Такого ливня Ригор не помнил ни на одной из планет в родной галактике, где он успел побывать. Потоки воды растекались по прозрачной крыше палатки, обрушивались вниз и смешивались с булькающей мутной круговертью. Но в палатке было сухо и тепло, система обеспечения комфорта работала нормально.
Ригор устало опустился на раскладушку и закрыл глаза. Перед его взором предстала картина последних дней.
Возвратясь на звездолёт из экспедиции на эту планету, Ригор ребром поставил вопрос о вмешательстве, и наткнулся на стену глухого непонимания.
На этой планете люди уже познакомились с железом, и даже кое-где делали из него оружие. И было там огромное маронское государство, где некоторых рабов заставляли, сражаясь, убивать друг друга на потеху публике. Вот эти рабы и подняли восстание.
Ригору всё это сильно напоминало историю Земли, и у него появилось жгучее желание вмешаться и изменить ход событий.
Но его идея не нашла ни какой поддержки у товарищей по экспедиции. На сколько это вторжение задержало бы экспедицию? На годы? Десятилетия? Или больше? Ни кто не мог на это согласиться.
Ригор отчаянно убеждал. Он говорил о грядущей большой несправедливости, которая произойдет, если не вмешаться.
Неожиданно выход нашел один синекожий. Он предложил разделить экспедицию: основная часть продолжит путь вперед, а другая, снабженная всем необходимым, высадится на планете. Этот потомок марназов — вековых противников, не вызывал теперь никаких враждебных чувств у Ригора. И именно он оказал землянину неоценимую услугу — с его предложением согласился весь экипаж.
На этой безымянной пока планете были почти земные условия, как и Земля, она находилась на третьем от светила месте. Только спутника, подобного Луне, у неё не было. Поэтому основную базу пришлось соорудить на четвёртой от звезды планете, редкая атмосфера которой и погодные условия благоприятствовали сохранности оборудования. Ещё одна база, поменьше, была на этой живой планете, на удаленном необитаемом острове.
Но присоединиться к Ригору, в его желании повлиять на жестокость ранних цивилизаций, ни кто не захотел. И он остался один.
А дождь всё лил. Пришло сообщение, что звездолёт «Орион» уже стартовал и продолжил свой путь.
«Ну, что ж, — подумал Ригор, — когда-нибудь они вернутся. А мне надо здесь наводить порядок и справедливость».
Аборигены этой планеты все были рыжеволосыми, и кожа их была бронзовой. Поэтому Ригор решил покраситься.
Среди небольших серых птиц, какие в изобилии водились на этой планете, были и роботы-шпионы, которых нельзя было отличить от живых пернатых. Они будут снабжать Ригора необходимой информацией.
Зарождался новый день. С ветвей и листьев деревьев капала вода, но дневное светило уже жарило.
Ригор, рыжий и бронзовокожий, был одет в местную одежду — тунику и плащ коричневого цвета. Он шел по лесной тропинке, которая вывела на широкую протоптанную дорогу.
Из-за поворота показались вооруженные люди. Ригор не успел досконально изучить маронский язык, но произношением, как он считал, владел хорошо. И ещё он знал, что восставшими командовал Сурктап, и что разговаривать нужно именно с ним.
— Привет вам, воины, — воскликнул Ригор, когда ряды повстанцев подошли к нему. — Мне надо поговорить с Сурктапом.
Двое из бойцов подошли к землянину.
— Сойди с дороги, — хмуро сказал один и указал на обочину.
Ригор с двумя воинами отошел в сторону.
«Что-то эти двое подозрительно меня осматривают» — подумал Ригор, и сложил руки на груди, показывая, что он не угрожает и не боится.
Мимо проходили повстанцы, стройные ряды которых соответствовали больше регулярной армии, чем неорганизованной орде. Ригор внимательно наблюдал за воинами. У всех лица были спокойными и мужественными. Было видно, что они привыкли, смело встречать опасность. У большинства ножны с мечами висели так, как характерно для правшей, но были и левши.
«Как они похожи на землян, — подумал Ригор. — И как это напоминает восстание Спартака»!
Приблизилась группа со знаменами на коротких древках. Один из охраняющих Ригора сделал знак рукой, от группы отделился воин и подошел к ним.
— Этот чужестранец хочет встретиться с Сурктапом.
— Да, мне нужно поговорить с Сурктапом. — подтвердил Ригор.
— Кто хочет поговорить со мной? — отозвался воин, внешне ничем не выделявшийся остальных.
— Ты — Сурктап?
— Да.
Ригор заметил, что бойцы внимательно следят за ним, поэтому продолжал держать руки сложенными на груди.
— Погода хорошая, не правда ли, Сурктап?
— Хорошая. Вчера лил такой дождь! Это боги оплакивали нашу судьбу. И мы идем на смерть, но не сдадимся, — ответил воин и спросил. — Ты кто?
— Я — Ригор, путешественник. Я хочу помочь всему вашему восстанию.
— Но что ты можешь, чужестранец?
— Сражаться.
— И ты сможешь сражаться так, что будешь в состоянии изменить ход боя? — усмехнулся вождь.
— Да.
— Привал, — скомандовал Сурктап. Улыбка мелькнула на его суровом лице.
— Привал, привал, — пронеслось по рядам.
— Шутка перед битвой — великое дело, — объяснил вождь кому-то из своих.
— Ток, займись этим, — приказал он молодому воину.
Кто-то передал Ригору оструганную палку.
— Это — вместо меча, — объяснили ему.
— У тебя неудобная одежда, — со смехом сказал Ток. — Не упади.
— Не беспокойся, пацан, — ответил с улыбкой Ригор, — тебе не придется меня поднимать.
Раздался дружеский смех. Поляну, на которой они находились, окружили повеселевшие повстанцы.
— Сейчас будет пацанячий концерт, — сказал кто-то из зрителей.
Ригор и Ток начали сходиться.
— Я атакую, — со смехом предупредил повстанец и замахнулся палкой над головой.
Ригор, держа свою палку в опущенной правой руке, молниеносно бросился вперед, ребром левой ладони он ударил Тока по кисти руки, держащей палку, и выбил её. После чего схватил противника за руку, и, дернув её в сторону, провел ногой подсечку. Всё произошло на столько стремительно, что юноша не понял, как он оказался на траве.
— Н-да, — пробормотал вождь.
Вышел немолодой воин.
— Меня это задело. Позволь, я разберусь.
— Давай, Фарел, — разрешил Сурктап.
Фарел подобрал палку, выбитую у Тока.
Они сближались в полной тишине, под внимательные взгляды повстанцев.
Взмахи палок. «Оружие» Ригора попало по палке Фарела, рядом с рукой, ещё миллиметр — и оно поцарапало бы кожу противника. Но удар был не только точным, но и сильным, в результате чего повстанец оказался «обезоруженным». Палка Ригора тут же упёрлась ему в грудь.
— Если б это был меч, — сказал землянин, — и я поднял бы его чуть выше, то проткнул бы тебе горло.
Заметно расстроившись, Фарел отошел в сторону.
— Да-а, чужестранец, э-э, Ригор, — с печалью протянул вождь восставших. — Ты не так-то прост, не смотря на свою молодость. А Фарел — лучший мастер меча среди нас.
— Что ты, Сурктап, — с улыбкой ответил Ригор. — Сражаться с одним… Вот, если бы десяток.
Откуда-то появились десять воинов с одинаковыми струганными палками.
— Поимейте совесть! — грозно прикрикнул на них Сурктап. — Вы — лучшие ученики Фарела! Вдесятером против одного!
— Нет, Сурктап, — возразил Ригор. — Это — достойные воины. И я хочу драться с ними, сразу со всеми, здесь и сейчас.
Ригор знал, что так объявляется вызов, от которого отказаться может только трус. Сурктап махнул рукой и отвернулся.
— Окружите меня, — сказал землянин, — так будет легче нападать.
Воины и Ригор стали сближаться.
— Начинаем, — Ригор поднял палку над головой.
Замелькали «мечи» повстанцев. Но они встречали либо пустоту, либо парирующий удар Ригора. Используя внутренний процессор, он двигался не только плавно, но быстро и точно, избегая ударов и обезоруживая противников. Но, всё же, когда на него обрушились несколько ударов одновременно, Ригору пришлось, уходя от них, упасть на спину. Стремительно замелькали его ноги, сбивая соперников и выбивая у них «оружие». Потом, резко поднявшись на ноги, Ригор продолжил эту схватку, которая вскоре завершилась. Одни его соперники лежали на траве, а те, кто стоял, были обезоружены.
— Ого, чужестранец! — восхищенно произнес Фарел. — Ты — великий воин. Но, когда ты сейчас сражался, я видел ножны твоего меча, которые промелькнули из-под одежды. Он слишком узкий. Против мечей маронов он не выдержит. Прости, но палки, которыми мы тренируемся, куда крепче. Тебе нужен наш хороший меч.
— Гм, гм, — отдышавшись, промычал Ригор, оглядываясь и смахивая пот с лица. — Видишь, стоит это мертвое дерево?
Он отстегнул пояс с ножнами и одел его поверх туники. Затем подошел к засохшему стволу. Молниеносным движением выхватил меч и махнул им, затем медленно вложил клинок в ножны.
— Теперь оно не стоит, — его слова подтвердил сухой треск падающего дерева.
На какое-то время воцарилась оглушительная тишина.
Твердая сухая древесина требовала не одного удара хорошего топора. А тут — меч чужестранца прошел сквозь него словно сквозь дым.
Эту изумленную тишину нарушил Ток. Большой камень, который как будто вырос из-под земли, имел выступ в форме носа. Именно на этот камень и взобрался юморист.
— Ха-ха! — размахивал Ток руками. — Теперь-то маронские легионеры за всё ответят!
— Смотри, не упади! — со смехом предупредил юношу Ригор.
— А зачем мне падать? — Ток для устойчивости расставил ноги шире, ступив одной из них на выступ камня. — Мне и здесь хорошо.
— Вот ты сейчас — как шлёпнешься! — Ригор со смехом подошел ближе.
— Нет, если бы я был пьяным. А когда я тре…
Ригор молниеносно выхватил меч и взмахнул им. Клинок, пройдя рядом с ногой юноши, легко отсек каменный выступ. Ток, потеряв точку опоры, взмахнул руками и полетел вниз, но крепкая рука Ригора поймала его и не дала упасть во второй раз за день.
— Был ты пьяным, не был, — пряча улыбку, проговорил Ригор и вложил клинок в ножны.
Сурктап и другие повстанцы с изумлением осматривали работу лезвия границы времен, то, что некогда изобрел Ригель Уланов, и что в родной галактике Ригора теперь называют «оружием Ориона». Но повстанцы этого не знали, поэтому для них всё это было настоящим волшебством.
«На сегодня хватит демонстраций, — подумал Ригор. — Похоже, что они мне поверили».
Ригору быстро удалось убедить Сурктапа изменить маршрут повстанческой армии — землянин подобрал другое место для сражения с маронскими легионерами.
Повстанцы расположились лагерем на большой поляне окруженной лесом. Ригора заинтересовали странные животные с небольшими рогами, которых использовали вместо коней. Он, про себя, их так и окрестил: «местные кони». Но сейчас Ригору было не до диковинных животных. Он последовал приглашению Сурктапа, и зашел в его шатер.
Землянину удалось разговорить вождя восставших гладиаторов. Вопросы типа: «а знаешь что…» позволяли Ригору уточнять знания маронского языка и узнавать новое. Оказалось, что сам Сурктап, как и большинство повстанцев, был мароном, но среди гладиаторов были и представители других народов, входящих в империю.
Маронский император Рушар был хорошим полководцем. Он выигрывал все сражения с внешними противниками, и считал себя сыном Ретиза — верховного божества маронов. Но на подавление восстания гладиаторов он отправился не сам, а послал Потила — одного из лучших своих генералов.
— И Кундеса, — сказал Ригор.
— Кундес тоже идет на нас? — удивился Сурктап.
— Идет. Но по другому пути.
— Этот хитрый Кундес. Очень сложная обстановка складывается, — хмуро проговорил Сурктап. — Хотят…
— Не думаю, что у них что-то выйдет, — перебил его Ригор.
Уже был вечер. Цеол — дневное светило, почти зашел, только краешек его выглядывал из-за горизонта.
Повстанцы развели костры, в котлах булькало, разнося по поляне аппетитные ароматы. Возле одного костра гладиаторы спорили: кто же всё-таки Ригор, бог, или герой — сын бога? Они не знали, что птицы, зорко следящие за ними с ближайших деревьев, были не живыми, а летающими роботами Ригора. Поэтому землянин узнал, что о нём говорят.
— Всё. Мне пора идти, — сказал он Сурктапу. — Благодарю за гостеприимство. Встретимся завтра.
Не спеша, гость и хозяин вышли из шатра. Несмотря на сгущающиеся сумерки, Сурктап смог заметить изменения в одежде Ригора.
— Слушай… — недоуменно воскликнул он, — ещё днем твои туника и плащ были обычного коричневого цвета, а теперь они какого-то странного пятнами зеленого?! В лесу такое трудно заметить.
— Ну… — промямлил Ригор, — это одежда такая.
Он подошел к костру, где обсуждалась его божественность.
— Я — обыкновенный путешественник. Мы шли оттуда, — он показал рукой на участок звездного неба. — Потом я решил восстановить здесь справедливость, а наш корабль отправился дальше. Я потом всё объясню.
Ригор улыбнулся и сделал прощальный жест рукой.
— До завтра.
Лес окружал эту поляну. И, когда Ригор шел к нему, ветер всколыхнул его плащ, тогда хороший глаз мог заметить, как туника его стала длиннее, а потом он вообще исчез. Это в его одежде было применено изобретение марназов, которое впоследствии значительно усовершенствовали.
Ригора в этом лесу ждала палатка, которая тоже могла менять свой цвет, или становиться невидимой. Всё же землянин изрядно проголодался, поэтому он сразу накинулся на приготовленный обед. Сбалансированная пища в виде пасты и напитков была для Ригора просто восхитительной. Потом был крепкий сон. Завтра предстояло многое совершить.
В рассветных сумерках, когда уже было прилично видно, Ригор подошел к лагерю. На этот раз на нём сразу были туника и плащ цвета хаки.
— Гладиаторы приветствуют тебя, Ригор! — воскликнул часовой.
— Ты уже не гладиатор, — с укоризной ответил Ригор. — Ты — вольный воин. И я приветствую тебя, свободного.
Прозвучали сигналы рога. Раздались крики: «Подъем»! В лагере началось движение. Одна часть повстанцев стала сворачивать лагерь, другая занялась приготовлением завтрака.
Пока воины трапезничали, Ригор знакомился поближе с рогатыми конями, которые с заметным дружелюбием обнюхивали его. От зверей исходила теплота и какая-то сила.
Потом Ригору предложили сесть на коня. Он понял, что если откажется, то ни кто не сядет в седло, что сильно задержит продвижение. Похлопав коня по крупу, Ригор одним махом вскочил на него.
— По коням, — скомандовал вождь восставших.
Землянин ехал рядом с Сурктапом, изредка показывая направление движения. Сзади, среди пеших воинов, был слышен голос Тока. Разобрать, о чем он говорил, было сложно, но по раскатистому хохоту, было понятно, что Ток в своем стиле.
Ригор объяснил Сурктапу, что ему нужен человек, хорошо разбирающийся в звездах.
— Тебе нужен Тогар, — ответил Сурктап. — Он не из наших, не из гладиаторов. Он из пленников Рушара. Был собственностью одного помещика. Когда мы подошли к этому поместью, примкнул к нам. Но он — хороший воин, мастерски владеет оружием.
— Я хотел бы поговорить с ним.
Сурктап отдал команду, один из кавалеристов подъехал к отряду пехотинцев, потом спешился и передал коня Тогару. Тот немедленно поскакал к головному отряду.
— Тогар приветствует тебя, Ригор!
— Приветствую тебя, — ответил Ригор. — Расскажи, как, по-твоему, устроен Мир.
Тогар поведал о плоской Гарете, о волшебном куполе над ней. О том, что сам купол крутится, а по нему плавает лучезарный Цеол, вокруг которого, по очень сложным путям кружатся планеты — его подданные.
— Как многое тут далеко от истины, — вздохнул Ригор. — Ничего, я всё это попозже объясню.
Некоторое время они ехали молча. Потом Ригор спросил:
— Что ты думаешь о рабстве?
— Знаешь, до плена у меня у самого были рабы. У нас каждый свободный гражданин обязан владеть оружием. Потом напали мароны, — Тогар вздохнул. — В бою меня ранило. Очнулся в плену. Потом меня продали помещику, — он вздохнул ещё раз. — Нет. Всё-таки рабство — это неправильно.
— Да, — согласился Ригор. — Человек может владеть железными орудиями, деревянными, медью… он может владеть животными. Но человек не должен владеть человеком.
Повстанцы, ехавшие рядом, стали передавать друг другу слова Ригора.
— Тогар, — землянин сменил тему, — что ты думаешь о маронской столице?
— О Сеторе? — переспросил Тогар. — Я там не был. Но это большой и богатый город, как мне говорили.
— Ладно, — Ригор направил коня к Сурктапу.
Войско приближалось к реке.
— Вброд здесь не перейти, — усмехнулся Ригор. — надо строить мост.
— Может быть, стоит поискать брод? — нахмурился Сурктап.
— Далеко, — отмахнулся Ригор. — Мост построим быстро. Делаем так: я своим мечом валю эти толстые сосны, — он показал рукой. — Люди с тяжелыми топорами обрубывают сучья. Потом я валю те стройные деревья, — он показал рукой на группу деревьев. — У них сучья можно обрубить любым топором. Потом я возвращаюсь к тем толстым соснам и нарезаю доски. И побеспокойся, пожалуйста, о том, чтобы нарезали лианы, ими будем связывать мост.
Поскольку Ригор строительство моста обдумал заранее, дело кипело. Сначала он направился к толстым соснам, немного удлинил свой меч, и вековые красавицы с треском грохнулись на землю. Ещё повстанцы не начали рубить сучья у рухнувших сосен, а Ригор побежал к группе стройных лиственных деревьев и принялся валить их. Потом он подбежал к поваленным соснам, помог расправиться с сучьями, и принялся нарезать мечом длинные доски, которые потом подровнял. Через полчаса на берегу начали возводить передвижной копер — механизм для забивания свай. Потом копер заработал: поднимали вверх тяжелый обрубок сосны и сбрасывали его вниз на сваю. В мутной воде нельзя было разглядеть странные устройства, плавающие возле дна, что позволяло Ригору не тратить лишнее время на забивку. Сваи крепились между собой продольными и диагональными перекладинами, потом укладывали доски, и копер передвигали вперед. Два, три удара, и свая вбита, излишки её Ригор подравнивал своим мечом. Ещё через полчаса мост был готов.
Кода первые отряды перешли через реку, Ригор попросил, чтобы они развели костры. После того, как всё войско переправилось, пылающие головни были перенесены на мост. И теперь на нем бушевало пламя, а повстанцы бодро продолжали путь.
— Знаешь, — сказал Сурктапу Ригор, когда горящий мост скрылся из виду, — а среди повстанцев есть шпион.
— Что?! — лицо вождя покраснело от гнева. — Где он?!
— Это всего лишь один шпион, продолжал Ригор. — Он оставил в тайниках несколько посланий Потилу, но я их изменил так, как мне было нужно. Он теперь фактически работает на меня. Он мне нужен.
— Когда всё это закончится, отдай его мне, — прорычал Сурктап. — Ух… я его казню!
— Нет, — Ригор покачал головой. — Не стоит уподобляться своим врагам.
Сурктап недовольно поджал губы, но было видно, что он смирился с решением землянина.
«А, всё-таки — хорошая штука — этот процессор, — подумал землянин. — Без него я бы, вообще, и не рассчитал постройку этого моста».
— Знаешь, Сурктап, — с улыбкой сказал Ригор, — сейчас мост прогорит, скрепляющие перекладины рухнут, и сваи будут предоставлены сами себе. А там — их течение повалит и унесёт. Когда придет Потил, то от моста и следа не останется.
Наступил вечер. Когда повстанцы начали разбивать лагерь, Ригор куда-то исчез. Потом он появился с сумкой через плечо.
— Внимание! — землянин встал в центре лагеря. — Сейчас я покажу, как устроен ваш ближайший Мир.
Он вынул из сумки большой желтый шар, который выплыл из его руки, увеличился в размерах и завис рядом в воздухе.
— Этот шар будет изображать Цеол, — Ригор достал ещё несколько шариков поменьше, которые начали медленно плавать в воздухе вокруг центрального шара — образа Цеола. — А это — планеты.
— А я их знаю! — протиснулся к Ригору Тогар. — Это — Румик, ближайший к Цеолу, — возбужденно говорил повстанец. — Это — Сурета. Э-э… это — Мерат, это — Тубер, а это — Тасорх. Но всего их должно быть пять, а их — шесть. Что это за голубой шарик?
— Это — изображение Гареты. Она — тоже планета. А, чтобы получше разглядеть — вот, — Ригор достал из сумки ещё один шар, на этот раз — глобус Гареты, — это, можно сказать — её подробное изображение.
Он показал на желтую точку на глобусе:
— Здесь находится Сетора, а здесь, — он показал на красную точку, — находится наш лагерь. Попробуйте найти знакомые реки.
Шар слегка увеличился и завис над сумкой, которую Ригор положил на землю.
Повстанцы с каким-то благоговейным интересом рассматривали глобус, находя знакомые места, и тихо споря об этом. Модель системы Цеола они слегка побаивались, рассматривали, не подходя слишком близко.
— Пусть это так и будет, — сказал Ригор. — Завтра утром я это всё уберу.
В лагере все гаретяне так увлеклись этим зрелищем, что и не заметили исчезновения Ригора. А он пришел к своей потаенной палатке, о существовании которой пока знал только он один. Там он обул какие-то странные устройства, напоминающие сапоги, вдоль высоких голенищ, которых тянулись серебристые ленты искусственных мышц. Эта обувь имела двойную подошву. Когда искусственные мышцы сокращались, подвижная часть подошвы резко и с силой выдвигалась вниз, как у некоторых игрушек детства Ригора, что давало возможность владельцу сапог совершить высокий прыжок. Потом подвижная часть сапога возвращалась на место.
Ригор вышел на поляну, возле которой приютилась его палатка.
— Начали, — мысленно скомандовал он, и сделал шаг.
Но вместо шага он как-то смешно подскочил вверх, взмахнув руками, перекувыркнулся в воздухе и со смехом опустился на обе ноги. Всё-таки, после часа тренировок, изрядно подустав, Ригор научился как-то сносно делать и маленькие и большие прыжки в этих сапогах.
Утром, когда Ригор собирал свои «волшебные» шары, возле которых на ночь был поставлен часовой, Тогар спросил:
— Если Гарета имеет форму шара, то почему в нижней его части вода в морях не падает вниз?
— Потому, — смеясь, отвечал Ригор, — что всё, что на Гарете, притягивается к её центру.
— Притягивается к волшебной точке шара?
— Именно так.
— Понял, — протянул Тогар, и, поклонившись, отошел.
А к вечеру, когда утомленное войско собиралось разбить лагерь для ночевки после длительного дневного перехода, Ригор опять куда-то исчез, а потом появился, на этот раз, с двумя сумками.
— Я сегодня ночевать буду в лагере, — сказал он и бросил на землю большую сумку.
Она стала раздуваться, расти, и превратилась в зеленую палатку.
— А здесь, — Ригор потряс другой сумкой, — то, что я вам покажу после того, как всё будет сделано, — и вошел в свою палатку.
Работа закипела. Кто-то устанавливал шатры, кто-то разжигал костры для ужина, кто-то разбирал обоз. Но, вдруг, Ригор с каким-то жезлом и пакетом вышел из своей палатки и направился к костру, возле которого что-то стало шумнее. Один молодой боец рубил дрова, и, не справившись с топором, ударил себя по ноге. Острая сталь нанесла серьёзную рану.
— Пропустите меня, — сказал Ригор и подошел к сидевшему на траве раненному.
Он провел жезлом по обильно кровоточащей ране.
— Ничего страшного, кости целы, — землянин взял свой странный пакет и обернул его вокруг ноги раненного.
— Все продолжают заниматься своим делом. А ты, — Ригор обратился к незадачливому дровосеку, — сиди и терпи.
Повстанцы принялись за приготовление пищи, то и дело, поглядывая на своего молодого товарища и стоящего рядом с ним Ригора. Они не знали, что пакет этот был набором медицинских микроинструментов, восстанавливающим поврежденные ткани. И, когда минут через десять Ригор снял свой пакет с ноги пострадавшего, все изумленно увидели, что на месте глубокой раны оказалась тонкая красная полоска. Для гаретян это было настоящим волшебством.
Потом, когда всё было готово, Ригору предложили отведать похлёбки, которую он похвалил, но сказал, что привык к своей пище. Затем Ригор зашел в свою палатку и вынес оттуда кубок с напитком невредным для гаретян.
— Попробуй-ка нашей еды, — протянул он кубок раненному, которого только что вылечил. — Тебе это необходимо, ты потерял много крови.
Боец пил смесь долго мелкими глотками.
— Восхитительная благодать! — с поклоном вернул он кубок.
Было ещё светло. Летний Цеол ещё стоял над горизонтом. Ригор бросил на землю сверток, который сам расстелился и превратился в белую квадратную площадку, примерно, метровых размеров. Затем он достал из сумки двух человечков ростом чуть больше своей ладони.
— Это то, что я обещал, — со смехом объяснил он. — Это — железные человечки с кукольными личиками.
Ригор опустил их на подготовленную площадку, и, под хохот собравшихся, человечки начали смешно бороться друг с другом. Затем Ригор остановил борьбу, и присоединил каждому человечку с боков по паре рук поменьше. После чего человечки поборолись, а потом начали плясать, смешно размахивая всеми четырьмя руками. Когда хохот стал немного стихать, Ригор остановил представление.
— Идите в мою палатку, — сказал он человечкам.
И те быстро-быстро побежали к ней. Палатка вдруг стала прозрачной, в ней была видна раскладушка и небольшой столик, по которым бегали эти человечки. Представление всё-таки не закончилось.
— Не думаю, что завтра надо продолжать марш, — сказал Ригор Сурктапу. — Кстати, тебе знакомо такое боевое построение, как фаланга?
— Знакомо, но строй легионов лучше.
— Я бы хотел, чтобы завтра с утра начались тренировки по движению в фаланге.
— Хорошо.
Ригор пошел к своей палатке, которая опять стала зеленой и непрозрачной.
Ночью, когда весь лагерь спал крепким сном, и двое часовых, что охраняли палатку Ригора, и часовые на периметре лагеря на какое-то время как будто бы отключились. Поэтому никто не заметил, как над лагерем зависла темная громада в форме диска, и оттуда спустился груз, который прошел прямо через крышу палатки землянина.
Утром, когда бойцы начали строиться в фалангу, Ригор осматривал окрестные места. Он знал, что посторонних поблизости не было, но он не догадывался, что по окрестным лесам ходят охотники и рыболовы из числа повстанцев, которых Сурктап освободил от стояния в фаланге. Подойдя к реке, разделяющей лес на две части, в середине течения которой чернел огромный камень, Ригор заметил какой-то странный предмет на противоположном берегу. Желая удовлетворить свое любопытство, да и чтобы лишний раз испытать свои скачущие сапоги, Ригор прыгнул сначала на камень посредине реки, а с него — тут же на противоположный берег. Эта странная штука оказалась обыкновенной корягой, и землянин такими же двумя прыжками отправился назад. Но он не заметил, как из-за кустов за ним с изумлением наблюдал гаретянин с луком и стрелами — охотник посланный Сурктапом. Потом этот охотник шепотом рассказывал своим товарищам, как Ригор летал через реку. А, поскольку гаретяне считали, что летать могут только боги, повстанцы, про себя, решили, что Ригор — один из богов.
После обеда, по просьбе Ригора, бойцы отрабатывали, как в фаланге, расступаться, чтобы пропустить через себя две колонны, а затем — сомкнуть ряды.
А вечером, после ужина, Ригор опять демонстрировал своих железных четвероруких человечков, но это уже были не маленькие смешные гномики, а роботы метрового роста с всё теми же кукольными лицами. Для них расчистили пространство побольше. Верхними — большими руками роботы стреляли друг в друга из луков, а нижними руками, держащими мечи, отбивались от стрел, рассекая их.
— Я бы хотел, — сказал Ригор, — чтобы эти человечки ночью помогали часовым. Пусть они патрулируют периметр. Вам не надо их бояться. Они опасны только для легионеров Потила.
На следующий день войско, сопровождаемое двумя роботами-невеличками, двинулось в путь. Когда встретилась небольшая, но глубокая речушка, четверорукие роботы, проворно орудуя мечами, такими же, как у Ригора, быстро соорудили мост.
После короткого перехода по давно высохшему руслу какой-то реки с холмистыми берегами, покрытыми непроходимыми зарослями колючих растений, которые иногда использовались вместо изгороди, войско стало подниматься по пологому склону холма.
— По ту сторону холма хорошо разбить лагерь, — посоветовал Ригор, устав от езды на коне.
— Но, ведь, мы ещё очень мало прошли, — удивился Сурктап.
— Здесь мы будем ждать Потила, — серьезно ответил Ригор, показывая рукой на землю под ним.
На противоположном склоне холма уже стояло сооружение, напоминающее палатку, но казалось, что она была огромной гранитной глыбой в форме палатки. Ригор спешился и вошел туда.
— Разбить лагерь, — приказал Сурктап.
Потом бойцы строились фалангой на противоположном от лагеря склоне холма. Ряды расступались, образуя два коридора, по которым проходили метровые роботы Ригора, и снова смыкались.
— А что ты хочешь? — поинтересовался у Ригора Сурктап. — Прости за любопытство.
— Видишь дорогу, которой мы шли по пересохшему руслу, между этими заросшими берегами?
— Да. Эти склоны вдоль берегов совершенно непроходимы.
— Завтра здесь будет Потил.
— Ты хочешь, — с блеском в глазах спросил Сурктап, — перекрыть фалангой эту дорогу?
— Я хочу, чтобы Потил так подумал.
— Ты отправишь в бой своих железных людей?
— Да. Но они железные, значит не люди.
— А кто же это тогда? — Сурктап показал рукой на одного из метровых роботов, стоявшего рядом.
— Это — робот.
— Робат, — повторил медленно Сурктап. — А если этого робата убьют?
— Робота нельзя убить. Он НЕ ЖИ ВОЙ. — Подчеркнул Ригор. — Его можно сломать, как ломают телегу, а потом починить.
— Но их только двое, и они малы.
— Их можно сделать большими, и будет их десяток для начала.
— Э-э, — промычал Сурктап, — мы построимся фалангой, Потил заметит это, и его легионеры ринутся по этому руслу, чтобы наша фаланга не успела перекрыть его?
— Да.
— Тогда фаланга расступается и пропускает твоих робатов?
— Именно так.
— Ух! — воскликнул Сурктап. — Здорово будет!
Потом, уже в лагере, Ригор попросил Сурктапа найти десять хороших художников. Командир привел только девять.
— Десятым буду я сам, — объяснил он землянину.
Перед каждым было поставлено нечто, похожее на голову манекена.
— Я прошу вас придать им самый свирепый вид.
— Это будут головы робатов? — поинтересовался Сурктап.
— Да.
— Понятно. Ребята, рисуем самые свирепые рожи, какие только мы сможем нарисовать.
— Не спешите, — посоветовал Ригор. — Вначале обдумайте. Пусть они имеют самый страшный вид.
Уже поздним вечером землянин спросил Сурктапа:
— Что тобой движет, человек?
— Понимаешь, — начал после некоторого молчания Сурктап, — гладиатор занимает привилегированное положение среди рабов.
Он рассказывал о бытовой жизни гладиаторов, которым жилось намного лучше обычных рабов. Среди них даже были свободные граждане, были и семейные. Но им иногда приходилось выходить на арену.
— Бывало, — лицо Сурктапа исказила мучительная гримаса, — с другом посидим в харчевне, попьем вина, а на следующий день, — голос его задрожал, — приходилось хладнокровно мечом пронзать его сердце. Если бы рука дрогнула, то он умер бы не сразу. После этого чувствуешь себя совершенным скотом, — рыдая, продолжал воин. — Лучше бы это я остался лежать на арене.
— Ничего, ничего, — Ригор обнял Сурктапа за плечи. — Мы этому положим конец. Я спустился сюда для того, чтобы человек всегда оставался человеком.
Наступило утро. Повстанцы только начали строиться в фалангу, когда заметили всадников, выскочивших из-за поворота высохшего русла. Это были разведчики Потила, которые тут же скрылись.
Вот уже грозная фаланга построена. Сзади, на сильно согнутых в коленях ногах, чтобы не показать противнику свой внушительный рост, прятались десять роботов. Головы их были закрыты пурпурными капюшонами, в верхних руках они держали длинные тонкие копья с ограничителями у наконечников. При ударе таким копьем наконечник пробивал любой металл, потом копье упиралось ограничителем, через который передавался толчок. Если бы под удар этого копья попалось нечто с весом среднего человека, то оно отлетело бы на порядочное расстояние. Малые руки искусственных человекообразных придерживали полы широких пурпурных плащей, в которые были закутаны их тела. Рядом с роботами стоял Ригор. Он был одет в зеркальные доспехи Ориона и короткий пурпурный плащ, поверх которого на спине были пристегнуты ножны для двух мечей. Ригор специально взял плащи такого цвета, для гаретян пурпур был очень дорогой краской, и только очень богатые мароны могли позволить себе такое.
У Сурктапа на шее на шнурке висел небольшой жезл. Это был телефон, который Ригор вручил ему, объяснив, как пользоваться.
«Конечно, — думал Ригор, — я подготовил роботов к тому, чтобы они били копьями, не касаясь наконечником тела. Чтобы они не убивали, а отталкивали легионеров. Главное, чтобы после толчка, легионеры успевали встать и убежать. Но я надеюсь, — усмехнулся про себя Ригор, — до этого дело не дойдет. Роботы только немного порычат, потопают, посверкают красными псевдо глазами. А какие свирепые гримасы им нарисовали!»
Раздался треск барабана, и фаланга медленно пошла вниз с холма. Бойцы не торопились, стараясь не нарушить стройную линию рядов. Копья пока были подняты вверх, в походное положение. Но, если фаланга перекроет это высохшее русло и ощетинится всеми своими копьями, то одолеть её с фронта будет невозможно, а обойти с флангов — тоже невозможно из-за колючих и непроходимых зарослей. Так думал и Потил, он знал, что фалангу можно разбить только ударами с флангов и с тыла. Его тренированным воинам это вполне под силу. Поэтому вскоре повстанцы заметили легионеров, которые быстро шли, почти бежали, расстроив свои ряды, по высохшему руслу. Чтобы успеть сосредоточиться до того, как медленно идущая фаланга, перекроет дорогу. Если они успеют, то фаланга будет разбита, не успеют — будут разбиты они.
Барабан на какое-то время смолк, и фаланга остановилась. Ряды расступились и образовали два коридора, через которые прошли Ригор и роботы на согнутых ногах. Ряды сомкнулись, и фаланга продолжила движение под ритмичные удары барабана.
Роботы, выйдя из боевых порядков фаланги, тут же выстроились цепью и пошли вниз, постепенно распрямляя ноги, но малые руки по-прежнему придерживали плащи, не показывая противнику, что под ними. Вот они уже идут в полный рост, увеличивая скорость. За ними бежит Ригор, но не успевает и отстает от роботов.
Краем глаза землянин заметил, как промелькнули всадники Потила.
«Они не представляют опасности, — подумал Ригор. — Но после боя их придётся ловить».
В этот момент два всадника приблизились к землянину. Один из них метнул сеть, от которой Ригор увернулся, и тут же получил страшный удар по затылку. Эта гиря с острыми шипами, она цепью соединялась с длинной деревянной рукоятью — оружие второго всадника. Такой удар пробивал любой железный шлём вместе с головой его владельца.
Но у Ригора был зеркальный шлём Ориона. После такого сильнейшего удара он резко покачнулся вперед, но перекувыркнулся и встал на обе ноги, одновременно выхватив мечи из заплечных ножен. Тот всадник, что сбил его, замахнулся ещё раз, но Ригор подскочил на своих прыгающих сапогах, и в прыжке полоснул противника мечом наискось. Затем он сделал длинный прыжок к тому, кто метал в него сеть, а теперь доставал топор, его Ригор, удлинив меч, разрубил по пояснице.
«Раз, два, три, четыре, пять — вышел зайчик погулять. Два три, раз. Вышел зайчик… — крутились обрывки мыслей в голове Ригора. — Бам, бам, бам, бам. Кто такой зайчик? А, это — маленький мальчик в белом костюме со смешными ушками, сейчас за ним должны прийти. Бам, бам, бам, бам. Красный огонь и в нём — красный треугольник. Красный треугольник это — процессор. Откуда в садике процессор? Бам, бам, бам, — барабан стал бить чуть тише, и сквозь красную пелену Ригор смутно увидел вооруженных людей. — Это — повстанцы — мои друзья».
Фаланга повстанцев стала видна отчетливее. Ригор перевел взгляд на свои руки, в них почему-то были мечи. Он почувствовал тошноту, но справился с ней. Красный треугольник превратился в зелёный.
«Я иду с роботами пугать легионеров, — мысль стала работать четче. — Почему я смотрю не туда? Почему я держу мечи?»
Треугольник исчез, и к Ригору вернулся слух.
«Откуда такие крики?» — мелькнуло у него, и он обернулся на шум.
Тяжёлые роботы — его роботы, терзали толпу легионеров. Их копья били на поражение. Земля уже была усеяна телами.
— Стоять! — заорал Ригор.
Роботы застыли на месте.
— Только пугать! — он покачнулся, но устоял.
Роботы издали низкий, холодящий сердце рев. На их ужасных лицах, там, где должны быть глаза, загорелись кроваво-красные огни, из пасти каждого чудовища пошел черный дым. Великаны стали тяжело топать на месте. Но они больше не убивали. Постепенно давка стала меньше, и вся эта, уже неорганизованная толпа хлынула назад.
Дальше всё шло, как было задумано с самого начала. Роботы медленно преследовали отступающих. Ригор по телефону передал Сурктапу, чтобы тот свернул фалангу, и двигался в походном порядке за ними. А потом, когда один из холмов, окаймляющих высохшее русло, закончился, и толпа легионеров выплеснула на большую поляну, где находился лагерь Потила, тогда роботы побежали. Они окружили эту уже бесформенную массу людей и животных, и стали с низким рычанием бегать вокруг, сгоняя их поплотнее.
Полное окружение. Вокруг огромной толпы легионеров и их коней стоят роботы, за ними кольцом построились повстанцы.
— Воины! — громогласно обратился к окруженным Ригор. — Вам всем гарантируется жизнь. Никто из вас не станет рабом. Но для этого вам всем надо сложить оружие сюда и стать туда, — он показал рукой.
Вперед протиснулся человек в пурпурном плаще. Он сказал что-то стоящим рядом, и те начали складывать оружие. Потом этот человек подошел к Ригору и бережно положил перед ним свой меч в позолоченных ножнах.
— Я — Потил, — поклонился он Ригору. — Прими и мой плащ.
— Я знаю, кто ты. А свой плащ оставь себе. Я бы хотел, чтобы раненные становились отдельно. Им окажут помощь.
Откуда-то тихо подплыла, почти не отрываясь от земли, большая палатка, которую Ригор оставил там, в лагере.
У многих легионеров была разодрана кожа — они пытались бежать через колючие заросли. У некоторых имелись сильные ушибы и растяжения, были даже переломы.
— Кто ранен, — громко объявил Ригор, — идите туда, — он показал рукой на палатку. — Ничего там не бойтесь. Вам там плохого не сделают, — и он посмотрел на Потила.
— Марш! — скомандовал тот своим легионерам.
И вереница раненных безропотно потянулась к палатке. Казалось, что после перенесенного ужаса, они уже на всё согласны.
«Мне тоже не мешало бы подлечиться, — подумал Ригор. — Ужасно болит голова. Но вначале — раненные».
Потом Ригор, уже после того, как принял медицинские процедуры, один в своей палатке лежал на мягких подушках и смотрел на стену-экран. Вот к нему подъезжает один всадник и бросает сеть. Изображение увеличилось. Другой — бьет его по затылку.
— Стоп, сказал Ригор, потирая ушибленное место.
«Надо сделать систему заднего вида, — подумал он. — И ещё нужна какая-то мягкая прокладка для шлема. Этот всадник ударил по шлему, а уже шлем ударил меня. Здорово всё-таки он меня приложил».
Кадры повторяются. Ригора бьют, он падает, переворачивается, одновременно выхватывая мечи, и опять становится на ноги. В этот момент малые руки роботов, которые придерживали полы плащей, выхватили свои мечи. Освободившись, плащи свободно развивались за спинами роботов, которые перешли на быстрый бег. Из-за такой бешеной скорости капюшоны сразу были сорваны набегающим потоком воздуха, а плащи, немного потрепыхавшись, тоже были сброшены на траву. И роботы столкнулись с маронским построением. Длинные копья били на поражение, и отбрасывали тела вперед, сбивая сразу нескольких, стоящих сзади. Несколько смельчаков, избежав копий, поднырнули под них и попытались приблизиться к роботам, чтобы атаковать, но были рассечены зеркальными мечами. Тут Ригор отключил изображение.
«Понятно, — рассуждал он. — После удара я полностью отключился, и процессор начал полностью мной управлять. Ему нужно было защитить меня. А лучшей защитой является нападение. Команду атаки получили и роботы. Вот они и…»
Размышления прервал какой-то шум снаружи. Ригор вышел.
— Ты меня не предупредил! — Выговаривал Потил стоящему перед ним на коленях повстанцу. — За это не получишь даже серебряной монеты.
— О, Потил, — просил предатель. — Я же старался сделать всё, что мог! И у нас с тобой освящённый договор. Я молю тебя…
— Допон! — взревел от негодования Сурктап, который случайно оказался рядом. — Так это ты, мерзавец…
Допон вскочил на ноги, проворно запрыгнул на единственного стоящего рядом коня и поскакал.
— За ним! — бушевал предводитель восставших.
Но поблизости коней не было. На шум стали собираться повстанцы и пленники, которых никто не охранял.
— О, Ригор! — в отчаянии воззвал Сурктап. — Пошли за ним своих быстроногих робатов! Уйдёт ведь!
— Не уйдёт, — спокойно ответил Ригор, и направился на ближайший пригорок, с которого был хорошо виден мост, построенный только вчера.
Хотя землянин был уже без шлёма, зеркального костюма он ещё не снимал. Ни кто не обращал внимания на небольшое утолщение на его левом рукаве. Ригор медленно поднял левую руку, на утолщении рукава раскрылись створки, и оттуда поднялась миниатюрная узенькая пушечка. И, хотя она была оружием Ориона, за долгие годы после Ригеля Уланова, люди научились делать капсулы без радиоактивных излучений, поэтому выстрел из такой пушечки был безопасен для стоящих рядом. Ригор прицелился, раздался грохот, и яркая стрела поразила мост, который тут же вспыхнул. Стоявшие рядом повстанцы и легионеры упали на колени.
— Встать! Немедленно! — возмущался Ригор. — Что это ещё такое! — он обрушился на Сурктапа. — Чтобы этих рабских штучек я больше не видел!
Допон подъехал к горящему мосту и соскочил с коня. Не оглядываясь, он подбежал к реке и прыгнул в неё.
Наконец-то нашлись кони, и всадники поскакали к горящему мосту. Но следов беглеца они не обнаружили. И ни кто из них не обратил внимания на птиц, которые носились рядом, едва ли не касаясь воды.
— Допон не снял с себя доспехов и зацепился за корягу, — сказал Ригор. — Он не смог выплыть и утонул.
Бывшие враги могли свободно общаться друг с другом. Ни у кого не вызывало сомнений, что Ригор поджог мост именно молнией. А метал молнии в местных верованиях только Ретиз — верховный бог. И все были уверены, что Ригор — воплощение Ретиза.
Через два дня после знаменательного боя к Ригору пришел Потил.
— Позволь спросить. О, Ригор, — сказал он с низким поклоном.
— Конечно. Спрашивай.
— Правильно ли я поступлю, если, когда вернусь домой, отпущу всех своих рабов на волю, но прогонять не буду?
— Да. Всё верно. Захотят уйти — пусть идут. Захотят остаться у тебя — пусть работают за вознаграждение.
— Я, — Потил опустил голову, — бой гладиаторов смотрел только один раз, в юности. Мне хватало кровавых зрелищ и на войнах.
— Понял. Только, не говори на эту тему с Сурктапом. Ему приходилось на арене убивать друзей. Очень тяжёлое переживание.
Потил кивнул, и, поклонившись, собрался уходить.
— Постой. Нам вскоре предстоит встретиться с Кундесом. Но я не хочу кровопролития. Что ты знаешь о нем?
— Кундес, — начал после некоторого замешательства Потил, — так сразу кардинальные решения не принимает. Ему нужен веский толчок.
Следующим утром в лагере началось движение. Необходимо было упаковать имущество для дальнего перехода. К обеду появились большегрузные повозки-роботы с колесами на широких, мягких, но очень прочных покрышках. Гаретяне вначале их побаивались, но быстро освоились. Им особенно понравились удобные сиденья в пассажирских повозках. После обеда началась погрузка, которая продолжалась до самого вечера. Погрузили всё, даже лошадей и подводы.
После того, как гаретяне поужинали и, по просьбе Ригора, потушили костры, они сели в автомобили, и вся эта колона бесшумно тронулась.
К утру, они остановились. Гаретяне выражали свое восхищение и удивление тем, как хорошо было спать в волшебных повозках Ригора.
Разбивая новый лагерь, ни кто, ни повстанцы, ни бывшие легионеры, не знали, что с противоположной стороны леса, на краю которого они остановились, уже стоял лагерь армии Кундеса. А гаретяне, заметив что-то в облике Ригора, с какой-то тревогой поглядывали на него.
— Прости великодушно, — осмелился обратиться Сурктап, — но ты, Ригор, выглядишь как очень больной человек.
— Ты о том, что моя кожа слегка позеленела? — усмехнулся Ригор. — Не волнуйся, со мной всё в порядке. Просто с меня начала сходить краска. Привыкайте к моему настоящему виду.
После обеда Ригор разговаривал с Потилом.
— Ты сможешь мне помочь?
— С превеликим удовольствием, о, Ригор.
— Что ты скажешь о своих знаменосцах?
— Э-э. Они в полном порядке.
— Я хочу устроить небольшое представление. Сможешь ли ты явиться перед Кундесом со всеми своими регалиями? Только не как представитель Рушара, но как посланник всего восстания?
— Я был бы рад, но знамена были порваны, а золоченый герб был погнут. И я даже не знаю, где они валяются. Они же остались там, — Потил махнул рукой.
— Это — не проблемы. Сделаем новые.
— Тогда я и мои знаменосцы готовы.
— Только учти, — Ригор испытывающее посмотрел на гаретянина, — сопровождать вас будет не обычный караул, а роботы.
— Ну, что ж, — ответил полководец. — Робаты, так робаты.
— Но у них будут нарисованы не те кукольные лица, какие теперь, а ужасные гримасы.
— Э-э. Я, лично, не испугаюсь. Но, если ты сам поговоришь с моими знаменосцами, то и они будут твёрдыми.
Той ночью возле лагеря Кундеса началось представление. Какие-то громадные чудовища с ужасным рыком топали так, что земля содрогалась. Это были модели земных динозавров, увеличенные в размерах, и снабженные подсветкой. Весь лагерь был поднят на ноги. Но что люди могли бы сделать против гигантов, которые, рычали друг на друга, изрыгая пламя. В полном вооружении легионеры всю ночь жались друг к другу, многие из них молились Ретизу — верховному богу маронов. И, хотя на лагерь пока никто не нападал, но всё же одно чудовище с тремя гигантскими рогами наступило на ограду лагеря и с треском раздавило своей лапой тяжелые бревна. А незадолго до рассвета появились гиганты с огромными светящимися клыками, они набросились на других чудовищ, и стали рвать их, ужасно рыча, и пожирать.
К утру, чудовища исчезли. Но земля вокруг лагеря Кундеса, как бы подтверждая реальность ночного кошмара, была истоптана и изрыта гигантскими лапами. Многие деревья вокруг были повалены и разбиты в щепки. Там и сям виднелись большие лужи крови, источающие сильный тошнотворный запах. У Кундеса было много опытных воинов, которые привыкли к кровавым зрелищам, но даже они чувствовали дурноту от запаха этой крови.
Когда совсем расцвело, и краешек Цеола выглянул из-за горизонта, раздались звуки рога. И там, откуда они раздавались, возник прекрасный белый шатер с золотым верхом, и лучи восходящего светила играли на нём.
Затрещал барабан, и от шатра к лагерю Кундеса направилась делегация.
— Кундес, это, кажется, наши, — сказал один зоркий легионер. — У них наши знамена и герб. Но в карауле идут не легионеры, а четверорукие гиганты.
Делегация, маршируя под барабан, подошла ближе.
— Это — люди Потила, — сказал зоркий воин. — Я вижу его опознавательный стяг. Но где он нашел таких жутких гигантов? И, кажется, он сам и возглавляет делегацию, — удивленно пробормотал легионер.
Среди воинов Кундеса началось какое-то движение, чтобы, хоть как-то, поприличнее встретить эту необычную делегацию.
Подойдя поближе, Потил жестом остановил свиту со своим жутким караулом, и один направился к Кундесу, который робко заковылял вперед. Потом два маронских полководца о чем-то долго спорили.
— Твой лагерь окружили непобедимые четверорукие воины Ригора! — донеслось до легионеров.
Воины Кундеса стали озираться, и, действительно, лагерь оказался окружен редкой цепью вооруженных гигантов с жуткими лицами.
— Он не наказывает побежденных! — опять повысил голос Потил. — Наоборот, он вылечил всех моих раненных.
— Но переговоры продолжались, и Кундес с чем-то не соглашался.
— Дурак! — Потил применил недипломатическое выражение. — Ригор и есть сам Ретиз, — и, восстановив самообладание, завершил. — Куда складывать оружие, и куда идти потом — ты знаешь. Я передал ультиматум. Переговоры закончены!
Потил развернулся на месте и зашагал к своей свите. Когда он подошел, затрещал барабан, люди и роботы, как на параде, развернулись кругом и маршем пошли к шатру, возле которого их ждал Ригор.
— Он — баран! — Потил рассказывал Ригору о своих трудных переговорах. — Безрогий, тупой баран, — после чего попросил. — О, Ригор, видишь ту большую сосну в центре его лагеря? Долбани по ней молнией! И пусть твои робаты в оцеплении, проведут имитацию атаки. Это, я думаю, должно заставить Кундеса сдаться.
Ригор усмехнулся, посмотрел, прицеливаясь на сосну в лагере Кундеса, и резко вытянул вперед левую руку. Из его рукава яркой стрелой ударил луч, раздался грохот, и верхушка дерева заполыхала. Роботы, стоящие в оцеплении, опустили копья в боевое положение, угрожающе замахали мечами, и издали низкое, леденящее душу рычание.
В лагере замелькали белые полотнища, и колоны направились в сторону шатра Ригора. Первую колону вел знаменосец с белым флагом, за ним шел сам Кундес, за которым шли знаменосцы с опущенными стягами.
Потом целую неделю легионеры Потила, Кундеса и повстанцы жили в одном большом лагере. Бывшие враги свободно разговаривали друг с другом, и могли свободно обращаться к Ригору. Воинов уже не смущал зеленоватый цвет его кожи.
Настал день, и робот, который внешне был неотличим от гаретянина, отдал важное послание на почтовую станцию. Оно предназначалось императору, так что срочность доставки гарантировалась. Казалось, что оно было от Потила. В нём говорилось, что битва завершилась победой, и победители скоро прибудут в Сетору — столицу маронской империи.
Ригор рассчитывал на то, что у императора Рушара не будет и сомнений в победе легионеров, и он в честь такого события устроит грандиозное кровопролитие гладиаторов на центральной арене Сеторы. Ригор намеревался вмешаться и остановить это массовое убийство, и оказаться с войском в столице империи без штурма и кровопролития.
Опять появились большегрузные автомобили-роботы, которых гаретяне уже окрестили волшебными повозками Ригора. Многие уже были знакомы с ними, поэтому проблем с погрузкой не возникло.
А в Сеторе полным ходом шли приготовления к боям гладиаторов. Амфитеатр был вычищен до блеска. В центре арены установили позолоченную фигуру Чикана — бога войны маронов. Именно в его честь должны будут умирать гладиаторы.
У Ригора тоже шло приготовление. И, хотя, ему совсем не нравилось, что гаретяне считали его своим главным богом, все же он решил пока не предпринимать малоперспективных попыток опровергнуть свою божественность. Напротив, он решил использовать это заблуждение. Поэтому ночью, когда войско почти бесшумно двигалось на автомобилях-роботах, некоторые воины спали в прекрасных сверкающих шлёмах, которые навевали сладкие сны. Но, помимо наведения снов, эти шлемы делали ещё одну работу. Ригор знал, что за короткий срок человеку многого не объяснить, поэтому этим гаретянам через шлёмы нужная информация записывалась прямо в мозг.
Наступил день гладиаторских боев. Для жителей Сеторы это было настоящим праздником, одетые в свои лучшие одежды, они заполнили все скамейки на трибунах амфитеатра. Среди них как-то затерялись тренированные люди с безупречными манерами маронских патрициев. Одетые в драгоценные пурпурные туники, эти гаретяне совсем не были похожи на тех, кем они были на самом деле — воинами, привыкшими держать в руках оружие. И, хотя их лёгкую одежду нельзя было пробить обычным оружием гаретян, под туникой у них были, на всякий случай, короткие складные мечи из твёрдого сплава. Это были те, кто для себя решил идти за Ригором до конца, через любые испытания.
Император Рушар взмахнул рукой, и протяжно пропели трубы — представление началось. Первыми выступали борцы. И, после того, как один из них оказался на лопатках, раздались жидкие аплодисменты. Толпа ждала настоящего кровавого зрелища.
На арену вышел глашатай.
— Первый смертный поединок! — громко объявил он. — Ригор, который был среди повстанцев выйдет из южных ворот, и молодой гладиатор, имени которого пока не называю, выйдет из северных ворот, — и глашатай завершил объявление традиционным кличем. — Идущие на смерть приветствуют тебя, Рушар!
Первым на арену вышел Ригор. Одет он был в короткую коричневую тунику, поверх которой была надета портупея с его мечом на левом боку. В руках он держал лёгкое копьё. Толпа в полголоса загудела, обсуждая странный цвет его кожи. Появился и молодой соперник, тоже с лёгким копьём, мечом на поясе, но одетый в латы. Они сошлись в центре арены, у скульптуры Чикана, и пожали друг другу руки.
— Ты бы лучше не красил свою кожу, а доспехи одел, — сказал юнец. — Проткну, ведь.
— Попробуй.
Они разошлись: Ригор к южной, а его соперник к северной стороне арены. Прозвучал гонг, и противники начали сближаться. Молодой гладиатор с силой бросил копьё. Для Ригора, с его встроенным процессором, ни чего не стоило уклониться. Затем землянин резко бросился вперед. Быстро замелькал тупой конец его копья. Ригор выбил меч и щит у противника, затем сделал подсечку копьём, и юноша оказался на земле. После чего землянин метнул свое копьё, и попал в столб северных ворот, из которых только несколько минут назад вышел его соперник.
Ригор молча и спокойно сложил руки на груди. Толпа одобрительно заревела, и не стала требовать смерти для поверженного.
Снова вышел глашатай и объявил непобедимого Бикрома.
— Одел бы лучше доспехи, — сказал Бикром, пожимая руку Ригору. — Я же тебе не тот пацан.
— Одену, когда понадобится.
Когда они начали сближаться, чтобы сразиться, и Бикром обнажил меч, Ригор к своему даже не прикоснулся. Он сделал прыжок к сопернику, несколько молниеносных движений голыми руками: щит Бикрома отлетел в одну сторону, меч — в другую, и сам многоопытный гладиатор оказался на земле.
Толпа загудела и потребовала смерти побеждённому. Бикром встал на колени и отклонил голову вправо, чтобы победителю легче было поразить его сердце. При этом он мужественно взглянул в глаза Ригору.
— Я не буду его убивать! — громогласно заявил землянин, и включил доспехи. Теперь он был полностью одет в свою серебристую одежду, поверх которой диссонансом смотрелась коричневая туника.
— Тупица, — обратился Ригор к императору Рушару, — ты думаешь, что битва осталась за твоим войском? Она, и в самом деле, завершилась победой, но не твоих легионеров.
В Ригора с нескольких сторон полетели стрелы, некоторые застряли в тунике, но пробить зеркальные доспехи Ориона, не могло ни какое оружие.
— Я, лучше, поражу его, — не обращая внимания на летящие стрелы, Ригор подошел к статуе бога войны Чикана, которая возвышалась в центре арены.
Он обнажил свой меч, увеличил его, и обрушил на маронского бога войны. Клинок легко прошел через металл, разрезав статую наискосок, верхняя часть которой рухнула на посыпанную песком арену.
Тут Ригор заметил, как откуда-то выкатили катапульту — огромный арбалет, стреляющий копьями. Его обычно применяли против слишком строптивых гладиаторов. Землянин вскинул левую руку, из его рукава метнулся яркий луч, который поразил катапульту. Раздался оглушительный грохот, и огромный арбалет запылал, от него шарахнулись в стороны обожжённые стрелки.
В этот момент в разных местах на всех трибунах повскакивали те, кто считал себя воинами Ригора, те, кто сейчас выглядели, как очень богатые маронские патриции.
— Остановитесь! — громогласно закричали они. — Это же сам Ретиз-Громовержец посетил нас.
Никто из гаретян не мог заметить, что высоко над ареной, давно уже завис самолёт в форме диска. С включенной маскировкой, он был незаметен в пасмурном небе. Как только катапульта-арбалет загорелась, из самолёта, на невидимой простому глазу алмазной нити, прямо в руки Ригору, спустился ранец. Это была упаковка обычного махолёта для полётов в атмосфере. Землянин надел аппарат себе на спину, нить, спружинив, подбросила его выше стен амфитеатра и отсоединилась. Из ранца выступили и раскрылись два больших крыла, и, плавно взмахивая ими, Ригор удалился.
Толпа ревела, и от страха, и от восторга.
На арену вышел Потил, одетый в свою обычную пурпурную одежду богатого патриция. Его сопровождали два четвероруких робота в полном вооружении и с ужасными лицами.
— Тихо! — потребовал Потил, подняв правую руку вверх.
Но толпа не обращала на него ни какого внимания. И тогда раздался низкий ужасный рёв, и у роботов засветились красным пламенем глаза. На трибунах воцарилась тишина.
— Я — Потил. Все вы меня знаете. Долгие годы я служил этому ничтожеству, лгавшему, что он — сын Ретиза. Теперь я счастлив служить Ригору, который и есть сам Ретиз…
В это время Сетору уже патрулировали воины с короткими пурпурными плащами и оружием из легкого, но очень прочного сплава. Раньше многие из них были восставшими гладиаторами и примкнувшими к ним, многие были легионерами Потила, были и бывшие легионеры Кундеса. Но теперь они называли себя воинами Ригора. В каждом их десятке был один четверорукий робот с нарисованной улыбкой на лице. Погромы и мародёрства были предотвращены.
Сурктап с охраной из двух роботов прибыл во дворец Рушара.
— Передайте своему хозяину, — сказал он слугам, — что Ригор не желает видеть его в Сеторе.
Но Рушара и след простыл. Он, конечно, знал, что его родителями были свободные крестьяне. Ни какой он, на самом деле, не сын Ретиза. И очень боялся, что сам Ретиз жестоко накажет его за такое самозванство.
Потом Ригор снёс этот амфитеатр, арена которого столетия поливалась человеческой кровью. И на его месте появилась мощённая камнем площадь, в центре которой под огромным пластиковым навесом была установлена модель системы Цеола и огромный глобус Гареты.
Но для самого Ригора, по его мнению, наступил настоящий кошмар. То ему надо решать, кто из гаретян достоин полёта на серебряных птицах, так они называли самолёты, в ближний космос, чтобы взглянуть на свою планету. То ему надо было улаживать разные споры. Но больше всего Ригор устал от вопросов, на которые надо было отвечать. Землянин даже поселился на небольшом островке в двух днях пути под парусом от Улепа — крупнейшего маронского порта. Иногда он покидал этот островок, оставляя всё на попечение Тогара, и уходил на подводном корабле на большую базу на удаленном острове в океане. Иногда Ригор проводил несколько дней на основной базе на Мерате — четвертой по счету планете от Цеола. А потом, всё равно, возвращался на Гарету, чтобы решать накопившиеся проблемы.
А экспедиция, которую он покинул, всё ещё не возвращалась.