По золотому полю рассыпАлись розовые колоски и полыхали алые маки, обрамлённые венками ромашек.
Разом протянув ручки к чудесному платью, девочки, затаив дыхание, умоляюще уставились в лицо отца.
— Папа, пожалуйста! — пискнула русоволосая Алёнка.
— Ну пожалуйста… — вторила сестре смуглянка Инночка.
— Примеряйте! — улыбнулся отец.
Золотисто-алый рюш, окаймлявший вырез горловины, испускал, казалось, свет зари, придавая смуглому личику Инночки волшебное очарование.
— Ах, как хороша Ваша малышка!
— Какая красивая девочка!
— Ах, ах, ах какая красавица! — слышалось ото всюду.
Народу на ярмарку съехалось немало, и никто не мог равнодушно пройти мимо нарядной Инночки.
— А я? — не выдержала Алёнка. — Я красивая?
— Да-да, конечно, — снисходительно кивнула молодая женщина. — У тебя очень красивое платье!
Вот так… Инночка — красавица, а у Алёнки… всего лишь красивое платье.
Детское «хочу!» — сильнейшая эмоция. И не менее сильна обида на мир, не пожелавший радостно предоставить ребёнку возможность в полной мере насладиться сбывшимся «хочу!»
Родители долго объясняли Алёнке, почему одежда чью-то внешность украшает, чью-то нивелирует, как случилось нынче с ней, а чью-то уродует.
Наконец, личико Алёнки прояснилось. Кинувшись к шкафу, девочка выхватила из стопки белья нежно-салатовую кофточку, отделанную серебряным люрексом.
— Папа! Ты купишь мне завтра такое платье? — спросила она, зарываясь подбородком в мягкий трикотаж.
— Красавица! — восхищённо выдохнули родители.