* * *
Я просидела на подоконнике до утра. В шесть часов умылась, приготовила себе кофе. Все это время я панически боялась, что сейчас вдруг здесь появится Вадим, и я упаду в обморок. Но, видимо, после вчерашнего пиршества они с Ниной спали без задних ног. Пришла только Валентина Олеговна. Я поздоровалась, она не ответила. Никогда не знаю, как реагировать в такой ситуации, то ли здороваться еще раз, в надежде на то, что тебя не услышали, то ли обижаться и больше не здороваться вовсе, решив, что у человека есть на то какие-то веские причины, уличающие тебя в чем-то. Но, к моей хозяйке все это мое словоблудие не относилось, она, как я уже говорила, была человеком особенным, живущим и мыслящим по каким-то только ей одной понятным и приемлемым канонам.
- Рыбу есть со мной будете? – вдруг неожиданно спросила Валентина Олеговна.
- Нет, спасибо! – вежливо отказалась я, еще раз убедившись в том, что на этого человека нельзя обижаться, на нее надо просто не обращать внимание.
- Я гляжу, вы все в тапочках своих ходите, носить вам, что ли нечего?
Я удивленно посмотрела на свою хозяйку. Какое ей дело, в чем я хожу?
- Мне удобно, ноги не устают.
Валентина Олеговна расчленила кусок рыбы и принялась извлекать косточки.
- А то у Нинки обуви – вагон с тележкой, выбрали бы себе какие-нибудь туфли, да и ходили бы. Ей муж опять мешок барахла привез. Господи! Два шкафа уже забито.
Когда она все это носить собирается?
- Есть у меня туфли, спасибо! – ответила я, моя за собой чашку под краном.
* * *
На пороге школы я столкнулась с Ириной Петровной Щепкиной. На ней был поношенный джинсовый сарафан и зеленая старомодная кофта.
Я вежливо поздоровалась и, не услышав ответа, прошла мимо.
По коридорам уже носилась ребятня с книжками под руками. Вся эта суетня и беготня как-то отвлекала меня от мыслей о Вадиме. Максима Павловича я сегодня не видела.
В середине дня меня позвали к телефону в учительскую.
Звонил Володька Штакорский. Надо же, нашел меня! Справлялся о делах и самочувствии.
Я нехотя отвечала на его банальные вопросы, ответы на которые он знал заранее. Спрашивал, не передумала ли я на счет того, чтобы у него поселиться. Я сказала, что у меня прекрасная комната, хорошие хозяева и менять я ничего не собираюсь. Он надулся. Я попросила его не обижаться, и мы распрощались.
Очень милая девушка в белом коротком платье, которая звала меня к телефону, оказалась учителем физики.
- Ковалевская Лариса, - представилась она, протягивая мне руку.
Разговорившись, мы выяснили, что заканчивали с ней один ВУЗ, только я на год позже. Живет она у сестры, и настойчиво приглашала меня в гости на блины с вареньем. Вообще, из нашего женского коллектива замужем была только одна – математичка, седая, толстая, но безумно милая женщина Раиса Федоровна Дынник. У нее был настолько приятный и какой-то уютный голос и манера говорить, что я просто отдыхала, слушая ее. Может быть, все это было потому, что у нее был хороший муж, взрослые дети, и она не участвовала во всеобщей борьбе за право идти под руку по жизни с нашим директором.
Ниночкино бывшее рабочее место занимало какое-то невероятно юное, простуженное существо с веснушками на носу, но и оно, по мнению жуткой ревнивицы Ирины Петровны Щепкиной, тоже подпадало под категорию потенциальных соперниц. Главной в этой категории была, естественно, я. И проинформированы об этом с ее легкой руки были все. Я ощущала на себе их завистливые взгляды, так что общаться мне, по большому счету, было не с кем, за исключением, естественно Максима Павловича, Ларисы Ковалевской, Раисы Федоровны Дынник и молодого физика, чуть ненормального Ромочки Ласточкина. Он чем-то напоминал мне Штакорского, то есть был такой же худой, длинный и несчастный, и если влюблялся, то сразу и навсегда. Дабы не сделать еще одного человека отверженным и горем убитым, я сразу осекла его поползновения познакомиться со мной поближе, сказав, что я замужем и у меня двое маленьких детей. Он вздохнул и, протянув мне свою длинную шершавую ладонь, предложил дружить, чем напомнил мне моего пятилетнего коллегу из детского садика, беззубого Жорика, которого я, несмотря на дружбу, всегда почему-то била кофтой по голове.
День пробежал незаметно. Когда я шла домой, уже чуть смеркалось.
У дверей квартиры меня вдруг бросило в жар, заколотилось сердце. Дрожащими руками я достала ключ и открыла замок. С порога мне в нос ударил какой-то вкусный запах чего-то печеного, домашнего. Я тихонько сбросила туфли и на носочках пошла к себе, но Нина, выглянув из кухни, меня заметила.
- Что это вы там крадетесь? Не видно вас.. Вы что, забастовку объявили?
- Нет,- испугалась я ее громкого голоса.
- Вас же вчера приглашал мой муж, чего вы не вышли?
У меня жутко стучало сердце, я боялась, что на ее голос выйдет Вадим.
- Я вчера к подруге на дачу ездила, очень устала, поэтому легла спать.
- К нам сегодня опять гости придут, только другие. Приходите! Я пирожки со сливами пеку. Вы поможете мне сделать «Оливье»?
- Хорошо, - тихо сказала я, - помогу.
- А чего вы так шепчете, у вас что, горло болит? Или боитесь кого, так никого нет, ведь…Мама с Вадимом поехали на дачу за консервацией, будут через час.
Я облегченно вздохнула.
Переодевшись в спортивный костюм синего цвета, который я очень любила, я вышла помочь Нине резать овощи на салат. Она, увидев меня, вздрогнула.
- Ой, вы меня перепугали! Я думала, что Вадим вернулся так быстро. У него точно такой же костюм, как у вас.
Я улыбнулась и принялась чистить вареный картофель от кожуры.
- А что у вас за подруга такая?
- Какая подруга? – удивилась я, забыв, о чем соврала.
- Ну, та, к которой вы на дачу ездили.
- В институте вместе учились,- соврала я.
- А где у нее дача? – не унималась Нина.
- За городом.
- И что растет?
- А все, что есть, то и растет: перец, лук, помидоры, - говорила я, вспоминая, как бродила между грядок на даче у Максима Павловича.
- А вот у нас помидоры в этом году плохие. Огурцов мы с мамой двадцать банок закрыли, а помидоров всего пять, представляете?
Нина долго еще рассказывала мне о том, что растет, а что не растет у них на даче, а я резала овощи и с колотящимся сердцем ожидала прихода Вадима.
Раздавшийся звонок напугал меня так, что я выронила из рук нож. Нина бросилась в коридор. По двум незнакомым голосам, мужскому и женскому, я поняла, что это – гости. Нина завела их на кухню. Молодая женщина, лет 37 – 38 с длинными, красивыми, каштановыми волосами, мило улыбаясь, протянула мне руку.
- Здравствуйте! Валя меня зовут.
Я представилась, а Валя вдруг неожиданно, приложив руку к груди, сказала:
- Вы знаете, Любочка, если бы я не знала, что Ниночкин муж - сирота, я бы подумала, что вы его сестра. Вот честное слово!
Нина почему-то звонко рассмеялась.
- Нет, - ответила я, - у меня, к сожаленью, нет брата.
За этими гостями пришли следующие: семейная пара - Игорь и Надежда, с порога сообщившая мне, что работает заведующей секцией в ювелирном магазине «Сапфир». Потом пришли коллеги Вадима – трое молодых, симпатичных ребят, принесли вино и минеральную воду. В зале был разложен большой стол – тумба, который Нина заботливо накрыла белоснежной скатертью, и на который постепенно стали сноситься всякие
вкусные блюда и напитки. Впопыхах я и не заметила, как пришли Вадим и Валентина Олеговна. Я столкнулась с ними в прихожей.
- Добрый вечер, - сказала я, опустив глаза.
- Здравствуйте,- Вадим мило улыбнулся. – Вы и сегодня спрячетесь от нас?
Я подняла на него глаза и отрицательно покачала головой.
Глаза у него были необыкновенные! Какого-то тепло-кофейного цвета. Хотелось глядеть и глядеть в них бесконечно. Мне нравилось в нем все: чуть пухловатые розовые губы, правильной формы, словно очерченный подбородок и удивительно красивый нос. Он был выше среднего роста, худощавый, но главное, как мне казалось, он должен был быть очень хорошим человеком.
- Ну, что вы столпились в проходе? – кричала Нина, шествуя с подносом в руках.
Мы с Вадимом отошли в сторону, пропуская ее, а затем вместе зашли на кухню, где курили у окна ювелирная дама Надежда и пышноволосая Валентина. На нас были действительно абсолютно одинаковые, спортивные костюмы.
- Вы не родственники? – ткнув в нас пальцем, спросила Надежда.
- Так вот и я говорю, что они похожи, словно брат и сестра! – подключилась к ней, уже констатировавшая сей факт ранее, Валентина.
Вадим, улыбаясь, с интересом посмотрел на меня.
- Хотелось бы мне иметь такую сестренку, - сказал он и обнял меня за плечи.
- Ну, вы идете или нет? – влетела на кухню Нина.
Гости начали перебазироваться в зал. Я нарочно задержалась в кухне, намереваясь шмыгнуть к себе в комнату (не хотелось мне сидеть со всеми и глазеть на Вадима и Нину). Но, не тут – то было! Вадим усек мое отсутствие и вернулся.
- Вы, почему тут стоите? Идемте в зал!
- Вадик, мне не удобно… Я пойду к себе.
- Не выдумывайте! – сказал он и, взяв меня за руку, повел за собой.
Я не хотела отпускать его ладонь, я держала бы ее всю жизнь.
Меня усадили за стол рядом с длинноволосой Валентиной и довольно милым молодым человеком по имени Толик, который весь вечер ухаживал за мной. Я же только и делала, что смотрела на Вадима: как он ел, как разговаривал с гостями, как улыбался…
Иногда наши взгляды встречались, и пусть меня разразит гром, если я не права, мне казалось, что и он заинтересовался мною, а может быть, даже я ему понравилась, ведь я была совсем не сравнима с Ниной (чем только она ему приглянулась, не знаю!). Для меня всегда останется загадкой, почему у красивых мужчин, как правило, некрасивые жены, а красивые женщины в большинстве своем одиноки? Как высказался когда-то мой друг Штакорский, мол, красивым самим по себе повезло, на них смотреть приятно, им завидуют, а тем, кого внешностью бог обидел, идет компенсация свыше, в виде красивого мужа. Не знаю, может он и прав…
«Я скорее прав, чем лев!» - тоже любил говорить он.
В середине застолья я заметила, что Нина уже изрядно набралась. У нее заплетался язык, растрепались волосы, а щеки раскраснелись.
- А вот у меня муж самый лучший! – зачем-то вскрикнула она, вешаясь на Вадима и целуя его в щеку жирными губами. Ему это было не очень приятно, и он вдруг почему-то покосился в мою сторону, вероятно, ему не безразлична была моя реакция. Я нарочно отвернулась к Толику, который вот уже битый час пытался выспросить у меня, где я работаю. Вся эта канитель начинала мне надоедать, и я уже пожалела, что вообще села за стол. Тешило лишь то, что я вкусно поела.
- Ну, что ж, сидите, раз пришли, а я спать пошла! – высказалась Валентина Олеговна, вставая из-за стола.
Ее начали уговаривать остаться, но она была непоколебима.
- Пойду, наверное, и я. – я тоже поднялась, высвободив свою ладонь из цепких пальцев Толика. Он кинулся за мной, и я еще раз напомнила себе, что необходимо купить замок на дверь. Прибегнув к «крайним» мерам, я все же выпроводила его.
Раздевшись и нырнув в постель, я облегченно вздохнула.
В полудреме я слышала голоса гостей, шарканье ног в прихожей… Я засыпала. Во сне я шла по какому-то странному коридору без дверей, а потом начала спускаться вниз по полуразвалившейся лестнице. Я несколько раз оглядывалась, мне казалось, что кто-то тихонько произносит мое имя. Это было странно, поскольку рядом никого не было. Я снова услышала, что меня зовут, обернулась и быстро пошла на голос. Я петляла по безлюдным коридорам, но выхода не было, и я поняла, что попала в тупик. Это было страшно. – Люба-а! – снова чей-то голос позвал меня и я проснулась.
В полуоткрытую дверь моей комнаты проникал свет из коридора.
На пороге стоял…Вадим. Я узнала его. - Люба, вы спите?
Я молчала, не дыша и не шевелясь, мне казалось, что даже сердце мое в тот миг остановилось. Убедившись, что я сплю, он ушел.
Много времени прошло с тех пор, но я так и не узнала, зачем он тогда приходил ко мне, и что было бы, отзовись я на его голос? Не знаю, правильно ли я тогда поступила? Наверное, правильно.
* * *
На следующий день Вадим уехал. Когда он приедет в следующий раз, я не знала, а спросить у Нины не позволяла совесть. Справиться с горечью и тоской по Вадиму, в которого я безрассудно влюбилась, мне помогала только школа, но и там было не все гладко. Со всеми своими проблемами и жалобами я шла к Максиму Павловичу.
Он терпеливо выслушивал меня, давал советы, иногда помогал материально.
Я купила и наконец-то вставила в свою дверь замок.
Однажды, придя с работы (в тот час еще не было дома ни Валентины Олеговны, ни Нины), я открыла дверь какому-то молодому человеку.
- А мне нужна Нина, - сказал он, странно меня разглядывая.
- Ее еще нет с работы, а что передать?
Он несколько секунд молчал, потом сказал:
- Скажите, что Муха приходил.
- Муха – это кличка что ли?- удивилась я.
- Нет, это фамилия! – грубовато ответил он, уже спускаясь по лестнице.
Нине я сообщила, и поздно вечером невольно стала свидетельницей такого диалога между Валентиной Олеговной и Ниной. Они беседовали в кухне за закрытой дверью, а я, выходя из туалета, просто остановилась на некоторое время, услыхав свое имя.
- Люба сказала, что Муха приходил, - говорила Нина.
- Днем, что ли?
- Нет, в половине шестого.
- Давненько его не было, видать, опять по загранкам?
- Наверное. Он полгода в Австрии проработал, квартиру себе там купил. Завтра ко мне на работу явится, как пить дать! Господи, не дай бог Вадим узнает!
- Вадим, Вадим! – вздохнула Валентина Олеговна. – Носишься со своим Вадимом, как дурень с писаной торбой! Вон, вышла бы за Муху, уже бы заграницей жила, а то живешь непонятно как: уехал – приехал.
Ни уму не сердцу!
- Мама! –вскрикнула недовольно Нина. –Я люблю его, как ты не понимаешь?
- Деньги ты любишь, а не его!
- Перестань! Вадима я никому не отдам!
- Да кто у тебя его отнимает-то? Кому он нужен такой муж? Сидишь, дура, ждешь его месяцами, а у него, может, в каждом городе по бабе…
- Мама! – снова вскрикнула Нина
- Что, мама?! Не виновата я, что ты у меня придурошная родилась. Назад не сдашь, не примут!
- Тише! Не кричи, Люба услышит! – взмолилась Нина, и я поспешила к себе, от греха подальше.
Стало быть, в этой семейке не все так гладко, как кажется. В некоторой степени меня это радовало.
* * *
Начался октябрь, дождливый и холодный. Я перебазировалась в теплые ботинки и длинную кожаную куртку.
Как-то в пятницу, после уроков, ко мне зашел Максим Павлович. Я была очень рада его видеть, в последнее время мы редко общались вне школы.
- Любочка, поедемте на дачу? – сказал он с порога.
- Ну, поехали, - ответила я.
Максим Павлович заулыбался.
- Я, честно сказать, за вами соскучился. С этой работой ни черта не успеваешь!
- Да, вы правы.
- Что бы вы, голубушка моя, хотели покушать?
Максим Павлович уселся за парту в первом ряду. Я задумчиво покусывала кончик карандаша.
- Пирожок хочу с капустой.
- Ну-у, Любочка, это не серьезно!
- Почему же не серьезно? Я их очень люблю!
- Я же вас не в столовую приглашаю…
- Тогда, не знаю…
- Ну, ладно, возьмем опять мясо, и снова будем жарить шашлыки. Вы не против?
- Боже сохрани! Я только «за».
Максим Павлович, как ученик, просящийся отвечать, поднял руку и нетерпеливо затряс нею в воздухе.
- Товарищ, учитель! Разрешите мне подождать вас в машине на улице?
Я расхохоталась от души.
- Хорошо, товарищ учащийся, разрешаю. Я сейчас выйду.
Когда я садилась в машину, из окна учительской на меня глазела теперь уже ни одна Щепкина, а весь наш женский коллектив. Мне захотелось состроить им рожу, но я еле сдержалась.
Мы заехали в тот же аккуратный домик из серого кирпича за мясом.
Нас вдвоем пригласила в дом радушная хозяйка – чуть подвыпившая румяная женщина лет пятидесяти, очень милая и полная. В доме были гости и накрытый стол: соленые огурчики, помидорчики, пирожки, картошка с кусками мяса, домашняя колбаса, селедка, винегрет и прочее.
- Проходите, посидите с нами, - суетилась хозяйка, раскладывая на нас столовые приборы.
- Моему мужу сегодня пятьдесят пять лет. Выпейте, закусите…
Максим Павлович посмотрел на меня, как бы спрашивая разрешения. Я улыбнулась. Нас усадили за стол, и я поняла, что никаких шашлыков сегодня уже не будет. Рюмка, вторая, третья…У меня приятно зашумело в голове, стало весело и как-то уютно. Я не слушала, о чем говорили люди, не поддерживала разговор, а просто отдыхала от всего. Здесь было действительно уютно и как-то по-домашнему спокойно. Соленые помидоры были очень вкусные, а главное – здесь были мои любимые жареные пирожки с капустой. Я их просто обожала!
- Ну, вот тебе и пирожки по заказу, - шепнул мне на ухо Максим Павлович, и очень нежно, так, что я просто обалдела, поцеловал в шею.
Я заметила, что он перешел на «ты». То ли выпитое на него так подействовало, не знаю, но мне нравилось его отношение ко мне. За все время нашего знакомства он не позволил себе даже прикоснуться ко мне, настолько он был интеллигентный, тактичный и скромный человек. Я ему в дочки годилась. Вот и не знала я, как расценивать его, с виду невинный, поцелуй. Я делала вид, вернее старалась, что мне безразлично, хотя чувствовала себя полной идиоткой. Я напоминала себе маленького ребенка,
которому сообщили, что купили новую красивую игрушку и почему- то не отдают. Он сидит посреди комнату с удивленными глазами и не знает, что ему делать, то ли радоваться, то ли плакать?
Максим Павлович отвлек меня от дурных мыслей, легонько взяв за подбородок. Передо мной на блюдце лежал большой аппетитный, щедро смазанный кремом, кусок домашнего наполеона. Максим Павлович заботливо разрезал мне его на две части.
- Какие у вас руки красивые! – шепнула я ему в самое ухо.
- Спасибо, голубка моя! Я рад, что хоть что-то тебе во мне нравится.
- Ну, почему же «что-то», вы весь мне очень нравитесь! – подхалимничала я.
Максим Павлович обнял меня за плечи и прислонил к себе.
Вернувшись в исходное положение, я принялась есть торт.
- У-у, какой у вас торт вкусный! – похвалила я, глядя на хозяйку.
- Правда? Я рада, что вам нравится! – ответила она, и я поняла, что похвалы за свою стряпню она слышит не часто.
- А пирожки с капустой – просто чудо! – не унималась я.
Хозяйка осталась довольна, милая улыбка надолго осталась на ее лице.
Я сидела и думала: Кто я здесь? Вокруг чужие люди... Но, мне почему-то хорошо и спокойно. Бывает же такое?
Максим Павлович вышел покурить и я с ним. Его слегка пошатывало.
Мы присели на лавочку за домом.
- Как же мы поедем? – поинтересовалась я.
Максим Павлович пожал плечами.
- Да, перебрал я немножко. Ну, ничего, тут недалеко, проскочим как-нибудь.
Он жадно курил, делая по нескольку затяжек сразу. В его красивых пальцах сигарета смотрелась элегантно. И вообще, если бы я не встретила Вадима, я бы, наверное, смогла в него влюбиться. Но, сейчас это было уже невозможно. Да и возраст играл свою роль, Максим Павлович был на 28 лет старше меня.
Внезапно начался дождь. Мы вернулись в дом. Некоторые гости уже разошлись, остались только мя, хозяйка с мужем и еще одна пожилая семейная пара. Дождь превратился в ливень, и заканчиваться не собирался. На улице сразу стало темно и холодно, а от мысли, что надо еще куда-то ехать, меня била дрожь. Честно говоря, я легла бы тут на диванчике и проспала до утра. И, словно услыхав мои мысли, хозяйка обратилась к засобиравшемуся на выход Максиму Павловичу.
- Да, оставались бы уже… Вон, что творится на улице! А вы еще и выпимши… Утром бы уже и поехали, завтра все равно выходной.
К хозяйке подключился муж:
- Ну, правда, оставайтесь! Вон, мать вам в летней кухне постелет, там не холодно.
Эта идея заинтриговала Максима Павловича. Он посмотрел на меня, как бы спрашивая разрешения, но я-то мысленно уже была к этому готова…
Накрывшись курткой, мы быстро забежали в небольшой кирпичный домишко, где нас ждала кровать с периной, двумя теплыми одеялами и мягкими подушками. Сбросив куртку и ботинки, я, оставшись в теплом свитере и джинсах, нырнула под одеяло. Максим Павлович снял и аккуратно повесил на стул брюки, под которыми у него оказались спортивные штаны, свитер снимать не стал (в домике было не очень-то и тепло), и лег рядом со мной. Я удобно улеглась, склонив свою голову ему на плечо,
и прижавшись, словно к родному, положила на него еще и руку, и левую ногу. Максим Павлович обнял меня и глубоко вздохнул. Было тепло и хорошо – хорошо!
- Вам удобно, Любочка?
- Да. А вам?
- Я счастлив с вами рядом. Послушайте, как стучит дождь… Нравится?
- Угу, - буркнула я, уткнувшись носом и губами в его горячую шею.
Давно мне не было так хорошо и легко, как здесь, у чужих людей. Без всяких глупых мыслей, просто так, лежать рядом, греть друг друга… Если бы только вместо Максима Павловича был Вадим.
- Мне так легко и хорошо с вами рядом, Любочка! Боюсь показаться смешным, но мне бы хотелось, чтобы вы всегда были рядом. Я понимаю, вы еще очень молоды, а я…
- Ну, зачем вы так! – говорила я, и мои губы ласкали шею Максима Павловича. Получалось, что я почти что целую его, сама того не желая. Ему это было приятно, я чувствовала.
- Я… очень хочу поцеловать вас, но боюсь показаться бессовестным по отношению к вам,- шепнул Максим Павлович.
Честно говоря, я была не против, и осторожно, словно украдкой, целуя его в шею, подбородок, добралась и до его теплых и мягких губ. Он целовал меня нежно, ласково и долго, но не страстно, а как бы все равно чего-то боясь. Его руки блуждали в моих волосах… Наверное, он был на седьмом небе, потому что, с большой неохотой отпустил мои губы, которыми я тут же снова прильнула к его шее, и под шум дождя, уснула.
- Спокойной ночи, Любочка! – услышала я, уже засыпая.
* * *
Домой я вернулась в десятом часу утра.
- Что это вы, дома не ночуете? – встретила меня пасмурным лицом Валентина Олеговна.
- Да, у подруги засиделась, потом дождь начался, ну, я и осталась…
Я зашла в ванную, вымыть руки и умыться, и снова стала свидетельницей интересного диалога между Ниной и ее матерью. Нина, видимо, тоже не ночевала дома и пришла после меня, (я слышала, как хлопнула дверь).
- Ты чего так поздно-то? На базар ведь собирались?
- Ой, мам, прости! Мы с Мухой еще по пути в кафе заехали кофе попить. Он меня потом на остановке высадил, так что, никто не видел.
- Да тише, ты! Не кричи! – мать, видимо, подала знак, что я в ванной. – Вдруг услышит, сдаст тебя с потрохами.
- Не сдаст, - уверенно ответила Нина, - ее саму только что мужик какой-то на машине привез.
- Ей не перед кем отчитываться, у нее мужа нет! – защитила меня Валентина Олеговна.
Я вышла из ванной, когда их диалог закончился. Нина стояла посреди кухни руки в боки. На ней был пушистый черный свитерок на «молнии» и белая короткая юбочка. Я поздоровалась и подошла к плите, чтобы сварить себе кофе и пару яиц.
- Люба, что вы сейчас будете делать? – спросила меня Нина.
- Завтракать, - ответила я.
- А потом?
- Ну, что ты пристала к человеку! Тебе надо, ты и езжай, а нет, так Вадим приедет, съездите вместе, - вмешалась Валентина Олеговна.
- А что вы хотите, Ниночка? – спросила я.
- Хочу, чтобы вы съездили со мной за компанию на рынок в Сосновку.
- Ну, давайте съездим, что здесь такого? Сейчас, только перекушу немного…
- Ты и мертвого уговоришь! – вздохнула Валентина Олеговна и ушла из кухни.
Рынок в районе Сосновом был огромный и запутанный, как и цены в нем.
В начале и в конце рынка один и тот же товар стоил по разному.
Нина выбирала себе зимние сапоги, консультируясь попутно со мной. Вкус у нее, надо сказать, был дурацкий. Денег она не жалела и кидалась на все, что подороже. Я терпеть не могла ходить по рынку с кем-то за компанию. Мне нравится одно, другому другое… С Ниной я поехала только из-за того, чтобы как-нибудь случайно, в разговоре, узнать когда приедет Вадим. И узнала.
- Во вторник муж приезжает, будет ругаться, что я до сих пор себе сапоги не купила! – сообщила Нина продавщице, у которой примеряла обувь.
У меня екнуло сердце: значит, через три дня я его увижу!
Мне на радостях тоже захотелось купить себе что-нибудь для души, и я купила маленькую пушистую белую собачку, умещавшуюся на ладони. Она пищала, если на нее надавишь.
Нина наконец-то купила себе сапоги, и мы побежали на трамвайную остановку.