* * *
Я сидела на парковой лавочке и ела пирожок с капустой.
Вокруг все было свежо и зелено. У моих ног бестолковый воробей терзал какую-то щепку. Я чувствовала, как гудят мои уставшие ноги в белых китайских мокасинах, сегодня я набегалась вдоволь, а нужно было еще идти искать жилье, желательно рядом со школой № 15, в которой я скоро начну работать учительницей английского языка.
Мне, конечно, предложили место в общежитии, но, извините, я уж как-нибудь сама.
Моя заботливая и любимая мама настоятельно просила меня по телефону устроиться на квартиру к какой-нибудь бабушке, да где ж ее найти?
Хорошо сидеть, но время идет и нужно действовать, если я не хочу заночевать сегодня здесь же в парке на облюбованной мною лавочке.
Я подхватила все свои многочисленные сумки и пошла.
Пирожки приятно переваривались внутри, и хоть это как-то веселило меня.
Мой приятель по институту Володька Штакорский уговаривал меня перейти жить к нему. У него двухкомнатная квартира на окраине города
(два с половиной часа добираться до работы) и «очень хорошая и добрая мама». Я поблагодарила его и великодушно отказалась.
Я знала, что ужасно нравлюсь Володьке, но я-то была к нему абсолютно безразлична, поэтому жить в его квартире и каждый день лицезреть его влюбленную физиономию, меня, мягко говоря, не устраивало.
До района, в котором располагалась моя школа, я добралась от центра за полчаса. Обойдя несколько подъездов близлежащих домов, я поникла совсем. На квартиру меня брать категорически отказывались. Я присела на скамейку у очередного подъезда перед предстоящим его штурмом, обложив себя сумками. У заходящей в подъезд бабки я тоже поинтересовалась на счет квартиры, на что та ответила мне:
- Не знаю, детка, у нас тут все семейные, вряд ли кто пустит. Может в соседнем доме?
Мне хотелось выть от досады, а еще больше хотелось разуться, помыть ноги и растянуться на диване. Я дико устала.
Подхватив враз все свои сумки, я поднялась со скамейки и собралась было идти, но тут я увидела пожилую женщину, идущую по направлению к подъезду и решила еще раз попытать счастья. Она героически выслушала всю мою эпопею, немного помолчала, покивала головой и принялась рассматривать меня с головы до ног.
- А вы, значит, учитель? – подозрительно переспросила она, и у меня где-то в глубинах подсознания затеплилась надежда на тазик с теплой водой, диван и чашку кофе.
- Да, - ответила я, с надеждой заглядывая в ее коричневые глаза.
В сумке у женщины лежали баклажаны, под мышкой длинный зажаренный батон.
- Не знаю…, - протяжно сказала она, - у нас тут никто квартиру не сдает.
А вам совсем жить негде? Это плохо. А что же общежитие вам не дали,
что ли? Ну да, выпускают специалистов, а дальше – как хочешь.
Что же мне с вами делать?
- А вы не пустите меня? – спросила я жалобно, согнувшись под тяжестью своих сумок.
- Да если бы я могла, то пустила бы. У меня дочь с мужем проживает.
Негде у нас. Походите еще, может в соседнем доме кто пустит. Я на третьем этаже живу, хотите – сумки свои у меня пока оставьте, потом заберете, чтоб вам легче было.
Я немного подумала и поплелась за женщиной следом, все еще на что-то надеясь. В квартире вкусно пахло борщом и еще чем-то домашним. Чисто, аккуратно, у порога выставка хорошей женской обуви приблизительно моего размера. Я поставила на пол свои сумки и попросила воды, невзначай присев на стоявший у трюмо старенький пуфик.
- Воды нет, я вам сока налью виноградного, хотите?
- Спасибо вам большое!
Приняв из рук женщины граненый стакан, я залпом выпила вкусный холодный сок.
Не знаю почему, но эта женщина сразу внушила мне доверие и я, совершенно не боясь, что меня обворуют, оставила свои вещи и пошла искать счастья в близлежащие дома. С удовольствием осталась бы здесь,
- думалось мне, и искать другую квартиру просто не хотелось. Пришла мысль просто пошляться где-нибудь, а потом вернуться и сказать, что ничего не получилось, вдруг смилостивится и не выгонит, на ночь глядя?
А там, может, и уговорю я ее. А если нет? Где ночевать?
Я честно и добросовестно обошла почти все дома, которые попадались мне на глаза. Не отказал мне только лишь один худой мужичок бомжацкого вида. О том, как выглядела его квартира, я лучше умолчу. Мне ничего не оставалось делать, как вернуться за своими вещами в так понравившуюся мне квартиру. Поблагодарив хозяйку за сохранность вещей, я, вздохнув, перешагнула порог, собираясь уйти.
- И где ж вы будете ночевать? – строго спросила меня дочь хозяйки квартиры, обладательница «склада модной обуви» Ниночка.
Я пожала плечами.
- Пойду, там бомж один меня приютить обещался… Даже денег, говорит,
не возьму.
Я ушла, а она так и осталась стоять у раскрытой двери.
На улице было уже холодновато. Я стояла посреди двора в полном отчаянии, хотелось даже плакать. Где-то открылось окно, и я, вздрогнув от неожиданности, оглянулась.
Из окна на третьем этаже выглядывала Ниночка.
- Девушка! – закричала она. – Не вздумайте идти к бомжу, возвращайтесь сейчас же назад! Мы сдадим вам комнату.
Теперь мне хотелось плакать от счастья.
Категоричность и строгость Ниночки слегка рассмешили меня.
Валентина Олеговна – мать Ниночки, встретила меня со вздохом.
- Зачем только сумки туда-сюда таскаете? – задала она глупый и смешной вопрос.
- Надо же!- подумала я. Как будто мне так хочется, меня зовут, а я отказываюсь. Странные люди на свете бывают, прости меня, господи!
Ну, дай ей бог здоровья, этой женщине! Все ж не оставили меня на улице ночевать и на том спасибо!
Меня провели в небольшую комнату, которая, видимо, раньше была спальней хозяйки. Валентина Олеговна жестоко содрала с кровати покрывало и простыню, сунула под мышку подушку. Затем она освободила ящики тумбочки, сняла с тремпелей в шкафу свои вещи и ушла. Через некоторое время она принесла мне свежее белье.
- Располагайтесь, что уж теперь привередничать, - снова произнесла она странную фразу, смысл которой я не смогла понять.
Потом, со временем, я потихоньку привыкла к ее таким, мягко говоря, неординарным выражениям, но поначалу они меня шокировали. Привередничать я вовсе не собиралась.
Первым долгом я застелила себе кровать, представляя, как лягу на нее и засну без задних ног. Ужасно хотелось есть и, словно услыхав мои мысли, Валентина Олеговна крикнула мне из кухни:
- Вы, есть-то будете? У нас кормить нечем пока. Картошку будете с подливой?
Я, усмехнувшись, ответила утвердительно.
- Идите, тогда мойте руки, там борщ еще есть.
Я не успевала улавливать сказанное Валентиной Олеговной и не знала, честно говоря, как на все услышанное реагировать: возмущаться, извиняться, соглашаться или отказываться, или же вообще не обращать внимание.
Я остановилась на последнем и, надо сказать, не ошиблась, я выбрала верную тактику, которая мне потом, в будущем, очень помогала сохранять с хозяйкой дружественные отношения. Позднее я начала понимать, что моя реакция на ее реплики, какой бы она ни была, ее, по большому счету, вообще не интересует, она все время как будто разговаривала сама с собой. Интересная женщина, ей богу!
Вымыв руки и, переодевшись в лосины и желтую футболку, я появилась на кухне.
- Садитесь! – скомандовала Ниночка.
Я села, размышляя, что же мне все-таки сейчас подадут: картошку с подливой или борщ? Но Ниночка поставила передо мной полную тарелку гречневой каши с большим куском масла посредине. Я удивленно посмотрела на нее, но она не заметила.
Взяв вилку, я приступила к еде. Никогда еще гречка не казалась мне такой
вкусной и ароматной!
Валентина Олеговна продолжала грохотать чем-то в глубине квартиры, видимо обустраивала себе новое жилище.
- Спасибо, - вздохнула я, наевшись.- Я тарелку за собой сама вымою.
- Сидите уж! – строго ответила Нина, убрав мою тарелку мокрыми руками.
- Не привыкли мы к квартирантам, - сказала она, косясь в мою сторону.
Я виновато опустила глаза и вложила ладони между колен. Черт его знает, как реагировать? Дурацкая ситуация, ничего не скажешь.
- Ну что ж, придется потерпеть, - ответила я и вдруг испугалась своей наглости. Но Ниночка не обратила на мои слова внимания.
- А вы шить умеете? – спросила она вдруг.
- Нет, не умею,- призналась я, чем, видимо, очень огорчила ее, наверное, она хотела хоть чем-то скрасить себе мое неугодное квартирантство но, просчиталась.
- Ах, да! Вы же учительница! Я и забыла. И что же вы преподаете?
- Английский язык.
Ниночка вздрогнула, повернулась и уставилась на меня своими большими коричневыми глазами.
- Я думала, вы физкультуру читать будете.
- Почему вдруг? – не поняла я.
- Фигура у вас хорошая.
- Да? Спасибо за комплимент. А… можно мне кофе попить?
Ниночка снова вытаращилась на меня.
- Конечно, можно, вон, перед вами чашка стоит.
Честно говоря, я и не заметила эту чашку, мне стало неловко.
Ниночка закончила с мытьем посуды и принялась чистить баклажаны.
- Идите, ложитесь спать. Уже поздно,- сказала она.
Я не стала протестовать Ниночке и, пожелав ей спокойной ночи, ушла
к себе в комнату. Раздевшись и упав на кровать, я почувствовала несказанное облегчение. Испугал меня лишь голос Валентины Олеговны, которая, просунув в щель двери только свои губы, громко и в приказном порядке, сказала:
- Купите себе замок и закрывайтесь, если вам не нравится!
Меня рассмешила ее фраза, я ведь ни словом не обмолвилась о том, что меня что-то не устраивает, а о дверном замке я вообще не подумала из-за усталости. Кстати, нужная мысль, не забыть бы. Я усмехнулась в подушку и тут же уснула.
* * *
Утром следующего дня Валентина Олеговна выдала мне ключ от квартиры и оповестила, что и она и Нина уходят на работу.
Я облачилась в свои любимые старые джинсы, взяла сумочку и тоже ушла в школу, где пробыла до двух часов дня: ознакамливалась,
устраивалась, вливалась в коллектив…
Директором школы оказался приятный мужчина лет пятидесяти, с легкой проседью в волосах и красивым греческим профилем.
Звали его Максим Павлович.
Школа была небольшая, уютная, в три этажа. Мой кабинет №16 находился
на втором. Немного посидев в нем и привыкнув, я уже чувствовала себя полноправной хозяйкой. Пока еще свежевыкрашенные парты были пусты, но я уже представляла, сидя за учительским столом, как скоро зарябят передо мной их разные, разные лица.
- Осваиваетесь? – нарушил мои размышления внезапно вошедший Максим Павлович.
Я улыбнулась в ответ.
- Вам достался хороший класс. Я уверен, мы сработаемся. Коллектив у нас хороший. Если возникнут какие-то проблемы, обращайтесь прямо ко мне.
- Спасибо, Максим Павлович!
- Да не за что! А... хотите кофе?
Я пожала плечами.
- Пойдемте, у меня есть отличный растворимый кофе, вы не пожалеете!
Максим Павлович взял меня за руку, и мне пришлось повиноваться.
Мы направились в его кабинет с мягкими стульями и чудными фиолетовыми шторами на окнах. Максим Павлович сам заварил мне кофе, достал из шкафа красивую коробку конфет, запакованную в целлофан, раскрыл ее и жестом показал, что можно угощаться. «Как мило!»- подумала я. Директор всем своим видом демонстрировал мне желание завоевать мое доверие и оставить о себе благоприятное впечатление. Я умилялась: надо же, как старается!
- А где вы поселились, Любочка? – спросил он, лукаво заглядывая мне в глаза.
- Здесь, неподалеку, на квартире.
- И сколько платите?
- Нормально, меня устраивает.
Я попивала горячий кофе с шоколадными конфетами, было безумно вкусно.
- Вкусные конфеты у вас, - похвалила я.
- Кушайте, если нравится! – обрадовался Максим Павлович и потянулся в карман брюк за сигаретами. - Вы не курите?
- Иногда курю, когда выпью.
- Да? У меня коньяк есть, хотите?
- Нет, спасибо, - вежливо отказалась я.
Максим Павлович закурил. У него были красивые, ухоженные руки.
Люблю, честно говоря, когда у мужика руки в порядке. Если вижу грязные, нестриженные ногти, даже общаться не могу, жутко противно!
В кабинет без стука вошла немолодая, слегка старомодно одетая женщина (хотя мне ли обсуждать, в своих белых мокасинах и старых джинсах),
она недовольно покосилась в мою сторону и стала что-то говорить директору шепотом, почти в самое ухо.
Максим Павлович отмахнулся от нее, как от назойливой мухи и та ушла, снова одарив меня испепеляющим взглядом.
- Кто это? – не удержалась я.
- Это Ирина Петровна Щепкина, учитель русского языка и литературы. Она, знаете ли, воображает, что все должны к ее мнению прислушиваться, даже я. Старая дева, что тут скажешь? А вы, Любочка, не замужем?
- Пока нет. Ну, спасибо, Максим Павлович за кофе, за конфеты, я пойду.
- Вы спешите? – удивился директор.
- Да,- соврала я, желая побыстрее уйти, мне почему-то казалось, что после ухода этой Ирины Петровны Щепкиной, вся учительская уже перемывала мне кости.
- Ну что ж, счастливо! Завтра жду вас.
Мы пожали друг другу руки, и я ушла. Надо сказать, что я не ошиблась
в своих догадках, в коридоре стояли трое учителей во главе со Щепкиной
и укоризненно смотрели на меня. Мне жутко хотелось сказать им какую-нибудь колкость, но я промолчала, вспомнив слова мамы: «Не наживай себе врагов!».
Из автомата на углу я позвонила Володьке Штакорскому. Он безумно обрадовался. Когда я сказала, что снимаю комнату, он обиделся:
- Ты ведь могла жить у меня, не пришлось бы платить за жилье.
- Володь, но мне неудобно вас стеснять. Тем более до школы два часа добираться… А здесь совсем рядом, лишь за угол завернуть. Хочешь, вечером встретимся, сходим куда-нибудь?
- Конечно, хочу! – воссиял он. Приезжай ко мне.
- Хорошо! – согласилась я.
* * *
Дома никого не было. Я прилегла в своей комнате и чуть-чуть вздремнула. Разбудил меня звонкий голос Ниночки, беседовавшей с Валентиной Олеговной.
- Мама! Вадим завтра приезжает!
- Слава тебе, господи! А я смотрю – холодильник забит, так и подумала. Делать тебе нечего, всю башку себе накучерявила.
- Что ты понимаешь?! Мне очень идет!
- Вадима хочешь перепугать? Сказала бы, чтоб не приезжал. Это что, соль или сахар?
Я лежала у себя в комнате и просто поражалась, с какой скоростью Валентина Олеговна переметалась с одной темы на другую. Казалось, ничего ее не радовало в жизни. Вечно монотонный, грубый голос. Интересно, она хоть когда-нибудь улыбается?
Когда я вошла на кухню, чтобы приготовить себе поесть, Ниночка разделывала гуся.
На кухонном столе лежал кулек со свежей рыбой, пучки зелени, копченое сало, большая головка сыра.
- Вы что, спите, что ли? – спросила Ниночка.
- Отдыхала, - ответила я, набирая в кастрюлю воды из-под крана.
- Вы есть хотите? Доедайте борщ, его все равно никто есть не будет.
У меня руки грязные, возьмите сами, там, в холодильнике красная кастрюля в белый горошек.
Я не стала противиться, залезла в холодильник, отыскала среди завала продуктов кастрюлю, подогрела и доела зеленый борщ, который оказался очень даже вкусным.
- Завтра Вадим приезжает, мой муж! – гордо сказала Нина, ловко орудуя ножом. - На два дня приезжает.
- А где он работает? – поинтересовалась я.
- Он дальнобойщик. Завтра гости будут. Вы любите рыбу чистить?
Я равнодушно пожала плечами.
- Надо, почищу.
- Ну, тогда помогите мне.
Я чистила большие плотные рыбины, отрезала им головы острым ножом, вычищала внутренности.
- А вы в школу-то ходили? Ну и как вам?
- Нормально, – без эмоций ответила я.
Ниночка загадочно хмыкнула.
- Коллективчик там, я вам скажу! Я знаю, я там после школы два года секретаршей работала. Директор там очень хороший, но эти стервы! Он вдовец, а учительши все сплошь старые девы или разведенные. Все хотят его к рукам прибрать. Но там же выбрать некого, вы ж их видели?
- Видела, - ответила я, вспоминая Щепкину.
- А он мужчина интересный, к тому же умный, - продолжала свой рассказ Ниночка. - Там есть одна такая чувырла – Щепкина, я ей один раз чуть вазу с цветами на голову не одела! Обозвала меня драной кошкой, вы представляете?
Нина стояла посреди кухни лохматая, с огромным ножом в руке, нос выпачкан гусиной кровью, маленькая, с выпученными, вечно удивленными глазами. Я невольно усмехнулась, она действительно сейчас походила на бездомного шкодливого котенка.
- А за что она вас обозвала?
- Да ни за что! Директор отпустил меня пораньше домой, это было 8 марта.
- Идите, Ниночка, - говорит, - и заберите цветы. А там, у него в кабинете такие красивые розы стояли, просто прелесть! Я беру эту вазу и выхожу в приемную, а там, как всегда эта Щепкина подслушивала, стоит и на меня так смотрит недовольно, потом вылетела в коридор и кричит, что я, видите ли, кошка драная. Не знаю, может, она этот букет себе хотела забрать…
Я слушала Ниночку и черпала для себя полезную информацию.
Ведь никто тебе никогда не охарактеризует нужного человека так, как посторонний. Свои всегда будут приукрашивать, что-то скрывать, боясь сплетен, а чужим наплевать, что есть, то и говорят.
В кухню вошла Валентина Олеговна. На ней был домашний байковый халат синего цвета, волосы сколоты на затылке шпильками. Поглядела на меня с укоризной.
- Что это вы, Люба, рыбу чистите? Спасибо! Никто вас не просил… Нинка, где мой платок цветастый, не видела?
Ниночка отмахнулась.
- Вы что это, не ужинаете? – она снова обратилась ко мне. – Денег у вас, что ли нет? Так вы же мне за два месяца вперед уплатили. Что-то голова у меня совсем разболелась! У Матвеевых кобель сдох, слышь, Нинка? Петровна приглашала на рюмку, царствие ему небесное! Такой придурастый был, прости господи!
Валентина Олеговна, сунув в рот стебелек петрушки, перекрестилась.
Я закончила с рыбой и сложила ее в большую миску.
- Хотите, пожарю? – предложила я.
- Не надо, я сама. Я ее тушить буду в томате.
Валентина Олеговна зевнула и вышла из кухни в коридор.
- Пойду, помяну кобеля, - оповестила она нас.
Я вымыла руки и пошла к себе в комнату. Ехать к Володьке совсем не хотелось, но я не могла не сдержать слово, раз обещала.
* * *
Добиралась я двумя трамваями. Мои белые китайские мокасины стали совсем серыми. Штакорский встречал меня у подъезда. Увидев, бросился целоваться. Я сделала вид, что безумно рада.
- Куда пойдем? – спросил он.
- А деньги у тебя есть? – огорошила я его.
- Есть, не волнуйся.
Мы зашли в кафе «Кристалл», выпили по бокалу вина, съели мороженое с орехами. Володька рассказывал мне о своей жизни. Оказывается, он устроился преподавателем в вечернюю школу рядом с домом и от него сбежал его любимый кот. Я, в свою очередь, поведала ему о своем житье - бытье. Скоро говорить стало не о чем, и Володька пилил меня своим влюбленным жалостливым взглядом.
- Купи мне еще мороженого, - попросила я, чтобы как-то отвлечь его.
Через полчаса кафе закрывалось, и мы поднялись на второй этаж в ресторан. Володька заказал бутылку коньяка и закуску. Разлив по бокалам, он произнес:
- Люба, я очень рад нашей встрече с тобой. Ты знаешь, как я к тебе отношусь…
Мне очень жаль, что ты отказалась жить у меня, потому что я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
- Что? – взорвалась я хохотом.
- Да, я очень хочу, чтобы ты стала моей женой. Люба, я ужасно люблю тебя! Ты даже не представляешь, насколько серьезны мои намерения.
- Я действительно не представляю, Володя, какие у тебя намерения но, боюсь, огорчу тебя. Замуж выходить я не собираюсь.
Штакорский опустил голову.
- Да, да, я знаю, что безразличен тебе.
Я погладила его по голове, как ребенка.
- Ну не обижайся, Володенька, мы с тобой всегда останемся хорошими друзьями, но не более того, понимаешь? Я самостоятельный человек и не хочу делать безрассудных поступков. Вот я сейчас пожалею тебя, расплачусь и соглашусь стать твоей женой, а потом всю жизнь буду мучаться, и корить себя.
- Ты не будешь мучаться! – вспыхнул Штакорский с проблеском надежды в глазах.
- Ведь я же люблю тебя!
- Да, но ведь я не люблю тебя. Нет, конечно же, люблю, но как брата.
- Ну что ж, - вздохнул Володька, - по крайней мере, откровенно.
Мы допили коньяк, затем Штакорский посадил меня в такси.
* * *
Рано утром я проснулась от буквально поросячьего визга Ниночки в коридоре. Выглянув, я увидела ее повисшей, словно панда на дереве, на молодом человеке.
- Вадюшка! – кричала она, обнимая и целуя его так звонко, что я рассмеялась.
В кровать я больше не легла, а стала собираться на работу. Честно говоря, мне было немного завидно, хоть я и не видела, что представлял собой Ниночкин муж, но они любили друг друга и, видимо, были счастливы.
Вон, как целовались в прихожей!
- Мама! Вадик приехал! – кричала во весь голос Ниночка.
Валентина Олеговна вышла в коридор. Расцеловалась с зятем.
- Слава тебе, господи, приехал! Ну, хоть на два дня всего, и то хорошо!
- Мама, вы как всегда, неподражаемы! – отозвался зять.
- Надо же! - подумала я, - С чувством юмора парень.
Мне хотелось увидеть его, но я не высовывалась. Будет еще время, увижу.
Восторженные возгласы на какое-то время стихли, и в этом промежутке я успела сбегать в ванную, почистить зубы и умыться. Когда выходила, столкнулась с Ниночкой. На ней был белый спортивный костюм, на груди болталась этикетка. Муж, наверное, привез обновки, - подумалось мне.
Она вся светилась от счастья.
- Вадим приехал! – по приятельски оповестила меня она и стукнула кулачком в плечо.
- Поздравляю! – улыбнулась я.
На работу я так и ушла ни кем, кроме Нины не замеченной.
В коридоре, среди ее обуви, появились красивые белые мужские кроссовки.
Поскольку позавтракать мне не удалось, я сходу направилась в кабинет к Максиму Павловичу, в надежде, что он, как и вчера, напоит меня кофе.
Едва я показалась на пороге, как он уже устремился ко мне навстречу.
- Любочка, здравствуйте! Рад вас видеть! Как настроение?
- Спасибо, хорошее! Я, знаете ли, зашла к вам с просьбой…
- С какой?- насторожился директор.
- Вы не угостите меня кофе?
Максим Павлович облегченно вздохнул.
- Господи, ну конечно! Я уж было, подумал, что у вас что-то стряслось. Садитесь, моя милая, сейчас я вас напою кофе. Вы, наверное, не завтракали?
Я кивнула, поражаясь своей наглости.
- У меня есть булочки с повидлом, хотите?
- Хочу.
Максим Павлович достал из дипломата целлофановый пакет с тремя сдобными, посыпанными сахарной пудрой булочками. Кофе уже дымился в чашках, Максим Павлович заботливо размешивал сахар ложечкой. Я еще раз обратила внимание на его руки, очень мне они нравились.
- Кушайте, Любочка, пожалуйста!
- Мне, право, неудобно, - попыталась извиниться я.
- Да, бог с вами, прекратите! Сделать для вас приятное – одно удовольствие!
- С чего бы это? – подумала я, кусая булочку. Уж не клеит ли он меня? Этого только не хватало! Хотя… если так посмотреть, из этого можно почерпнуть для себя выгоду.
- А можно мне еще булочку? – спросила я.
- Конечно, конечно! Кушайте на здоровье! Может, вам еще кофейку подлить?
- Подлейте, - улыбнулась я. Какая я наглая становлюсь, даже приятно, черт побери.
Я поблагодарила Максима Павловича и ушла к себе в кабинет.
Сидя за столом, я размышляла, куда бы мне вечером податься? Не хотелось сталкиваться с гостями, да и с Ниночкиным мужем в частности. Я даже немного побаивалась, черт его знает, как он отнесется к моему пребыванию в своей квартире? Вдруг выгонит. Хотя, деньги-то я им за два месяца вперед уплатила. Мысли роились у меня в голове, не давая сосредоточиться на работе, а ведь послезавтра первое сентября!
Справившись с кое-какими делами, и не найдя куда себя деть вечером, я все же решила идти домой. Закроюсь у себя, да и буду спать, или книгу читать. Кстати, надо бы все-таки купить замок. Я подсчитала свои скудные финансы и, вздохнув, отложила покупку замка до получения первой получки. Надо же было чем-то до этого времени питаться, ведь не могу же я постоянно объедать своих хозяев, или выпадать на иждивение добродушного Максима Павловича.
Не успела я о нем подумать, как он собственной персоной вошел в мой кабинет.
- Любочка, к вам можно?
- Конечно, можно, Максим Павлович, входите, пожалуйста! Я тут, кстати, только что о вас вспоминала.
- И что же вы вспоминали, голубка моя?
- Хотела извиниться за свое столь бесцеремонное утреннее вторжение. Простите меня, пожалуйста, за наглость.
- Успокойтесь, Любочка, мне очень приятно видеть вас! А кофе – это сущие пустяки. Кстати, если у вас трудно с финансами, я вам помогу.
Максим Павлович достал портмоне и отсчитал мне пятьдесят рублей.
- Вы знаете, мне действительно нужны деньги. Я хотела купить замок на дверь, чтобы можно было закрывать свою комнату.
- А что, у вас подозрительные хозяева?- настороженно спросил Максим Павлович.
- Нет, просто они сами мне посоветовали, да и правда, так спокойнее.
- А у кого вы живете?
- Ой, да вы, наверное, знаете эту семью. Дочь хозяйки работала у вас в школе секретарем, ее зовут Нина.
- Да, да, припоминаю, была такая особа.
Максим Павлович ненадолго задумался.
- Довольно своеобразная девица, хочу вам сказать. За время своей работы она переругалась со всеми нашими сотрудниками, от уборщицы до заместителя директора.
- Неужели? – удивилась я, вспоминая Нину.
- Да, да! Когда она увольнялась, то и мне гадостей наговорила. Странноватая девушка! Помню ее, как же не помнить!
- А она о вас очень хорошо отзывалась.
- Правда? Не ожидал!
Я нарочно умолчала о других сведениях, почерпнутых мною из рассказов Нины, ждала чего-нибудь интересного из уст самого Максима Павловича, и он не заставил меня долго ждать.
- Коллектив у нас, Любочка, неплохой, но… к каждому, как известно, нужен свой подход. Я стараюсь ни с кем не конфликтовать, но есть, вы знаете, некоторые личности, которые буквально суют нос туда, куда им не следует.
- Это, вероятно, Ирина Петровна Щепкина? – спросила я.
Максим Павлович посмотрел на меня удивленно.
- Вот и вы это уже заметили?
- Это трудно не заметить.
- Так вот, Любочка, должен вам сказать, она … как бы так выразиться, видимо, имеет на меня виды.
Я засмеялась, и мне стало стыдно. Максим Павлович был абсолютно серьезен.
- Она контролирует каждый мой шаг. Это ужасно надоедает. Но, она прекрасный, умный преподаватель, ее уважают сотрудники. Так вот, кстати, Нина с ней очень конфликтовала, а один раз я их вообще практически растаскивал, дело до драки доходило. Нина очень эмоциональная девочка, очень вспыльчивая. Я помню, она ужасно хотела выйти замуж.
- Ей это удалось! – сказала я с сарказмом.
- Да, я знаю. Кстати, очень не плохой парень ей достался, можно сказать повезло! Он сирота, учился в интернате, где я раньше преподавал. Удивительно любознательный и умный был ребенок. Я увидел их вместе – удивился! И где она его откопала, ума не приложу! Он сейчас, по-моему, водителем работает?
- Да, он дальнобойщик.
Максим Павлович покачал головой.
- А мог стать большим человеком… Институт из-за нее бросил. Теперь,
вот, шоферует.
- Ну, значит это прибыльнее, - влезла я.
- Может, вы и правы, Любочка, - задумчиво ответил мне директор, глядя куда-то в даль.
- Такое теперь время, Максим Павлович, ничего не поделаешь.
- Ладно, пойду я, не буду вам мешать.
- Ну что вы, вы совсем мне не мешаете. Мне очень нравится ваше общество.
- Правда? – удивился директор. – Ну, тогда простите меня за наглость и ответьте мне на ужасно банальный мужской вопрос.
Я улыбнулась, поняв, что он имеет в виду, и ответила:
- Ничего я сегодня вечером не делаю. К Ниночке приехал муж из рейса всего на два дня, будут гости и мне, честно говоря, не очень хотелось бы находиться дома.
- Вот и чудесно! Приглашаю вас к себе на дачу. У меня восхитительные груши, вы любите груши, Любочка?
- Люблю. А чего-нибудь посущественнее у вас нет?
Максим Павлович усмехнулся.
- Мне очень нравится ваша прямота и …
- Наглость? – перебила я его, скривившись.
- Ну, зачем вы так? Это не наглость.
- Это знаете, что? Голос вечно голодного и безденежного бывшего студента, - сформулировала я.
Максим Павлович мило рассмеялся, и я заметила, какие у него хорошие, белые, ровные зубы, и вообще, он все больше внушал мне доверие, а в людях я практически никогда не ошибаюсь.
- А где мы с вами встретимся? – спросил он.
Я пожала плечами. Максим Павлович посмотрел на часы.
- Половина третьего… Давайте, я буду ждать вас в четыре у парадного входа, идет?
Вы переодеваться не будете? Так поедете? Ну и чудненько! У меня красные
Жигули, пятерка, номер 7745, запомните?
Я улыбнулась в ответ.
Я долго размышляла, сидя в классе: ехать мне или нет? Но, выйдя на улицу и увидев сидящего в машине директора, решение пришло само собой.
Я села рядом с Максимом Павловичем, захлопнула дверцу, а он бросил мне на колени блестящий пакетик чипсов.
- Похрустите пока, а то ехать далековато.
- Спасибо! – поблагодарила я, разрывая пакет.
- Люба, посмотрите на окна учительской на втором этаже.
Я подняла голову и увидела стоящую у окна, как изваяние Щепкину.
- Вы знаете, мне кажется, если бы у нее в руках была «лимонка», она бы ее сейчас в нас бросила, - резюмировал Максим Павлович. – К счастью, ее у нее нет.
Максим Павлович водрузил на нос очки и вывел машину на проезжую дорогу. Мы поехали. Я хрустела чипсами, смотрела в окно, слушала приятную музыку, которую передавали по радио, и мне было просто хорошо и приятно. Душа отдыхала. Такие моменты иногда бывают в нашей жизни, когда вроде бы ничего особенного-то и не происходит, а на душе почему-то хорошо и объяснить это невозможно. Да и не надо.
- Вам очень идут очки! – съязвила я.
- Правда? - Максим Павлович удивленно скосил глаза на переносицу.
- Я, знаете ли, их только в дороге одеваю, так-то я нормально вижу. Мы сейчас с вами, Любочка, заедем в одно место, я там все время мясо покупаю. Возьмем мясо, и будет жарить шашлыки. У меня есть бутылка превосходного молдавского вина. Вы пьете вино?
- Я все пью, - нагло ответила я, дожевывая очередную порцию чипсов.
- Ну, вот и хорошо.
На дачу мы приехали к шести часам. Было уже немного прохладно, и я облачилась в длинный шерстяной свитер Максима Павловича. Пахло дымком от костра. Директор возился с шашлыками, а я просто сидела в плетеном кресле с ногами и наслаждалась природой. Как мало иногда бывает нужно человеку, чтобы ощутить себя счастливым. Максим Павлович был в синем спортивном костюме и белыми лампасами на брюках, и от этого казался моложе.
- Любочка, сходите, наберите овощей на салат. Возьмите большую корзину на ступеньках.
Я лениво потянулась, но пошла. Повесив корзинку на руку, я по–хозяйски бродила вдоль грядок, выбирая отборные помидорчики, огурцы, перец, зелень, в общем, все, что еще осталось здесь в небольшом количестве. Потерев пальцами веточку сельдерея, я с удовольствием понюхала, и почему-то вспомнила маму. Нет, лучше не вспоминать, а то уже защипала переносица, и глаза увлажнились. Я очень скучала по дому.
К моим ногам подбежал какой-то лохматый пес.
- Максим Павлович, это ваша собака? – крикнула я.
- Да, Любочка, это Дунай, он не кусается. Приблудился два года назад, так и живет тут.
- Ой, как вкусно пахнет! – подошла поближе к костру, где на мангале дымились четыре шампура с аппетитными кусками мяса и колечками лука.
- Сейчас, голубка моя, еще немножечко потерпите…
Я стояла над сидевшим на корточках Максимом Павловичем и боролась с дурацким желанием погладить его по лысеющей макушке. Хотя, уверена, сделай я это, он бы не обиделся, а может быть, ему наоборот даже было бы приятно. Какие глупые мысли иногда лезут в голову! Но, как говорится, мысль тем и хороша, что ее никто не слышит.
«Язык дан нам для того, чтобы скрывать наши мысли» - любил говорить мой друг Штакорский. И где только он постоянно откапывал такие умные афоризмы? Максим Павлович поднялся и как-то странно посмотрел на меня, а я испугалась, что он каким-то образом понял, о чем я сейчас думала.
Я принялась мыть и перебирать овощи. Максим Павлович принес из дома небольшой плетеный столик и еще одно кресло.
Салат мы нарезали вместе в большую фарфоровую салатницу. Заправили маслом и уксусом, а сверху я щедро посыпала мелко нарезанной зеленью.
Наконец-то мы уселись за стол и принялись ужинать. Шашлык был потрясающий, вино ужасно вкусное! Мы выпили целую бутылку почти что залпом, вернее Максим Павлович почти не пил, он ведь был за рулем, а пила я одна. После четвертой рюмки я почувствовала приятное тепло внутри и на моем лице сама собой всплыла довольная улыбка.
– Ну вот, напилась, красавица! – мелькнула у меня укоризненная мысль.
С незнакомым человеком, неизвестно где… Честно говоря, я и представить себе не могла, что Максим Павлович может начать приставать ко мне. Я была просто уверена в том, что он ни коим образом не относится к той категории старых ловеласов, которые в более или менее располагающей обстановке так и норовят засунуть свою руку тебе под юбку.
Терпеть таких не могу!
Я жевала очень вкусное мясо и все думала – когда же я, наконец, наемся?
- Вы накушались, Люба? – спросил Максим Павлович, когда я, вытерев губы, бросила салфетку в пустую тарелку.
Я, засмеявшись, пожала плечами.
Максим Павлович удивленно поднял брови вверх.
- Я уж и не знаю, чем вас еще угостить?
- Да ничего не нужно, спасибо! Вы не волнуйтесь, я наелась. Все было потрясающе вкусно!
Бедный Максим Павлович! Он и не знал, во что выльется ему его невинное приглашение меня на чашечку кофе вчера утром. Ну что ж, сам виноват, я не напрашивалась! А то, что я покушать люблю, так это правда и от нее никуда не денешься. За студенческие годы я так отощала, что, мне кажется, не наемся никогда, а тем более, бесплатно и вкусно.
Ужас, какая я становлюсь наглая! Надо же!
Потом мы еще долго с Максимом Павловичем сидели и просто разговаривали. Он заботливо накрыл мои ноги старой теплой курткой. Создавалось впечатление, что мы знакомы с ним тысячу лет. Внезапно я почувствовала, что засыпаю. Он это заметил.
- Ну что, будем собираться? – тронул он меня за подбородок.- Я вас утомил, Любочка?
- Нет, - взбодрилась я. – Хотя, уже действительно поздно, пора ехать.
- Идите, садитесь в машину, я здесь все приберу и вернусь.
Всю дорогу до дома я проспала. У подъезда мы быстро распрощались и я, достав из кармана ключи, поплелась на третий этаж. Едва открыв дверь, я услышала шум голосов, смех, бряцанье посуды. Стараясь не привлекать внимание, я все делала максимально тихо, с мыслью побыстрее добраться никем незамеченной к себе в комнату и лечь спать. Я замерзла и очень устала. Нагнувшись, я развязывала шнурки своих мокасинов.
- Добрый вечер, - испугал меня мужской голос.
Я вернулась в исходное положение и увидела перед собой незнакомого молодого человека с подносом в руках. Я поняла, что это Вадим, муж Ниночки.
Очевидно, он уже был в курсе на счет меня, потому как спокойно отнесся к моему столь позднему появлению в коридоре своей квартиры.
- Здравствуйте, - прошептала я.
- А почему шепотом? Разве кто-нибудь спит? – удивился он.
Я пожала плечами.
- Присоединяйтесь к нашей компании.
- Нет, спасибо, извините, я очень устала и хочу спать.
- Ну, как знаете…
Он еще несколько секунд, улыбаясь, смотрел на меня, потом повернул в кухню.
Я быстро шмыгнула к себе в комнату и спиной придавила дверь.
Боже мой! Почему так бешено колотится сердце? Меня бросило в жар.
Я ощупала свои пылающие щеки и судорожно принялась раздеваться. Надев пижаму, я юркнула в кровать, укрывшись одеялом до подбородка.
- Господи! – думала я. – Ну, зачем я его увидела? Так ведь не может быть, не должно! - Дура, дура! О чем ты думаешь? – отвечало мне мое «я», а я не могла остановить себя, мысли натыкались одна на другую. Он же такой, как
я хочу, как мне нравится! Что же мне делать? А ничего не делать! Он чужой муж и ты права на него не имеешь!
Я все понимала, но не могла заставить себя повернуть мысли в другую сторону, они мчались с такой скоростью, что мне становилось страшно. Я видела себя уже рядом с ним, занимающихся любовью… Представляла, как целую его загорелые, гладкие плечи.
Я испуганно откинула одеяло в сторону. Встала. Сердце, казалось, выпрыгнет из груди.
Я не могла себя успокоить, мне хотелось снова и снова видеть его. В ту ночь я так и не уснула. Я ходила из угла в угол, прислушивалась к чужим разговорам, пытаясь уловить среди голосов его голос. Гости разошлись в половине четвертого утра. Я стояла, прижавшись щекой к двери и чувствовала себя полной идиоткой. Вадим и Нина целовались в коридоре, где-то совсем рядом с моим ухом, а я, закрыв глаза, представляла себе совсем другую картину.