Стремя Власти
Пьеса в трёх картинах
Действующие лица:
Вольдемар, всенародно избранный конунг и рейхсканцлер Ромтруаляндии
Граф Ингвар фон Сеччен, тайный визирь без портфеля
Асланбек, художественный руководитель хора евнухов
Серёжа Децим Мирон, старший трибун Сената
Никитис Мехалкопуло, голова цеха лицедеев
Народ в разных лицах и фигурах
Картина Первая.
Вольдемар и граф Ингвар в конунгских покоях. Пьют чай.
Ингвар (прикладывая руку к груди, очень проникновенно).
И всё же, светлый князь, скажу…
Вольдемар (весьма раздражённо, почти гневно).
Ах, лучше промолчи! Ежу
Понятно, что ты скажешь мне.
Мол, всем кранты, кирдык стране,
Когда предамся я покою.
О да, страну мне жаль, не скрою –
Но пожалейте ж и меня!
Уж восемь лет, день изо дня
На троне я, будь он не ладен
Его металл жесток и хладен
Я почки застудил, и кости
Уж ноют с мыслью о погосте...
Корона в кровь чело натёрла,
И скипетр набил мозоли...
Я песне наступал на горло,
Диез прибив глухим бемолем…
И повторю вам снова я:
Своим правленьем, уж поверьте,
До полусмерти сыт, друзья…
Иль вы желаете мне смерти?
Ингвар
О нет, как можно… Только всё же…
Ну дык…
Голос глашатая:
…Трибун Мирон Серёжа!
Входит Серёжа Децим Мирон. Вид он имеет отрешённый и сосредоточенный в одно время, будто котёнок, вертящий головой на гудение невидимой мухи.
Мирон
Моё вам ave, Вольдемар!
Бонжур, любезный душка граф…
(воодушевляется)
Мне, кстати, нынче был кошмар…
Ингвар (не без издёвки)
Неужто выхухоль? Я прав?
Мирон
Что? Нет – всё много, много хуже!
А снилось мне, как будто вы (почтительный кивок Вольдемару, после чего – надолго умолкает)
Вольдемар
Что – я? Убит? Или контужен?
Ума лишился? Головы?
Мирон
О нет, ещё ужасней страсть:
Как будто вы решили вдруг
Власть выпустить из рук –
И по рукам пошла та власть.
Вольдемар (вскипая)
Ну да – решил! Решенье - прочно!
Его никак не изменю!
И хватит по пять раз на дню
Вгонять меня в искус порочный!
В конце концов, ведь есть закон
Нам предками завещан он.
И по суровому закону
Сойти я точно должен с трона,
Когда два срока отсижу.
А потому – я ухожу.
Всё! Дикси! Абгемахт и аллес!
Ингвар (негромко аплодирует)
Ах, браво! Но вот каб остались…
Мирон
Да, всё-таки, моншер, быть может…
Вольдемар (обрывает резко)
Не может, дорогой Серёжа!
Долгое молчание. Все пьют чай. Вдруг Мирон хлопает себя по лбу и восклицает, просияв:
Друзья! Меня тут посетила
Мысль старая, но с новой силой
Послушайте-ка, лорды-братцы:
А что б Володе не остаться?
Вольдемар ожесточённо сплёвывает. Немая сцена.
Картина Вторая
Вольдемар и Асланбек в конунгских покоях.
Асланбек (перебирает изрядную стопку глиняных табличек; погромыхивает)
И вести, вот, ещё с полей
(Читает)
«Жить стало явно веселей,
И даже наша коровёнка
Двадцатилетняя бурёнка
Теперь даёт по два ведра
Надою. И вельми бодра.
А также наша свиноматка
Известная социопатка
Внезапно с хряком полюбилась
И в тот же день опоросилась.
У всех растут рога и вымя -
С тем славим зычно ваше имя!»
Вольдемар (морщится)
Ну это всё же перебор!
Давай, кончай свой… скотный двор!
Асланбек
Кончаю, ваше благородье…
Тогда – вот с пахотных угодий
Благая весть. «Мы поутру
С портретом вашим в поле вышли
И сей же час, ей-ей, не вру,
Взошли ростки, всё выше, выше
А уж к полудню колосились
Озимых пышные поля
И все, кто зрел, весьма дивились
Таким делам средь февраля».
Вот тут ещё приписка с краю:
«С тем любим вас и уважаем
А коль уйдёте – прям не знаем
Что станет с нашим урожаем…»
Вольдемар
Довольно! Аж до слёз пронял!
Асланбек
А вот – тут гильдия менял
Вам шлёт свой пламенный привет
Вольдемар (с царственным сарказмом)
Позволь-ка сам я угадаю!
«Мы в ссудных лавках ваш портрет
Повесили, души не чая.
И с той поры пошла удача:
За медный брасс дают талант
Да три сестерции в придачу.
Не уходите, наш гарант!»
Асланбек
И вовсе нет, ни капли лести:
Пример достоинства и чести.
(Читает)
«У нас беда: зарвался квестор
Без меры требует он мзду.
Его поставить бы на место
И тем поправить бы беду.
Но кто на всём на белом свете
Над квестором имеет власть?
Лишь вы! Почтительно, как дети,
До ваших ног изволим пасть»
Вольдемар
А что, и верно ль мзду берут
Мои чиновные людишки?
Асланбек (потупив глаза)
Так тяжкий ведь их скорбный труд…
А мзда? Да так – на молочишко…
Вольдемар (покашливает; строго)
Ты им скажи, чтоб знали меру!
Асланбек (клятвенно)
Всенепременнейше скажу!
Несколько мгновений – не совсем удобное молчание, после чего Вольдемар машет рукой и вздыхает:
А что у нас с культурной сферой?
Асланбек
Прекрасно, я вам доложу!
Да вот – весьма, весьма уместно
К вам лицедей небезызвестный
Тут записался на приём.
Никитис, голова их цеха,
Король слезы и демон смеха,
И вся культура – то при нём.
Вольдемар
Ну что ж, пусти. В конце концов
Должны же чтить мы сыновей
Известной доблестью своей
Прославленных таких отцов?
Входит Никитис Михалкопуло. Его фигура – дышит высоким духовным пафосом. В глазах – кроткая и величавая задумчивость. Усы - топорщатся мудростью и гражданской озабоченностью.
Михалкопуло (широко раскинув руки)
Приветствую, о государь!
Позволь, тебя я обниму!
Заключает в долгие и крепкие объятия. Закончив это дело, отстраняется и поправляет усы.
В задумчивости – закатывает глаза и поднимает палец.
О, князь, хоть режь, а хоть ударь,
Но одного я не пойму…
Я много думал о стране
И вот представилось тут мне:
Отечество – оно как конь,
Что мчится вдаль во весь опор,
Послушен воле твоих шпор,
И крепкая твоя ладонь
Ему ласкает нежно гриву
И с тем уверенно, счастливо
Идёт он, слава седоку…
Так можно ли на всём скаку
Ноге искусной бросить стремя,
Будь то хотя бы и на время?
Закон суров наш, это да –
Но ведь кругом плетут интриги…
Сойдёшь с коня – и вдруг тогда
Колёса свинтят у квадриги?
Вольдемар (вздыхает)
Никитис! Вот и ты туда же?
Михалкопуло (недоумённо вздымает брови)
Я? Что же, было б странно даже
Когда б и я не попросил
Тебя остаться. В меру сил
Всегда радел за самовластье -
Ведь только в нём опора счастья.
Однако ж, верь, не я один
Тебя о милости прошу.
Вот есть письмо, его я
Давно за пазухой ношу
(извлекает из-под тоги табличку)
И расписался там со мною
Питомцев Феба самый цвет
Кого ни взять – авторитет.
Вот хоть ваятель наш с Колхиды…
Асланбек (перебивает)
Не тот ли это корифей,
Что к юбилею Энеиды
Слепил статУю в сто локтей?
Рем, Ромул и Волчица?
Я видел… и поныне снится.
Михалкопуло
Он самый. Вот – размах, полёт!
Асланбек (с почтением)
О да! И так замысловато,
Что и не всякий разберёт,
Волчица где и где ребята!
Михалкопуло (снова обращаясь к Вольдемару, торжественно)
От имени всего Парнаса
Я по велению всех муз
Талантов представляю массы
И прочный гениев союз.
Мы все, сколь есть, жрецы искусства,
С тоскою пылкою в груди,
Исполнены надежды чувства,
Взываем вновь: не уходи!
Ведь сгинут наши все труды,
Коль всадник выронит бразды.
И наш угаснет пламень хилый,
Коль настоящее светило
Уж боле грешным нам не светит…
Вольдемар (в изрядной озадаченности)
Ну тут не знаю, что ответить…
Картина Третья
Сенат. На трибуне – Вольдемар в окружении соратников. Здесь – все. Ингвар, Асланбек, Мирон. Чуть в стороне – Михалкопуло, проповедует духовность толпе городских нищих, невесть как очутившихся в зале.
Михалкопуло (заламывает руки)
Как низко пали мы! Как гадки
Эпохи новой сей повадки
Утратили мы, братцы, веру…
Вот давеча я был с гетерой –
Так не поверите: она
Златого чаяла руна
Так и сказала, мол, плати!
Вот алчность! Бог, прости…
Презренные сестерции!
Уж и любовь – коммерция.
Всё сгнило, всё пропало
И храм наш обратился в хлев
Духовности почти не стало,
И не приносят в жертву дев…
Умолкает, скорбно поглаживая усы. В сенате – кипит будничная государственная жизнь. Снуют, точно по кругу, чиновники с глиняными табличками, вручают их друг дружке на подпись. Присев на мраморную приступку у ног Вольдемара, центурион в военной форме улаживает дела с парой патрициев. Принимает кожаный мешочек, пересчитывает сестерции.
Вольдемар – то и дело встряхивает головой, будто собираясь с мыслями. С очень важными мыслями. Наконец – решается.
Вольдемар (поднимает руку)
Минуточку внимания!
Асланбек (закатывая глаза, с придыханием)
О, хоть и вечность я б внимал!
Ведь ваших слов журчание –
На слух… как музыка цимбал
Хор голосов
О да, цимбал! И лир! Кифар!
Для слуха - сущий то нектар!
Вольдемар (интеллигентно покашливает, ожидая, когда хор смолкнет)
Ну что же. Здрасьте. Буду краток
Меня просили – и я внял.
Надоев ради свиноматок,
Озимых ради и менял,
И для спасения культуры
Театра и литературы,
Я – остаюсь! Совсем. Навечно.
Отныне – я ваш император.
Умолкает. Оглядывает собрание. Интересуется:
Вы, други, рады?
Кто-то из народа:
Бесконечно…
Однако ж – тотчас осекается. Воцаряется предгрозовая тишина. Соратники напряжённо изламывают брови, являя внезапное недоумение.
Мирон (дико округляя глаза)
Да как же можно?
Ингвар (рычит, тыча Вольдемара в грудь):
Узурпатор!
(Обращается к публике, до крайности возбуждённый):
Ну вот и сорваны покровы!
Тиран явил нам свой оскал!
Как нынче ясно, он ab ovo
Господства полного искал!
Вольдемар (в невероятном изумлении)
Что ты несёшь?
Асланбек (изобличает с почти сладострастным пылом)
А как умело
Таил он властолюбие от всех
И как носил под тогой белой
Свой чёрный замысел и грех!
Вольдемар (в отчаянии)
Да в чём мой грех? В любви к народу?
Мирон
Ты покусился на свободу
И предков ты попрал закон!
Вольдемар
Не вы ль…
Ингвар (ревёт)
Повинен смерти он!
Выхватывает из-под тоги кинжал, разит Вольдемара в грудь. Тот отбивается, кричит:
Опомнись! Ингвар! Ты в уме ли?
Асланбек
А ну-ка, разом поднасели…
Колет Вольдемара в спину; царедворцы набрасываются на несчастного со всех сторон; тот вырывается, кричит:
Да вы рехнулись все, друзья!
Мирон хватает его за волосы, пытается перерезать горло. Вольдемар хрипит:
Да что ж творите вы, враги!
Михалкопуло (бегает вокруг, порывается лягнуть Вольдемара)
Его держите вы, а я
Ужо в лицо пробью с ноги!
Наконец, Вольдемар падает. Умирая, стонет:
Теперь не миновать вам смуты…
Какие ж олухи вы… бруты…
Раздается голос, громкий, жёсткий, немного насмешливый, вещает с акцентом:
Кто сказал «смута»? Нет, не будет такого! Отвечаю!
На сцену выходит крепкого сложения мужчина с бородой. Он облачён в тренировочный костюм, но при галстуке. На плече – боевой топор.
Асланбек (слегка заикаясь):
Простите, а вы кто?
Мужчина (широко и солнечно улыбается сквозь чёрную бороду):
Меня зовут Рамзес Аларихович.
Скидывает с плеча топор, любовно проводит пальцем по кромке.
Понизив голос, почти интимно:
Я принёс вам свет закона и порядка!