* * *
Оказавшись в комфортабельном купе, я тут же сбросила туфли, влезла на верхнюю полку и уставилась в окно.
Барковский сидел внизу и пил минеральную воду прямо из бутылки.
В последние дни он был мне особенно противен. Разговаривать с ним не хотелось, да и он молчал, ни о чем меня не спрашивал.
В начале шестого меня начал одолевать голод и я все же слезла с полки.
Владимир Сергеевич спал, прикрыв глаза рукой. На нем была майка и брюки.
Я, стараясь не шуметь, села напротив и принялась выкладывать на стол еду.
Пирожки с капустой меня обрадовали. Я тут же умяла две штуки, затем, вооружившись вилкой, стала поедать салат Оливье прямо из банки.
Видимо, я слишком усердно жевала, что Барковский закряхтел и проснулся.
Он протер глаза и уставился на меня с непонятным выражением лица.
- Пойду, схожу в вагон-ресторан, - сказал вдруг он, и поднялся.
- Зачем? – удивилась я. – Здесь же столько еды, берите, кушайте…
Ничего не ответив, Барковский запустил руку в целлофановый кулек и, выудив из него пирожок, стал жевать. Ему, видимо, понравилось, потому что
съев один, он тут же полез за вторым. Я очистила от скорлупы яйцо и подала его Владимиру Сергеевичу.
- Берите салат, - предложила я, подвигая к нему наполовину опустошенную мною банку и чистую вилку.
- Спасибо! – прошамкал он с набитым ртом.
- На здоровье, - равнодушно ответила я, и отвернулась к окну.
Барковский поужинал, вытер рот салфеткой и сказал:
- Люба, мне совсем не нравится твое настроение.
- Мне тоже.
- Так, в чем же дело?
Вместо ответа я стала убирать со стола грязную посуду и мусор.
- Ты не ответила! – требовательно сказал он, взяв меня за руку.
- А что вы хотите услышать? По-моему, все и так ясно…
- Ты переживаешь из-за Вадима? Или с подругой своей любимой не попрощалась?
Я одарила Барковского презрительным взглядом.
- Ничего, зато, хоть я теперь буду спокоен, что ты больше не увидишься с
этой… интриганкой.
- Не напрягайтесь так, я все знаю.
- Что ты имеешь в виду? – вытаращился на меня Барковский.
- ВСЕ! Теперь я ВСЕ знаю. Все, что вы так тщательно скрывали от меня.
- Это она тебе рассказала?
- ОН, – поправила я его.
- Мерзавец! – со злостью зашипел Барковский. – Подлец! Как он мог?!!!
- Он здесь ни при чем, я сама пошла к нему домой, чтобы попрощаться.
- ТЫ САМА ХОДИЛА К НЕМУ ДОМОЙ? – заорал Барковский. – Но, зачем?
- За тем, чтобы наконец-то узнать правду!
- Ну и что, ты довольна?
- Да. По крайней мере, теперь я знаю причину вашей ненависти к нему.
- Ненависти? О чем ты говоришь?! Когда он приехал из своего вонючего Парижа, нищий и голодный, никому не нужный жалкий парикмахеришка,
кто помог ему? Кто дал денег? Кто устроил в престижный салон? Им срочно нужна была молодая привлекательная коммуникабельная девушка – стилист, тут мне и пришла в голову эта нелепая идея сделать его… женщиной.
Надо сказать, в женском обличье он стал чертовски красив, даже слишком.
- Но, ведь он же был фотомоделью? – удивилась я.
Барковский презрительно хмыкнул.
- Какой там, к черту фотомоделью! Стриптизером он в своей Франции подрабатывал, в разных ночных гей – клубах голой задницей вилял.
А тут, ишь ты, оперился! Ну, ничего, пусть теперь вспомнит былые времена.
- Но, ведь, он же ни в чем не виноват! Вы же сами нас познакомили.
- Да я проклял тот день, когда привез тебя к нему в салон! Я же не думал, что у вас с ним сложатся дружеские отношения…
- Но инициатива-то была с моей стороны! Он не прилагал к этому усилий.
Теперь из-за меня человек сидит без работы, вы об этом не подумали, когда уволили его с работы?
- Я думал только о тебе! Я всегда был категорически против вашей дружбы!
А ты прилипла к нему, как банный лист…
- Просто, Андриана всегда казалась мне интересным человеком.
- Тебе? С твоим интеллектом? Не смеши меня. И давай закончим этот разговор, мне он не приятен, а то, я смотрю, что-то у нас с тобой совсем отношения охладели.
- Я в этом не виновата.
- А кто виноват, я? Я хочу тебе показать мир, красивую жизнь, понимаешь?
- Понимаю, но я вряд ли буду там счастлива, без родных, без любимого человека, без моих подруг…
- Я буду с тобой рядом, Я! Я всегда буду рядом! Тебе этого мало?
- Вадим не сможет долго выдержать разлуку со мной!
Барковский нервно встал, взял из кармана пиджака сигареты и ушел в тамбур курить.
На душе у меня была такая тоска, что хоть с поезда спрыгивай.
Не хотелось ничего, ни Швеции, ни красивой жизни, хотелось просто снова оказаться в квартире Валентины Олеговны, лечь на старый диван рядом с Вадимом, обнять его, поцеловать и почувствовать себя счастливой.
Милый мой, любимый мальчик, как же я буду жить без тебя? КАК?
Я ведь, никого и никогда не смогу полюбить так сильно.
Я сидела, тупо уставившись в окно, а слезинки сами катились из глаз.
Завтра утром мы уже будем в Москве. Потом самолет до Стокгольма, где нас встретит радушный Дэвид на своем красном автомобиле, и здравствуй, новая жизнь! Может быть так лучше? Может, стоит все забыть, да и правда, начать жизнь с чистого листа?
* * *
Москва встретила нас проливным дождем и холодным ветром.
Мы добрались до аэропорта на такси за два часа до отлета.
Взяв свой дипломат, Владимир Сергеевич отправился купить себе сигарет и минеральной воды. Я осталась сидеть в зале в окружении своих сумок.
Рядом со мной примостился пожилой мужчина со старым худым портфелем.
Он вежливо спросил у меня разрешения присесть. Поглядев на него, у меня вдруг защемило сердце. Маленького роста, щупленький, в очках и с седой жиденькой бороденкой, он был поразительно похож на покойного доктора Князева. Я невольно задумалась о нем, и совершенно неожиданно в моем мозгу всплыли его слова, которые он говорил мне в тот день, когда я пришла к нему с радостной вестью о том, что Вадим пришел в себя: «Никогда, запомните мои слова, никогда нельзя останавливаться на полпути!
Пусть в конце пути вас ждет разочарование, все равно его нужно пройти до конца! Нельзя останавливаться и взваливать свою ношу на плечи другим!
Это преступление! Вы еще молоды, деточка, нужно бороться!»
Меня вдруг обдало холодным потом! А я, ведь, действительно, по словам Князева, совершаю преступление! Я сама остановилась на полпути, взвалила ответственность за жизнь любимого человека на плечи чужих людей как раз в тот миг, когда он начал поправляться, когда он больше всего нуждался
в моем участии. Господи, как глупо! Я сама, своими руками отказалась от счастья, лишила себя возможности быть рядом с любимым человеком, за которого так боролась! Жизнь дала мне шанс, о котором я так мечтала, а я
предпочла пойти по другому пути.
Взглянув на свои сумки, у меня вдруг родилась совершенно сумасшедшая идея! Как ненормальная, я выбежала из аэропорта и, замахав руками, тормознула уже отъезжающее такси, то же самое, на котором мы с Барковским сюда приехали с вокзала. Удивленный таксист, смотрел на меня, как на ненормальную.
- Быстрее, прошу вас, как можно быстрее на вокзал.
- Что, передумали лететь? – спросил он меня с легкой улыбкой.
Я кивнула, устраиваясь на заднем сидении.
Всю дорогу до вокзала я оглядывалась назад, в страхе, что Барковский кинется за мной следом. Приехав на вокзал, я тут же направилась к билетной кассе. В общем, я взяла билет на тот же поезд, которым и приехала в Москву.
Мне повезло, что поезд здесь формировался и стоял целых полтора часа.
Возвращалась я, конечно уже не в таком комфортабельном купе, а в обычном плацкартном вагоне. У меня была верхняя полка и довольно милые попутчики – женщина, лет пятидесяти и двое ее внуков, которые развлекали меня всю дорогу до дома.
Я не смогу, наверное, передать то ощущение счастья, которое испытала я,
выходя из вагона с поезда по прибытию. Я готова была целовать всех людей, идущих мне навстречу. Здесь даже дышалось по другому.
На такси я сразу с вокзала отправилась в хоспис к Вадиму.
* * *
Предварительно постучав, я вошла в кабинет Николая Афанасьевича Бубенцова. Он курил, сидя на подоконнике у полураскрытого окна.
Увидев меня, он встал, и поспешил навстречу.
- Добрый день! Рад вас видеть! Я думал, вы уже уехали…
- Я действительно уехала, но… как видите, вернулась.
Доктор покачал головой.
- А я чувствовал, что вы вернетесь.
- Я просто не смогла, доктор, поверьте мне! Это очень тяжело, поэтому я хотела бы забрать Вадима домой.
- Но, это невозможно.
- Почему? – испугалась я.
- Его уже забрали.
- КТО? – закричала я.
- Вчера приезжала пожилая женщина, видимо, его теща, и забрала его.
У меня от души отлегло. Я бросилась на шею ошарашенному Бубенцову, расцеловала его в обе щеки, и побежала, сияя от счастья, к ожидавшему меня такси. Не было в тот миг человека счастливее меня.
Подъехав к подъезду, я расплатилась с таксистом, схватила свои сумки и,
как сумасшедшая, бросилась вверх по лестнице.
Дрожащими пальцами я едва смогла открыть непослушный замок.
Швырнув сумки на пол, я ворвалась в комнату Вадима.
Он стоял лицом к окну, но, услыхав шум, повернулся.
Описать его взгляд было невозможно!
Обливаясь слезами радости, мы целовали и обнимали друг друга.
Я ничего не стала объяснять ему, я думала, он и так все понял. Понял, что я вернулась, потому что не могу жить без него.
- Юба! Я юблю тебя! – уже совсем четко произнес Вадим.
- И я люблю тебя! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! – повторяла я.
Мы не могли оторваться друг от друга, поэтому и не заметили стоявшей
в дверях и глядящей на нас Валентины Олеговны.
- Я вернулась! – сообщила ей я со счастливой улыбкой.
- Вижу, - вздохнула она. – И зачем только сумки туда-сюда таскаешь?
Мы засмеялись, и я подумала, что уже когда-то слышала эти слова.
Ну, конечно же! Это было в тот день, когда я впервые переступила порог этой квартиры, из которой теперь я уже никогда и ни за что не уеду!
* * *
Через год у нас с Вадимом родился сын Сережа, который был очень похож на своего отца. А Вадим уже почти совсем поправился, и я думаю,
что решающую роль в этом сыграло, без сомненья то, что я вернулась.
2002 – 2004г.г.