Ночь. Улица. Много фонарей. Луна совсем полная смотрит с неба на прохожих и улыбается. Она сегодня какая-то особенно красноватая, как молоко с малиновым вареньем, Пильняк назвал бы ее кровавой…а по-моему, она именно цвета малинового варенья, размешанного в молоке…с маслом…
Она заглянула в едва освещенное окно и увидела девушку, склонившуюся над письменным столом, на столе горела свеча. Девушка что-то поспешно писала на малиновом листочке бумаги. На столе лежала стопка таких же листочков. Потом девушка встала, забрала пачку малиновой бумаги и вышла из дома. Она шла по улице, освещенной старыми фонарями и малиновой луной, а Луна продолжала за ней наблюдать. Девушка подошла к почтовому ящику и опустила половину пачки в него. Затем она достала из сумки банку и кисть и стала расклеивать оставшиеся листочки. Она приклеивала их малиновым вареньем. Малиновые листочки малиновым вареньем приклеивались к серым столбам, и от этого столбы становились чуть-чуть малиновыми. Девушка приклеила последнее объявление и, облегченно вздохнув, направилась к дому. Луна спустилась ниже, чтобы рассмотреть, что написано на малиновых бумажках, но было слишком темно, и она ничего не смогла разобрать.
Утро. Та же улица. Те же фонари. Малиновый рассвет почти погасил Луну. Она в последний раз заглянула в окно к девушке. Свеча почти догорела, девушка дремала на диване, закутавшись в малиновый плед. Луна погладила лучиком ее рыжие волосы и погасла. На столе потухла свеча.
Люди, спешащие утром на работу, то и дело натыкались на малиновые объявления на столбах: «Меняю счастье на 100 банок малинового варенья». Ниже, как и полагается, имя и телефон.