* * *
На следующий день после работы я попросила Барковского заехать
в салон к Андриане. Мы остановились у входа, я вышла и увидела ее стоящую на пороге в роскошных широких брюках белого цвета и черной трикотажной кофточке без рукавов с высоким закрытым горлышком и какой-то золотистой надписью на груди. Она явно спешила, оживленно разговаривая с высоким лысым парнем в потертых джинсах. Увидев меня, она не улыбнулась, а, скорее всего, восприняла это, как само собой разумеющееся…
- Я уже убегаю, - крикнула она мне на ходу. – Заходите завтра.
Андриана села в ожидавшую ее красную машину и уехала.
- Давай я отвезу тебя в другой салон? – предложил мне Владимир Сергеевич, когда я вернулась в машину.
- Не надо, - отмахнулась я. – Другому стилисту я не доверюсь.
- А зачем тебе Андриана? По-моему ты выглядишь превосходно!
- Спасибо за комплимент.
- Пожалуйста. Куда поедем? Домой?
Я некоторое время молчала, глядя в окно, затем капризно сказала.
- Хочу мартини…
- Нет ничего проще, едем ко мне…
- К вам не хочу. Хочется в общество…
- Бар «Атлантика» тебя устроит?
- Вполне.
- Тогда, едем.
Но в бар мы так и не попали. По дороге Владимира Сергеевича срочно куда-то вызвали по мобильнику.
Домой возвращаться не хотелось, и я решила просто побродить по городу.
Я рассматривала косметику в магазине, когда у меня в сумочке вдруг заиграл телефон. Мелькнула мысль, что это Барковский меня проверяет.
- Здравствуйте, Люба! – услышала я голос Руденского.
- Здравствуйте, Володя! – ответила я.
- Вы так сразу меня узнали? Я приятно удивлен.
Продавщица в упор смотрела на меня, оказывается, я теребила в руках флакончик духов. Вернув их ей, я извинилась и вышла на улицу.
Шум машин заглушал разговор.
- Извините, Володя, я вас практически не слышу.
- Мы можем встретиться? – кричал Руденский. – Вы сейчас где?
- На Пушкинской площади. Гуляю по городу.
- Я подъеду через пятнадцать минут к входу в метро. Можно?
- Хорошо, - ответила я и бросила мобильник в сумочку.
Я не знала, зачем согласилась на встречу. Просто было скучно…
Руденский приехал к метро через десять минут. Запыхавшийся, он подбежал ко мне и сунул букет каких-то ярких цветов, названия которых я не знала.
- Спасибо, - улыбнулась я и понюхала цветы. Они ничем не пахли.
- Ну что, может быть, куда-нибудь съездим? Поужинаем, поболтаем…
- Володя, я, честно говоря, не знаю, зачем согласилась на встречу с вами.
Я человек занятой, у меня на плечах больной брат, да и вообще…
Если вы на что-то рассчитываете, то, вряд ли я для этого подходящая кандидатура.
- Что вы, Люба! Ну, как вы могли подумать? Я, ведь, человек тоже далеко
не свободный. У меня работа, ночные дежурства, жена, наконец…
Просто я… Не знаю, как это объяснить… Я очень скучаю за вами.
- С чего бы это вдруг? Помнится мне, когда я работала в больнице, вы не проявляли ко мне особых чувств.
- Да вы просто не замечали. Вы всегда мне нравились, Люба.
Но, когда я увидел вас в последний раз на лестнице в больнице, я просто места себе не нахожу, думаю о вас постоянно.
Я почему-то засмеялась. Потом мне стало стыдно за это.
В маленьком баре на Пушкинской площади мы с Руденским распили
бутылку «Шабли». Немного побеседовали. В итоге, к его разочарованию,
от последующих встреч с ним я отказалась. Мы расстались, поцеловав друг друга на прощанье.
* * *
Где-то, через неделю, я вновь приехала в салон к Андриане.
Пока она делала свадебный макияж молодой и невероятно длинноногой
девице, я сидела в стороне у окна, листала модный журнальчик, изредка поглядывая на нее. В последнее время мне начало казаться, что она стала избегать общения со мной. Хотя, может быть, мне только лишь так казалось.
Закончив с клиенткой, Андриана подошла ко мне и присела рядом в кресло напротив. Сегодня на ее стройных, крепких ногах были красные остроносые туфли на тонком каблуке.
- Рада вас видеть! – улыбнулась она лучезарно. – Что же вы не заходили
к нам на прошлой неделе?
- Не было времени, да и не хочется вам надоедать. В последнее время мне
все время кажется, что вы сторонитесь меня…
- Нет, что вы! Я всегда рада встрече с вами. Просто, не всегда на все хватает времени, и если я несколько раз не смогла уделить вам внимание, то в этом виновата лишь моя фантастическая занятость. Некоторых клиентов приходится посещать на дому, причем в удобное для них время, а это может быть и суббота и воскресенье… Вы же тоже деловая женщина, и прекрасно понимаете меня. А сейчас вот, еще и ремонтом квартиры занимаюсь.
Хочу все радикально изменить.
- А в каком районе вы живете? – поинтересовалась я.
- Я живу на бульваре Толстого. Дом трехэтажный, старый, но добротный,
в нем всего лишь два подъезда. Я живу на втором этаже, а первый этаж вместе с подвалом занимает известный скульптор Макович, в подвале у него мастерская. Надо мной проживает оперная певица Павловская с мужем.
- Надо же, какие известные люди ваши соседи!
- Да, это правда. Моя квартира мне досталась от бабушки, она была балерина.
Квартиры в нашем районе стоят баснословных денег, а в нашем доме тем более, поэтому я очень дорожу ней.
- На моей площадке живет крупный авиаконструктор Иван Николаевич Зубилов, большой любитель и знаток французский вин. У него в квартире огромный бар, он часто просит меня составить ему компанию, но, к великому сожалению, я общаюсь с ним не так часто, как хотелось бы. Он очень интересный человек.
Наш разговор прервала вошедшая в салон женщина неопределенного возраста в молодежных брюках по щиколотку, размалеванной футболке на выпуск и бейсболке с пластмассовым козырьком.
Андриана переключилась на нее. Потом, поняв, что это надолго, она
подошла ко мне и, склонившись, шепнула на ухо:
- Это очень привередливая и скандальная клиентка. У вас, по-моему, ничего срочного ко мне нет, если я смогу сегодня, вечером может быть, буду
в баре «Атлантика». Хотите, подходите часам к восьми, девяти…
Я заглянула в ее обворожительные глаза, и улыбнулась.
- Конечно же, я непременно буду.
- Ну и отлично! - сказала Андриана и нежно погладила меня по щеке.
Это нежное прикосновение я ощущала потом очень долго, вплоть до вечера, пока не начала суетливо собираться, не зная, что надеть.
- У меня деловая встреча, - объяснила я Валентине Олеговне. – Буду не скоро. Ужинайте без меня.
Поцеловав Вадима, который следил за моей беготней по квартире какими-то удивленными, несчастными и по-детски грустными глазами, я шепнула, что люблю его, и умчалась.
Я почему-то ужасно волновалась и боялась, что Андриана не придет на нашу встречу. Но, едва я вошла в большой зеркальный зал бара, я тут же ее увидела в компании двух молодых людей с длинными волосами, собранными сзади в хвост.
- Это Андрей и Стас, стриптизеры, - представила их мне Андриана.
Они оба, по очереди, поцеловали мне руку.
Андриана, не спрашивая меня ни о чем, заказала бутылку текилы.
Андрей и Стас тянули через соломинку джин с тоником.
Их присутствие тяготило меня, мне хотелось остаться с Андрианой наедине.
Она видела это. Она вообще потрясающе умела чувствовать и понимать людей с полу-взгляда. Через несколько минут ребята покинули нас.
- Вам было неприятно общение с ними? – спросила вдруг Андриана,
наливая текилу.
- Да, а что, это было так заметно?
- Не очень, но я заметила сразу. У меня ведь профессиональное чутье, я же стилист, я должна уметь проникать в человеческие души, чтобы создать индивидуальный образ человека, обратившегося ко мне.
- К тому же я профессиональный психолог.
- А над моим образом вы долго трудились?
- Нет. Я почему-то сразу решила сделать вас такой, какой захотелось мне.
И я не ошиблась. Когда-то давно, известный парижский портной Эжен Лярош выкупил для себя целую улицу, он не хотел, чтобы по ней ходил еще кто-нибудь кроме его возлюбленной. Он наряжал ее в прекрасные платья и заставлял ходить туда сюда, а сам любовался нею с балкона.
Бывая в Париже, я обязательно прохожу по этой улице и чувствую себя возлюбленной этого чудаковатого портного. В отличие от него я создаю образы и пускаю их в народ, чтобы все могли ими любоваться.
Ведь, нет ничего прекрасней счастливого лица женщины, довольной собой,
не правда ли?
- Да, наверное, вы правы. А в Париже вы часто бываете?
- Нет, к сожалению, не часто.
- Но, если мне не изменяет память, у вас, кажется, французская фамилия?
- Да, действительно. Это фамилия моего бывшего мужа. Поль Вердье архитектор. Мы познакомились на выставке в Париже восемь лет назад.
Прожили вместе три года и расстались.
- И почему же?
- Двум творческим личностям очень трудно жить вместе. Все время хочется доказать, что ты чем-то лучше.
- Вы так потрясающе интересно рассказываете! – восхитилась я. –
Вас хочется слушать и слушать.
- Ну, не могу же я говорить постоянно… Расскажите теперь вы что-нибудь.
- Я вряд ли чем-нибудь смогу заинтересовать вас. За границей я не была, с интересными людьми не встречалась…
- Ну, мало ли интересных тем для разговора? Например, почему вы так настойчиво хотели сблизиться со мной?
Подперев рукой подбородок, Андриана смотрела на меня, ожидая ответа.
Хотя, мне кажется, он ей был не нужен, она все всегда знала заранее.
Я не могла поднять глаз, я боялась ее взгляда. Со мной что-то происходило, что-то необъяснимое и непонятное. Когда я все же набралась мужества, и посмотрела на нее, я буквально оцепенела. Ее взгляд, словно невидимый луч, переворачивал мне душу, прокрадывался куда-то далеко внутрь, задевая самые укромные уголки моего тела, затем он переместился куда-то вниз живота и начал больно и сладко терзать меня.
Мне казалось, ТАК могут смотреть только мужчины! Взгляд, возбуждающий жгучее желание, будоражащий, сковывающий, пронзающий насквозь… Так никогда и никто не смотрел на меня, ни один из клявшихся мне в любви мужчин. Даже Вадим…
- Господи, что же со мной творится? – задавала я сама себе вопрос, на который не знала ответа. ТАК не может смотреть женщина!
ТАК НЕ БЫВАЕТ!!! Я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание.
Нужно было опустить глаза или переместить взгляд куда-то в сторону,
а я не могла, она не отпускала меня. Я полностью отдавалась ее взгляду, словно мужчине, овладевшему мной. Что-то должно было произойти внутри, чтобы освободить меня от этой сладостной муки. Словно читая мои мысли, Андриана нежно коснулась моей руки. Ее ласковые теплые пальцы легли на мое запястье, и от этого прикосновения меня пронзила дрожь, словно внутри, где-то внизу живота, разорвался какой-то маленький воздушный шар, наполненный горячей жидкостью, и теперь она разливалась по всему телу, давая почувствовать не с чем не сравнимое и неизвестное мне ощущение.
- Я налью вам еще текилы? – полушепотом сказала Андриана.
- Д-да, пожалуй, - едва смогла вымолвить я, и облизала пересохшие губы.
- Так вы не ответили на мой вопрос. Почему же вы так хотели стать моей подругой?
- Я не знаю, - ответила я, теребя в руках стакан с текилой. – А вы против?
- Нет, я не против, только все это немного странно… Никто из моих клиенток никогда не претендовал на дружбу со мной, тем более так настойчиво.
- Извините, если я показалась вам настолько надоедливой.
- Ну, я ведь, так не сказала. Напротив, ваша настойчивость заинтриговала меня. Тем более что Барковский мой давний хороший знакомый.
А, кстати, что у вас с ним?
- Да, практически, ничего. Давним знакомым я назвать его не могу, просто он помог мне стать на ноги, так скажем…
- Ну что ж, давайте, выпьем за нашу дружбу? – игриво усмехаясь, предложила Андриана, подняв стакан с текилой.
Мы чокнулись, и я залпом выпила горьковатую жидкость.
- Но, хочу предупредить вас, что хорошей подруги из меня вряд ли получится. Дружить я не умею, да и подруг у меня практически нет.
- А как же вы живете? С кем общаетесь?
Андриана достала из пачки длинную сигарету и подкурила.
- Я привыкла во всем полагаться только на себя. Иногда, когда это необходимо, мне помогают мужчины. Они более надежны.
Допив бутылку текилы, мы с Андрианой перешли на «ты».
В половине одиннадцатого мы расстались у трамвайной остановки.
Ласково отодвинув прядь моих волос, Андриана коснулась губами моего правого виска. Ее лицо было совсем близко. Я почувствовала едва уловимый запах каких-то духов и недавно выпитой текилы. По всему телу побежали мурашки, и снова сладко заныло где-то внизу живота.
Я не смогла поцеловать ее в ответ, не хватило мужества.
По дороге домой, сидя в такси и разглядывая неоновые вывески магазинов и рекламных щитов, я думала об Андриане.
Почему ее взгляды и прикосновения так действуют на меня?
Ее хрипловатый грубый голос околдовывает, прикосновения рук заставляют учащенно биться сердце… Ее таинственность и скрытность манит меня, как магнит. Кто же она такая? Почему избегает женской дружбы?
Вопросы натыкались один на другой. Я долго не могла уснуть, лежа
в кровати все думая и думая о моей новой подруге.
Хотя в то, что она станет для меня такой же подругой, как Лариска, я не верила. Она была совершенно другим человеком.
В ее присутствии я терялась и смущалась, словно перед мужчиной, который мне небезразличен. Я все время думала о том, хорошо ли я выгляжу, не торчат ли у меня волосы на затылке, достаточно ли аккуратен маникюр…
Находясь рядом со своими подругами, я никогда об этом не задумывалась.
* * *
Утром меня вызвал к себе Барковский. У него было злое лицо.
- Садись, - он жестом указал на кресло. - Мне нужно поговорить с тобой.
- Может быть, после работы? Там посетители в приемной ожидают…
- Ничего, подождут!
Я присела в кресло, закинув ногу за ногу.
- Где ты была вчера вечером?
- Гуляла. – Попыталась улыбнуться я.
- Где и с кем?
- Это что, допрос? Почему такой грубый тон?
- Понимай, как хочешь! Где ты вчера была?
- В баре «Атлантика».
- Что ты там делала?
- Текилу пила.
- С кем?
- С Андрианой, а что?
Барковский нервно бросил на стол зажигалку.
- Ты помнишь, что я просил тебя встречаться с ней только в случае необходимости?
- Помню, но я думаю, в том, что мы вместе посидели в баре, нет ничего криминального…
- Люба! – строго сказал Барковский. – Я очень прошу тебя больше с этим человеком не общаться! Ты меня поняла?
- Но, почему? – недоумевала я.
- Есть вещи, о которых тебе знать совсем необязательно!
- А в салон мне тоже ездить нельзя?
- В салон можно, но только с одним условием: я сам привожу тебя туда и забираю. Я понятно объясняю? Всё, иди, работай!
Весь день, сидя за рабочим столом и тупо глядя в компьютер, я думала о нашем разговоре с Владимиром Сергеевичем. Я поняла, что он от меня
что-то тщательно скрывает. Но, зачем? Почему запрещает видеться с Андрианой? Значит, тому есть какая-то причина? Какая?
Откуда он пронюхал о нашей вчерашней встрече?
Мне было ужасно не по себе от всей этой неизвестности.
Вернувшись домой, я первым долгом поинтересовалась у Валентины Олеговны не звонил ли мне вчера вечером Барковский.
Оказалось, что звонил. Я вспомнила, что ляпнула перед уходом Валентине Олеговне, что иду на деловую встречу в бар «Атлантика».
Там он и застукал нас с Андрианой.
Валентина Олеговна вошла на кухню и села за стол напротив меня.
- Ты чего-то бледная сегодня… Лица на тебе нет. Случилось чего?
- Нет, все нормально.
- Есть-то, будешь?
- Да, поем что-нибудь.
Я потянулась к холодильнику, вынула от туда тарелку с недоеденным
вчерашним капустным салатом, кастрюлю с тушеной картошкой и огурец.
- Давай, разогрею, - Валентина Олеговна взяла из моих рук кастрюлю и повернулась к плите.
- Вчера, я уж тебе не стала говорить, Вадим вставать пытался.
Но, ноги-то слабые, упал на пол. Я подскочила, помогла ему подняться.
Потом, гляжу – слезы у него на глазах. Мычит чего-то, понять ничего не возможно… Поел, правда, в обед хорошо. Вечером сходил под себя.
Я убрала, простынь ему поменяла.
Мы с Валентиной Олеговной услышали скрип коляски и оглянулись.
Дверь кухни медленно открылась, и въехал Вадим.
- А-у, а-у, ю-ю, - напрягаясь, промычал он, глядя на нас.
Я вопросительно посмотрела на Валентину Олеговну.
- Чаю он хочет, - без труда перевела она, а мне вдруг стало так стыдно, что я
мало провожу с ним время и даже не могу понять, что он хочет.
Я бессовестно взвалила все заботы на Валентину Олеговну, а сама разъезжаю по барам, магазинам, встречаюсь с кем попало…
И словно услыхав мои мысли, Валентина Олеговна подала мне тарелку с нагретой картошкой и сказала:
- Ты же занята все время, когда ж тебе с ним-то заниматься…
А он так скучает по тебе, сил нет!
Взяв чашку с чаем, Валентина Олеговна помогла Вадиму напиться.
- Картошку будешь кушать? – спросила она у него, как у ребенка.
Вадим отрицательно покачал головой.
- Купать его надо, Люба. Побрить, голову помыть, я сама-то не управлюсь.
- Вы не волнуйтесь, я все сама сделаю.
Вадим вертел головой, глядя то на меня, то на Валентину Олеговну.
- У меня с этой работой времени совсем не хватает. Бросить ее, что ли, к чертовой матери?
- Я тебе брошу! – пригрозила Валентина Олеговна. – А жить на что будем?
Моей пенсии только на семечки хватит… Если бы хоть та сучка помогала…
Так мы нужны ей, как собаке пятая нога.
Валентина Олеговна даже имя своей дочки не захотела произносить, уверенная в том, что я без труда пойму, о ком идет речь.
Вечером мы вместе купали Вадима.
Левая рука его висела плетью, а правой он держался за край ванны.
Потом я побрила его, немного подстригла волосы, сделала массаж.
Приняв душ, я надела короткую ночную рубашку на тонких бретельках и зашла в комнату Вадима, чтобы поцеловать его и пожелать доброй ночи.
Около его кровати стояла Валентина Олеговна.
Увидев меня, он радостно улыбнулся. Глаза его скользнули по мне сверху
донизу. Он взволнованно несколько раз сглотнул. Я заметила движения его
торчащего кадыка.
- Спокойной ночи! Я люблю тебя! – шепнула я и, наклонившись, поцеловала Вадима в губы и подбородок.
Заметив, что я хочу уйти из комнаты, он вдруг замычал:
- Аи–и а ой! Аи-и а ой!
Я обернулась. Он протягивал ко мне правую руку, а в глазах была такая мольба и тоска!
- Что он говорит? – тихонько спросила я Валентину Олеговну.
- Полежи со мной, говорит. Ляг с ним, Люба! Видишь, он с ума сходит.
У меня на глаза навернулись слезы, да и Валентина Олеговна тоже ушла из комнаты, прикрыв глаза рукой.
Я осторожно перелезла через Вадима и легла рядом у стенки.
Мы лежали рядом и смотрели друг на друга. Его правая рука коснулась моей щеки, затем переместилась на подбородок, скользнула по шее и застыла
на груди, едва прикрытой тоненьким кружевом рубашки. Он тяжело дышал,
на лбу выступила испарина. Как же долго мы не были так близки!
- Я очень люблю тебя! – шептала я Вадиму на ухо и прижималась к нему
все крепче и крепче.
Он нежно гладил мои плечи, живот, бедра, словно пытаясь вспомнить, какие они на ощупь. Потом его горячие губы прильнули к моим губам.
Сейчас он не мог целовать меня так страстно, как раньше, но я видела, как
он старается, как соскучился по мне, как счастлив, что я рядом…
Как я была в тот миг благодарна доктору Князеву за то чудо, которое он сотворил! Он все-таки гений! Неизвестно что бы было с Вадимом, не обратись я к нему.
Как бы невзначай я скользнула рукой между ног Вадима.
К сожалению, ему нечем было меня обрадовать. – Ну, ничего, - утешала я себя, - не все сразу. Скоро он начнет потихоньку ходить, а потом, будет видно. Главное, что он выздоравливает!
Мы так и заснули обнявшись. Мы оба были счастливы.