* * *
Через неделю я приехала в больницу брать расчет.
На мне был уже другой, не менее шикарный брючный костюм, новые туфли, кольцо с бриллиантом, безупречный макияж и пахло от меня супердорогими французскими духами. Я постучалась в дверь к Баратынскому.
- Можно?
- Да-да, - по привычке откликнулся он, разглядывая меня и не узнавая.
- Люба? Вы ли это?
- Да, - засмеялась я. – А что, я действительно сильно изменилась?
- Вы прекрасно выглядите! Просто супер!
- Спасибо. Я пришла подать заявление на расчет.
- Нашли другую работу?
- Да.
- Я очень рад за вас. Поздравляю!
Мы пожали друг другу руки и я, оставив заявление, спустилась на второй этаж, проведать Тамару, которая уже, наверное, была удивлена моим отсутствием. Она сидела за столом и смотрела на меня безумными глазами.
- Любка, ты?!
- Нет, это мой двойник, - ответила я, и вальяжно виляя бедрами, прошла по коридору прямо к ее столу.
- Ты что, банк ограбила? Откуда такие шмотки?
- Ухожу я от вас, Томочка.
- Куда это?
- В компанию «АРГО», слыхала о такой?
- Еще бы! У меня там бывший любовник работает. А тебя как туда занесло?
- Барковский Владимир Сергеевич – мой хороший знакомый.
- Ну, ничего себе, у тебя знакомства!!! И кем же ты там будешь?
- Секретарем-референтом, плюс переводчиком. У меня же высшее образование, Тома, я институт с красным дипломом окончила…
- Да-а, - протяжно вздохнула Тамара, - гусь свинье не товарищ.
- Ну, перестань. Будем общаться, как и раньше, просто не так часто.
- А этот, Барковский… Ты давно его знаешь?
- Около года, приблизительно.
- И как же тебе удалось раскрутить его?
- Он сам мне предложил. У него секретарь-референт в Англию уехала.
- Да, знаю я эту выдру… Барковский души в ней не чает.
Он что, до сих пор не женат?
- Нет.
- У тебя есть шанс!- многозначительно улыбаясь, намекнула Тамара.
- Жизнь покажет, - ответила я.
Мы обнялись, и я ушла.
Тамара, толи с какой-то жалостью, то ли завистью, провожала меня взглядом.
Раньше я была для нее человеком второго сорта, а теперь она становилась таковой для меня.
Спускаясь по лестнице, я столкнулась с травматологом Руденским, который когда-то любезно согласился приютить сою собаку.
Он не узнавал меня, и хотел, было пройти мимо, но я окликнула его:
- Здравствуйте, доктор!
Он оглянулся и застыл на месте, как вкопанный.
- Здравствуйте!... Люба это вы? Я не узнал вас. Вы … такая красивая.
- Спасибо! А я заявление на расчет приходила подавать.
- Вы уходите от нас? – в глазах Руденского я видела искреннее сожаление.
- Да, ухожу.
- И куда же, если не секрет?
- В трастовую компанию «АРГО».
- Я рад за вас!
Несколько секунд мы стояли и смотрели друг другу в глаза.
Доктор Руденский всегда вызывал у меня симпатию. Из наших врачей – травматологов он один нравился мне больше всех.
- Ну, что ж… - вздохнул он и протянул мне руку. – Желаю вам успехов!
От переизбытка эмоций, я поднялась на цыпочки, и прикоснулась губами к его гладко выбритой щеке. В ответ он поцеловал мне руку.
- Мне очень жаль, что … мы с вами больше не увидимся, - опустив глаза, тихонько сказал он.
- Ну, почему же… В одном ведь городе живем, еще увидимся.
Я улыбнулась ему и побежала вниз по лестнице.
* * *
Десятого апреля я заступила на новую должность.
У меня был роскошный кабинет, оргтехника, мобильный телефон, словом, все, что должно быть у деловой женщины.
Владимир Сергеевич очень помогал мне и моей семье, каковой являлись Вадим и Валентина Олеговна. В сущности, они были для меня чужими
людьми, но если бы не они… Не было бы у меня ничего.
Я была особенно благодарна Валентине Олеговне. Она была мне вместо матери, делила со мной все мои радости и невзгоды, во всем мне помогала.
Небольшую сумму денег я отправила своей маме в Котовск.
В половине пятого Владимир Сергеевич привез меня с работы домой.
У меня было очень хорошее настроение. Валентины Олеговны не было.
Она оставила для меня записку на кухонном столе:
«Люба, лекарство Вадиму в 15.00 я дала. Обед на плите» - было написано шариковой ручкой, а внизу приписка карандашом «Посмотри на Вадима».
Меня словно током пронзило. Опрометью я бросилась в его комнату и...
чуть не упала в обморок! У Вадима были открыты глаза. Он смотрел на меня!
Мало того, он моргал! Веки его шевелились.
Я опустилась на колени у его кровати и заплакала.
Затем я стала целовать его руки, щеки, лоб.
- Родной мой, - всхлипывала я. – Любимый мой!
- Ты узнаёшь меня? Это я, Люба. Ты видишь меня? Слышишь?
Вадим молчал. Он смотрел на меня, а я не знала, слышит ли он мои слова, видит ли меня? Но я была уверена, что зрение к нему вернулось!
Он не просто смотрел на меня, в его глазах я видела боль от беспомощности, огромное желание сказать что-то…
Я целовала его руки и плакала, хотя делать это было запрещено.
Ночь я проспала рядом с Вадимом на полу у его кровати, перетащив из зала матрас и одеяло. Утром, робко просунув голову к нам в комнату, Валентина Олеговна увидела меня скрючившуюся на полу и запричитала:
- Господи! Да что ж ты на полу-то? Говорила тебе, давай сюда диван перенесем, будешь с ним рядом спать.
- Да ладно, - зевнула я, – потом.
* * *
Каждый день я замечала что-то новое в состоянии Вадима.
Я все аккуратно фиксировала в дневник, и пятнадцатого апреля я с радостью
ехала к Князеву, мне многое нужно было рассказать ему.
По моей сияющей физиономии Князев сразу понял, что успехи есть.
- Ну, рассказывайте!- встретил меня он с улыбкой. – Вижу, вижу, настроение у вас бодрое, значит, успехи есть!
- Да, вы правы. Доктор, вы просто волшебник!
И я, взахлеб рассказывала Князеву обо всем, что замечала, что чувствовала, находясь рядом с Вадимом, рассказала даже, что нашла новую работу… Он смотрел на меня с легкой улыбкой, кивал головой, поддакивал.
- Я очень рад за вас! – искренне сказал он, выслушав меня. – Вы молодец!
Никогда, запомните мои слова, никогда нельзя останавливаться на полпути!
Пусть в конце пути вас ждет разочарование, все равно его нужно пройти до конца! Нельзя останавливаться и взваливать свою ношу на плечи другим!
Это преступление! Вы еще молоды, деточка, нужно бороться!
- Спасибо вам, доктор!
Мы с Князевым обнялись, и я чуть не расплакалась.
Вернувшись домой, я сразу заглянула к Вадиму в комнату.
Он полусидел на кровати обложенный большими подушками, а Валентина Олеговна с ложки кормила его жидким супом на бульоне.
Я присела у кровати на корточки, взяла его руку и прижала к своей щеке.
- Ну что, доктор-то?
- Обрадовался! Внимательно выслушал меня, похвалил. Сказал, продолжать лечение дальше.
- Надо комнату проветрить, Люба. Вымыть окно, да повесить новые шторы, которые ты купила. Темно тут у вас, как в окопе.
- Я помою сегодня, вы не волнуйтесь. А еще, Владимир Сергеевич обещал мне коляску достать, можно будет с ним на улице гулять.
- Погоди, дай хоть он окрепнет немного, - забеспокоилась Валентина Олеговна.
Вымыв окно и повесив новые шторы, в комнате стало намного светлее
и уютнее. Я поменяла постельное белье Вадиму, переодела его в чистую отглаженную футболку и свежие трикотажные брюки.
И в больнице и дома я все время делала Вадиму массаж со специальным маслом, что бы не было пролежней, и надо сказать, их у него действительно не было.
На вечер планировался фуршет в дочерней компании, и Владимир Сергеевич настоял на покупке мне нового костюма и туфель.
Новой и дорогой одежды у меня появилось уже очень много, но ему нравилось баловать меня. В пять часов вечера я отправилась в магазин, где купила себе белоснежный деловой костюм – пиджак и юбка длиной чуть выше колена. Нужно было еще сделать прическу и я, купив на углу букет совершенно очаровательных белых роз, зашла в салон «Афродита».
Мне хотелось увидеть стилиста Андриану и сделать для нее что-нибудь приятное. Когда я вошла, она разговаривала по телефону.
Те же роскошные черные волосы, связанные в высокий хвост на затылке,
большие золотые сережки «кольца», безупречный макияж…
Закончив разговор, она с улыбкой подошла ко мне.
- Здравствуйте!- улыбнулась я, и протянула ей букет. – Это вам.
- Спасибо, мне очень приятно, но… как мне кажется, сегодня нет никакого праздника…
- А разве цветы дарят только в праздники? Мне просто захотелось сделать для вас что-нибудь приятное.
Андриана мило улыбнулась.
Пока она работала с моими волосами, мы болтали о разном.
Мне очень хотелось поближе познакомиться с этой девушкой, узнать ее телефон, увидеть ее квартиру, заглянуть в ее внутренний мир.
Но, к сожаленью, Андриана казалась мне скрытной и, оставляя ей свою визитную карточку, я даже не надеялась, что когда-нибудь она мне позвонит.
А мне хотелось стать ее подругой.
Каково же было мое удивление, когда вечером на фуршете я вновь увидела Андриану. Она была с молодым человеком.
Мы с Барковским подошли к ним. Ее спутник поцеловал мне руку.
К сожаленью, он не произвел на меня никакого впечатления.
Редкие русые волосы, зачесанные назад, чуть приплюснутый нос с широкими ноздрями, ямочка на подбородке… Встретишь такого на улице, пройдешь мимо и не заметишь.
Практически весь вечер мы общались с ними.
Мне нравилось наблюдать за Андрианой, я буквально впитывала в себя
ее манеры разговаривать, вести себя и даже смотреть на окружающих.
В конце вечера, прощаясь, я обнялась с ней и почувствовала запах хороших дорогих духов.
- Мне хотелось бы стать вашей подругой, - сказала я.
В ответ Андриана лишь мило улыбнулась.
* * *
После фуршета Барковский привез меня к себе домой.
Мы еще долго сидели в зале, пили «Метаксу», разговаривали о работе, о наших общих делах… У меня слегка кружилась голова.
- Люба, я прошу тебя остаться у меня сегодня. Я хочу, чтобы мы стали ближе друг другу, ты понимаешь, о чем я?
- Я понимаю, но…
- Я прошу тебя, не отказывай мне! Пожалуйста! – умолял Барковский, покрывая поцелуями мою шею.
- Это невозможно…
- Почему? Ну, почему ты все время отталкиваешь меня? Я неприятен тебе?
- Нет, вы мне очень симпатичны, я очень уважаю вас и ценю…
- Люба, не надо официальных фраз, мы не в офисе.
Барковский уложил меня на диван, сам навалился сверху.
- Я так хочу тебя, Любочка! Ты просто не представляешь! Я умираю от желания… У меня так давно не было женщины! Люба, я прошу тебя…
Он не давал мне ответить, зажимая рот поцелуями.
Я, к своему стыду, ловила себя на мысли, что еще немного, и я просто не выдержу, поддамся желанию, расслаблюсь…
На пол полетела моя юбка, жакет и блузка, образовав белоснежную горку
возле дивана, сверху упала рубашка Владимира Сергеевича, затем брюки.
На мне остались одни лишь трусики. Я лежала распластанная разгоряченным телом Барковского, который смаковал мое тело, словно деликатес.
Каких только нежных и ласковых слов я от него не слышала в тот вечер!
Надо отметить, он был страстным и одновременно безумно нежным любовником. Но, в тот миг, когда его горячая ладонь ловко пробралась между моих ног, у меня в сумочке зазвенел мобильник.
- Не отвечай, - шептал мне на ухо Барковский.
- Я не могу, вдруг что-то срочное?
Телефон не умолкал. Я встала и достала мобильник из сумки.
- Алло, Люба! – я услышала взволнованный голос Валентины Олеговны.
Я купила мобильный телефон, чтобы она могла в любое время до меня дозвониться, если вдруг что-то понадобится.
- Что случилось? – испуганно вскрикнула я.
- Вадиму очень плохо! Ты где? Я боюсь, я не знаю, что с ним делать?
Приезжай скорее!
- Я выезжаю немедленно! Вы меня слышите?
- Да, Люба! Я жду тебя.
Бросив телефон в сумку, я принялась одеваться со скоростью звука.
Барковский, полулежа на диване, с какой-то грустью наблюдал за мной.
- Что случилось? – спросил он.
- Вадиму плохо. Я должна ехать. Вызовите мне такси, пожалуйста.
Я стояла перед ним уже одетая, теребя в руках сумочку.
- Едем вместе! – сказал вдруг Барковский и по телефону вызвал водителя.
Буквально через полчаса мы уже были у моего дома.
В квартиру вошли все трое: я, Барковский и водитель Дима.
Швырнув сумку на пол, я, не разуваясь, бросилась в комнату Вадима.
Горела настольная лампа, в ее неярком свете я увидела разгоряченное, с багровыми щеками лицо Вадима. Я приложила свою ладонь к его пылающему лбу, коснулась губами.
- Нужно немедленно вызвать врача! – закричала я из комнаты.
Барковский дал какие-то распоряжения Диме и тот пулей вылетел из квартиры. Валентина Олеговна стояла в проеме кухонной двери и платком утирала слезы.
- Сейчас будет врач, - сообщил мне Владимир Сергеевич, робко заглядывая
в комнату Вадима.
- Что-то серьезное? – спросил он, подходя ближе к кровати.
- Не знаю, - давясь слезами, ответила я. – Он весь горит!
Я держала лицо Вадима в своих прохладных ладонях, нежно гладила его горячие щеки, лоб, целовала его пересохшие губы.
- Милый мой, все будет хорошо! Верь мне, мое солнышко! Я люблю тебя!
Только не умирай, прошу тебя! Без тебя я не смогу жить дальше…
Владимир Сергеевич как-то странно смотрел на меня.
Он знал, что Вадим – мой брат, но, глядя сейчас на меня, он недоумевал.
Чувства, выплескиваемые мной по отношению к Вадиму, вряд ли можно было назвать сестринской любовью.
Через двадцать с лишним минут Дима привел врача, долговязого очкарика Костю, с чемоданчиком в руках и висящим на шее фонендоскопом.
- Где больной? – запыхавшись, спросил он.
- Сюда, пожалуйста, - я проводила его в комнату, предложила стул.
Все то время, пока Костя обследовал Вадима, я стояла позади, кусая губы.
Вытащив из ушей наушники фонендоскопа, Костя равнодушно вздохнул.
- Ничего страшного, обычная простуда. Для человека с таким ослабленным организмом любого сквозняка достаточно.
- Господи! – всплеснула руками я. – Валентина Олеговна, это же мы с вами сегодня комнату проветривали, окна мыли, вот его и протянуло…
Валентина Олеговна послушно закивала головой.
- Сами виноваты, - констатировала она.
- Я пропишу лекарство, будете давать по таблетке 3 раза в день, - не обращая на нас внимания, врач что-то карябал, положив листок бумаги на свой чемоданчик. – Лучше не станет – вызовете меня еще раз. Но я думаю, все обойдется!.. Сколько он уже в таком состоянии находится?
- Без малого десять месяцев, - ответила я.
- Авария?
- Да, - кивнула я.
Доктор Костя еще несколько секунд постоял, посмотрел на Вадима, затем пошел в коридор, одеваться.
Дима поехал отвозить врача, и купить по пути в аптеке лекарство.
* * *
Через несколько дней Вадим поправился. Я благодарила бога за то, что ничего серьезного с ним не случилось.
Владимир Сергеевич привез коляску, и мы с Валентиной Олеговной теперь могли по очереди вывозить Вадима гулять.
В компании дела шли хорошо. Я втянулась в работу, и она мне нравилась.
Как-то, разговаривая по телефону, я совершенно не заметила вошедшего в кабинет молодого человека, который скромно стоял возле моего стола и послушно ждал, пока я закончу разговор.
Положив трубку, я подняла на него глаза.
- Здравствуйте, Любочка! – ласково сказал он, протягивая букет, который раньше он прятал за спиной. – Это вам!
Я смотрела на него удивленными глазами. Это был врач – травматолог Володя Руденский. Никогда не ожидала увидеть его здесь.
- Спасибо! – улыбнулась я. – Как вы меня нашли?
- Вы же сами сказали мне свое место работы, или вы забыли?
А я уже несколько раз заезжал сюда… Никак не могу вас застать.
- У вас ко мне какое-то дело, или…
- Или!- улыбнулся Руденский. – Мне просто очень захотелось вас увидеть.
- Я тоже рада вас видеть, Владимир Павлович!
- Зачем же так официально? Просто Володя.
Из своего кабинета вышел Барковский и странно покосился в сторону Руденского.
- Любочка, занесите мне папку с документами по «АЛЬФЕ».
- Сейчас, - ответила я и, встав, подошла к стеклянному шкафу.
- Вы ко мне? – обратился к Руденскому Барковский.
- Н-нет, - замялся Володя, - я к Любе.
- Ну, ну! – многозначительно буркнул Владимир Сергеевич, беря из моих рук увесистую красную папку со скоросшивателем.
- Спасибо, - ответил он. – Любочка, к пяти я прошу тебя освободиться.
- Хорошо, Владимир Сергеевич!
Еще раз скользнул взглядом по Руденскому, Барковский исчез за дверью.
- Строгое начальство? – наклонившись ко мне через стол, спросил Володя.
- Да нет, он очень хороший человек, просто…
- Ревнует?
В ответ я засмеялась.
- Вы так похорошели, Любочка! Просто красавица!
Руденский смотрел на меня какими-то влюбленными глазами, затем взял и поцеловал мою руку.
- Как дела на работе? – попыталась я отвлечь его мысли в другую сторону.
- На работе все нормально… Люба, вы не могли бы посвятить мне один свободный вечер?
В ответ я пожала плечами. Только этого мне не хватало!
- У меня почти все вечера заняты, свободного времени практически нет…
- Но я прошу вас!
Руденский нежно перебирал мои пальцы.
- Я не знаю, - тяжело вздохнула я. – Не хочу ничего обещать…
- Хорошо, я позвоню вам на днях. Вы дадите мне свой телефон?
Взяв из ящика стола свою визитку, я протянула ее ему.
Он изучил ее и спрятал в карман пиджака.
- До встречи! – улыбнулся он на прощанье.
Ровно в пять я сидела в кабинете у Владимира Сергеевича и лениво цедила джин с тоником из длинного узкого стакана.
- Кто это к тебе приходил сегодня?
От смеха я чуть не подавилась. Барковский выглядел сердитым ревнивцем.
- Это мой бывший сотрудник, врач – травматолог Володя Руденский.
- Во-ло-дя, – передразнил меня Владимир Сергеевич. Что ему от тебя нужно?
Барковский был неподражаем! Я смотрела на него с восхищением.
- Чего ты улыбаешься? Ты флиртовала с ним, я видел…
- Моя личная жизнь вас не касается!
Владимир Сергеевич подлетел ко мне и, схватив за плечи, поставил в вертикальное положение. Его глаза горели страстью.
- Люба!!! Я безумно люблю тебя! Я никому не позволю заигрывать с тобой!
Я кокетливо улыбалась.
- Ты сводишь меня с ума! – Барковский впился в мою шею губами.
- Осторожнее, господин президент, следы останутся…
- Ничего страшного, это мои следы!
Барковский кусал, целовал меня, повалив на стол.
Я хохотала, и вяло отбивалась от него.
Вечером мы отправились в ресторан «Любава». Мы частенько ездили туда ужинать, нам нравилось это место.
- Я давно хотел поговорить с тобой, Люба, не мог найти для этого подходящего момента, - начал Барковский, наливая в бокалы вино.
- О чем? – удивилась я.
- Я прошу тебя быть со мной предельно откровенной и честной.
- Хорошо, я постараюсь.
- Тогда, скажи мне, пожалуйста, Вадим действительно твой брат?
Я молчала, глядя в свою тарелку. У меня ком подошел к горлу.
- Я ждала этого вопроса, Владимир Сергеевич… Я знала, что когда-нибудь вы все равно зададите мне его.
- Люба, я хочу услышать ответ.
- Зачем вам это знать?
- Нужно, раз спрашиваю!
- Разве это имеет какое-то отношение к моей работе в компании?
- Это имеет отношение ко мне, черт побери!
Я несколько раз тяжело вздохнула.
- Нет, он мне не брат.
- Тогда кто? Кем он тебе приходится?
- Никем, - ответила я тихо и вдруг с ужасом вдумалась в смысл этого слова.
- То есть как? – удивился Барковский.
- Понимайте, как хотите…
- Но, я не понимаю! Твое отношение к нему меня пугает!
Я оплатил его лечение только лишь потому, что твердо был уверен в том, что он твой родной брат. Теперь я вижу, что из-за него рушатся все наши с тобой отношения. Ты думаешь только о нем, заботишься только о нем, шепчешь ласковые слова, целуешь…
- Владимир Сергеевич, я прошу вас, оставим этот разговор! Мне больно…
- А мне не больно? Когда ты бросаешь меня, можно сказать, в самый ответственный момент, и летишь сломя голову к нему… к этому калеке.
- Разве он виноват в этом? – удивилась я, и мои глаза заблестели, а губы предательски задрожали.
- Я этого не сказал. Но ты совершенно не думаешь обо мне.
- К сожалению, он нуждается во мне больше чем вы. Извините…
- Да уж, жаль, что я не калека!
- Владимир Сергеевич, что вы такое говорите?
- Я люблю тебя, Люба, неужели ты не видишь?
- Вижу. Но я ничего не могу поделать. У Вадима кроме меня никого нет!
Он сирота… И в том, что с ним случилось, отчасти есть и моя вина.
А за то, что вы для нас сделали, я вам очень благодарна, без вас бы мы…
- Не надо банальностей, я их терпеть не могу! – оборвал меня Барковский.
Я предлагаю тебе выйти за меня замуж. Как ты на это смотришь?
Не смея поднять глаз, я отрицательно покачала головой.
- Почему? – вскрикнул Владимир Сергеевич.
- Потому, что моя любовь принадлежит другому.
- ЕМУ?
Я кивнула. Слезы катились по моим щекам, я вытирала их украдкой.
Если я когда-то с легкостью отказывала Редникову, (который тоже делал мне предложение), и даже почти не вспоминала о нем в последствии то, отказывая сейчас Барковскому, я испытывала тяжелые душевные муки.
Этот человек мне очень нравился! Нравился своей силой, мужественностью, безграничной добротой, порядочностью и нежным отношением ко мне.
Он нравился мне и внешне. Я не раз ловила себя на том, что думаю о нем больше, чем положено. Но, как я могла оставить Вадима? КАК?
КАК не видеть его глаз? КАК не ощущать теплоту его губ, его дыхания?
Это было выше моих сил.
- Владимир Сергеевич, - взмолилась я, приложив руку к груди, - я умоляю вас, пожалуйста, не будем больше говорить на эту тему! Иначе нашим отношениям придет конец, а я… не хочу этого. Я ужасно боюсь этого!
Вы даже представить себе не можете, как мне дорого общение с вами!
Я буду всегда рядом, буду во всем помогать вам, слушаться вас, проводить с вами вечера, только, пожалуйста, ничего больше от меня не требуйте!
- Хорошо! – вздохнул Барковский, положив на мою руку свою ладонь.
* * *
Ежедневные прогулки на свежем воздухе, массаж, который я сама, начитавшись умных книжек, делала Вадиму каждый вечер, шли на пользу.
Он уже мог шевелить руками, брать со стола различные предметы, держать
чашку. Самое главное, что к нему вернулись слух и зрение.
Сейчас он был для меня маленьким ребенком, которого надо всему учить.
Я видела радость в его глазах, когда он встречал меня с работы в инвалидной коляске, когда Каир лизал ему лицо и руки. Он был счастлив, что мы рядом, но сказать пока ничего не мог. Он пытался, открывал рот, но издавал лишь
мучительные протяжные хрипы.
Я не знала, сможет ли он ходить, вернется ли к нему речь, я была безумно рада и тем успехам, которых мы с ним вместе добились благодаря доктору Князеву и нашей настойчивости и терпению.
Вечером мы всей нашей дружной семьей собирались у телевизора, смотрели новости или какой-нибудь фильм. И в один из таких вечеров, переключая каналы, я наткнулась на показ областного конкурса визажистов
и парикмахеров. К сожаленью, передача уже близилась к концу, и я застала лишь церемонию награждения победителей. Первую премию победителю вручал мэр нашего города Теплов Алексей Васильевич.
Увидев победительницу, я вскрикнула от радости и захлопала в ладоши.
- Это же Андриана, мой стилист! – объявила я всем. – Боже, как я рада за нее!
С восторгом глядя на экран, я не уставала поражаться этой девушке.
Настолько она была красива и элегантна. Она завораживала, притягивала меня к себе своим взглядом, своими бездонными глазами с поволокой, и даже своим слегка грубоватым с легкой хрипотцой голосом…
Но было в ней еще что-то такое, чего объяснить себе я не могла.
Когда она прикасалась к моему лицу, к моим волосам, по моему телу начинали бежать мурашки. Ее пристального взгляда я долго не выдерживала, и мне приходилось опускать глаза вниз. Я почему-то часто думала о том, каким бы красивым парнем она могла быть, если бы родилась мужчиной, и
в первую очередь я влюбилась бы в него без оглядки и навсегда.
И даже сейчас, видя ее на экране телевизора, я испытывала непонятное внутреннее волнение, какое, наверное, бывает в предвкушении долгожданной встречи с любимым человеком, которого давно не видел.
Объяснить себе что-либо я не могла.
На следующий день в обеденный перерыв я, купив красные розы в блестящей упаковке, отправилась поздравлять своего стилиста.
Я была не единственной. Салон был полон людей, но я пробралась.
Андриана приняла у меня букет и вскользь улыбнулась, тут же переключившись на кого-то другого. Мне это было не приятно.
Такси, в котором я возвращалась в офис, попало в пробку, и я опоздала на полчаса, выслушав затем массу упреков от своего «строгого начальника».
- Я ездила в салон к Андриане.
- Зачем? – удивился Барковский, дескать, у тебя и так все о’кей.
- Хотела поздравить ее с победой на конкурсе.
- Ну и как, поздравила?
- Да, - равнодушно вздохнула я, садясь за свой рабочий стол.
- Вы с ней общаетесь? – заинтересовался Владимир Сергеевич.
- Так, - передернула плечами я, - поскольку постольку…
- Люба, я попрошу тебя посещать ее только в случае необходимости, ну, ты понимаешь меня: поправить прическу, сделать макияж и тому подобное…
- Это почему? – удивилась я.
- Потому, что ты обещала меня слушаться, помнишь? – попытался улыбнуться Барковский, но я то сразу поняла, что причина не в этом.
Он уклонился от ответа на мой вопрос.
Дня через три-четыре, когда я вернулась с работы, Валентина Олеговна сообщила, что мне звонила какая-то девушка с грубым голосом.
Я чувствовала, что это Андриана. До позднего вечера никто не перезвонил,
и лишь в половине одиннадцатого я с волнением ответила на звонок.
- Люба, это вы? – услыхала я голос Андрианы.
- Да, - едва вымолвила я, чувствуя дрожь во всем теле.
- Это Андриана.
- Да, я узнала вас.
- Я хотела извиниться перед вами.
- За что? – изумилась я, уходя почему-то в ванную комнату.
- Вы тогда приезжали поздравить меня, а я совсем не уделила вам внимания.
Я очень сожалею, потому что знаю, вам это было не приятно… Так, ведь?
- Д-да, - замялась я. – Но, вы не волнуйтесь, ничего страшного не произошло.
Я все понимаю, всем хотелось вас поздравить, и вам просто было не до меня.
- Ну, зачем вы так? Мне очень дорого ваше внимание, поверьте!
Вы смотрели конкурс по телевизору или…
- По телевизору. Наткнулась совершенно случайно и увидела вас.
- Ну, вот, кажется, и все, что я хотела вам сказать, Люба… Вы заходите,
я всегда вам рада!
- Я обязательно зайду на днях, - пообещала я и замолчала.
Молчала и Андриана. Мы обе чего-то ждали…
- Запишите мой телефон, - вдруг сказала она, и я поняла, чего я ждала.
- Но, ваш рабочий телефон у меня есть…
- Это домашний - 384-14-91.
- Спасибо, я запомню.
- Тогда, до свидания, Люба.
- До свиданья.
Разговор давно закончился, а я все продолжала сидеть на краю ванны, глядя куда-то в пространство, мимо поцарапанного зеркала, мимо полочки
с зубными щетками и пастой «Blendax»…
В сущности, не было ничего такого в том, что Андриана позвонила мне…
И все же, я понимала, что чего-то не понимаю, но вот чего? Я не знала.