одни зеркала – они даже в потолке и полу. Здесь некуда спрятаться, здесь можно сойти с ума. На груди глубокие, длинные шрамы, которые останутся навек. Он хотел кричать, но кляп во рту не позволял даже полноценно дышать. Слезы из глаз – единственная его эмоция. Он провисел недолго – вскоре дверь распахнулась и в комнату вошел мужчина, приторно при этом улыбаясь. Он что-то говорил, его губы шевелились, но мальчик, обезумевший от нахлынувшей боли, не мог ничего разобрать. Мужчина обошел его вокруг и остановился напротив, смотря в его глаза, при этом почти соприкасаясь носом с носом мальчика.
- Ты мой, - единственная фраза, которую парнишка четко смог разобрать. Мутными глазами юнец смог разглядеть того, кого теперь следовало считать Хозяином: молод, до безумия красив. А зеленые глаза холодны как лед, они прожигают насквозь. Последнее, что он мог видеть – шприц, игла которого сверкнула в свете ламп. Десяти зеркал отразили ужас и тут же стерли его из памяти.
Больше он никогда ничего не видел, он никогда ничего не говорил. Он потерял свободу, о которой так мечтал. Он стал заложником чужой прихоти и чужого желания. Он ничего не мог, только сидеть у ног свого хозяина и стоять связанным за шторой, как ненужная вещь. Он иногда плакал, когда никто этого не видел и постоянно вспоминал те прекрасные минуты, которые он провел под деревом, рисуя последний рисунок в своей жизни: мальчика, прыгающего по поляне и раскидывающего над головой золото листвы. Он больше никогда не рисовал, он больше никогда не мог прикоснуться к мечте. Теперь он чужая немая игрушка, которой вырвали голосовые связки, чтобы он не мог возразить. Он слепой котенок, не имеющий права дышать без приказа. В его воспаленном мозгу эхом отдавалась единственная фраза, сказанная Хозяином до того, как мальчик потерял сознание.
You are my finest masterpiece.
4 November 2007