Юрий Слащинин
БОГИ В ИЗГАНИИ
РОМАН
фантастика
Часть первая
ПРЕДПИСАНО УМЕРЕТЬ
1. Припасенный вариант
Он состарился и дольше не имел права жить.
Пришли за ним ночью.
«Одевайся. Зовут к Верховному»,— мысленно приказал полицмент, ввалившийся в комнатушку.
Старик закивал: «Да, да, сейчас...».
Его застали за работой — на экране дисплея светились расчеты, на столике валялись листки,— и по тому, что полицмент не делал замечания о нарушении порядка, Тадоль-па по¬нял, что берут для психотрепанации. Только думать об этом нельзя. Никаких воображаемых картин! Одеть¬ся и все...
Догадку подтвердил и второй полицмент, появившись в двери. Посыльные не ходили по двое. А этот, еще совсем молоденький, играл в войну и с напряжением следил за каждым движением старика, придерживая рукой готовый к бою пистолет-парализатор.
— Может, элиты выпьют скаракосты, пока я оденусь?— предложил Тадоль-па, специально перехо¬дя на устную речь, чтобы уменьшить надзор за свои¬ми мыслями.
Он выставил на край столика флакон, три стаканчика и стал одеваться. Не было случая, чтобы полицменты отказались от живительного на¬питка. Смакуя каждый глоток, они медленно потяги¬вали скаракосту. Тадоль-па взял третий стаканчик, посмотрел через донышко на свет, проверяя наличие неуловимой для глаза непосвященного синевы, и поду¬мал: «Так даже лучше...»
Первым осел на кровать, сонно прищурив глаза, молодой полицмент. Старший повернулся к Тадоль-па, со¬противляясь расслаблявшей его сонливости, попытался расстегнуть кобуру парализатора, но тоже осел в уз¬кий проход между кроватью и столиком, развалился в беспамятном сне.
Теперь надо было выйти из-под контроля за мыс¬лями. На виске у Тадоль-па, как и у каждого землянина, катался под кожей желвак вживленного микро¬передатчика мыслей — бионик, с помощью которого осуществлялся контроль за размышлениями с город¬ской станции надзора. Старик надел на желвак само¬дельный магнитный блокатор, и сразу оборвалось ощу¬щение мысленного пространства вокруг. Он сел на постель передохнуть и обдумать положение, в котором оказался.
Умереть легкой смертью не получалось — придется умирать трудной, понял он. Его должны были предупре¬дить, увести из-под удара, но что-то помешало... Та¬доль-па не обижался. Слишком были молоды те, кто был приставлен оберегать его. Да и сам не сумел предусмотреть всего, «провалился»...
«А все-таки жалко умирать перед самым концом исследований»,— вздохнул он и принялся доставать из тайника кристал¬лические пластинки видеозаписей результатов своих изысканий.
В этой научной Аркадемии Тадоль-па, как и многие другие ученые-рабы, занимался изучением таинствен¬ных экл-Т-тронов, расположенных на северном и юж¬ном полюсах Земли . Построенные трис¬та лет тому назад, они хранили в себе, судя по леген¬дам, тайны великого могущества. Стараясь овладеть ими, правящая каста Элитов держала здесь — за полярным кругом, в специально созданном научном центре — сотни ученых рабов. Чтобы рабы не воспользовались от¬крытием, за процессом поз¬нания следили со станции надзора за мыслями. Ученых разобщали по мелким темам, дубли¬ровали, всячески перепроверяли. Тадоль-па все это преодо¬лел… Все?.. Но теперь выяснилось, пере¬старался в симуляции. Его посчитали творчески бес¬плодным, решили списать, а перед утилизацией трупа, как полагалось по инструкции, должны были психотрепанировать — последний раз покопаться в мозгу, отыс¬кивая припрятанные мысли.
А они были у Тадоль-па в изобилии. Как раз те самые, какие хотели от него заполучить.
«Ах, как жалко, что нет Кари,- вспомнил он про свою молодую помощницу, пересчитывая пласти¬ночки видеозаписей, вобравшие в себя итог всей его многолетней работы. Кари бы вынесла их. Она все мог¬ла, его дерзкая, неистощимая на выдумки лаборант¬ка. Только вот где сейчас найти ее, прежде чем поднимут тревогу?
Переступая через тело полицмента, Тадоль-па задел парализатор и, подумав, забрал его, спрятал под одеж¬дой. Теперь прочь отсюда. Только куда? В своем фиолетовом одеянии ученого-раба мыслительной касты баянн он не мог даже показаться в служебной зоне под основанием городского купола, где размещались всевозможные хозяйственные постройки, подсобные службы и - жилые соты для более низших каст — обслу¬живающих машины инжеров и чернорабочих-скудов. Оставалось идти к центру, в жилую зону господствую¬щей касты Элитов.
Еще не зная, что он там будет делать, не представ¬ляя, как найдет Кари, без которой он ничего не мог предпринять, Тадоль-па брел по переходам, ведомый пока еще неясным зовом алогичного раз¬мышления. И как случалось с ним часто, именно здесь, в области алогичного, с дразнящим вызовом блеснула перед ним дерзкая мысль… И Тадоль-па ее принял сра¬зу, хотя и не стал развивать. Пусть все будет интуи¬тивно, решил он, и снял блокатор с бионика.
Дворец Верховного предводителя научной Аркадемии размещался в центре городка, прикрытого от полярной стужи прозрачным куполом. Высоко над дворцом, под самым куполом размещалась станция надзора за мыслями. От дворца к станции тянулись туго натянутые тросы, по которым скользили вверх и вниз кабины лифтов. Тадоль-па ре¬шил попасть туда...
Шел он открыто, чинно. Наиболее любопытным Тадоль-па предупредительно отвечал, продолжая шагать: «К Верховно¬му...»
Этого было достаточно, чтобы его осматривающие полицменты теряли к баянну всякий интерес. В условиях всеобщей слежки за мыс¬лями было опасно интересоваться посетителями Вер¬ховного предводителя.
Заминка произошла у служебного входа во дворец. Из-за бронированного щита стационарного лучемета выглянул полицмент и, оглядывая ученого баянна, сонно спросил:
- Ночь, не видишь?.. Куда прешь? Кто вызывал?
- Наш любимый и дорогой Верховный Предводи¬тель ле-Трав. Он и ночью занят большими дела¬ми,— смиренно ответил Тадоль-па, как и полагалось баяннам отвечать представителю высшей касты. И по-прежнему не останавливаясь, как предписывалось По¬ложением, шагал по ступенькам к двери, воспроизве¬дя в уме картину своей беседы с ле-Травом, когда Верховный элит позволил держаться за его палец для лучшего контакта. Эта картина и независимое восхождение к двери сбило полицмента с толку. Он не допускал мысли, что кто-то может прийти во дворец без вызова, и потому, вернувшись за бронированный щит, надавил на кнопку пульта, открывшего перед Та¬доль-па дверь.
Во дворце шла ночная уборка. Десяток растороп¬ных роботов, зажимая в конечностях скребки, щетки, сопла моющих и осушающих устройств, как стадо ги¬гантских пауков, подгоняемое управляющим ими инжером, с шелестом и шарканьем удалялись по коридо¬ру, оставляя за собой блеск и свежесть вымытых стен и пола. Тадоль-па догнал чистильщика и пошел с ним рядом.
«Желаю крепкого здоровья, Тадоль-па»,— сказал мысленно инжер, узнав ученого.
«И тебе желаю здоровья»,— ответил старик. Встре¬ча с чистильщиком была кстати, и Тадоль-па решил ею воспользоваться, попросил инжера завернуть в правое крыло.
«По графику там уборка через три дня».
Тадоль-па многозначительно посмотрел ему в гла¬за и, как бы случайно, соединил в колечко большой и указательный пальцы, изображая таким образом знак объединения рабов для непримиримой борьбы. Инжер понял символ. Не глядя больше на Тадоль-па, он виртуозно прошелся по кнопкам висевшего на шее пульта управления, роботы остановились, попятились и повернули в правое ответвление коридора.
Стоявший возле высотного лифта полицмент, увидев двинувшихся в его сторону роботов, вошел в кабину, туда же шагнул Тадоль-па и, прежде чем страж успел выразить возмущение наглостью низше¬го, свалил его парализующим лучом. Кивнув изумленному инжеру, чтобы тот продолжал работу, Тадоль-па закрыл дверь, надавил на клавишу подъе¬ма. Кабина понеслась вверх сначала по этажам двор¬ца, а затем заскользила по канатам под купол горо¬да.
Тадоль-па снял с полицмента лучемёт и приготовился к бою. Может быть, к последнему, подумал он, раз¬глядывая оружие. Оно было непривычным для его рук: низшим запрещалось иметь даже простые ножи, а также другие «колющие и режущие предметы», как широко извещалось в уставоположениях. Однако Тадоль-па легко разобрался в назначении переключа¬телей, перевел лучемёт на ближний бой и приготовил¬ся к броску из кабины.
Кабина лифта мягко вошла в приемное устройство, раздвинулись дверцы — в вестибюле пусто, и только на маленьком сто¬лике лежала перевернутая фуражка, лоснившаяся от жира белым нутром, и витал специфический запах ги¬гиенических кремов.
Выйя из кабины, Тадоль-па огляделся. Две распахнутые бронированные двери — одна против другой — вели в помещения станции. Слева — тишина, справа — непонятный гул голосов. Настроясь на биопередатчик мыслей какого-то цензура Тадоль-па его глазами увидел груду денег на боль¬шом блюде лендлива. Азартная игра дошла до пика, когда на блюдо бросалась вся наличность, что¬бы отыграться и враз разбогатеть или окончательно разориться. На финальный размет собрались все цензуры, оставив свои места за пультами над¬зора.
«Скоро пересмена. Хватит»,— заметил кто-то благоразумно, но его слова потонули в хоре возбужденных голосов.
«Ставлю своего химика Масли!
«Облезешь, пока дождешься от него пользы. А то как с Тадоль-па, провозишься два десятка лет, а он окажется пустым.
«А ты провел его в утилизатор?
«Куда он денется? Расщепили уже, наверное.
Дальше рисковать было нельзя. Тадоль-па шагнул влево за порог второй двери, и перед тем как захлопнуть ее за собой, увидел справа недоуменно-испуганное лицо цензура, выглянувшего из-за правой двери. Немо раскрывая рот, он не мог крикнуть. Но уже через несколько мгно¬вений раздались его вопли, посыпались удары в закрытую Тадоль-па дверь.
Не обращая внимания на стук, Тадоль-па лучеметом аккуратно срезал рычаг обратной подачи задвижки и пошел оглядывать станцию надзора за мыслями, что¬бы с ее помощью провести дерзко задуманную опера¬цию.
Цензуры были высокопоставленной прослойкой гос¬подствующей касты Элитян, порожденной Новым Порядком. Когда-то, в доисторические времена, в цен¬зуры шли презираемые всеми доносчики, служившие каждому, кто захватывал власть. По ме¬ре развития цивилизации им доверяли следить за тем, кто что говорил или писал, думал… А после тотального вжив¬ления в мозги микропередатчивов мыслей цензуры ста¬ли обеспечивать единомыслие общества и безопасность господствующей касты.Они стали высшими из всех элитян земли, самыми властными, уважаемыми и ненавистными.
На множестве экранов станции надзора Тадоль-па видел как текла обычная жизнь города. После ночных работ брели по улицам и переходам изнуренные скуды, сходились к жилым сотам; от раздаточных автоматов получали свертки с ужином, вяло съедали их содержи¬мое, дожидаясь, когда транспортер выдвинет спальный короб, а затем быстро сбрасывали верхнюю одежду, ложились в короб и, прикрытые крышкой, уплывали в чрево спальных сот. Там управляемые автоматикой коробы сортировывались по свободным ячейкам. Какие-то мгновения на экране отражались шевеления рабов и прекращались, когда в короб поступала порция усыпляющего газа.
Инжеры и баянны, в отличие от чернорабочих скудов, пользовались привилегиями: вместо спальных коробов имели ком¬натки и засыпали не от дурманящего газа, а с по¬мощью трансляторов снов. В этих снах они были сво¬бодными и счастливыми, совершали путешествия во времени и пространстве, любили красивых женщин, а женщины — крепких мужчин, рисковали жизнью ради спасения элитян, пользовались за это их располо¬жением, прекрасно отдыхали и в определенный час просыпались, чтобы продолжать свое служение выс¬шей касте уже наяву. После торопливого умывания и уборки спален они спешили в питатели, а оттуда, до¬жевывая прихваченные с собой куски, расходились по местам службы, и на экранах возникали картины ра¬боты транспортных сетей, всевозможных автоматов обеспечения жизнедеятельности города, научных ла¬бораторий Аркдемии.
...Удары в дверь усилились, надсадно заверещал сигнал вызова на связь. Надо было торопиться, и Тадоль-па сел в ближайшее кресло за пульт.
Разобраться в механизме надзора не составило труда. На панелях пультов, на креслах ва¬лялись сетчатые металлические шлемы — понятно, надо надеть шлем на голову. Надел…
Перед глазами — десятки экранчиков, по которым транслируется личная жизнь поднадзорных землян, а в уголке экрана светятся их индивидуальные номера. Тадоль-па набрал на клавиа¬туре пульта номер Карин, и на большом экране перед ним появился пешеходный тоннель, по которому шла молодая женщина, а в уголке экрана светилась непонятная буква «П».
«А что это означает? Почему «П»?— заметался обеспокоенный взгляд Тадоль-па по панели пульта. Увидел кнопку с буквой «П», утопил ее — и тут же на экране появилось изображение его комнаты с двумя поверженными полицментами.
Изображение продержалось какое-то мгновение, прервалось и вновь стало воспро¬изводиться... Значит, Карин была у него в комнатке, видела полицментов, а электронный механизм станции надзора отфиль¬тровал опасное для элитян видение и ввел его в память. Поэтому и светится на ее изображении буква «П». И Тадоль-па содрогнулся, поняв, что она бы тоже погибла, не сиди он сейчас за пультом.
На подлокотниках кресла, в том месте, куда ложат¬ся ладони, торчали два подвижных рычажка. Тадоль-па взялся за один из них, и тут же на экране высвети¬лось кольцо с крестиком по центру. Предположение, что этот экран, шлем и ручки на подлокотниках были установкой диктата, подтвердилось после того, как Тадоль-па притронулся ко второй ручке: он как бы пе¬реместился в Карин, ощутил приятное тепло, разливше¬еся по молодому телу от быстрой ходьбы, услышал легкомысленную песенку, которую она напевала с наигранной беспечностью, стараясь скрыть то, к чему возвращались ее мысли на самом деле.
«Карин, я взял тебя под надзор,— мысленно произ¬нес Тадоль-па, и женщина остановилась, замерла, вы¬жидающе уставилась взглядом в стену.
« Не бойся, это я — Тадоль-па.
«Где ты?
«В станции надзора за мыслями.
Карин подняла взгляд под купол города и непони¬мающе следила за устремившейся туда крошечной ка¬пелькой лифта.
«Как ты оказался там?
«Захватил.
«Как захватил?
«У нас нет времени на рассказы.
«Они решили тебя психотрепанировать. Я прибе¬жала, чтобы увести , а там... Ты герой, Тадоль-па! Я восхищаюсь тобой. Ты...
«Успокойся. Я — смертник..
«Не думай так. Если станция в наших руках, то мы… Я тоже взяла парализатор...
«А записи?.. Я оставил тебе в лестничном тайнике.
«Взяла.
«Тогда иди во дворец.
«Понимаю, там лифты...
«Тебе ничего больше не надо понимать,—жестко сказал Тадоль-па.— Возьми себя в руки!
«Прости меня.
«Обезмыслься. Иди в приемную ле-Трава. Ты там мне нужна.
Кари кивнула и, приученно склонив голову, напра¬вилась в сторону дворца. Разговор больше не возоб¬новлялся. Тадоль-па вел Карин боясь думать о том, куда ведет ее и зачем.
У входа во дворец Кари остановил полицмент, оглядел похотливым взглядом и мысленно проговорил с из¬девкой:
«К кому? Таких, как ты недавно выпроводи¬ли.
«Есть важное сообщение для Верховного»,— отве¬тила Карин, глядя на полицмента скромно, но в то же вре¬мя строго.
«Говори.
Дальше Тадоль-па не мог рисковать, и, когда лицо полицмента попало в круг на экране, он надавил на ры¬чажок под рукой с надписью «переброс». Раздался щелчок, и на экране появилась Кари, отображенная взглядом полицмента. Она смиренно объясняла, почему не имеет права сказать охраннику то, что положено знать только Верховному элиту ле-Траву. Тадоль-па на¬шел рычажок диктата, перебросил его и, ощутил, как замер в ожидании полицмент. Подумал, что надо бы от¬вести его взгляд в сторону, — и полицмент отвернулся от Кари, уставился на проходящих мимо ученых.
Кари проскользнула в покои мимо отвернувшегося полицмента, но тут же столкнулась с выскочившим из от¬сека охраны полковником охраны Гюпеем. Он схва¬тил ее за руку:
«Кто такая? Почему во дворце? От¬вечай!
Тадоль-па не дал ему дослушать объяснения и, переключившись на Гюпея, приказал прекратить рас¬спросы и бежать по своим делам. Включив диктат, мысленно спросил: а что случилось?
Полковник воспринял вопрос как разговор с самим собой и, содрогаясь от страха, стал размышлять, ши¬роко шагая по коридору:
«Что, что... Разжалуют — и прощай вечность. Может, удастся замять скандал? Усыпил — это еще не убил... Правда, неизвестно, что он натворил в станции надзора. Ох-хо, да одного того, что низший захватил станцию надзора, достаточно для смертного приговора. Ле-Трав должен замять, иначе ему тоже не сохранить пост»,— решил полковник и от отчаяния смело толкнул дверь покоев своего повели¬теля. Не попросил - потребовал:
«Прямую связь, Верховный!
Ле-Трав завтракал. Крупный, холеный мужчина, он возвышался над обеденным столиком, не¬хотя пробовал подставляемые слугами блюда, в ка¬ких-то ковырялся, другие тут же заставлял убрать. На визит Гюпея никак не отреагировал и отложил столовую цапку, лишь когда тот неожиданно резким голосом стал разгонять слуг:
- Все вон отсюда! Завтрак окончен. На кухню! И ни шагу из дворца без моего разрешения.
Такого еще не бывало. Удивленный ле-Трав тем не менее сохранял спокойствие и кивком подтвердил при¬каз Гюпея, заметив с иронией:
— Вероятно, полковник лучше знает, когда я сыт. Слушаю.
Слуги выбежали в разные двери. Ле-Трав поднял руку и на рогатой от антенн скобе, охватывающей го¬лову, нащупал рычажок включения прямой связи—эк¬ран перед Тадоль-па потерял изображение.
О чем они беседуют Тадоль-па мог только пред¬полагать. Дожидаясь, когда появится изображение, он приподнял над головой сетчатый шлем, прислушался к стуку и голосам за дверью — охрана бесилась в не¬истовой злобе: приказы открыть дверь сливались с уг¬розами немедленной расправы.
«Сколько же в них ве¬ковой самоуверенности! Они не просят,— раздумывал Тадоль-па,— они умеют только приказывать и пугать; насилие и страх — их основные приемы управления.
На экране появилось изображение мягких комнат¬ных туфель ле-Трава, на которые уставился полков¬ник.
«Вытащить и в утилизатор живым!—приказал ле-
Трав.— Об остальном подумаем позже.
«Беспокоюсь за аппаратуру. Если испортит стан¬цию...
«Тогда тебе не уберечь головы.
«Тебе тоже не уберечь своей,— с отчаянной сме¬лостью, порожденной безвыходным положением, ска¬зал полковник.— Прямую связь!
Опять ослеп экран. Тадоль-па понял: они решают, как заставить его выйти из аппаратной или как про¬никнуть в нее. Вероятно, и то, и другое сделать им будет нелегко. Тем лучше.
Когда на экране вновь появилось изображение, Тадоль-па быстро перешел на слежку за ле-Травом.
«Иди. Сейчас я сам поднимусь,— сказал ле-Трав полковнику и, когда тот понуро вышел, скомандовал роботу-распорядителю, стоящему в углу в виде благо¬чинного старичка.— Собрать слуг. Одеться. Парадная форма.
Включив диктат, Тадоль-па «подсунул» ле-Траву мысль об экл-Т-троне. Ле-Трав воспротивился воспри¬нятому приказу, недоумевающе глянув на стену. Тог¬да Тадоль-па прибавил диктата и подсказал оправда¬ние:
«Посмотрю .., а то, может, тоже забрался грязный инжер.
Тадоль-па мыслен¬но сделал шаг, и ле-Трав, как заведенная кукла, шаг¬нул к роботу-распорядителю, набрал на его панели цифры 7931=20 = 2 и направился к свободной от мебели стене, в которой открылась массивная, под потолок высотой, дверь.
Сейф был завален оружием. Лосни¬лись от смазки новенькие парализаторы, посвечивая красными глазками индикаторов заряженных батарей; в зажимах стояли лучеметы, так что сразу можно схватить любой и ввести в бой; в углу этого сейфа-арсенала стояли стволами вверх метатели шаровых молний, лежало много других видов оружия, назначение ко¬торого не совсем точно понимал Тадоль-па, да и не стремился сейчас понять. Его интересовал только экл-Т-трон, и, повинуясь диктату, ле-Трав ткнул кулаком в квадрат обшивки, перевернул его, крутанувшегося на шарнире, и вытащил сцепленные кольцом металличе¬ские пластинки ключей.
«Все на месте,— с неудовольствием подумал ле-Трав.
«И все же надо проверить,— подсказал ему Та¬доль-па.
Не привыкший к тому, чтобы во вверенной ему Арктерии подслушивали его мысли, ле-Трав воспринял подсказ как разговор с самим собой. И подчиняясь по¬явившейся потребности, сунул руку в ту же хитрую нишу, из которой извлек ключи, щелкнул выключате¬лем— все содержимое сейфа-арсенала отодвинулось в сторону, открыв новую бронированную дверь в желе¬зобетонной стене. Ле-Трав выбрал из связки нужный ключ, вставил его в прорезь замка, повернул с замет¬ным усилием — дверь отошла, показывая узкий и длинный ход, слабо освещенный редкими огоньками.
«Что там проверять еще? Не пойду же до капсул.
«Нет, конечно. Скорее одеться,— подсказал Та-доль-па.
«Я велел собрать слуг! —раздраженно сказал ле-Трав, и робот-распорядитель ответил так же мыслен¬но:
«Слуги ждут у двери, Верховный. Впущу их, когда закроешь сейф.
Ле-Трав проделал все манипуляции с дверьми в обратном порядке, и, когда стенка при¬обрела прежний вид, в покои вбежали молоденькие баянны и занялись его переодеванием в служебный костюм.
В приемной ле-Трава существовали закрепленные места для ожидающих аудиенции: для элитян — бли¬же к двери и в центре, для баянн — по дальним углам, под ветвями серпантинных деревьев, чтобы не раздра¬жать представителей господствующих каст. Кроме то¬го, низшим вменялось в обязанность почтительно по¬малкивать, чтобы в ментальном поле мысленной связи не слышалось лишних голосов. Сделать это можно было бездумно созерцая какую-нибудь точку. И Кари рассматривала лепесток цветка. Невидимая за ветвями и неслышимая, она сидела и ждала своего часа.
Пришла она сюда первой, а сейчас ментальное по¬ле приемной переполнялось голосами элитян, со¬бравшихся на утреннюю встречу. Тон задавал круглощекий грузный Пособник Верховного предводителя Киндель. Большой гурман и сластолюбец, Киндель рас¬сказывал, как они с надзирателем вычислителей всю ночь готовили рассыпчатый хаал и поедали его в ком¬пании хорошеньких баян, а потом...
Неожиданно распахнулась дверь кабинета, и в приемную вышел Верховный Предводитель ле-Трав. Мельком оглядев приемную, бросил:
«Приема не бу¬дет. Все по местам.
Элитяне расступились, и он прошел к выходу.
Опасливо и недоуменно переглядываясь, боясь по¬казать в мыслях какие-либо догадки, чтобы не прогне¬вить высшее начальство, потянулись из приемного за¬ла посетители — сперва элитяне, за ними - низшие. А Кари словно бы подняла какая-то сила и вдоль стенки, бочком, шажок за шажочком, повлекла к две¬ри, в покои ле-Трава.
«Приготовь парализатор,— подсказал ей Тадоль-па.— Войдешь — бей робота-распорядителя, в нем био¬ник слуги.
Кари вошла в покои ле-Трава в тот момент, когда в дверь с другой стороны вышли слуги, а за ее спи¬ной сразу же лязгнул дверной запор. Выхватив парализатор, она его лучом полоснула по роботу-распоря¬дителю, раз и еще раз, пока тот не прекратил свое обеспокоенное вращение по оси; часть размалеванного лица робота отвалилась и приоткрыла прицельное ус¬тройство и кончик ствола лучемета.
— Ты по-гиб-нешь,— пропищал слабеющий голосок робота.— Не выйдешь отсюда.
«Подойди к его пульту,— приказал Тадоль-па.— Осторожнее. Не встань под ствол. Набирай 7931 рав¬но 20 равно 2».
— Не смей!— вновь запищал робот, как только Кари набрала первые цифры, и попытался повернуть в ее сторону ствол лучемета.— Не имеет права никто!
Кари не обращала внимания на его писк и вообще почти все делала автоматически, управляемая во¬лей Тадоль-па. Когда перед ней открылась ниша, на¬полненная оружием, она заменила парализатор на маленький лучемет, который было удобно прятать под одеждой, так же автоматически достала из потайного места ключи и, открыв ими дверь в стене, шагнула за порог...
«Теперь все делай сама,— сказал Тадоль-па.— Вни¬зу много металла, связь оборвется. Спустишься в тон¬нель, достигнешь полюса. Твоя задача — увидеть экл-Т-трон и проверить мои догадки. И сразу — в Габар. Сюда не возвращайся.
«А ты, Тадоль-па?
Переведя взгляд на экран, контролирующий пол¬ковника охраны, Тадоль-па увидел, что цензуры гото¬вятся вырезать дверь лучеметами. И ответил бодро:
«Я в полной безопасности. Прощай.
Она зашагала по ступенькам вниз, и связь их обо¬рвалась.
Тадоль-па переключился на цензуров и появившихся среди них полицментов. Они приспосабли¬вались лучеметом начать осторожную, чтобы не повредить оборудование станции, резку запорного устройства двери. Справиться с ними оказалось проще про¬стого: используя диктат, Тадоль-па заставил охран¬ника навести лучемет на полковника. Тот заметался в тесном вестибюле, стал прятаться за цензуров. И все испуганно забегали под прицелом лучемета, шара¬хались из стороны в сторону, падали, ползли, вопили:
— Он под диктатом!
— Парализовать его!
— Убить!
И полицмент, поддиктатный Тадоль-па, грохнулся на пол, парализованный сразу несколькими выстрелами. Его кололи и хлестали парализующими и жгущими лучами, пока у несчастного не прекратились конвульсии.
Почувствовав свою неуязвимость, Тадоль-па поте¬рял бдительность и допустил ошибку. Он захотел пере¬сесть за соседний пульт надзора, чтобы как можно больше элитов взять под контроль. Снял с головы шлем и тут же почувствовал, как его словно бы встряхнули; он неестественно вытянулся, неуклюже встал с кресла и против своей воли пошел к дверям. Каким-то краешком сознания понял, что его оплошностью воспользовался Верховный Предводитель ле-Трав.
«А ты думал победить нас, вонючая скотина?!- гремел в голове голос ле-Трава.
«Я... боялся... смерти... — проговорил Тадоль-па, с трудом преодолевая охватившее его напряжение.
«Он боялся!— издевался ле-Трав.— Теперь я по¬смотрю, как ты забоишься, когда сам полезешь в ути¬лизатор. Я буду расщеплять тебя по частям. Ты у меня...
Ле-Трав с яростью обрушил на Тадоль-па накопив¬шуюся ярость и на какое-то мгновение забыл о необ¬ходимости направлять действия поднадзорного, вести его, не оставляя ни на секунду. Тадоль-па тут же вос¬пользовался теперь уже ошибкой ле-Трава: зацепив¬шись ногой за ногу, он упал и намеренно стукнулся микропере¬датчиком мыслей об пол. Удар был настолько силь¬ный, что Тадоль-па потерял сознание.
2. НА ГРАНИ ЖИЗНИ
Внизу гулко грохнуло, и волна воздуха, взмыв вверх, ударила в каменный козырек над пещерой, пах¬нула гарью в лицо Ворха — взрыв, Ворх отпрянул от лаза, втиснулся в какую-то расщелину и замер. Взо¬рваться мог только снегоход, на котором он приехал сюда — значит, покушение! На Верховного Элита! Это не укладывалось в голове. Это же...
«А почему бы и нет,- подумал Ворх с усмешкой.- Ведь и сам приехал сюда не развлекаться. Вот только забрался в эту глушь без охраны, как будто специаль¬но для врагов. Какая непростительная опро¬метчивость!»
Над лазом пронеслась с шипением лавина снега, сорванного с вершины взрывной волной; в пещере ста¬ло темно от взметнувшейся снежной пыли. Она заби¬вала рот, глаза, уши, лезла под одежду. Но лавина проскочила быстро, снежная пыль улеглась, и Ворх подумал, что ему повезло дважды. Первый раз, когда не стал углубляться в горы и избежал смерти от взры¬ва снегохода. А вторая удача была в том, что, добрав¬шись до первой же горы, он полез наверх, под козы¬рек, а не остался внизу, где был бы взорван и сейчас завален снегом.
Он пони¬мал, что убийцы обязательно вскоре появятся и, конечно же, не оставят его в живых. И они появились — в пещеру проник пронзитель¬ный свист глайдера.
Скорее спрятаться! Убраться в глубь пещеры, в толщу горы, чтоб их приборы контроля за мыслями не уловили и тени каких-либо об¬разов. Окаменеть.
Выбрался из пещеры после того лишь, как еще раз услышал свист улетающего глайдера. Огляделся. До¬ждался, когда серебряная лодочка зависла над вер¬шиной дальней горы и скрылась за ней. Вот теперь можно безбоязненно думать...
В эти дикие, пустынные места Верховный Предводитель Ворх приехал тайно, чтобы побыть одному и обдумать план дальнейшей борьбы без опаски, что кто-то под¬слушает мысли. За последние триста лет немногие могли позволить себе такую роскошь. Ворх рискнул. Выбрался из зоны массовой слежки за мыслями, чу¬дом избежал смерти, остался, наконец, один, но — не думалось. Его честолюбивые замыслы как бы поблек¬ли, отодвинулись на второй план, а в Ворха вошло не¬ведомое ранее чувство беспричинной тоски, грусти о прошедшей молодости, желания счастья. С чего бы это, задумался Ворх, рассматривая распростертую пе¬ред ним лощину и горы — гигантские волны окаменевшего океана, величавые и такие безразличные к его судьбе.
Клонилось к закату солнце, меняя краски заснеженной лощины, простиравшейся под ногами Ворха; позолотило чехлы на скаракостах — деревьях ра¬дости, там и тут росших на пологих склонах. Живой свет отступал, отодвигался к вершинам, еще свер¬кавшим льдистой прозрачностью, а низины заполня¬лись голубым сиянием. И все это пре¬вращение происходило в такой тишине, что Ворху ка¬залось что он слышит как течет электричество по обогрева¬емому костюму.
Ворх взглянул на вершину ближней горы — что-то показалось ему там необычным… Присмотрелся и разглядел лыжника. Маленькая темная фигурка стремительно спускалась с самого пика, взвихряя снег на рис¬кованных поворотах, огибала чернеющие выступы кам¬ней. А вот прыжок, еще прыжок!.. Это было немысли¬мо, граничило с фантастикой. Такое не проделывали даже в учебном корпусе элитян.
На момент-другой лыжник исчез.
«Неужели раз¬бился? — пожалел Ворх. Он вышел из-под козырька над пещерой, вытянулся, стараясь заглянуть за выступ, горы, за которым скрылся лыжник, и вдруг почувство¬вал, как почва под ногами качнулась, и его понесло вниз.
Пытался вцепиться в какую-нибудь неровность, но ее не было; пронесшаяся ранее лавина снега все слизала на своем пути, а облетевший ущелье глайдер полицментов растопил снег, и он превратился в ледяную корку, по которой и скользил Ворх. Оставалось только надеяться, что на пути не окажется вмерзшего камня, который распорет ему спину.
Наконец Ворх врезался в снег на дне лощины. Барахтаясь в сугробе, суеверно думал:
«Неужели опять повезло? Не слишком ли мно¬го везения?
Над ним склонилась смеющаяся женщина. Ворх разглядел, что это была баянна, но, к своему удивле¬нию, не одернул ее властно, дозволил смеяться над элитом и даже обрадовался, когда разглядел ее пластмассовые лыжи. Разглядел еще, что она молодая и краси¬вая. А смеялась открыто, заливисто и беззаботно, как бывает только, может быть, в детстве.
— Берись,— подала она руку и помогла Ворху подняться.
«Ты спускалась на этих пластмассовых досках?— спросил он, удивленно рассматривая ее самые про¬стенькие лыжи. Но она не отреа¬гировала на вопрос, вынула из кармана флакончик, брызнула из него себе на руку и, дождавшись, когда капли превратились в пучок волокон, неожиданно быстро протерла Ворху забрало шлема.
-Здесь недавно рыскали полицменты на глайдере, не тебя ли искали?— вновь спросила она вслух.
— Меня.
— Прятался в пещерах?
— Я видел, как ты съезжала с горы.
— Я тоже видела, как ты катился с горки,— рассмеялась она вновь.
— Потом ты исчезла. Думал, разбилась. Я хотел...— показал он, как непроизвольно подался к ней, и выразил тем самым охвативший его порыв. Она за¬метила это, перестала улыбаться и с пристальным вниманием посмотрела на него, а он завершил мысль со смущением за неуклюжий жест.— И сорвался...
— Ты так смешно катился...
«Что же тут смешного? — вернулся он к мыслен¬ной речи, но она опять не ответила. Видимо, не име¬ла с ним мысленного контакта. Неужели при падении повредился бионик, подумал он боязливо и почувствовал, как по спине пробежала дрожь.
Поспешно сунув палец под забрало шлема, Ворх нащупал на виске катающийся под кожей желвак — цел!— и облегченно вздохнул. Значит, не работал микропередатчик мыслей у женщины. Это казалось не менее невероятным, чем ее спуск с вершины. Неужели она не замечает, что лишена мысленной связи? А мо¬жет, это сделано специально, чтобы избежать надзора? Ворх вспомнил, что ему докладывали о скуде, хитро повредившем свой бионик. Боясь узнать правду — ведь она потребует от него каких-то действий: вызова полиментов, ареста баянны,— Ворх нехотя спросил ее мыс¬ленно:
«Твой биокристалл работает?.
Но она и на этот раз никак не отреагировала и лишь озабоченно осматривала его разодранный при скольжении с горы комбинезон и ботинки, которыми он пытался примять снег, чтобы не стоять перед ней по колено в сугробе.
- В Габар идешь?— спросила она.
Ворх изобразил кивок. В Габар он не собирался - туда было далековато, и Ворху нужна была лишь первая подвернувшаяся пещера, где под толщей поро¬ды он мог бы обдумать свои планы. Однако возвра¬щаться старым путем он тоже не мог, и потому Ворх кивнул уже более решительно.
- И лыжи есть?
- Мой снегоход под снегом.- ответил Ворх и подумал, что в его положении заиметь лыжи даже такие как у нее, вопрос жизни… Моей или ее?!
Она перевела озабоченный взгляд с его ботинок на дальний конец лощины. Даже не улавливая ее мыслей, Ворх догадался: думает, как с ним поступить. С закатом солнца становилось все холоднее. Баянна уже подрагивала, должно быть, не имела энергетического подогрева одежды.
— Поедешь со мной,— сказала она.
— Как?
— Встанешь за спиной.
— Погибнем оба. Ты уже замерзаешь. Иди.- кивнул он и незаметно для женщины проверил на месте ли лучемет.
— Без меня ты пропадешь,— сказала она решительно и, повернув лыжи в сторону лощины, скомандовала:
— Становись за спину. И крепче держись!
Ее затея казалась нелепой: маленькая женщина потащит за собой громадного мужчину. К такому повороту Ворх не был готов и, застыдившись своих мыслей, нелепо заулыбался. Двинулся к ней, проваливаясь в снег до колен. А ведь точно так же он будет проваливать¬ся всякий раз, когда ноги станут соскальзывать с лыж. Неужели она не понимает этого?
Она подступила к нему ближе и, когда он встал на лыжи, вцепившись в ее поясок, медленно двинулась вперед.
— А ты горячий,— сказала она.
— Это электроподогрев.
— Тогда не замерзнем.
«Беспечная,— подумал Ворх с усмешкой.— А впро¬чем, что с нее требовать. Баянна и есть баянна — жен¬щина из касты интеллектуальных рабов, которым по¬ложено выполнять мыслительную работу да еще раз¬влекать элитов.
— А ты хорошо идешь. Синхронно,— похвалила она.— Пожалуй, не опоздаем.
«Куда? — спросил он мысленно, а так как не полу¬чил ответа, то стал искать его сам, боясь насторожить баянну расспросами. Куда можно «не опоздать»? В Габар? Там что-то произойдет?
Когда-то в юности Ворх бывал в этих местах, ка¬тался на лыжах. Оказаться вновь в Габаре показалось ему интересным. К тому же — от себя скрывать не име¬ло смысла — его заинтересовала эта необычная жен¬щина, притягивали ее фантастическая смелость, не¬ожиданные поступки. И вообще было занятным побы¬вать в компании рабов, посмотреть на их жизнь из¬нутри. Разумеется, это рискованно. Но риска больше — замерзнуть здесь одному в снегах или вновь попасться полицментам Дабера, подстроившим взрыв снегохода...
Он шагал и шагал, прижимаясь к женщине, сры¬вался с лыж, опять вставал на скользкую пластмассу, сосредоточивая свое внимание на синхронности их движений. Приноровившись к лыжам, Ворх даже по¬могал баянне наклоном тела управлять скольжением, когда дорога пошла под уклон. Баянна не переставала подхваливать:
- Хорошо получается! Чувствуешь лыжи. Дальше будет легче.
Проходя по запрятанным от мороза в чехлы посад¬кам скаракосты, они вспугнули летуна. Мохнатый ящур с кожистыми перепонками между передними и задними лапами неуклюже побежал, проваливаясь в снег и смешно дергая голым хвостом.
— Задумай желание, он полетит, лентяй!— азартно вскрикнула женщина и, расцепив руки Ворха, оттолкнув его, побежала за ящуром.
Ворх остался стоять, словно воткнутый в снег, и наблюдал, как женщина догоняла зверя, звонко кри¬чала и взмахивала руками, заставляя полететь. Летун, наконец, прыгнул вверх, распростер лапы и натянув¬шиеся между ними перепонки плавно понесли его под гору.
«Стать первым! — сказал себе Ворх, вспомнив дет¬ство, когда верил таким вот поверьям.
— До цве-те-ния ска-ра-кос-ты! — прокричала жен¬щина.
Она вернулась за ним возбужденная и веселая. Нет, не такая она красавица, отметил Ворх, рассмат¬ривая ее радостное лицо, но столько в ней притяга¬тельной энергии, внутренней силы, гордой увереннос¬ти в себе! Он замечал, что все больше и больше под¬давался очарованию этой баянны. Надо заставить ее полюбить, решил он. Тогда можно будет узнать, что она задумала. Только как это сделать, если бионик ее отключён? Получается, если все рабы научатся отключать вживлённые в их головы передат¬чики мыслей, то элитам не заставить их повино¬ваться. Это же крах всего. Гибель Всеобщего порядка!
— Оттуда видны огни Габара,— сказала она, кивнув на то место, где подняла летуна.
— Как тебя звать,— спросил Ворх, рассматривая ее номер на груди.
— Кари. А тебя?— поискала она взглядом его номер.
— Костюм не мой,—предупредил он возможное удивление.— Они еще не додумались снабжать нас автономным обогревом.
— А жаль, — рассмеялась Кари и подступила ближе, чтобы он встал на лыжи.— Только сейчас узнала, как было бы хорошо иметь такую экипировку.
И она прижалась спиной к его груди, согревая зяб¬нущее тело.
В установившейся тишине, когда Кари, не шеве¬лясь, не похрустывая снегом под лыжами, вбирала шедшее от него тепло, а он обхватывал ее руками, что¬бы усилить теплоотдачу, послышалось отдаленное ур¬чание моторов.
— Кто-то едет,— повела головой Кари, отыскивая направление звука.
- Полицменты,— сказал Ворх со злобной тоской. Ка¬залось, дважды спасся, ушел от них, но вот опять идут за ним с упорной неотвратимостью. Вероятно, приез¬жали обследовать место покушения и увидели подо¬зрительный лыжный след.
Bоpx настроился на бионик одного из водителей и уловил картину лыжни, по ко¬торой мчался снегоход. Натренированный мозг полицмента не позволял себе что-нибудь обдумывать — только след изредка фиксировался им на какие-то моменты и тут же голова обезмысливалась. С таким самообла¬данием могли работать только высокопоставленные офицеры, знал Ворх, и от этого стало еще тоскливее.
— Спрячься в чехол скаракосты,— предложила Кари и столкнула Ворха с лыж.— Они поедут по моему следу и не заметят тебя.
Ее готовность помочь тронула Ворха. Сидя в суг¬робе, он достал из-под комбинезона складной лучемет. Подбадривающе улыбнулся Кари, от¬метив, что все-таки она красивая. И стало жалко себя до противной тошноты, жалко, что больше не будут его любить такие вот женщины, что вообще ничего не будет...
— Я не отдам тебя им,— сказал Ворх.— Задержу здесь. А ты беги, спасешься!
— А ты?
— Бионик, найдут по мыслям.
— Разбей его.
Он изумился: разбить бионик? Чудовищно!
— Тогда возьми мой блокатор,— сняла Кари шлем и вынула из волос брошку в виде цветка с подковообразным зажимом. Протянула ему брошку,— надень на бионик.
Вот теперь, наконец, он улавливал ее мысли и без слов понял, как надо закреплять блокатор, замаски¬рованный под брошку; почувствовал, что она полна решимости бороться и даже готовится что-то пред¬принять для его, Ворха, спасения; понял, что стал чем-то ей дорог.
«Тогда пусть любит,- решил Ворх. Зачем это понадобилось ему перед гибелью — он не знал. И, нащупав на скобе под шлемом блок гипнотера, включив диктат, Ворх дал Кари гипнотическое пове¬ление любить его вечно, думать о нем постоянно, томиться сла¬достной мечтою о его ласках, быть счастливой, угож¬дая каждому его капризу и желанию. За многие го¬ды отрепетированная Ворхом «гамма любви» с помощью гипнотера воздействовала на бионик Кари и проникала в мозг, во все подкорковые центры эмоций и вписывала ей новые понятия о счастье, символом которого становился Ворх.
Он воздействовал на ее мозг еще и еще раз со сла¬достным исступлением обреченного, которому не при¬дется воспользоваться свершаемым. Казалось, мало сбежавшей с ее лица настороженности, появления теп¬лоты во взгляде; он терзал ее мозг, пока она не под¬ступила к нему и, застенчиво улыбнувшись, склонила голову, коснулась его. Она — любила.
— Теперь беги,— приказал он, отключив гипнотер.— Уводи след, а я спрячусь тут. Если погибну... Расскажешь всем, где погиб Верховный Предводитель Ворх.
- Ты?! Верховный?!— метнула она изумленный и испуганный взгляд.
— Быстрее,— махнул он рукой, повелевая, и Кари побежала по лощине вниз, замелькав между шарами скаракосты.
Рокот моторов приблизился, и стало ясно, что еха¬ли три машины,— одна по следу, а две другие — по обе стороны от него. Ворх впился взглядом в заинде¬велый шар пластмассового чехла, вобравшего в себя дерево и, отыскивая на нем швы соединений, намерен¬но подумал:
«Спрячусь в чехол, а они пусть едут за ней».- И тут же надел на бионик брошку Кари.
Мир сузился до восприятия Ворхом собственного тела, оставив лишь то, что чувствовала кожа, видели глаза, слышали уши. Уход из-под контроля за мысля¬ми представлял ему возможность спрятаться, а зна¬чит, и выжить. Он плашмя кинулся на снег и, переворачивясь, скатился по склону вниз, укрылся за сугробом, примяв там удобную для тела площадку. Стал ждать.
Полицменты ударили в шесть лучеметов, дырявили и кромсали шар, пока он не свалился с перерезанного ствола, и потом еще били в опадающую оболочку, превращая в труху ветки дерева, а с ними уничтожая и Верховного Предводителя элитян, как они думали. Ворх смотрел на это и представлял, как бы сейчас корчился там, перерезанный лучами. Смотрел, наполняясь ненавистью к полицментам, к их Верховному Предводителю Даберу, решившемуся на убийства в борьбе за власть.
Полицменты слезли со снегоходов и, проваливаясь в снегу, побрели к истерзанному чехлу. Будут искать бионик, чтобы уничтожить улики, понял Ворх, и, вы¬ждав, когда полицменты принялись разгребать дымящуюся кучу мусора, безжалостно порезал, покрамсал их тонким рассекающим лучом. Разрядил всю батарею.
Добрался до снегохода. Перезарядил лучемет и энергопояс новыми батареями из запасов полицментов, и погнал снегоход по лыжному следу Кари.
След оборвался на кромке пропасти. Ворх обом¬лел, когда увидел перед собой разверзшуюся бездну такой глубины, что постройки Габара с эстакадами и дымными трубами, заполнявшими пространство внизу перед другой горой, устремленной в поднебесье, ка¬зались россыпью детских игрушек.
Понуро сгор¬бился, представляя, что могло случиться. Вероятно, Кари мысленно уловила, как полицменты уничтожали скаракосту, в чехле которой он должен был спрятаться по ее совету, а позже не услышала его призывов. Ну конеч¬но же! —забыл снять блокатор.
Ворх поднял шлем, сорвал с бионика ее хитрый цветок и с еще большей тоской, навалившейся на него, подумал о происшед¬шем. Она не улавливала его мыслей, защищенных ее же блокатором, а рокот мотора снегохода приняла за приближение погони. Не в состоянии без него жить, в отчаянии бросилась вниз...
К Ворху все явственней приходило осознание, что и он ее полюбил. Это было для него новым и стран¬ным. Вылез из кабины снегохода, он смотрел на далекие огни Габара, а видел ее смеющиеся глаза, когда Кари склонялась над ним, чтобы в оче¬редной раз помочь ему подняться и встать на лыжи. Все, что было между ними,— только вот эти взгляды да смех, а опечален так, что хоть бросайся за ней в пропасть.
Он шагнул, чтобы заглянуть за кромку, на¬всегда скрывшую Кари, и уловил ее голос:
«Не надо! Я здесь.
Ворх оглянулся и увидел Кари, спускавшуюся к не¬му по склону горы. Он бросился к ней, увяз в снегу. Подъехав, Кари кинулась к нему в объятия, перепол¬ненная радостью и ликованием.
— Ты живая! Живая! Любимая!
— Любимый!— повторяла она в ответ.
— Ты же... закоченела! Грейся,—он прижал Кари к себе, заставил ее обогреться.— Где ты была? Как оказалась там?
— Ты победил их... Я знала, что ты победишь,— ушла она от ответа. Ворх не обратил на это внимания: он ласкал и упивался ее ласками.— Скорее в Габар,— заторопился он.