* * *
Вернувшись с ночного дежурства, я часа три или четыре проспала.
В пять часов я дала лекарство Вадиму, измерила ему температуру и давление.
Все данные записала в дневник, который вела ежедневно.
В графе «Улучшения», по привычке, поставила прочерк.
Затем я перебрала весь свой скудный гардероб и констатировала, что надеть мне совершенно нечего. Пришлось дождаться Валентину Олеговну и бежать за помощью к Лариске.
У нее я взяла напрокат черный брючный костюм и красную кружевную блузку. Я ничего не стала ей объяснять, и ушла, оставив ее в полном неведении.
Когда Валентина Олеговна вышла в коридор, я уже стояла в пальто, и
мое «боевое обмундирование» она не увидела.
- Просили подменить сегодня. Придется выйти, - соврала ей я.
- Ты же не отдохнула даже!
- Да я подремала немного, вы не волнуйтесь. Лекарство дала. Теперь в девять часов в последний раз.
- Знаю, знаю… Сядь, хоть поешь со мной.
- Не хочу, спасибо! Я побежала.
Машина Барковского уже стояла у моего подъезда, когда я вышла.
Садясь, я бросила взгляд на окно, мне не хотелось, чтобы Валентина Олеговна застукала меня.
- Ну, здравствуйте, Любушка! – Барковский поцеловал мне руку.
- Куда же мы с вами поедем? Как у вас со временем, кстати?
- Я сегодня свободна.
- Ну и отлично. Сейчас мы с вами отправимся за город. Вы не бывали в Петровском районе?
- Ой, это же так далеко!
- Ничего страшного, зато там нас с вами никто не увидит. Я, знаете ли, личность в городе известная, не хотелось бы светиться… Хотя, мне, в принципе, бояться не кого, я не женат. Вернее, разведен.
- Давно? – спросила я.
- Три года уже.
- А дети у вас есть?
- Сын, ему двадцать один год. Живет с матерью. Отличный парень…
Жаль, что редко видимся.
Владимир Сергеевич неспроста привез меня в такую даль.
Большой, светящийся разноцветными огнями ресторан назывался «Любава».
Я улыбнулась и посмотрела на Барковского, который закрывал машину.
Мелкий снег запорошил его стриженую голову и меховой воротник куртки.
Вышколенный швейцар у дверей в форменном костюме вежливо поздоровался с нами. В большом уютном зале горел камин, играла медленная приятная музыка. Мы заняли столик у окна с витражами.
Официантка в кокетливой черной юбочке положила перед Барковским меню.
Он не стал его читать, а передал мне. Я пробежала глазами по мелким строчкам и ужаснулась: цены были просто «смешными».
- Что будем пить? – спросил Владимир Сергеевич.
Я пожала плечами.
- Опять коньяк? – засмеялся он и, подняв глаза на официантку, произнес:
- Бутылку «Метаксы», пожалуйста.
Я глазела по сторонам, даже не обращая внимания на то, что заказывал
Владимир Сергеевич, мне было все равно, я так хотела есть, что съела бы, наверное, что угодно.
По ресторану расхаживали шикарно одетые дамы, роскошные мужчины… Мне было жутко стыдно за свой наряд.
Официантка, обслуживавшая нас, косилась на меня с явным пренебрежением, дескать, такой мужчина, а привел какую-то чушку…
Ну, что ж поделаешь, - успокаивала я себя. Не всем же дано в бриллиантах расхаживать. В них-то и дура себя королевой почувствует, а ты без них попробуй…
Слегка выпив, Владимир Сергеевич пригласил меня танцевать.
Танцуя с ним, я почувствовала запах дорогого одеколона, который показался мне знакомым. Где-то я его уже слышала. Ну, конечно же! Так пахло все время от Редникова. Господи, я уже совсем начала забывать о нем.
Сильные руки Владимира Сергеевича держали меня за талию.
- Мне приятно танцевать с вами, Любочка.
В ответ я мило улыбнулась.
- Расскажи мне о себе, пожалуйста. Я ведь почти ничего о вас не знаю.
- А что бы вы хотели узнать?
- Все.
- Ну, все знать не возможно…
- Значит, тогда самое основное, то, что посчитаешь нужным рассказать.
К примеру, где ты родилась, кто твои родители?
- Родилась я в Котовске. Мама швея, сейчас на пенсии, отец простой электрик, всю жизнь на заводе проработал, а потом на старости лет бросил нас и уехал к молодой любовнице в Тюмень. Там сейчас и живет.
Я замолчала и вдруг подумала, что я впервые кому бы то ни было рассказываю свою судьбу. Никто из моих здешних подруг и знакомых никогда не интересовался моей биографией, даже Штакорский, любивший меня безумно.
Танец закончился, и мы вернулись за наш столик.
Владимир Сергеевич наполнил бокалы.
- За вас, Любава моя! – усмехнулся он.
Барковский ел не спеша, мастерски орудуя ножом и вилкой.
- Люба, у меня есть к вам деловое предложение…
- Какое? – испугалась я.
Девятнадцатого марта я приглашен на банкет в одну очень солидную фирму. Я, мой заместитель и наш главный финансист. Там будут американцы. Не смогла бы ты пойти со мной?
- В качестве кого? – вытаращилась я на Владимира Сергеевича.
- В качестве… переводчика.
- Но, я…
Я не знала, что ответить. Ковыряясь вилкой в салате, я обдумывала ситуацию.
- Вы понимаете, Владимир Сергеевич, я, конечно очень благодарна за все, что вы для меня сделали, но… я вряд ли смогу пойти с вами на этот банкет.
- Почему же?
- Ну, во-первых, кто я для вас? И потом, я совершенно не умею общаться с подобной публикой, я никогда не бывала на таких мероприятиях…
Да и, если честно, мне и надеть-то нечего. Я даже вот этот костюм у подруги на прокат взяла.
- Все это ерунда. Главное – твое согласие, а все остальное – мои проблемы.
А вообще, Люба, вы бы смогли работать у меня?
- У вас? – удивилась я до предела.
- Да. В моей компании скоро освободится место секретаря-референта, девочка, которая сейчас работает на этой должности, собирается уезжать на ПМЖ в Лондон, она отыскала себе по Интернету какого-то завидного жениха и теперь вот со дня на день ждет от него вызова. Так, что, место свободно.
А вы очень даже подходящая кандидатура.
- С оргтехникой обращаться умеете? Ксерокс, факс, компьютер?
- В принципе, умею.
- Ну, вот и чудесно!
Владимир Сергеевич закурил сигарету.
- Все это так неожиданно… Вы же меня практически не знаете.
- Вся наша жизнь, Любушка, построена на случайностях, неожиданностях, запомни это. А для того, чтобы узнать человека, порой достаточно нескольких минут общения.
- В это смысле я с вами согласна.
- Вот, посмотри туда, - Барковский кивнул в сторону соседнего столика слева. – Видишь, сидит красотка в красном платье с перьями? Что ты о ней думаешь?
- Честно говоря, я бы не назвала ее красоткой.
- Вот, и я о том же! А ты попробуй, подойди, скажи ей об этом, она тебе и глаза выцарапает. Отхватила себе богатенького лоха и доит его, как может.
Смой с нее макияж, одень в дешевые шмотки, и смотреть будет не на что.
Ведет себя вызывающе, по сторонам зыркает, значит, хочет привлечь внимание. Ей это необходимо, понимаешь? Как болезнь. Вот не обращает на нее мужик внимания, все, она больная! Какой с нее работник? Дура дурой.
Разве я смог бы взять ее в свою фирму? А то, что на тебе не платье от Кардена, поверь, никак не влияет на мое мнение в отношении тебя.
Я уже перешел на «ты», сам того не замечая. Ты не против?
- Нет, я не против.
- Ты, Люба, очень красивая девушка, очень умная и тактичная, а это важнее, чем наряды по полторы штуки долларов. И, извини меня, бегать со шваброй по коридорам с твоими данными, просто непозволительно. Подумай, Люба…
- Хорошо, - твердо пообещала я. - Я подумаю.
- Да, кстати, как твой пес?
- Нормально. Вырос уже. Такой красавец!
- Хотелось бы мне его увидеть. Это возможно?
- Конечно…
- Я, как-нибудь приглашу вас вдвоем в гости ко мне на дачу. Ты еще не видела мою дачу! Ничего, у нас еще все впереди.
- Владимир Сергеевич, можно мне задать вам один вопрос? Обещайте, что ответите честно…
- Смотря, что ты хочешь узнать.
- Сколько вы уплатили Князеву за лечение?
Барковский вздохнул и откинулся на спинку стула.
- Ну, зачем тебе это знать, Люба? Скажу лишь, что сумма вполне приличная.
Больше на эту тему говорить ничего не буду. Много будешь знать, сама знаешь, что будет. Мороженого хочешь?
- Не откажусь.
- Ну, и отлично!
* * *
Воскресный день обещал быть солнечным. Я дала Вадиму лекарство, заполнила дневник, аккуратно побрила его и переодела в чистое белье.
Валентина Олеговна попросила меня сходить в магазин за молоком и хлебом.
Погода была отличная, и я просто гуляла по улице около часа.
Вернувшись, я остолбенела! В прихожей стояла огромная плетеная корзина с красными розами. Не раздеваясь, я прошла в кухню. Валентина Олеговна сидела за столом и что-то жевала.
- Что это за корзинка в коридоре? – спросила я.
- Тебе принесли. Какой-то парень в кожаной куртке. Там карточка в цветах торчит. И вон еще, пакет, - Валентина Олеговна указала в сторону холодильника, где на полу стоял плотно набитый целлофановый пакет.
Я заглянула внутрь: апельсины, ананас, связка бананов.
- Я вот уже чего-то съела из кулька… Не знаешь, что это такое?
Я отродясь не видала. – Валентина Олеговна показала мне половинку авокадо. Вторую половинку она жевала.
- Это авокадо! – засмеялась я.
- Съедобное, хоть? А то, вдруг помру…
- Да не помрете, это я вам гарантирую.
- Ну и на том спасибо. А я думала это груша такая…
Я вышла в коридор и присела на корточки перед корзиной с розами.
Склонившись, я вдохнула их чудесный аромат, потрогала бархатные лепестки и нашла карточку. Перевернув ее, я прочла: «Будущему референту
Трастовой компании «АРГО»». В.С. Барковский.
Я улыбнулась. Мне было приятно…
- Это Дима приезжал, - сообщила я Валентине Олеговне. – Водитель того человека, который помог мне оплатить лечение Вадима. Он мне работу предлагает у себя в компании, секретарем-референтом.
- Ну, а ты чего? – вытаращилась Валентина Олеговна.
- Не знаю, - пожала плечами я. – Страшно мне.
- А чего тебе страшно? Все ж лучше, чем за больными горшки выносить.
Ты девка умная, пронырливая…
Я села за стол, очистила банан и откусила верхушку.
- Может, зарплату платить будет нормальную… Оденешься, хоть.
Погляди, в чем ходишь-то?
- Вы понимаете, он человек холостой, может, у него намерения какие-то,
я же не знаю, что у него на уме. А зачем мне это?
- Понимаю, что ж здесь непонятного? Сейчас за просто так никто ничего делать не будет… Дай и мне бананчик, а то сама сидишь, жуешь…
- Ой, простите, берите, конечно! – спохватилась я и вывалила из кулька на стол все фрукты. Несколько апельсин скатились на пол.
Валентина Олеговна, кряхтя, полезла поднимать.
- Ишь, разбросалась тут… Теперь вот, ползай.
- Да, ладно, я сама подберу, сидите.
- Да все уж, без тебя управилась.
Валентина Олеговна вернулась на табуретку и принялась доедать банан.
- А чё ты харахоришься-то? Тебе надо жизнь устраивать. Если человек хороший, да еще и при деньгах, в теперешнее время – это находка. Поучись
у моей Нинки. Меня бросила, мужа бросила, и умотала.
- Я так не могу. Я люблю его.
- Калека он, пойми ты это. Жалко его, я понимаю… И мне жалко.
Ну, что ж поделаешь, такая у него, видать, судьба.
Зазвенел будильник, и мы обе, как по команде, поднялись, чтобы дать Вадиму лекарство.
- Ладно, иди ты, а я еще чего-нибудь съем. Не возражаш?
Я взяла бутылочку, ложку, и ушла в комнату к Вадиму.
Каир лежал у его кровати, положив голову на лапы, и как-то грустно смотрел на меня. Я погладила его и присела на край кровати.
Как мне хотелось, чтобы сейчас Вадим сказал мне что-нибудь, засмеялся…
На глаза навернулись слезы, но я заставила себя успокоиться.
* * *
Близилось пятнадцатое марта – мой день рождения. И в этот день мне нужно было съездить к Князеву, показать записи в дневнике и доложить обо всех, замеченных мною переменах. Докладывать, по правде говоря, было нечего. У квартиры Князева толпились люди. Я пробралась внутрь.
Девушка-ассистентка узнала меня, и провела к нему в кабинет.
В этот раз он курил, стоя у окна. На кушетке сидела бледная женщина, и
что-то рассказывала ему. Мне показалось, что он совсем ее не слушал.
На звук открывшейся двери, он обернулся, жестом предложил мне присесть.
- Вот видите, - обратился он к женщине. – Вы должны радоваться и благодарить высшие силы за то, что ваш муж пришел в сознание, узнал вас…
А вы, понимаете ли, в обморок падаете. Нет, милая моя, так дело не пойдет!
- Я понимаю, - вздыхала женщина.
- Ну, ладно, жду вас в следующем месяце, как договорились. Но, если вдруг произойдет что-то экстраординарное, сразу ко мне, понятно?
Женщина согласно кивнула и, поблагодарив Князева, ушла.
- Ну, показывайте дневник, - обратился он ко мне.- Как дела? График соблюдаете строго?
- Да, конечно! – ответила я, и подала ему тетрадку.
- Хорошо, хорошо… - бурчал он под нос, пролистывая исписанные страницы.
- А теперь рассказывайте, - довольно улыбнулся он и уставился на меня своими крысиными глазками.
- Да особо нечего рассказывать. Перемен я не заметила никаких.
К сожалению.
- Ну, ну.. Не спешите. Вы хотите, чтобы он уже через неделю танго вам танцевал? Такого не бывает!
- Терпение, милочка, терпение… Не надо нервов, только спокойствие.
Вы должны излучать спокойствие. Делать надо все не спеша, аккуратно и
строго по графику! Ну и, конечно же, ни в коем случае не нужно относиться к нему, как к неодушевленному предмету! Это вообще не допускается!
Вы должны всегда подходить к нему с улыбкой, общаться с ним, разговаривать…
- Разговаривать? – удивилась я. – Но, он же…
- Да-да-да, разговаривать! Это вам кажется, что он ничего не слышит и ничего не понимает. Это не так! А как же, по-вашему, беременная женщина разговаривает со своим не родившимся ребенком и он все понимает…
Так же должны делать и вы. Говорите ему о том, какая сегодня погода, каких знакомых вы встречали, какие песни слышали или какой фильм смотрели…
О том, как вы хотите, что бы он поскорее выздоровел. Будьте всегда в хорошем настроении. Ни в коем случае не рыдайте над ним, не причитайте и не вздыхайте! Ваша положительная или отрицательная энергия передается
и ему. Запомните это!
Князев закурил новую сигарету.
- А, скажите, бывали ли случаи полного выздоровления больных с подобными заболеваниями в вашей практике? – осторожно спросила я.
- Ну, начнем с того, что полностью здорового человека в наше время днем
с огнем не найдешь. Как говорится, здоровых людей не бывает, бывают плохо обследованные. А я вам еще раз повторяю – нужно надеяться, верить
и ждать. И все будет хорошо, я уверен! Я сталкивался и с более тяжелыми случаями в своей долгой медицинской практике…
- Спасибо, - ответила я, хотя ответа на свой вопрос так и не получила.
Ловкий тип этот Князев. Из любой ситуации выкрутится!
* * *
Мы с Валентиной Олеговной накрыли стол в зале.
Картошка с мясом, салат из капусты, соленые помидоры, бутылка водки.
Мы выпили, и я хотела рассказать ей о своем визите к доктору, но не успела.
В прихожей раздался звонок в дверь. На пороге стоял Дима.
- Здравствуйте, Люба! Владимир Сергеевич просил меня передать вам, что он будет ждать вас у себя дома сегодня в семь часов. Я заеду за вами в половине седьмого. Не поздно? Вы успеете собраться?
- Но, видите ли, Дима, у меня сегодня день рождения, и мы…
- Владимир Сергеевич видимо не знал… Ну что ж, я передам ему, что вы сегодня заняты.
- Нет-нет, это как-то неудобно… Заезжайте, Дима, я думаю к половине седьмого мы управимся.
Дима улыбнулся и ушел.
В половине седьмого я, открыв дверь, увидела Барковского собственной персоной с букетом и большим тортом в прозрачной коробке.
- Здравствуйте, Любушка! Что ж вы не сказали, что у вас день рождения?!
- Я от всего сердца поздравляю вас!
Я отступила вглубь коридора, и Владимир Сергеевич вошел.
Приняв у него букет и коробку с тортом, я сгрузила все это вышедшей из кухни Валентине Олеговне.
- А вы, наверное, Любина мама? – вежливо спросил Барковский.
- Да нет, я так… мимо проходила, - отшутилась Валентина Олеговна.
Я расхохоталась.
- Вы позволите украсть у вас Любу?
- Ну, если не надолго, - согласилась она.
Расцеловав Валентину Олеговну, я обулась, надела пальто.
- Ну, я пошла. Вы пейте чай, ешьте торт… Я скоро буду.
Садясь в машину, я по привычке подняла голову вверх.
Валентина Олеговна стояла у окна и махала мне рукой.
Дома у Владимира Сергеевича был приготовлен праздничный стол.
Горели свечи в позолоченных канделябрах, играла приятная музыка.
На Барковском был изумительный черный костюм и красивые модные туфли
с тупыми носками. Сегодня он был неотразим.
Он весь вечер говорил мне комплименты, целовал руки…
Я «купалась» в атмосфере праздничности и нежного отношения к себе.
Но, надо сказать, расслабилась и… выпила лишнего.
Да и Барковского трудно было назвать трезвым. Хотя, хмельная улыбка была ему даже к лицу. Он вообще был очень привлекательным мужчиной.
И любая другая на моем месте не отпустила бы его от себя никогда.
Но я всегда старалась держать себя в руках, не зря же на всех студенческих пьянках я всегда была самая трезвая…
Владимир Сергеевич взял меня за руку и повел танцевать.
Его жаркое дыхание обжигало мне шею, руки нежно ерошили мои волосы.
Волна жгучего желания захлестывала меня… Я мысленно заставляла себя отбросить его руки, уйти, убежать, но… не могла двинуться с места.
У него были нежные теплые губы с терпким привкусом миндального ликера.
Он целовал меня страстно и очень долго. Мое истосковавшееся по мужской ласке тело пронизывала сладкая тягучая боль… И эта боль спускалась все ниже и ниже, куда-то вниз живота. Ноги сделались ватными…
- Зачем же я так напилась? – вертелось в голове.
Но я была пьяна не от вина, а от ласки, от теплоты и силы мужских рук,
от нежного прикосновения горячих губ… Как давно я ничего подобного не испытывала! Я забыла, что значит быть женщиной…
Страстно дыша мне в лицо, Барковский нес меня на руках на второй этаж в спальню. Приятный холодок шелковых простыней отрезвил меня.
Я лежала на кровати, глядя в глаза склонившемуся надо мной Владимиру Сергеевичу. Он нежно гладил мое лицо, целовал уже чуть опухшие губы…
- Не надо, - еле слышно произнесла я. – Я прошу вас…
Пуговицы на моей блузке были уже расстегнуты.
Тихонько щелкнул замочек на моем бюстгальтере, и его теплые руки стали нежно сжимать мои груди.
- Люба! – жарко шептал он мне на ухо. – Я схожу с ума!
- Я прошу вас, не надо, - отвечала я, пытаясь оттолкнуть его от себя.
Барковский начал поспешно срывать с себя пиджак, галстук, расстегивать ворот рубашки. Я воспользовалась этим моментом, чтобы встать с кровати и привести себя в порядок. Он недоуменно смотрел на меня.
- Я чем-то обидел тебя? – строго спросил он.
Ничего не ответив, я направилась к двери.
- Люба! – громко крикнул Владимир Сергеевич, но я уже начала спускаться вниз по крутой лестнице. Ноги слегка дрожали.
Сняв с вешалки свое пальто, я принялась одеваться.
На верху хлопнула дверь, и послышались громкие шаги по лестнице.
Барковский, в уже застегнутой рубашке, но без пиджака, схватил меня за руку. Лицо у него было злым.
- Что произошло? – грубо спросил он. – Я что-то сделал не так?
- Владимир Сергеевич, отвезите меня домой, пожалуйста!
- Я не смогу сесть за руль, я много выпил…
- Тогда я пойду пешком.
Барковский сильно встряхнул меня за плечи.
- Ты можешь мне объяснить, что произошло, или нет? – заорал он.
- А разве вы сами не понимаете?
- Нет, не понимаю! Я не понимаю, почему мы не можем быть вместе?
Что нам мешает?
- Многое…
- Что?!
- Не кричите, пожалуйста, нас услышат соседи.
- К черту соседей! Ты беспокоишься о ком угодно, только не о себе…
Кого ты боишься? Кого стыдишься?
- Сама себя.
- Почему?
- Есть много вещей, о которых вы не знаете, Владимир Сергеевич.
Мы еще очень мало с вами знакомы, поэтому…
- Люба, давай пройдем в комнату и нормально поговорим.
Ты мне все расскажешь. Я обещаю, что не дотронусь до тебя.
- В другой раз, прошу вас! Сегодня я не в силах. Мне нужно домой.
- Уже поздно, поедешь завтра…
- Нет.
Владимир Сергеевич вошел в зал, и я услышала, как он нервно начал звонить куда-то. Потом, швырнув мобильник на стол, закурил сигарету.
Я стояла в прихожей, не смея двинуться с места.
Через несколько минут приехал Дима. У него были красные, заспанные глаза.
- Отвезешь Любу, - сказал Барковский.
Дима догнал меня уже на улице. Свежий воздух отрезвил меня.
До моего дома мы доехали очень быстро.
- Спасибо, Дима!- буркнула я, вылезая из машины и направляясь к подъезду.
- Люба!- окликнул меня водитель.
Я оглянулась. Высунув руку в окно, Дима протягивал мне что-то.
- Возьмите… Это Владимир Сергеевич просил вам передать.
- Что это? – удивилась я, беря из его рук маленькую бархатную коробочку.
- Не знаю, - усмехнулся он. – Ну, до свидания!
Дима уехал, а я еще несколько минут стояла у подъезда, тупо уставившись на коробочку, лежащую на моей ладони. Открыв ее, я ахнула!
На красной атласной подушечке лежало удивительной красоты кольцо
с бриллиантом. У меня был шок! Я спрятала коробочку в карман пальто и пошла по дороге мимо дома, вниз к школе, где я когда-то работала.
Я не знала, куда я иду, зачем, мне нужно было просто что-то делать…
Меня съедали смутные чувства: и стыд, и страх, и боль. Страшно было
от того, что Владимир Сергеевич больше не захочет меня видеть, а я уже начала строить какие-то планы на будущее. Что же теперь? Ведь, я уже мысленно работала в его престижной компании… Но, что я могла поделать?
Поддаться слабости и позволить ему овладеть собой? Мы еще так мало знакомы… Да я и подумать не могла, что он будет на этом настаивать!
Как я после всего этого смогла бы смотреть в глаза Валентине Олеговне?
Но, прежде всего, мне было стыдно перед Вадимом.
Я повернулась и пошла домой.
Сбросив в прихожей пальто и сапоги, я зашла на кухню и, не включая свет, села на табуретку у окна. Прижимая к щеке бархатную коробочку, я расплакалась. Через некоторое время в кухне зажегся свет, и на пороге появилась заспанная Валентина Олеговна. Я прикрыла ладонью глаза.
- Ты чё в темноте сидишь? Ревешь, что ли?
- Да нет, - ответила я, утирая слезы.
- Что случилось? - Валентина Олеговна присела на табуретку рядом.
Я положила перед ней на стол коробочку.
Она осторожно открыла ее и ахнула:
- Батюшки! Красота-то, какая!
Валентина Олеговна надев кольцо себе на палец и отставив руку в сторону, любовалась. Бриллиант при ярком свете сверкал и переливался.
- Жаль, маловато… - хитро улыбаясь, она сняла кольцо и положила назад на атласную подушечку. - Он подарил?
Я кивнула.
- А чего плачешь? Приставал, что ли?
Я снова кивнула, глядя куда-то вниз.
- Ну и чё?
- Ничего. Я домой уехала. А он, наверное, уже никогда больше не появится.
- Появится… - спокойно и уверенно сказала Валентина Олеговна, будто знала все заранее. – Такими подарками зря не разбрасываются!
Даже Нинке моей таких украшений никто не дарил!
- Что ж теперь будет? – произнесла я.
- Как богу угодно, так и будет. Не забивай себе голову, иди, отдыхай, тебе на сутки завтра заступать.
Я послушно встала, и поплелась в зал.
* * *
Прошло три дня, а Барковский так и не появлялся.
Я не раз хотела позвонить ему, но сил не хватало.
Вернувшись с работы в четверг, я прилегла отдохнуть. Разбудил меня громкий звонок в дверь. Затем Валентина Олеговна потрепала меня за руку.
Я вздрогнула, открыла глаза.
- Иди, выйди, там этот… водитель тебя спрашивает.
Сердце мое заколотилось. Я надела тапки, пригладила волосы...
Дима стоял в прихожей, держа руки в карманах.
- Здравствуйте, - буркнул он. – Владимир Сергеевич послал меня за вами.
- А что случилось? – недоумевала я.
- Вы же обещали сопровождать его на встрече с англичанами. Забыли?
Я вспомнила, что действительно такой разговор был.
- Но я не собрана… Мне нужно привести себя в порядок. Я с ночного дежурства пришла, легла отдохнуть.
- Ничего не надо, одевайтесь, поехали!
Я натянула джинсы, свитер, накинула куртку, обула старые кроссовки.
Дима, как-то странно ухмыляясь, смотрел на меня.
- Куда мы едем? – удивленно спросила я, когда Дима вдруг повернул машину по направлению к центру нашего города.
Он на мой вопрос не ответил, а остановился возле модного дорогого магазина «Express». Через несколько секунд оттуда вышел Барковский.
- Идемте, - скомандовал Дима.
Владимир Сергеевич дал ему какие-то распоряжения, а меня, взяв за руку, повел в магазин.
- Выбери себе деловой костюм, у нас сегодня банкет с англичанами.
Казалось, Барковскому было откровенно наплевать на мое мнение.
Он даже не спрашивал, согласна ли я пойти с ним, или нет… Не вспоминал о произошедшем между нами недоразумении…
Мы медленно бродили по магазину между полчища костюмов, блузок, юбок.
И тут, увидев совершенно фантастический брючный костюм кремового цвета, я застыла возле него, как вкопанная.
Барковский понял. Он снял костюм с вешалки и повел меня в примерочную.
Костюм сидел на мне, как влитой. Я сама себе в нем нравилась.
- У меня нет слов!- оценил Барковский, когда я вышла из примерочной.
Расплатившись, он повел меня в другой зал, где продавалась обувь.
Таких красивых и дорогих туфель я не видела никогда. Даже Ниночке такие и не снились! К своему костюму я подобрала белые туфли на высоком тонком каблуке и элегантную сумочку из кожи пони.
Барковский лихо расплачивался за все, что я выбирала, казалось, это доставляло ему удовольствие. Он нес в руках целлофановый пакет с моей старой одеждой, которую с удовольствием бросил бы в мусорный ящик.
Машина уже ждала нас у входа, когда мы вышли.
- Ба! – развел руками Дима. – Вас не узнать!
- Не паясничай! – хлопнул его по плечу Владимир Сергеевич, садясь в машину и швыряя пакет на заднее сидение. – Давай быстро в «Афродиту».
Салон красоты «Афродита» в нашем городе посещали только привилегированные слои населения.
Барковский, по-видимому, был здесь частым гостем.
Мы с ним зашли в женский зал, и он представил меня встретившей нас молодой красивой девушке в короткой черной юбочке и белоснежной водолазке, к которой был прикреплен бейджик «Андриана Вердье - стилист».
Эта девушка поразила меня! В ней все казалось мне идеальным.
Хотелось все время смотреть на нее, какой у нее макияж, цвет глаз, как красиво ложились на плечи, связанные на затылке в хвост, длинные роскошные черные волосы. Она была выше меня ростом, идеально сложена. Тонкие колготки телесного цвета плотно облегали крепкие, стройные ноги в удобных черных пантолетах на высокой платформе.
- Солнышко, - приобнял ее Барковский, - сделай из этой девушки Марлен Дитрих, как ты умеешь…
Почему именно Марлен Дитрих, я не поняла, видимо, для Владимира
Сергеевича эта актриса являлась неким эталоном женской красоты…
- Хорошо, Владимир Сергеевич! – ответила Андриана.
- Пойдемте со мной, - обратилась она ко мне с улыбкой.
Я все боялась, что она заметит, как я пристально смотрю на нее, но, видимо, она уже к этому просто привыкла и не обращала внимание.
Усадив меня в удобное кресло, Андриана отошла приблизительно на два метра и, сложив руки на груди, стала рассматривать меня то так, то этак, видимо, прикидывая в уме, что можно со мной сделать.
- Какими духами вы пользуетесь? – вдруг спросила она.
Мне стало ужасно стыдно.
- Никакими.
Андриана удивилась, вопросительно подняв вверх брови.
Услыхав звук мотора, я повернулась к окну и увидела, отъезжающую машину Барковского.
- Вы не волнуйтесь, когда все будет готово, я позвоню Владимиру Сергеевичу, и он приедет за вами, - угадав мои мысли, сказала Андриана, продолжая разглядывать меня со всех сторон.
- Каким шампунем вы пользуетесь?
В ответ я опустила глаза и лишь вздохнула. Сказать, что я мою голову дешевым ромашковым шампунем, у меня язык не повернулся.
- Понятно… - протяжно сказала Андриана и взяла меня за руку.
- Идемте, сейчас на компьютере подберем вам прическу.
Вся процедура превращения меня в красавицу заняла около двух часов.
Я смотрела на себя в большое зеркало и не узнавала. Эффект был просто поразительным! Я стала яркой блондинкой с задорными кудряшками.
А мастерски подобранный макияж делал меня и впрямь похожей на голливудскую кинозвезду.
- Нравится? – с улыбкой поинтересовалась Андриана.
- Очень! – восторженно ответила я.
- Я считаю, что этот стиль вам подойдет. Теперь я буду знать, в каком направлении идти, ведь, мы с вами теперь будем часто встречаться…
Я так думаю…
Андриана мило улыбнулась. Я ответила ей тем же.
Взяв со стола мобильный телефон, она набрала хорошо знакомый ей номер.
- Владимир Сергеевич! У нас все готово, можете подъезжать.
Барковский что-то ответил, и она рассмеялась.
- Я думаю, вам понравится. Хорошо, передам.
Андриана отложила телефон в сторону и обратилась ко мне:
- Владимир Сергеевич сейчас подъедет.
Барковский вошел в салон через десять минут. Полы его длинного расстегнутого пальто разлетались в стороны. Увидев меня, он остолбенел.
Такой разительной перемены он просто не ожидал.
Я стояла посреди огромного зала, многократно отражаясь в зеркалах.
- Ну, как? – с улыбкой спросила Андриана.
- Я потрясен! – едва смог вымолвить Барковский. – Марлен Дитрих отдыхает! Упакуйте в красивую коробку и перевяжите шелковыми ленточками!- отшутился он.
Мы все вместе рассмеялись.
- Андриана, ты – гений! Тебе нет равных!
Барковский поцеловал ей руку.
- Всегда к вашим услугам. Приходите…
Владимир Сергеевич обнял меня, и мы вышли на улицу.
Как ярко светило весеннее солнце! Мне казалось, что все проходящие мимо люди смотрят на меня. Барковский поцеловал меня в щеку.
- Ты просто прекрасна! Я боюсь, что сегодня тебя у меня отобьют…
Я улыбалась и, надо сказать, была счастлива.
На банкете я увидела и познакомилась практически со всеми сотрудниками компании «АРГО». Барковский представлял меня, как своего личного переводчика и будущего секретаря-референта.
Англичан было четверо: трое мужчин презентабельного вида и толстая, обрюзглая женщина Агнесс Ван Дэйк, которая, несмотря на свою отталкивающую внешность, видимо, имела больше влияние на своих компаньонов. Я разговаривала с одним из них Алексом Уайлдером, долговязым джентльменом в черном смокинге, который курил дорогие сигары и, глядя на меня, все время говорил о том, какие в России красивые
женщины.