Срежешь мякоть арбуза ножом, отнесешь своим девочкам, а сам сидишь и догрызаешь остатки красного на корках, будучи не в силах пережить, когда они вот такие, "недоеденые" отправляются в мусор.
И вспоминаешь, как в детстве мама строго спрашивает, - Догрызать будете или цукаты наделаем?!
И младшие кричат, - Цукаты, цукаты!
А ты сидишь и хочешь догрызть, потому что всю мякоть съели брат с сестренкой, а тебе осталось твоё "законное" - корки и всё, что на них. Но ты тоже кричишь, - Цукаты!, - потому что помнишь, как это вкусно и на всех точно хватит.
И мама что-то делает с ними, а потом все забывают про цукаты, потому что еще лето, еще много всякой вкуснятины, еще продают в центре виноград по пять кило на человека и ты занимаешь сразу четыре очереди, на четвертом круге уже преодолеваешь крики "Да он тут уже весь день стоит!", весь взмокший выбираешься из толпы с этими двадцатью кило винограда и понимаешь, что не унесешь его уже, что простоял весь день и хочешь пИсать, аж до дрожжи. И плачешь, оставляя виноград прямо на дороге, бежишь за какой-то хилый кустик, продолжая хныкать, но зов сильнее разума..
..А потом, облегчившись, возвращаешься - а твой виноград стоит на дороге в двух огромных разбухших авоськах и даже уже понемногу начинает течь под собственной тяжестью.
А тяжесть эта не только мокра, но и неподъемна, двадцать тех килограмм для тех твоих лет - надрыв и кряхтение, но ты всё равно протаскиваешь честно половину пути, выдохшись окончательно, но зато встречаешь пьяненького Тимку-безногого, который лезет обниматься за коленки и всё время кричит, что он с твоим папкой, когда маленький был, - Ууухх, чего творил..
Но это ничего, зато Тимка ставит на свои культи половину винограда и вы с ним катите по центральной улице города, жуёте немытый виноград ("Продрищемся - здоровее будем, - говорит тебе Тимка), разговариваете, почему-то, о спринте и ты только сейчас понимаешь, что всё это у Тимки когда-то было - и сын, и спринт, и виноград и.., да - и ноги..
А он только знай себе кричит, - Догоняй, шибздик двуногий! - и летит с горки прямо к твоему дому, всё же не расчитав и врезавшись плечом в ворота, но не унывая, лишь поёживаясь от виноградин, попавших за шиворот во время падения..
..А потом уже и зима, уже нет винограда, у вас сидит опять Тимка и прихлебывает чай из зверобоя - да ты других и не пробовал чаёв, зачем они тебе, когда бабушка каждый год утречком раненько собирает в только ей известных местах душицу, зверобой, какие-то полевые колоски, - а потом всё это висит над печкой и пахнет, в чашке переливаясь золотом и солнцем..
- А в банке на веранде ведь цукатики, - точно!
- Мам, а можно? - дрожжишь ты голосом по телефону.
- Ешь, Тимку угости и Наташке с Димкой оставь. Отцу, там, чего-нить собери на стол, сейчас придет..
И ты бежишь, спотыкаешсья на тёмной веранде, шикаешь, отмораживая пальцы на ногах на ледяном полу, находишь, чуть не разбив, ТУ банку, прихватываешь - ах, хорошо, что вспомнил и попалась - перекрученные лимоны с сахаром, завариваешь свежий чай и выставляешь на деревянной плошке всё это богатство перед Тимкой. А он важно выливает горячее и пахучее в блюдце, прихлебывает с него, как купчиха на какой-то картине и сам прыскает с тобой, обжегшись от своего мощного и громкого хлюпа.
И ты режешь хлеб, намазываешь масло, сам не трогая и загадывая - кто первый придет, мама или отец, а если отец - прыгнешь ему на шею и скажешь, - А у нас дядь Тима, он мне юлу вырезал!, - ну а если мама, - А что зайчик передал?..
Ты уже большой, это только младшие верят, что мамины вкусности - такие же бутерброды с маслом - передает зайчик, но тебе-то известно, что это её оставшийся обед, но всё равно, - А что зайчик..?
И потом приходит отец, и ты бросаешься, и он садится, отпивает глоток чая, вдыхает запах цукат, спрашивает дядь Тиму, - Может, достать чего, р а з л и т ь?
А Тимка говорит, - Нее, Коль, не надо, хорошо у вас и так..Д о м.
А ты говоришь, - Дядь Тим, а ты живи у нас и у тебя тоже будет дом, а папка тебе новые ножки сделает, а..?
А Тимка почему-то отворачивается, дергает щекой, молчит, сжав твоё плечо, а потом говорит чуть дрогнувшим голосом, - Разлей, всё ж..за н о в о с е л и е, а-то горчит что-то в горле.
А ты съедаешь еще один "последний" цукат и тебе так сладко, как бывает только в семь лет..