Всё, что не делается – к лучшему. Не так ли? Отчего же так тошно? Отчего же так саднит душа, так ноет неумелый музыкант внутри, играющий фальшиво на струнах расстроенной скрипки? Я погрязла в вязкой тине. В той тине, из которой годами вытаскивала своих же подруг и друзей. И сама нелепо ступила на нетвердую почву, узрев какую-то маленькую кочку. Как та девочка из страшной сказки, наступившая на хлеб, и провалившаяся к злобной ведьме. Так и я. Ступила на шаткое желание, возжелав насладиться забытым уже чувством. И провалилась в тартарары. Фактически, в царство Аида, и Цербер клацнул прямо над ухом. Слава Богу, не оторвал его. Плыву теперь по Стиксу, с двумя ушами; и где Орфея ждать прикажете?
Чертова жара. Расплавляющая бдительность и разум. И ты, такой неоднозначный, такой непредсказуемо-циничный, такой обезоруживающе улыбчивый. С чего бы это, кстати? И я, как та малышка лет пятнадцати, с трясущимися потными ручонками пытаюсь тебе что-то втолковать. «И не краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами». Я, блин, краснею. Да и ты, всегда такой изысканный оратор, не блещешь что-то красноречием.
Ну, вот и дождь пошел. Казалось бы, спасение. И да, немного полегчало. Но лишь чуть-чуть, и не на долго. Чертик такой забавный, с рожками и бородой, лижет пятки, заставляя меня плясать святого Витта. Как дуре! Ну, правда. Что со мной? Откуда все эти стенания, взгляды в никуда, терзания себя и многих тех, кто рядом? Да просто ты не отпускаешь, изверг. Тупой отверткой крутишь, крутишь, ковыряешь. Но самое обидное, что всё это, всю эту нелепость, весь этот мягко-острый детский вздор, сама себе придумала.
Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, ведь правда? Ан нет, не в этом случае. Не в этом, да, не в этом. Все боги мирозданья, дайте сил, чтоб в этом утвердиться и умолкнуть. Успокоиться, забыть. И прекратить дышать так часто, услышав запах столь знакомый. Желание дотронуться до волос. Только оно, и ничего более, рождает все эти немыслимые муки. Ведь это не порок? Не сладострастие и не измена? Да?
Ты, главное, молчи. Не смей так улыбаться. И прекрати двусмысленно шутить. Тогда, быть может, и Орфей появится. И вытащит. Мне б не заставить обернуться. Его, спасителя души моей убогой. Спаси меня, Орфей, и вытащи. Из этого самообмана, дурости и ретроградного желания любви. Нет, не любви – влюбленности -- змеи, подлее, чем любовь. Я не заставлю обернуться, верь мне. Я буду сильной. Как обычно. Мудрой, рассудительной и смелой. С глазами грустными, как у луны, скрывающейся за грозовыми тучами. Правдивыми и беспощадными. Несущими прохладу, верность и спокойное дыханье…И придающими мне сил не сделать. И не пожалеть об этом.