Красота умерла. Она обесценилась в гулком звуке обмирщенных механизмов прогресса. Более того… Этот холодный женский голос с механическим оттенком, вещающий из ржавого громкоговорителя, медленно убивает всякую надежду на излечение. Голос беспристрастен - он констатирует факт заражения, распада… Да, красота умерла безвозвратно, но ее гниющее тело не намерено разлагаться совсем. Она тщетно пытается восстать с этого стола в богом забытом морге, где все покрыто слоем пыли, грязи, запекшейся кровью и какой-то безысходностью. Лик Христа в золотой раме, висящий над ее ложем выглядит понуро, уныло. Его обладатель не поможет Ей стать такой, какой она была прежде. Она обречена на скорое сожжение.
Все эти манифестации в пользу защиты нравов - по сути, бессмысленны. Длинные колонны людей с пустыми лицами, идущие по сумрачной пустыни к Вавилонскому холму – огромному мегаполису, мерцающему, вероятно, всеми красками Эдема, не дойдут до его подножия никогда. Святой бастион удаляется и удаляется - с каждым их шагом, хотя в клубах пыли и сухом кустарнике, который подобно шарам проносится то здесь то там по всей выжженной поверхности, иногда, кажется, можно увидеть лики ангелов, которые вселяют надежду… Но как скучны эти лики!… Они все покрыты печатью некой брезгливости, равнодушия – чего-то подобного. Если бы любой чувствительный человек взглянул бы им в глаза, он бы отказался делать следующий шаг. Чувствительная натура боится язвительной неприязни, которые некоторые выдают за выражение надежды, за умение вселить оптимизм в сердца скота… Все эти манифестации – они погибают…. Голос из громкоговорителя по прежнему холоден… Он разносится по всей пустыни, красоте же не дают встать. Нет того, кто помог бы ей. Все заняты своим спасением и пересчетом грошей во имя искупления грехов.
«Посмотри на себя в зеркало и задай вопрос – красив ли ты!» - через отзвуки всего этого омерзительного шума нечто конкретное пробивается в разум. Так ли проявляется желание красоты восстать в этом мире - через все это инфантильное декадентство?
«Ты нашел этот способ, тебе он нравится?» - я не знаю, кто это говорит.
«Да я нашел!»
«Тебе он нравится?»
«Да»
Нет (бессвязно). Красота все еще мертва. Убеждение в обратном – есть иллюзия, заманчивая галлюцинация, утопающая в коллективной поступи упомянутых ублюдков, шествующих по пустыни так, словно они шествуют по лестнице в небеса! Не изменилось ничего.
Бессвязное имеет право внести свою лепту в сухую картину опостылевших дней!.... Предпочитая отшибы абсолютно любых мест и темные углы, через гомосексуальность и сублимацию, она осуществляет становление нового искусства – настолько бездарного и вопиющего, что, вероятно, его даже не стоит замечать. Тогда лица этих напудренных гусаров, танцующих со своими дамами под прекрасную музыку, начинают пылать гневом – на них истинное отвращение! Их мужественность противится всему этому странному, блестящему и гнилостному внутри. Все это их погибель…
Я пожимаю им руки, они будут обескуражены этим, а после с их рук, стоит им однажды вытянуть их, взлетит стая кровавых, черных птиц, которые заполонят собой все небо, подобно библейской саранче. Йов перевернулся бы в гробу трижды, если бы он был похоронен недавно, а его тело бы не сгнило…
«Вытащи все свои деньги и отдай мне их вместе со своими пальцами! Мне они нравятся!»… Обрывок монолога – не более, но этого достаточно, чтобы неуверенной поступью выйти в пустыню с мыслей о красоте странного рода… Ветер развивает мои волосы, мне нужно взять себя в руки… Я всаживаю нож в мертвое тело собаки, что лежит неподалеку – это порыв. Затем…. После алогичных выстрелов нет ничего, ничего нет, нет ничего! Все уже ушли. Они приблизились на шаг к своему городу, но тот отдалился от них на два. Я не тронут! Все осталось как прежде!
Как удивительна, как прекрасна и невероятна вся эта реальность! Пусть она наступит! А, так… ЧТО-ТО СОВЕРШЕННО УЖАСНОЕ ПРОИСХОДИТ ВОКРУГ! Я предрекаю, что все это упадет очень скоро. Все это умрет, умрет бесповоротно и навсегда!
«Аккуратнее, здесь, любовь моя!» - я нежно прикасаюсь к груди некого эксгумированного существа, к которому внезапно стал пылать неземной страстью. Я не знаю, почему оно живо, но важна моя любовь. Я закрою все окна и двери, лишь бы оно было в безопасности…. А, впрочем…. Зачем весь этот альтруизм?! Давайте обретем новый смысл, и даже этот невыносимый стук не помешает сделать этого. НОВАЯ ЖИЗНЬ! НОВАЯ ЖИЗНЬ! Стук… Гипертрофированное эго и безумие. На той равнине возложено благоухающее тело красоты. Теперь оно готово к сожжению!
«ЗАКРОЙ ДВЕРИ, ОКНА, ЛЮБОВЬ МОЯ!!! Нельзя, чтобы погребальный дым был в этом помещении…. Он помешает нашему счастью!»
Всхлипы ли я слышу далее?! О, да!
«Аккуратнее здесь! Аккуратнее» - это не смешно. Приходиться повторять, но все потеряно, но не в этом месте, а на том холме….. Тот ли этот холм, к которому идут люди, побуждаемые ангелами? Хм, Бог тьмы, ****Ь!!!! Будь хорошим мальчиком – не следуй за ними…
Ты играешь на фортепиано своими распухшими пальцами, мелодия столь какофонична… Она напоминает неумелую игру саксофона, которого нет и в помине Хватит! Черная резная крышка инструмента падает на твои кисти, и они остаются без пальцев.
«СУКА…… СУКА… С-У-К-А!!!!» - я в ужасе. Кажется, ты умираешь! Моя личная красота умирает вместе с всеобщей…. «Мое эго страдает………. Страдает…. Идите НА ***!!!!...» - Я произношу все это на распев множество ряд подряд. Вероятно, уже рассвет, но я управляю твоим безжизненным телом, взявшись за изувеченные кисти, чтобы музыка продолжалась….
«Пожалуйста, уходите! Я хочу остаться наедине с собой» - далее восклицаю я.
Мне не удается разбить экран телевизора, где неизменно мелькают образы этого содома. Я пытаюсь сделать это, но каждый раз, не успевая упасть на пол, осколки вновь становятся единым целом… Я вновь созерцаю этот содом… Этих женщин с вываливающейся из декольте грудью и приглушенный шепот их сутенеров-проповедников. Довольно!
Нужно выйти из дома прочь и увидеть над собой длань Господа. Я ожидаю, как с нее сорвется благодать и падет меня. Но этого не происходит. Она лишь продолжает быть надо мной, распаляя гнев и ненависть. Будь проклят сей перст божий, что управляет человеком! В нем пустота и даже иглы не могут проткнуть его, которые возрастают от земли до небес, в бесконечность... Это КОНЕЦ, но даже у КОНЦА имеется свое завершение, которое последует после. Апокалипсису свойственно когда-нибудь потерять смысл, а всему тому, что им ведомо умереть.
Все боятся….. СМЕРТИ. Красота боится смерти и, цепляясь за жизнь, рано или поздно все равно умирает, как в руках Бога так и Дьявола…. Красота не сумела приобрести фееричность, огненные крылья Феникса и захлебнулась во всеобщем Богохульстве. Ее втоптали в грязь безлюдной пустыни, вдали которой виднеется желанный многими город, а после ее исковерканное тело было сожжено… В висячих садах теперь будет паника и прятаться в тени развесистых деревьев станет бесполезно. Собственно, некому больше прятаться. Ценители загадочности и носители тайн в образе - лишились всего сокровенного. На их лицах одно безобразие и даже кусты терновника, которые скрывают их недостатки, не могут никого обмануть и придать им былой шарм… Все ЕБНУЛОСЬ в этом королевстве. ЕБНУЛОСЬ абсолютно все….. Остается всматриваться в поверхность пустоши и, вслушиваясь, в беспристрастный женский голос из громкоговорителя, мечтать о возвращении, воскрешении красоты…. Но сначала нужно пережить смерть…. ВСЕ БОЯТСЯ…… СМЕРТИ! Прочь манифестации, прочь мерзкие проповеди от священников в напудренных париках… Это не поможет утолить страх перед СМЕРТЬЮ, перед ее макабрическими лохмотьями или мехами… Здесь по вкусу… Однако, суть не в том, а в духовных спазмах, что предвещают ее приход. Красота захлебнулась ими, и ее легкие были выблеваны ее наружу и растоптаны шествующими в Вавилон. Кажется, тяжелая поступь великого множества людей немного стихла. Они приблизились к цели еще на один шаг, тогда как цель ушла от них на полтора, а не на два, как было ранее. На лицах издевающихся ангелов тогда отобразилась дерзкая гримаса…. Она по-своему красива. В рамках мертвой и сожженной красоты.