Действующие лица:
П е р в ы й
В т о р о й
М о л о д а я ж е н щ и н а
М о л о д о й м у ж ч и н а
Ж е н щ и н а и м у ж ч и н а сидят через кресло в зале ожидания. В т о р о й стоит неподалеку. М у ж ч и н а пьет кофе из пластикового стаканчика. Женщина на минуту встает, чтобы поставить удобнее чемодан. П е р в ы й, проходя мимо, толкает ее. Женщина неловко падает и задевает мужчину. Стакан с кофе переворачивается, и жидкость оказывается у него на брюках, залив внутреннюю сторону бедер.
Ж е н щ и н а: Ой, Господи, извините пожалуйста!
М у ж ч и н а смотрит на разлившееся темное пятно.
Ж е н щ и н а: Я сейчас! Сейчас все уберу! (достает носовой платок и тянется спасать брюки, явно целясь в пятно между ног)
М у ж ч и н а (перехватывает ее руки): вы в своем уме вообще?!
П е р в ы й (подходя ко в т о р о м у, оглядываясь на кресла): вот и познакомились.
Ж е н щ и н а: Ой... ой, простите.... я как-то не подумала...
М у ж ч и н а хочет встать, смотрит на пятно, потом по сторонам. Берет лежащую рядом газету и кладет ее поверх пятна, затем переводит гневный взгляд на Женщину.
В т о р о й: Ты думаешь, что-нибудь получится?
П е р в ы й: Посмотрим.
В т о р о й: Да он ее сейчас ненавидит!
П е р в ы й пожимает плечами.
Ж е н щ и н а: Простите, простите меня, пожалуйста. Сама не знаю, как так получилось. Как будто кто-то под руку толкнул.
М у ж ч и н а молчит. Видно, что это дается ему с трудом.
Ж е н щ и н а (робко продолжает): Вообще, какие-то нелепости со мной происходят в последнее время. Вот пару дней назад садилась в автобус, а знаете, дождь такой был сильный. Я зонтик сложила перед самой посадкой уже (с усилием тянет к животу два сложенных кулака, как будто делает себе харакири), толпа меня вносит в автобус, и тут я чувствую, что этот чертов зонтик рвется у меня из рук, и удержать его у меня нету ну никакой возможности. Там механизм сломался, что ли. И вот я его держу, сколько могу. А он тугой такой. Ну и вырвался в итоге на каком-то ухабе. С таким звуком – пуввв – и купол такой под потолком... Представляете: час пик, все битком, и я стою посреди автобуса с раскрытым зонтом. Дура-дурой.
М у ж ч и на: Это вы удивительно точно заметили.
Ж е н щ и н а (подозрительно): А вы что, меня видели?
М у ж ч и на: Имел счастье. Ваш зонт чуть не вбил мне глаз.
Ж е н щ и н а: Ой. Как-то неудобно получается. (Заглядывает сбоку на мужчину) А я смотрю, лицо у вас будто знакомое..
П е р в ы й: А что, неплохая была задумка.
В т о р о й: А исполнение!..
М у ж ч и на: Надеюсь, вы не специально это все подстроили? С зонтом и с кофе?
Ж е н щ и н а: Надеюсь, у вас нет мании преследования?
М у ж ч и на хочет что-то ответить, но передумывает.
Ж е н щ и н а: Я бы на вашем месте переоделась. Не дай бог, что-нибудь застудите себе, потом до конца жизни мне не простите.
М у ж ч и н а приподнимает газету, лицо его становится безысходным.
М у ж ч и на: Когда вы на меня упали…я только начинал пить кофе.
Ж е н щ и н а: И что?
М у ж ч и на: А то, что кофе у меня был полный стаканчик. А теперь весь кофе из полного стаканчика находится подо мной. Я, извините за подробности, в луже сижу. Я даже встать не могу, потому что мокрый и спереди и сзади.
Ж е н щ и н а: Да.. надо же, как все получилось-то...и кофе не попили... Может, давайте, я вам схожу принесу? Вам какого?
М у ж ч и на: Спасибо, уже не надо.
Ж е н щ и н а: Нет, я угощаю.
М у ж ч и на: Не надо!
Ж е н щ и н а: Все-таки, нужно вас переодеть. Знаю, давайте вот как сейчас сделаем. Вставайте-вставайте (мужчина встает). Спереди вот так вот газетку пристроим, как будто вам так ее нести удобнее, а сзади я вас прикрою (пристраивается сзади вплотную и семенит за ним).
М у ж ч и на (резко останавливается): Да что вы себе позволяете, в конце концов! Да я лучше с мокрой…мокрым задом буду ходить!
П е р в ы й: Все-таки вывела его из себя.
В т о р о й кивает.
Ж е н щ и н а: ну и пожалуйста! Вперед! 5 минут позора – и вы в туалете.
Мужчина делает попытку уйти.
Ж е н щ и н а: Переодеваться-то во что будете, в фиговый лист?
Мужчина возвращается, хватает с пола сумку и быстро уходит.
Ж е н щ и н а берет книгу и пытается читать.
П е р в ы й: Слишком он закрытый.
В т о р о й: Да, тяжело ему приходится.
П е р в ы й: С женщинами все-таки проще, по моим наблюдениям. У них интуиция лучше, и слушать они умеют.
В т о р о й (улыбается): Ну это ты субъективно!
П е р в ы й: Может быть. Но мне кажется иногда, что она меня слышит.
Ж е н щ и н а поднимает голову от книжки и рассеянно оглядывается по сторонам.
П е р в ы й: Видишь?
В т о р о й: Совпадение! (машет рукой) Пойду посмотрю, как он там (скрывается за дверью).
Объявление: вылет рейса 266 по метеоусловиям задерживается до 12:00 местного времени.
П е р в ы й: (подходит сзади к молодой женщине, которая продолжает читать книгу). Ладно тебе, не расстраивайся (пауза) Ну дундук, конечно (пауза). Жизнь его, знаешь ли, любовью не баловала (Ж е н щ и н а, не отрываясь от книги, возмущенно пожимает плечами) Ну конечно, ты права, это не оправдание. Но помочь ему можешь только ты. (ж е н щ и н а усмехается) Знаешь что! «Я ему не скорая помощь!» И скорая помощь, и пожарная бригада, и телефон доверия! Тебе ведь он показался знакомым, правда? Нет, не потому что ты его в автобусе чуть не покалечила. Ты знаешь его. Ну, прислушайся к себе. Нет. Раньше. Раньше. Гораздо раньше. Ну нет, не Вадик из песочницы. Посмотри на него, какой же он Вадик? Вадик всех подряд по голове лопаткой лупил. А этот? Нет, не Вадик это. Не можешь вспомнить. Ну не важно пока. Главное, я вот что тебе скажу. Слушай внимательно: ты любишь его.
Ж е н щ и н а (бросает книгу): Ой, блин, ну это уже вообще ни в какие ворота! Это что же у меня в голове-то творится?! Романов я женских перечитала что ли?
П е р в ы й: Ты их вообще не читаешь.
Ж е н щ и н а: Я их вообще не читаю. И что, нормально это все? Сама с собой разговариваю. Убеждаю себя, что знаю человека, которого вижу впервые в жизни. Кофе его облила, зонтиком стукнула. Теперь еще в любви признаюсь. Нет. Мне надо больше спать. Отдыхать надо мне…
П е р в ы й: Ладно, угомонись уже. И не спорь! Просто будь чуткой и прими все, что будет поисходить. И ничего не бойся. Давай, вот они уже идут.
Возвращается М у ж ч и н а в другом костюме, следом за ним В т о р о й. П е р в ы й и В т о р о й отходят в сторону. М у ж ч и н а приближается к своему креслу. Ж е н щ и н а, не глядя, убирает с соседнего сиденья сумочку, освобождая ему место. М у ж ч и н а, с подозрением глядя на Ж е н щ и н у, садится рядом.
Все молчат. М у ж ч и н а, порывшись в сумке, достает книгу и углубляется в чтение.
П е р в ы й: Ведет он себя, конечно, как попало. Ты уверен, что ему это вообще нужно? То, что мы тут с тобой затеяли?
В т о р о й: Ему-то как раз больше всех и нужно. Ей (кивает в сторону женщины) тяжело, но она свой путь пройдет до конца. А вот он – нет.
П е р в ы й: Почему же тогда никакой реакции?
В т о р о й: Как обычно – неведение и как следствие - разочарование. Ему по судьбе было положено две встречи. Две женщины. И каждую из них он принимал за свою единственную любовь. Как щенок, ей-богу. Бежал со всех ног, только бы приласкали. Но с ними все было не так, как ему хотелось. У него же в голове – маяк, он знает, как все должно быть, правда, не догадывается пока, откуда. А те две женщины… Ты знаешь, как это бывает. Одна его не любила, другая обманывала. И вот теперь он почти совсем закрылся, никому не верит. Осталась только маленькая щель – его надежда, но уже такая слабая, что он запрещает себе даже думать об этом.
П е р в ы й: О том, что встретит ее наконец?
В т о р о й: Угу. Он думает, что путь его одинок, что все бессмысленно, часто зовет смерть.
П е р в ы й: Дурачок.
В т о р о й: Но всякий раз, почти каждую ночь я слышу плач его сердца. Он плачет о несбывшемся, он слышит его зов. Но он не знает ни что это, ни где искать. И с каждым разом решимость найти все слабее. Он смиряется, он опускает руки. Знаешь, мне иногда кажется, что эта встреча назначена слишком поздно.
П е р в ы й: Всему во Вселенной свой черед. Даже мы не знаем всех ее законов.
В т о р о й: Конечно... Но мне кажется сейчас почему-то, что это и для нас экзамен, не только для них.
П е р в ы й: Ты думаешь? Не знаю. Мы ведь просто помощники.
В т о р о й: И наставники.
П е р в ы й: Но пока он тебя не слышит, от тебя мало что зависит.
М у ж ч и н а чихает.
Ж е н щ и н а: Будьте здоровы!
М у ж ч и н а: Спасибо.
Ж е н щ и н а: Это от сырости, я сама все время чихаю.
М у ж ч и н а: Наверное (смотрит на часы).
В т о р о й: Ну вот ей-богу дундук. Хватит щеки свои надувать! Это никому тут не интересно. Разговаривай уже по-человечески!
М у ж ч и н а: Не сообщали еще, когда аэропорт откроют?
Ж е н щ и н а: Нет, пока молчат. Никто не взлетает и не садится. «Разверзлись хляби небесные». И поливает из этих хлябей как в каких-нибудь субтропиках.
М у ж ч и н а: (прислушивается) И ветер слышите, как завывает?
Ж е н щ и н а: Надолго это все, интересно?
М у ж ч и н а: Мой рейс на два часа отложили.
Ж е н щ и н а: Мой тоже.
В т о р о й: И еще на два часа отложат, будете тут книжки читать. Библиотека у них, ага.
М у ж ч и н а: Ни туда, ни сюда эти два часа. Так хотя бы можно было в какую-то гостиницу пойти.
Ж е н щ и н а: Ну они же не знают, когда непогода уляжется.
М у ж ч и н а: Метеослужба должна знать. Это их прямая обязанность, между прочим.
Ж е н щ и н а: Ну значит, метеослужба считает, что через 2 часа наладится. Хотя, такое впечатление, что это по меньшей мере на год.
М у ж ч и н а: Вот именно.
Оба замолкают. Видно, что им не очень хочется заканчивать разговор, но о чем еще поговорить, они не знают.
П е р в ы й (подсказывает): Наверное, сейчас уместно было бы извиниться в спокойной обстановке.
Ж е н щ и н а: Вы уж извините меня, пожалуйста.
М у ж ч и н а: За что?
Ж е н щ и н а: За кофе.
М у ж ч и н а: А, да ну что теперь вспоминать. С каждым может случиться.
Ж е н щ и н а: Вы костюм, когда приедете, сразу отдайте в химчистку. Застирывать не надо, а то потом не возьмут.
М у ж ч и н а: Да я знаю. Ничего, отчистится.
Ж е н щ и н а: Вы в командировку?
М у ж ч и н а: Был в командировке. Теперь вот домой. А вы?
Ж е н щ и н а: Я уже тоже домой. В свой яблоневый сад.
М у ж ч и н а: (вздрагивает) Яблоневый сад?
П е р в ы й: Про сад вспомнили, надо же.
В т о р о й: Они же его вместе выбирали.
Ж е н щ и н а: Да, у меня дом на окраине города и участок небольшой, 8 соток, весь засажен яблонями. А что?
М у ж ч и н а: Не знаю. Я всегда очень хотел яблоневый сад. У меня иногда прямо картина перед глазами стоит: маленький домик, а вокруг одни деревья, стучат ветвями в окно. Такие стволы узловатые, знаете?
Ж е н щ и н а: Еще бы мне не знать. Я так его люблю, этот дом свой. Мне кажется, там даже умереть не страшно. Если бы это была, допустим, весна и вся земля была усеяна белыми лепестками. Не страшно.
П е р в ы й: так ведь и было.
Ж е н щ и н а: Я попала туда случайно. Сам дом старый совсем, в прошлом веке еще строили, но вот ощущение такое – никуда не хочется уходить. Совершенно иррациональное ощущение. Я таким всегда доверяю. К счастью, из-за старости его не очень дорого продавали. Купила, в общем.
М у ж ч и н а: Я тоже когда-нибудь сад куплю. Тоже старый. И мне не страшно будет в нем умереть.
Ж е н щ и н а: Конечно, купите.
Оба молчат. Пауза удлиняется. М у ж ч и н а кладет на колени книжку. Ж е н щ и н а нехотя берет свою. Оба возвращаются к чтению, время от времени переворачивая страницы.
В т о р о й: Ну вот, опять у них изба-читальня...
П е р в ы й: Подожди, им надо постепенно. Это раньше, в 20 лет, помнишь, в очереди в библиотеку познакомится, а вечером уже в одной постели. Утром распрощались, и до конца института здороваются, как добрые знакомые. Никаких страданий, никакой рефлексии.
В т о р о й: Точно, бывало у нас такое.
П е р в ы й: Сейчас, все-таки, совсем другая история.
В т о р о й: Интересно, они узнают друг друга?
П е р в ы й: Это никогда до конца не известно. В прошлый раз они встретились и прожили жизнь.
В т о р о й: Ты тоже был тогда с ней?
П е р в ы й: Да. Смотрел не отрываясь. Красивее любви я не встречал у людей. Они встретились и прожили вместе долгую долгую жизнь, не ссорясь и не мучая друг друга. Без сжигающей страсти, без отупляющей ревности. Одна любовь, как солнечный свет, Только понимание. Эти невидимые лучи, по которым циркулировали их мысли и чувства от одного к другому, так, что в конце жизни им было достаточно лишь смотреть друг на друга, лишь касаться руки. Вдалеке от всех, в маленьком домике, укрытая яблоневым садом, жила великая и вечная любовь.
В т о р о й: Можно мне посмотреть?
П е р в ы й: Смотри. Тебе с какого места?
В т о р о й: Хочу увидеть, как он дал свою клятву (смотрит). Господи. Сколько ему лет?
П е р в ы й: 72.
В т о р о й: Он немощен, но в сердце столько силы! И всю ее он отдает словам, которые теперь становятся вечными. С тех пор он несет свою клятву. И она не даст ему жить, не даст дышать, пока он не исполнит ее. Ты видишь?
П е р в ы й: Да. «Я везде тебя найду» - все, что он сказал. Но пока он говорил, он на мгновение стал молод, и остаток его жизни ушел в эти слова. Он быстро растаял потом.
В т о р о й: Ты застал?
П е р в ы й: Уже нет.
В т о р о й: Ты вообще давно с людьми?
П е р в ы й: Почти 400 лет.
В т о р о й: И все время с ней?
П е р в ы й: Нет, с ней я около века. Причем сам не знаю, как так получилось, что два раза подряд.
П е р в ы й: А до нее?
В т о р о й: До нее был священник. Поп такой забавный. При этом трогательный – ужас. Характер был как у маленького петушка – задиристый. Гневался так, что приход мог с землей сровнять. А потом раскаивался, епитимьи на себя накладывал. Тише воды, ниже травы. В такие моменты мы с ним хорошо ладили. Но умер от апоплексического удара, в гневе на паству свою.
В т о р о й: Плохой признак.
П е р в ы й: Не то слово. От гнева умереть, еще бы. Я его тогда проводил, докуда смог. Теперь даже не знаю ничего – где он, что с ним.
В т о р о й: А до попа?
П е р в ы й: До попа мальчик из разночинцев. Сначала студент, потом коллежский асессор. Так и не смог до конца забыть свою студенческую вольницу. Застрял в ней и чем дольше жил, тем шире и непереносимее становился барьер. Так и умер с мечтой о свободе.
В т о р о й: Тупиковый путь.
П е р в ы й: Согласен. Очень все безысходно у него было. Совсем не умел быть счастливым. Умел только душу себе терзать. С попом мне хоть весело было. И слышал он меня иногда. Но мало чем я ему помог.
В т о р о й: Да перестань ты. Вот уже от кого не ожидал. И попу нужно было с гневом своим бороться и асессору с тоской. Самим. Иначе, какой смысл? По дороге каждый идет сам. И ноги в кровь сбивает и от усталости падает. Но надо идти. Обязательно. Через лень, через отчаяние, через разочарование. До финиша доходит только тот, кто идет, а не в кустах рыдает или там же с дубинкой сидит и мочит всех подряд, за то, что жизнь у него не такая, как ему хотелось бы. То что дано – это то, что ты заслужил. И никто, кроме тебя, этого не исправит. Даже если мать бросила, или без пальцев там, допустим, родился – можно жалеть себя, а можно жить красиво. Так, чтобы люди любовались, и каждый в твоем присутствии старался стать чуть-чуть лучше. Но это их собственный выбор. Ты-то что можешь сделать?
П е р в ы й: Да я понимаю. Но иногда так тяжело смотреть, как они совершают ошибку за ошибкой. Я бы помог, я бы вывел, так ведь не слышит никто. Вот и думаю иногда: зачем я здесь? Только, чтобы смотреть и любить? Ты никогда не спрашиваешь себя об этом?
В т о р о й: Ну.. мы выбрали себе эту работу. .. И мы именно там, можем пригодиться. Я – здесь. Ты – с ней. И даже если он меня не слышит, я все равно с ним, я все равно ему помогаю. И люблю. Ведь и это не мало.
Объявление по радио: вылет рейса 164 задерживается по метеоусловиям до 18:00 местного времени.
М у ж ч и н а и Ж е н щ и н а одновременно смотрят на часы.
Ж е н щ и н а: Не ваш?
М у ж ч и н а: Нет. Надо же, на шесть часов отложили. Может, про наши что-нибудь скажут? (слушают)
Ж е н щ и н а: пока молчат…
В т о р о й: А еще расскажи! Жизни людей проходили перед твоими глазами. Ты видел все – что они чувствуют, как живут.
П е р в ы й: Ты же раньше сам был человеком?
В т о р о й: Да, еще совсем недавно. Поэтому не до конца привык.
П е р в ы й: А ты и не привыкнешь. Это же настоящее чудо – то, как они сражаются за свое бессмертие. Оступаются, раскаиваются, начинают сначала. Каждый раз, когда великий воин выбирается из темноты на свет, поднимаясь во весь свой гигантский рост на священной Земле, вся Вселенная раскрывает ему свои объятья. К этому нельзя привыкнуть. Вот ладно, расскажу тебе пока есть время, про своего самого первого. Ровно 400 лет назад это все и было. Родился тогда в одной деревне мальчик. Глухой и немой. Деревня была дальняя, бедная, а семья его так вообще всех бедней. Детей там было много, и на глухонемого мальчика никто не обращал внимания. Хата их стояла на самой опушке, и мальчик с самого детства привык играть в лесу. Года в четыре года он уходил так далеко, в такие дебри, куда не добирались ни грибники, ни охотники. И всякий раз находил дорогу обратно. Но самое удивительное было не это. Он не слышал людей и не умел с ними разговаривать. Но он отчетливо слышал голоса деревьев, зверей и птиц. И мой голос тоже.
В т о р о й: И он отвечал тебе? Вы говорили с ним?
П е р в ы й: Нет, не отвечал. Он никому не отвечал, потому что не умел. Вместо слов у него была любовь. Когда я обращался к нему, он весь исполнялся любовью и благодарностью. Так мы с ним говорили.
В т о р о й: А потом, когда он стал взрослым?
П е р в ы й: К 16-ти годам он вырос ростом под 2 метра, и сила ему была дана нечеловеческая. Железные прутья с палец толщиной для него были податливыми, как медная проволока. В деревне его любили, потому что сердце у него было мягкое, как трава. Он так и остался, как в четыре года, счастливое дитя. Людям помогал. Все у него в руках росло, жило, двигалось. Колосья поднимались в два раза быстрее, вода из колодца, когда он ее доставал, была вкуснее, дети рядом с ним не болели. Но вот когда исполнилось ему 30 лет, что-то с ним случилось. Он перестал места себе находить. Радость его покинула.
В т о р о й: Почему?
В т о р о й: Так лес его к себе звал. И он ушел, сразу же, как понял это. Больше в деревне его никто не видел, только сказки рассказывали, как он то маленькую девочку из болота вытащил, то злых людей от деревни отвел. Поклонялись ему, как божеству. Еду на опушку носили. Но еду эту волки и белки растаскивали, а немой далеко ушел, за болота, за реки, туда, где жили только души старых деревьев, да огромные медведи.
В т о р о й: И медведи его не трогали?
П е р в ы й: Вообще никто не трогал. Один только раз я испугался: когда он с царем медведей встретился. Огромный был медведь, под стать моему немому. Немой тогда шел по лесу, как обычно, пустыми руками размахивал. Ничего у него никогда не было, кроме того, что на себе. Шел он по лесу, углубляясь все дальше и дальше, пока не пересек владения медведя. В тот же миг страшный рык потряс лес, и все деревья замолчали, и ветер стих, потому что никого не было в лесу сильнее, чем тот медведь. А немой шел себе, он ведь ничего не слышал. И только через некоторое время почувствовал, как содрогается под ним земля – это медведь пустился в погоню. Тогда немой остановился и стал ждать. И вот медведь выбегает из-за деревьев, глаза у него как два буравчика, из пасти пар. Встал он на задние лапы – и я сморю, что они, как браться с немым, одного роста. Только один весь злоба, а другой – тишина. Долго они так в глаза друг другу смотрели. Немой был спокойный и чистый и я читал в его сердце, что жизнь и смерть для него не имеют значения. Наконец, медведь упал на передние лапы, а немой подошел к нему и обнял, и начал мычать что-то в ухо. С тех пор лучше друга, чем тот медведь у немого в лесу не было.
В т о р о й: А потом?
П е р в ы й: Потом он замерз в суровую зиму, когда его брат-медведь спал в своей берлоге. И когда он умирал, в душе его была такая красота, что со всего леса слетелись снегири и покрыли его плечи и голову. А он улыбался, и когда сердце его остановилось, лес услышал слова любви и благословения.
В т о р о й: Ничего себе.
П е р в ы й: Да. Больше он на землю не вернулся, конечно.
В т о р о й: А у меня не так все было. Не с рождения. Я родился, как все. Учился, маму-папу слушал. Когда стал старше, тот еще сделался кадр: водка там, бабы...Но все не то как-то. Захочешь вроде выпить. Напьешься. А утром похмелье. Или понравится какая-нибудь... Там подходцы всякие... Миллион знал, не вру! Ну и там... это самое. А наутро – тоска. И уже не знаешь, куда деть-то ее, несчастную. И жалко. В церковь ходил. Тоже.. А тянуло меня за пределы, за звезды. Очень неясно, шорохом, шепотом... Когда у меня глаза-то открылись, я понял, что и намеков всяких много было, и знаков. Но в пьянках своих ничего не видел, не понимал. И все же начался этот путь возвращения к самому себе. Попалась мне случайно одна книжка….
П е р в ы й: Ну прямо так уж и случайно!
В т о р о й (улыбается): Да. Не бывает таких случайностей.
П е р в ы й: Так что это была за книжка?
В т о р о й: О том, как нужно жить.
П е р в ы й: Миллион таких книжек знаю.
В т о р о й: Миллион и нужно. Каждому – что-то свое. К моему сердцу пробилась именно эта. Какие-то слова, состояние души. Не знаю.
П е р в ы й: О чем хоть книжка была?
В т о р о й: О том, как нужно жить в теперешнем моменте, в «сейчас». Ни в прошлом, ни в будущем, а каждой конкретной минуте, воспринимая ее целиком. Всю, в совокупности. Допустим, сижу я. Спина касается кресла, обивка у него немного шершавая. Палец в ботинке чуть-чуть ноет, натер. Но это ничего. Это даже не неудобство, просто ощущения. Воздух, сухой и теплый, касается кожи. Пахнет чем-то старинным, слежавшимся. Внутри, между желудком и сердцем что-то тихонько сжимается – страх. И одновременно звенит и тянет ввысь. И вот так вот, ощутив всего себя и то, что рядом, ты вдруг оказываешься в теперешнем моменте, который по своей протяженности равен вечности. И таких моментов – вся жизнь. Я сначала, конечно, забывал часто. Торопим время (скорей бы суббота-воскресенье, отпуск, свидание, расставание), ли наоборот, зависал в прошлом (как же хорошо было, когда...). Но потом ничего, пошло дело. Я научился в любую минуту, вне зависимости плохо мне, или хорошо, оказываться «здесь и сейчас». Более того, это «здесь и сейчас» со временем стало объединять прошлое, будущее, весь мир, все жизни.
П е р в ы й: То есть, ты смотрел на дуб и видел его желудем, ростком?
В т о р о й: И засохшим деревом, распиленным на дрова, сожженным, превратившимся в пепел, который удобрил землю и из этой земли вновь пророс маленький дуб.
П е р в ы й: А наставника своего ты слышал?
В т о р о й: Сначала нет. Знаешь, у человека в голове восточный базар. Несколько одновременных потоков мыслей. Они даже не параллельны, а движутся, как попало, пересекаются, пропадают, возникают снова. А голос наставника тихий, его слышно, только когда внутри пустота. Когда научился останавливать мысленный поток, в своем «сейчас», я услышал. В тот момент я понял, что я не один, не оторванный от всего на свете, бреду в неизвестном направлении, а связан со всем миром. И наставник – это часть замысла, который настолько велик, что предусматривает все. Это был самый счастливый час в моей человеческой жизни. Оставшаяся часть пути была коротка. Я прошел ее легко и счастливо в сопровождении своего друга.
П е р в ы й: Ты..
Ж е н щ и н а (давно поглядывающая в сторону мужчины): может быть, хотите в нарды сыграть?
М у ж ч и н а: Что?!
Ж е н щ и н а (быстро достает из сумочки походный набор: шахматы, шашки, нарды): Вот, меня недавно научили на компьютере. Я так увлеклась, просто заболела. Даже вот наборчик купила. Хорошенький, правда? Всех друзей и знакомых научила, все со мной играют. Ну я и в самолет решила с собой взять. Вдруг, думаю, попутчик какой-нибудь попадется… интересный… я ему предложу поиграть.
Му ж ч и н а слегка отодвигается.
В т о р о й: Сейчас он думает, что она сумасшедшая.
Ж е н щ и н а: По-моему, сейчас вы отпроситесь за скорой помощью.
М у ж ч и н а невольно усмехается.
Ж е н щ и н а: Нет, ну если у вас такая книжка интересная, я не буду вас отвлекать. Только, по-моему, вы больше по сторонам смотрите, чем ее читаете.
М у ж ч и н а (вертит книгу в руках): дрянь вообще-то, а не книжка. В аннотации написано (читает): эта книга будет полезна всем, кто стремится к более совершенной и осмысленной жизни. Бестселлер, переведенный на 30 языков, заставляющий по-другому взглянуть на вещи (откладывает книгу). На самом деле – малограмотное словоблудие. Не знаю, может, перевод плохой?
Ж е н щ и н а: Ну и выбросите, что вы ее тискаете?
М у ж ч и н а: Выбросить? Ну я как-то не могу… книга все-таки…
Ж е н щ и н а: И что, вы ее потащите с собой в самолет, потом домой, потом поставите на полку и каждый раз, цепляясь взглядом, будете говорить: тьфу ты, ну и дрянь!
М у ж ч и н а (вертит в руках книгу, потом, решившись, кидает ее в помойное ведро): вот так! (смотрит на женщину).
Ж е н щ и н а: Ну что, играем?
М у ж ч и н а: Я, вообще-то, не умею.
Ж е н щ и н а: Я научу!
Оба склоняются над доской.
П е р в ы й: Сейчас она его разделает… Знаешь, что придумала?
В т о р о й: Что?
П е р в ы й: Она каким-то образом настраивается на преобразовательный канал и посылает свою волю. Когда она кидает кости – вот смотри – сейчас ей нужны две шестерки. Опа! Выпадают две шестерки. А теперь она хочет четыре и один. Пожалуйста – четыре и один. Ничего другого у нее никогда не получается, даже ради спасения собственной жизни. Но вот когда садится играть в нарды, настройка происходит сама собой. Поэтому ее от этих нард за уши не оттянешь. Ей нравится даже не сколько выигрывать, сколько этот кратчайший отрезок: воля – результат. Каждый раз она думает, что это чудо, и от этого жизнь перестает казаться ей бессмысленной.
Мужчина и женщина играют. Мужчина неуверенно двигает шашки, женщина ему помогает. Постепенно мужчина увлекается, они азартно бросают кости, перебрасываются короткими репликами: теперь вы; ах ты ж, зараза; а вот я вас!
М у ж ч и н а (внезапно): Да у вас кости крапленые!
П е р в ы й: О, ну я так и знал!
Ж е н щ и н а: Краплеными только карты бывают.
М у ж ч и н а: Ну конечно, вам лучше знать. Я такой терминологией, знаете ли, не владею!
Ж е н щ и н а: Какой это «такой»?!
М у ж ч и н а: Шулерской!
Ж е н щ и н а: Шулерской?!! Да как вы?… Да что вы… Да я вас!..
Выхватывает у него из рук коробку с нардами, захлопывает ее и отворачивается.
М у ж ч и н а пожимает плечами, достает из помойки книгу, отряхивает ее, открывает где-то на середине и углубляется в чтение.
П е р в ы й: Ну что ей стоило ему проиграть? Загадала бы проигрышное число. И чудо бы состоялось, и парню не обидно. Эх, надо было ей подсказать!
В т о р о й: Значит, она все же слышит тебя?
П е р в ы й: Мне кажется, она воспринимает мой голос, как часть своего внутреннего диалога. Ну, знаешь: пойду съем пирожное – поправишься на 2 килограмма – все-таки съем – прыщи по всему лбу опять высыпят – эх, черт, и вправду высыпят! Ладно, сегодня без пирожных. Вот этот внутренний увещеватель – я. Но всего удивительней лично для меня, что она ко мне прислушивается. Она знает, что этот второй голос – она называет его голосом совести – всегда прав.
В т о р о й: Сколько людей слышит этот голос, но кто следует ему?
П е р в ы й: Немногие. Но таковы правила игры, ты же знаешь.Только те, у кого есть воля и сердце, разгадают загадку жизни и смерти. Мы с ней не то, чтобы близки, но и не безнадежны.
В т о р о й (вздыхает): Ты с ней так долго, что это даже не удивительно. А он меня не слышит.
П е р в ы й: Совсем-совсем?
В т о р о й: Да смотри! (подходит к мужчине, читающему книгу. Встает у него за спиной)
Пожалуйста, отложи книгу и посмотри на эту женщину.
М у ж ч и н а продолжает читать.
В т о р о й: Посмотри на нее! Ты искал ее все свою жизнь. Каждый раз, когда ты влюблялся, ты думал, что это она. Ты искал ее следы во всех своих возлюбленных, но это была лишь предыстория, репетиция истинной любви. Тем двум женщинам ты отдал все, ты ничего и никогда уже не будешь им должен. Твой путь теперь свободен, ты можешь встретить ее, ту, которую ты ищешь. Только отложи свою идиотскую книжку, засунь ее в помойку и посмотри на нее!
М у ж ч и н а продолжает читать книгу.
В т о р о й: Видел?
П е р в ы й (мягко): Таково большинство людей.
В т о р о й: Да уж знаю.
П е р в ы й: Ведь каждый из них молит о любви. Это им дано – понять, что в любви спасение. Что любая, самая позорная любовь – это отражение божественной, всеобщей любви, которой дышит космос. И каждый из них ищет, плачет ночами, требует у Бога, но даже если находит – не может сохранить. И вслед за этим – разочарование и.. щелк-щелк-щелк, раковины захлопнулись, и не достучишься уже, не дозовешься.
В т о р о й: А потом ищут славы – чтобы любили все вокруг. Или денег – чтобы претворялись, что любят, (задумчиво) но крабовые палочки – это не крабы…
П е р в ы й: Что-что?
В т о р о й: Ну есть мясо краба – нежное такое, знаешь, сок течет, когда ешь. А есть крабовые палочки, которые делают из минтая с добавлением всякий вкусовых усилителей. Получаются как бы крабы. А слава и деньги – как бы любовь.
П е р в ы й: А, понятно, (помолчав) не представляю, как бы я мог съесть живое существо.
В т о р о й: Я уже тоже. Хотя… ты знаешь, кое-что из своей человеческой жизни бы я повторил.
П е р в ы й: Например?
В т о р о й: Ну вот, допустим, когда ты дома. И никуда не надо идти, а за окном с самого утра снег, снег, снег, и уже окно твое все в пуху, кусты в палисаднике исчезают под шапками, а вокруг такая тишина, что хочется накрыться одеялом и уснуть. Тогда надо сходить на кухню и сварить себе кофе. Настоящий ароматный кофе. Растолочь туда чуть-чуть корицы, гвоздики и черного перца. Пить медленно, маленькими глотками, стоя у окна и смотреть, как опускаются в безветрии снежинки. Можно закрыть глаза, тогда ярче чувствуется вкус дыма, легкая горечь, жаркий, летний день. Потом открыть, а вокруг все тот же снег… А потом вернуться под плед дочитывать книжку – обязательно о любви и смерти. А когда проголодаешься – сбегать за бутербродом с сыром. Французский батон, мягкий-мягкий, такой пффф, сливочное масло и кусок сыра с большими дырками.
П е р в ы й: А еще?
В т о р о й: Еще? Еще когда ранее летнее утро и уже совсем тепло, нужно выйти на веранду босиком. Пол дощатый, гладкий, от него идет тонкий-тонкий аромат, и каждый шаг по нему – это блаженство. Посреди веранды стоит стол, на нем – салатник, доверху наполненный клубникой. Запах ее уже повсюду. Клубничины разные. Некоторые маленькие, с зеленоватым носиком, но в основном ярко-алые, блестящие, словно натянутые между гвоздиками семечек. И нужно выбрать самую большую, красную и надкусить. На срезе –полоски сливочного цвета. А сама она такая сладкая и растворяется во рту, еще до того, как сожмешь ее зубами. Потом нужно сесть в рассохшееся плетеное кресло, поставить салатник на голые коленки, и, не торопясь, приняться за остальные. Одну за другой, одну за другой, пока ягод в салатнике больше не останется, а рядом не вырастает горка зеленых чашечек.
П е р в ы й: А потом?
В т о р о й: Пото-ом… Потом такая диарея, о которой тебе лучше ничего не знать.
М у ж ч и н а (захлопывает книжку и опять кидает ее в помойку): Все. Не могу больше. Давайте еще поиграем? Хотите?
Ж е н щ и н а: Не хочу.
В т о р о й (не может остановиться): А еще, когда к тебе придут друзья, пара хороших таких ребят, которые сейчас уже все бородатые и некрасивые, но ты их помнишь лохматыми мальчишками, нужно пожарить картошечки с лучком, на чугунной сковороде и запечь со сметаной в духовке, достать водку из холодильника, она сразу так запотеет.. Разлить на два пальца и выпить, и малосольным огурчиком ее – хрусть, а следом картошечки…
П е р в ы й жестом останавливает В т о р о г о.
М у ж ч и н а: Значит, играть любите, да? В азартные игры?
Ж е н щ и н а: Не люблю.
М у ж ч и н а: А нарды?
Ж е н щ и н а: А в нарды люблю.
М у ж ч и н а (улыбается): А я, честно говоря, в карты раньше играл, как помешанный.
Ж е н щ и н а (бросает на него заинтересованный взгляд): Что же «раньше»? А сейчас не играете?
М у ж ч и н а: Сейчас нет. Чересчур уж много страсти я вкладывал в это занятие. А мне не нравится страсть, она не оставляет места ни для чего другого.
Ж е н щ и н а: А что же, простите, у вас «такого другого» есть?
М у ж ч и н а (задумывается): Ну, например, книги. Вы ведь тоже читать любите?
Ж е н щ и н а: Люблю.
М у ж ч и н а: А что именно любите читать?
Ж е н щ и н а: Вам автора или жанр?
М у ж ч и н а: Автора…нет, жанр… нет, вот вы когда болеете, вы что читаете?
Ж е н щ и н а: В смысле?
М у ж ч и н а: Ну там детективы, фантастику, любовные романы?
Ж е н щ и н а: Я детские книжки читаю. Про Мумми-тролля или голубятню на желтой поляне. А если уж совсем плохо, то и Незнайку на Луне могу почитать.
М у ж ч и н а: Да вы что?!!
Ж е н щ и н а: А что такое?
П е р в ы й: Теперь она думает, что он сумасшедший.
М у ж ч и н а: Да я тоже!! Я тоже читаю детские книжки. И самые любимые – Мумми-тролль и Голубятня на Желтой поляне.
Ж е н щ и н а: Хм.
М у ж ч и н а: Да!
П е р в ы й и В т о р о й обмениваются взглядами.
В т о р о й: Пошло, кажется, дело. Тьфу-тьфу-тьфу (стучит по дереву). Ой, прости, дурацкая привычка.
М у ж ч и н а: Это удивительно!
Ж е н щ и н а: А кроме книжек, вам что-нибудь еще интересно?
М у ж ч и н а: Никому не скажете?
Ж е н щ и н а: Ну разве стюардессе какой-нибудь.
М у ж ч и н а: Я люблю лепить из пластилина города!
Ж е н щ и н а: Города? Из пластилина? Лепить?!
М у ж ч и н а: Наверное, это слишком смелое признание.
Ж е н щ и н а: Скажите пожалуйста, вы женаты?
М у ж ч и н а: Был женат.
Ж е н щ и н а (понимающе): Из-за пластилиновых городов развелись?
М у ж ч и н а хмурится. Лицо становится замкнутым. Он отворачивается.
Ж е н щ и н а: Господи, да я же не в этом смысле! Послушайте меня. Не обижайтесь, пожалуйста. Представить мужчину вашей наружности увлеченно лепящего из пластилина практически невозможно. Ну я и подумала почему-то, что ваша бывшая жена выходит замуж за солидного во всех отношениях человека, банкира там… Вы банкир?
М у ж ч и н а (не оборачиваясь): Нет.
Ж е н щ и н а: Ну не важно. В конце концов, вывеска у вас серьезная. Так вот, вышла она замуж, думает – не человек – скала, а он (не может сдержаться, хохочет) дома из пластилина лепит!
М у ж ч и н а (пытается разозлиться и обидеться, но не может, прячет улыбку, потом не выдерживает, смеется вместе с женщиной): тяжело признаться, но приблизительно так все и было.
Ж е н щ и н а (сочувственно): Представляю себе. Так что это все-таки за города?
М у ж ч и н а: У меня есть такой большой лист оргалита. В центре я возвожу башню. Ратушу или кремль, в зависимости. А вокруг нее уже город: жилые дома, лавки, мастерские, воинские части, храмы. Все, что людям нужно для жизни. Для хорошей, правильной жизни.
Ж е н щ и н а: А сами дома из чего делаете?
М у ж ч и н а: Из пластилина же… а, ну из кирпичиков таких маленьких, разноцветных. А потом начинаю его заселять людьми и животными.
Ж е н щ и н а: Я…мне бы очень хотелось взглянуть хоть раз на такой город. Мне кажется, там каждый житель счастлив.
М у ж ч и н а: Так и есть!
Ж е н щ и н а: И долго идет строительство?
М у ж ч и н а: По-разному. Обычно около года.
Ж е н щ и н а: А потом?
М у ж ч и н а: Потом городок постепенно пустеет, стены осыпаются. Люди умирают и переезжают в другие места, а счастливый город уходит в песок. Но через несколько столетий (по моему вселенскому времени) на его месте возникает новый город и его заселяют новые люди. Такие же счастливые, но уже совсем по-другому.
Ж е н щ и н а: Круто. Нет, серьезно. Круче этого я ничего не слышала. Если бы я была вашей женой, мы каждый вечер бы строили города из пластилина. Вы бы позволили мне помочь? Хотя бы лепить разноцветные кирпичи?
М у ж ч и н а: Кончено! Вы бы растили деревья и высаживали цветы.
Ж е н щ и н а: Вы удивитесь, но я умею делать цветы из бумаги, и деревья бы научилась. Я даже уже знаю, как.
Мужчина и Женщина смотрят друг на друга.
Второй ведет вниз сжатый кулак и шепчет «YES!»
М у ж ч и н а: Жаль, что этого никогда не случится.
Ж е н щ и н а, П е р в ы й, В т о р о й (хором): Почему?!
М у ж ч и н а: Потому что скоро стихнут дождь и ветер, полосы почистят, и вы полетите на запад, а я на восток.
В т о р о й: Чтоб тебе провалиться!
Ж е н щ и н а (грустно): Да… только я тоже на восток.
М у ж ч и н а (вскидывает голову): 322-м рейсом?
Ж е н щ и н а: Нет, 518-м.
М у ж ч и н а: А.. вот видите.
В т о р о й: Господи ты боже мой! Ну что ты за человек! Даже шага еще не сделал, а уже всем сообщил, что в конце тупик.
П е р в ы й: Тупик.
В т о р о й: Тупик. И в глубине души он все же надеется, что дело обернется иным, волшебным образом, ты представляешь? Но делать ничего для этого не желает. Как знаешь еврейский анекдот?
П е р в ы й: Ну не все, наверное.
В т о р о й: Как Абрам просил Господа помочь ему выиграть что-нибудь в лотерею.
П е р в ы й: Не, не знаю.
В т о р о й: Ну просит он год, просит другой, молится, все колени истер: Господи, сделай так, чтобы я выиграл в лотерею, Господи, пожалуйста, пусть я выиграю в лотерею! Третий, четвертый год, десятый… Задолбал совсем. Наконец, 11-й год. Падает он на колени и опять: Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы я выиграл в лотерею. А с неба Голос: Абрам, я умоляю тебя, дай мне шанс, ну купи хоть один лотерейный билет!
П е р в ы й: Ага, знаю его. Хороший анекдот, жизненный.
Мужчина и женщина сидят молча. Мужчина косится в помойное ведро.
Ж е н щ и н а: Мне кажется, этот дождь никогда не кончится…
П е р в ы й (бормочет): Когда надо, тогда и кончится.
М у ж ч и н а: Если бы просто дождь, еще куда не шло. А вот ветер…
Молчат.
В т о р о й: Я знаешь, что подумал? Может, ему какое-нибудь дежа вю устроить? Намекнуть, так сказать.
П е р в ы й: Ну попробуй.
М у ж ч и н а: Ой…
Ж е н щ и н а: Что случилось?
М у ж ч и н а: Как будто было это все. Сейчас-сейчас, не мешайте, я вспомню. Сейчас вы спросите меня…
Ж е н щ и н а: О чем?
М у ж ч и н а: О чем… ннет. Все ушло. Какое непонятное ощущение.
Ж е н щ и н а: «Матрицу» смотрели? Это сбой программы.
М у ж ч и н а: Смотрел. Да… может быть… Но так странно! Как будто мы с вами давно знакомы. Я просто уверен..
Ж е н щ и н а (жеманно): Я приходила к вам во снах?
П е р в ы й: Да не кривляйся ты! Волшебство испаряется…
Ж е н щ и н а (серьезно): У меня тоже так бывает.
М у ж ч и н а: Дежа вю?
Ж е н щ и н а: Нет. Да. Дежа вю тоже. Но вот пока мы разговариваем, мне иногда вдруг кажется, что я давно вас знаю. А потом подумаешь – ну откуда?
М у ж ч и н а: Действительно – откуда. Единственное, что нас объединяет – этот вокзал.
В т о р о й: Вот зря ты так думаешь.
Ж е н щ и н а: Душно здесь. Уже 2 часа сидим.
М у ж ч и н а: Если хотите – прогуляйтесь. Я послежу за вещами.
Ж е н щ и н а колеблется, но все же встает и уходит. П е р в ы й идет за ней.
М у ж ч и н а некоторое время сидит, разглядывая свою ладонь, потом переводит взгляд на сиденье женщины, берет ее книгу, вертит в руках, кладет на место. Затем, воровато оглядевшись по сторонам, кидается к ее сумке, роется в кармашках, достает паспорт.
В т о р о й: Ух ты, прыткий какой!
М у ж ч и н а листает паспорт, открывает графу «семейное положение», страница пуста (про себя): Не замужем, значит.
Кладет паспорт обратно.
Возвращаются Ж е н щ и н а и П е р в ы й. В руках у женщины 2 кофе и бутерброды. Мужчина берет кофе, оба улыбаются. Женщина протягивает ему бутерброд.
Ж е н щ и н а: В качестве моральной компенсации.
М у ж ч и н а: А у меня еще костюм испорчен. Думаю, безнадежно.
Ж е н щ и н а: Будете жадничать – оболью второй раз.
М у ж ч и н а: Вы забываете, я теперь тоже вооружен (поднимает свой стаканчик).
Ж е н щ и н а: Тихо-тихо. От человека, который лепит из пластилина кирпичи, можно ожидать чего угодно.
Пьют кофе и жуют бутерброды.
П е р в ы й: Этот тот самый кофе, о котором ты рассказывал?
В т о р о й: Да ты что, ни в коем случае! Кофе должен быть настоящим, молотым. Для такого кофе в пластиковых стаканчиках есть только одно исключение.
П е р в ы й: Какое же?
В т о р о й: Когда ты в дороге с тем, кого любишь.
П е р в ы й: Ты путешествовал? Ты любил, как они?
В т о р о й: Как они – нет. Но я бывал влюблен. С одной прелестной девушкой я бродил по улицам чужого города. Мне было 13 лет. Мы приехали на экскурсию с классом. Там было какое-то свободное время перед отъездом. Не помню уже как, но мы оказались вдвоем. Был ноябрь и дождик лил, как струя из шприца: тонкий, косой такой, прерывистый. Все деревья были голыми, все дома мокрыми, и улицы казались похожими одна на другую. Девочка моя вымокла и замерзла. От меня же, казалось, шел пар, и одежда высыхала быстрее, чем успевала промокнуть – так я волновался оттого, что она рядом. Вот мы шли по улице куда глаза глядят, пока неожиданно не вышли к вокзалу. На вокзале, разумеется, был буфет – такое трагическое место с тихими синеносыми постояльцами, отчаявшимися буфетчицами, двумя-тремя равнодушными пассажирами, которым все равно, куда ехать. Мы заказали кофе и вот там, у замызганного одноногого столика, за который даже нельзя было сесть, только опереться локтями, я отхлебнул из граненого стакана этот их кофе – разбавленный молоком, приторно-сладкий – и понял, что влюблен. Ты ведь заметил уже, наверное, когда у человека в первый раз открывается сердце, и красота мира становится такой очевидной, что от этого больно?
П е р в ы й: Да, конечно… Первая любовь.
В т о р о й: Точно. И вот тогда я отхлебнул знойного вокзального кофе и все вокруг: сизый воздух кафе, сырость, бесконечные рельсы в окне, горячие от проезжающих по ним поездов, запах гари, все это ринулось прямо мне в сердце, распахивая никем не тревоженные створки его для тьмы вещей. И камертон в моей душе запел вместе со Вселенной, зазвучал на одной с ней ноте, потому что все есть Любовь, и мое сердце в тот момент это почувствовало.
П е р в ы й: Потом все ушло.
В т о р о й: Да. Но я до сих пор благодарен той девочке за эту минуту. Потом все ушло, и с девочкой ничего не сложилось, но это была веха, первый мой шажок за пределы самого себя. Боже мой, какое это было удивительное открытие. И сколько их было потом!
П е р в ы й: Все-таки это тяжело, быть человеком.
В т о р о й (улыбается): Довольно-таки мучительно.
П е р в ы й: Из-за слепоты?
В т о р о й: Да. Все скрыто завесой. Ты даже представить себе не можешь, до какой степени люди ничего не знают. Догадки, яростные споры, войны на почве поисков истины. Один слепой учит другого. Помнишь притчу Будды о том, как царь попросил четверых слепцов описать слона?
П е р в ы й: Конечно. Первый ощупал хобот и сказал, что слон – длинный и мягкий, как змея. Второй потрогал ногу и сказал, что он похож на столб. Третий ощупал хвост и доложил, что слон очень тонкий и гибкий и заканчивается кисточкой. Ну а четвертый потрогал брюхо и сказал, что слон – это бочка огромных размеров.
В т о р о й: После чего они все подрались, потому что дорожили истиной. Слепой человек уязвим. Идет на ощупь, падает несколько раз в одну и ту же яму, выбирается, опять идет. Но у каждого внутри, в самом сердце – светоч. Откроется сердце – и путь осветиться. Нужно только догадаться об этом.
М у ж ч и н а: А вы знаете, со мной в последнее время тоже случаются всякие нелепости.
Ж е н щ и н а: Поверить не могу.
М у ж ч и н а: Честное слово! Я нашему директору вчера вместо отчета по предприятию выслал файл со стихами Баркова.
П е р в ы й: Это тебе зачем понадобилось?
В т о р о й: Это не я, я не причем. Это он сам.
Ж е н щ и н а: Боже мой, вы возите в командировки файлы со стихами Баркова? Вы такой поклонник его творчества?
М у ж ч и н а: Да нет же, это я из интернета скачал. Там не только Барков, там много чего. Интересный ресурс такой попался, знаете. Классические поэты на эту тему. Вот, например, Пушкин:
Орлов с Истоминой в постели
В убогой наготе лежал.
Не отличался в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лариса микроскоп
И говорит: "Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый…".
Ж е н щ и н а: Стоп-стоп-стоп. Дальше не надо. Дальше я сама как-нибудь прочитаю. Потом, когда-нибудь… да… и что начальник?
М у ж ч и н а: Сказал, большое спасибо, присылай еще.
Ж е н щ и н а: Остроумец.
М у ж ч и н а: Да уж.
Ж е н щ и н а: И это все?
М у ж ч и н а: Что?
Ж е н щ и н а: Все, что с вами произошло странного?
М у ж ч и н а: Ну, так сейчас трудно вспомнить. Я, знаете ли, очень организованный человек, со мной странности почти не случаются.
Ж е н щ и н а: И это не смотря на пластилиновые города?
М у ж ч и н а: Это, если уж быть до конца откровенным, вопреки им.
Ж е н щ и н а: А, чтобы никто не узнал о них и не поднял вас на смех?
М у ж ч и н а: Есть вещи, которые я хочу сохранить, не посвящая в них больше никого. Иначе они потеряют что-то для меня. Вы понимаете, о чем я?
Ж е н щ и н а: Наверное, да.
М у ж ч и н а: А вы что, никогда не были замужем?
В т о р о й: Умница, вперед!
Ж е н щ и н а: А откуда вам известно, что я вообще не замужем?
М у ж ч и н а: Эээ, ну кольца, например, нету.
Ж е н щ и н а: У вас тоже нету.
М у ж ч и н а: Глупо носить кольцо, когда ты в разводе.
Ж е н щ и н а (усмехается): Точно. Но вы угадали. Я не замужем и никогда не была.
М у ж ч и н а: А почему? Вы ведь… ну.. красивая и умная…
П е р в ы й: Только не ври ему!
Ж е н щ и н а: Спасибо за красивую и умную. Обычно, когда какая-нибудь бестактная особа задает мне этот вопрос, я говорю тоном ровным-ровным, не позволяющим никакого развития этой темы: не сложилось. Хорошее объяснение, правда?
М у ж ч и н а: Правда. А все-таки, почему вы не замужем?
Ж е н щ и н а: Какой вы настырный, мужчина! Даже для случайного знакомого.
М у ж ч и н а: Так вы мне не скажете?
Ж е н щ и н а: Да скажу. Если сумею объяснить.
М у ж ч и н а ждет.
Ж е н щ и н а: Я точно знаю, как это должно быть.
М у ж ч и н а: Поясните, я не понимаю.
Ж е н щ и н а: Я точно знаю, какие должны быть отношения между мной и моим ..эээ… избранником. Любые другие меня не устраивают.
М у ж ч и н а: Это, знаете ли, перфекционализм. Вам так никогда замуж не выйти.
Ж е н щ и н а: Вероятно. Так вот я и не замужем.
М у ж ч и н а: Понятно. А какими должны быть отношения?
Ж е н щ и н а: Дружба прежде всего. Понимание. Как вторая кожа.
П е р в ы й (кричит): Внимание, это пароль!
В т о р о й: Ты должен вспомнить: вторая кожа…
М у ж ч и н а: Что-то… как будто что-то говорят мне эти слова.
В т о р о й (садится перед ним на корточки): Ты говорил ей это, ты говорил это своей жене в прошлой жизни: ты – моя вторая кожа. Помнишь? Тогда была осень и стол, за которым вы сидели, уходил ножками в черную землю, а над вами висели яблоки, желтые, с красным нарумяненным боком. Твоя жена куталась в плед, ей уже все время было холодно, хотя руки ее согревал бокал с разбавленным теплым вином. И ты смотрел на нее, ты не сводил с нее глаз и шептал ей: ты – моя вторая кожа. Ты помнишь? А когда она умерла следующей весной – ей было 70, тебе 72 – и ее душа улетела сквозь белый снегопад осыпающихся с веток лепестков, и оттуда, сверху, смотрела на тебя. Ты остался один на один с ее телом. Ты все гладил ее ладони, сухие, как пергамент. И белые, как яблоневый цвет, волосы. И говорил ей все слова любви, какие знало твое бедное сердце. И когда ты понял, что ее скоро унесут, даже то, что от нее осталось, заберут навсегда и ничего не останется, и запах развеется и образ сотрется. Тогда ты поклялся, ты помнишь? Ты поклялся, что найдешь ее, где бы она не была. Что ты посвятишь этому всю свою жизнь, если она есть за гробом. Вспомни же теперь свою клятву, ибо время пришло. Вспомни, иначе она не даст тебе жить. Вспомни и посмотри. Жизнь милосердна, вот она – твой жена. Вспомни же!
П е р в ы й: Смотри. Смотри! Сердце его открывается!
П е р в ы й и В т о р о й следят за М у ж ч и н о й. Лица их озарены. Но постепенно, очень медленно улыбки гаснут.
П е р в ы й: Все.
В т о р о й сидит, сжав голову обеими руками.
Ж е н щ и н а: Что с вами?
М у ж ч и н а (трясет головой): В голову лезет какая-то ерунда. Правда, душно как-то. Не обращайте внимания (смотрит в сторону). Смотрите-ка, солнце выглянуло.
Ж е н щ и н а: и ветер, вроде, тише.
Объявление: Объявляется регистрация на рейс 322. Пассажирам просьба пройти к стойке регистрации.
Ж е н щ и н а: Ваш?
М у ж ч и н а: Да. Ну вот. Мне, наверное, пора.
Ж е н щ и н а: Конечно.
М у ж ч и н а: Ваш тоже, наверное, сейчас объявят.
Ж е н щ и н а: Наверное.
М у ж ч и н а: Ну ладно (встает, берет сумку и чемодан). До свиданья.
Ж е н щ и н а: До свиданья.
М у ж ч и н а: Приятно было с вами поговорить.
Ж е н щ и н а: Мне тоже.
М у ж ч и н а: Хорошо вам долететь.
Ж е н щ и н а: И вам.
М у ж ч и н а: Ну и мужа найти, соответствующего вашим критериям.
Ж е н щ и н а (спокойно): А это уже не ваше дело.
М у ж ч и н а (смущается): Ну конечно. Извините. До свиданья.
Ж е н щ и н а: До свиданья.
М у ж ч и н а уходит. Следом идет в т о р о й.
П е р в ы й: Ну ничего-ничего. Ты знаешь, одиночество – это не так уж и страшно.
Ж е н щ и н а громко всхлипывает.
П е р в ы й: Ну-ка перестань. Что ты тут сырость развела?
Ж е н щ и н а шмыгает носом, прерывисто вздыхает, но больше не плачет.
П е р в ы й: Одиночество страшно тому, кому нечего делать с самим собой. Нужно с кем-то это разделить. Но ты ведь не такая.
Ж е н щ и н а пожимает плечами.
П е р в ы й: пожимай, не пожимай – ты не такая. Конечно, любить – это потребность. Но ведь можно отдать свою любовь тем, кто в ней действительно нуждается. А таких нуждающихся ого-го – старики, дети, одинокие люди...
Ж е н щ и н а мотает головой.
П е р в ы й: Что значит: я ему хочу? Ну если он не хочет? Так бывает. Кругом и рядом, между прочим. Не плачь, ты же не одна. Я буду беречь тебя. Ты обязательно будешь счастлива. Ты счастлива уже.
Ж е н щ и н а еще раз шмыгает носом и глубоко вздыхает.
П е р в ы й: Ну вот и умница!
Возвращается В т о р о й. П е р в ы й смотрит на него вопросительно. В т о р о й разводит руками. Появляется М у ж ч и н а, за которым с громким стуком катится чемодан.
М у ж ч и н а: Вы еще здесь? Хорошо.
Ж е н щ и н а: Мой рейс пока не объявляли.
М у ж ч и н а: Скоро объявят. Я только что был в справочной.
Ж е н щ и н а: А еще где вы были?
М у ж ч и н а: В билетной кассе.
Ж е н щ и н а непонимающе смотрит на него.
П е р в ы й: И что он делал в билетной кассе?
В т о р о й: Подожди...
М у ж ч и н а: Я менял билет.
Ж е н щ и н а: Решили задержаться? В общем, правильно. А то из-за этой работы даже не успеваешь город посмотреть.
П е р в ы й (женщине): Мы тоже останемся, правда ведь?
М у ж ч и н а: Нет, я не хочу задерживаться в этом городе. Я, честно говоря... Господи, дай мне сил. Я с вами лечу.
Немая сцена.
П е р в ы й: Вот это номер. Чтоб я помер.
В т о р о й горделиво улыбается.
Ж е н щ и н а: Это что-то новенькое.
М у ж ч и н а: Да. Посмотрю ваш яблоневый сад.
Ж е н щ и н а: Ну это, конечно, пожалуйста. Потом домой?
М у ж ч и н а: Нет. Не знаю. Если прогоните.
Ж е н щ и н а: В-вы что, шутите?
М у ж ч и н а: Нет, что вы! Просто... Когда мы тут сидели. Вы знаете, я вдруг увидел... или понял... Я даже не знаю, как это правильней описать (задумывается).
Ж е н щ и н а: Да не тяните уже! Что вы там увидели?!
М у ж ч и н а (тихо): Что мы – вечные…Я увидел вас – состарившуюся, но это несомненно были вы. И вы сидели за столом в саду – яблоневом, прошу заметить, саду. И я... я любил вас как никого и никогда. И эта любовь не начиналась и не кончалась. Она была как источник жизни. Понимаете. Пройдут годы. 10 лет, 50 лет, 300 лет, тысяча. А я буду любить вас. Я везде вас найду, я знаю это теперь. Если даже я сошел с ума, мне никогда еще не было легче.
Ж е н щ и н а: Если даже вы сошли с ума, то вы это сделали не один. Я помню или видела во сне... Я всегда тебя знала.
Объявление: начинается регистрация и проверка багажа для пассажиров, следующих рейсом 518. Всем пассажирам просьба проследовать к стойке регистрации.
М у ж ч и н а: Пойдем?
Ж е н щ и н а: Пойдем.
М у ж ч и н а берет ее сумку, оба уходят.
П е р в ы й: Я фигею, дорогая редакция!
В т о р о й: Где ты этого этого фольклера набрался?
П е р в ы й: Да чего тут только не наслушаешься! Кхм. А ты мне еще расскажешь, как ты был человеком?
В т о р о й: Конечно. Мы теперь с тобой до-о-олго не расстанемся.
П е р в ы й: Я так рад. Ты мне теперь будешь рассказывать. Вообще-то мне так хочется попробовать все, что ты говорил. Наверное, есть много другого. Только для этого нужно быть человеком, конечно.
В т о р о й: Ну и стань им.
П е р в ы й: Человеком? Как я смогу?
В т о р о й: Ты как с луны свалился. Ведь было же и есть на земле много людей с открытым сознанием, которые помогают человечеству вырваться из тьмы невежества. Такая же работа, как и все остальные. Вот пожалуйста. Родишься человеком, годам к 20-ти-30-ти все вспомнишь – и вперед!
П е р в ы й: И я тогда смогу попробовать клубнику, кофе, коньяк, греться под теплым пледом, что ты там еще говорил?
В т о р о й: Лежать ночью на волнах между морем и небом и смотреть на звезды, чувствовать весной, как пробуждаются в тебе все соки и сводят с ума. Как будто ты дерево, и каждой весной у тебя новая жизнь. Ты был когда-нибудь деревом?
П е р в ы й: Нет.
В т о р о й: Жаль.
П е р в ы й: Значит, дерево весной, кофе, что еще?
В т о р о й: Да не волнуйся, я тебе список напишу.
Уходят.