Как бы ни был хорош редактор, на какие бы уступки пишущему он не шел, он всегда – редактор. То есть – рангом повыше. В обычной жизни вы можете пить с ним различной крепости напитки, называть друг друга приятелями, обсуждать понравившихся и не понравившихся людей, но вот на рабочем месте – этот, вроде обычный человек – преображается. От него начинает что-то зависеть. А это меняет людей. Есть, конечно, исключения. Но - не правило, все таки…
*****
Особенно проявляется редакторская сущность в изданиях, имеющих несчастье или счастье, выпускаться в маленьких городках, городочках, городишечках. Простора для творческого человека (особенно, желающего писать) там не много, и, волей-неволей, приходится сталкиваться с редакторами, коих там не так много, что еще более подчеркивает их значимость.
*****
Дело было в советскую эпоху. Город не большой, но уже обижающийся, когда его называют маленьким. Тысяч двести жителей. Большинство трудится ударно на предприятиях. Газета, по обыкновению, городского совета издание. Одна полоса – рассказы о нелегком труде Коммунистической партии во всех делах. Еще две полосы – о трудовой деятельности предприятий и других объектов народного хозяйства. И последняя полоса – всяко разно. Соболезнования по поводу кончины (при верстке такое место называли «покойники»), поздравления с юбилеем, свадьбой и другими событиями в жизни, объявления частного характера, анонсы событий не очень богатой культурной жизни города, многочисленные приглашения на работу.
Молодая журналистка, попавшая в издание, была направлена в отдел промышленности. Писать там есть о чем. Это не отдел партийной (правда, тот, кто его возглавлял, называл не иначе как «противной») жизни, где по большому счету из статьи в статью переливалось «согласно постановлению такого то съезда… в жизнь … ...». В отделе промышленности работы всегда было валом.
Запускались новые очереди предприятий, ставились трудовые рекорды, внедрялись новаторские разработки. Тем – обширное количество. Журналистка принялось за дело со свойственной молодости увлечением. Естественно, что все материалы попадали на редакторский стол.
Редактор был назначен партийным руководством исключительно по национальному признаку. Такая была политика. Возглавлять городскую газету должен был представитель нации, созвучной с названием союзной республики. О профессиональных качествах не особо задумывались.
Материалы выходили, журналистка их читала и ужасалась. Где живость слога? Где её мысли? Да, вообще, ее ли это материал? Может, наборщик ошибся?
Эта практика повторялась из номера в номер. Журналистка совсем приуныла. Как-то, набравшись смелости, она пошла к редактору, чтобы выяснить, почему он так уродует её материалы.
Редактор мило улыбнулся, выслушал гостью.
- Вы хорошо пишите. Но, понимаете, это же газета. Пожелезобетонней надо, пожелезобетонней…
*****
Говорят, что политическая цензура исчезла. Писать можно обо всем и всем. Экая наивность!
*****
Один журналист из сильно политизированного издания достиг определенных высот в деле очернения тех, на кого укажет редакция. Не то что бы он этим гордился, но ремесло свое знал, относился к своей деятельности со здоровым цинизмом, тех за кого ратовал, в приватной беседе частенько ругал матом, в общем, … обычная практика.
Получил он очередное задание. Заказ был большой, многоэтапный. Противника надо было смешать со всем, чем только можно (грязью, пылью и т.д.). Всякие методы приветствовались. Оболгать – не проблема. Передернуть факты – так и надо. Перевернуть, перековеркать слова противной стороны – обязательно. За работу товарищи!
Противник оказался не лыком шит и грамотно выставлял в неприглядном свете журналиста. Обычные методы работы уже не помогали. Надо было придумать что-то этакое, либо окончательно перейти на речь, находящуюся рядом с бранью. На что-нибудь этакое не хватало денег и навыков. Пришлось пойти по иному пути.
Журналист стал всячески изгаляться в своих материалах. На грани фола. Противник ушел в глубокое подполье, просто перестав (по крайней мере, для публики) реагировать на информационные наскоки. Это никак не входило в планы редакции и тех, кто управлял редакцией. Был дан новый заказ. Всё. Ва-банк. Переходи на брань.
Журналисту изрядно поднадоело это дело. Сил, нервов на него уходило много, результата – ноль. Злился, ворчал, стал чаще выпивать. Но работа - есть работа. Решил он сделать последний бросок. Пан или пропал. Материал делался почти неделю. Автору после множества правок, подумалось: «Гадость вышла – первосортнейшая».
Попадает материал на редакторский стол. Долгожданное детище вроде понравилось. Но надо его показать тем, кто кормит издание. Вторая редакция, так сказать. И тут вышла осечка.
Редактор вызвал журналиста.
- Я не могу дать этот материал…
- Что, так плохо? Слишком перебрал?
- Да, нет! Надо побольнее ударить!
*****